Глава тринадцатая

Чернигов. Период от года до трёх дней до драки в баре «Великое Древо».

Даже у всемогущества есть свои пределы. Особенно, если упомянутое всемогущество — кажущееся. Древние боги спотыкались о волю и силу духа смертных, эмиссары процессов регулярно сталкивались с оружием, мощь которого не могли превзойти. А Тень нарвалась на детективное задание, в котором были известны преступник и жертва, но состав преступления — а главное, замысел и мотивы — оставались под покровом тайны. Сколь бы ни были велики возможности вольнонаёмной помощницы, но просеивать и проверять память тени каждой песчинки в древнерусских городах пришлось бы десятилетиями. Другого же варианта, кажется, не оставалось. День за днём, неделя за неделей команда под руководством Ольгерда и кураторством самой Тени осматривала, обнюхивала и даже пробовала на вкус все возможные следы Серебряной Княгини.

— Без толку, — фыркала Тень, в очередной раз мерцающим полу-призраком проносясь по помещениям и открытым пространствам Пскова, Киева, Новгорода и прочих указанных в задании городов. В оных помещениях и пространствах, согласно признанным историкам, жила, правила, гуляла и занималась прочими насущными делами княгиня Ольга. И каждый раз толстячок Ильяс жевал губами, что-то высчитывал на своём компьютере, кивал Ольгерду, а тот непреклонно заявлял:

— Ещё раз. Подробно, по всем экспонатам.

— Вообще-то это вы должны быть моими рабами, а не наоборот! — Тень честно пыталась быть грозной, но натыкалась на умильный взгляд потомка викингов и вздыхала: — Ладно. Но это в последний раз. Пусть твои орлы отдуваются.

— Они и так землю носом роют. В буквальном смысле, — бурчал Ильяс, погружаясь в дебри аналитики. — А вот подвесочку (скамеечку, камушек, кусочек древнего дерьма) стоит рассмотреть подробнее. Есть свидетельства…

Тень закатывала глаза, стонала и уносилась проверять «в последний раз», не дожидаясь раскрытия ненужных подробностей, тем более что они каждый раз оказывались ложными или незначительными. Предполагаемые вещи Ольги не несли в себе ни грана памяти.

Такая или почти такая картина повторялась в течение трёх месяцев, после чего Тень окончательно взбунтовалась, заявила, что ей обещали совершенно не то, и покинула группу Ольгерда. Пообещав, впрочем, обязательный еженедельный отчёт о своих собственных изысканиях.

— Честное слово, так лучше, — пояснила она командиру группы чуть позже, когда раздражение сошло на нет. — Мы изначально так и задумывали с Алехандро. В одиночку я справлюсь быстрее, а если положиться ещё и на волю госпожи случайности — мне вообще равных не будет. Жди вестей, викинг.

— Будем надеяться, — протянул Ольгерд. — Мы будем и сами крутиться по мере сил и возможностей, но… чую я, что задание наше затянется на гораздо более долгий срок, чем мы полагали.

Скепсис и предчувствия Ольгерда оправдались. Минуло почти восемь месяцев с момента этой беседы и неполный год с начала поиска Серебряной, прежде чем тени над прошлым начали расступаться...

***

Нет, совсем не зря обходили стороной люди эту неприметную скамейку в тени черниговских клёнов. Не зря мамаши оттаскивали детей и деточек от неровно окрашенных мутно-белой краской её досок. Не зря старики, нервно держащиеся за сердце, и толстяки, с тем же лицом хватающиеся за желудок и печень, обходили стороной этот уголок, укрытый летом от палящего солнца широкими, разлапистыми листьями, а зимой от снегопада — сплетением густых ветвей. И ещё более не зря Тень решила примоститься здесь со стаканчиком мороженого, устав от долгих и, как казалось ей тогда, бесцельных поисков.

На скамейку падали прихотливые узорчатые тени тонких голых веточек, слегка припорошенных ноябрьским инеем. Но одного шутливого, краткого прикосновения к их памяти хватило, чтобы Тень задохнулась от боли и страха той, что когда-то сидела на её месте, пусть и не на скамейке, а на земле. И ведь прошло — почти четыреста лет, а чувства той, кого уже не было здесь, до сих пор были свежи, как открытая рана, достаточно было сковырнуть корочку…

«…нет, Господи, пожалуйста, нет, только не это, почему он всё ещё жив, я же просила, Господи, нет!!!..»

Чужая память и чужие эмоции ударили так сильно, что пломбир выпал из пальцев, сведённых судорогой. Тень лёгким движением подхватила мгновенно ставшее безвкусным и неинтересным лакомство и, собравшись с силами, вновь окунулась в бездну чужой памяти. Памяти сильной настолько, что до сих пор её отголоски отпугивали праздношатающихся.

«Я ошиблась. Я промахнулась. Я… я не хотела. Почему?!!! Почему ты наказываешь меня, Господи??! Почему он ещё жив?!!»

Страх, боль и отчаяние звали за собой настолько сильно, что Тень почти не поняла, как совершила переход вслед за ними, куда-то под Псков, на огромный, кое-как прогретый тусклым предзимним солнцем валун. Всё, на что её хватило в тот момент, — скрыть себя от посторонних глаз, чтобы местные туристы не взирали открыв рот на невесть откуда взявшуюся женщину, одетую явно не по погоде, да ещё и восседающую на вековом менгире.

«Я не хотела. Я хотела совсем другого, он не должен был стать таким… Я старалась во имя Твоё, я стремилась к Тебе, он чудовище, я не хотела, нет, нет, нет, нет!!!»

Новгород. Смоленск. Снова Чернигов. Достаточно было встать на первые следы этой душевной тьмы, и дальнейший её путь становился отчётливее, чем белизна шрама на смуглой коже.

Тень не хотела идти дальше по этой окроплённой кровью старой памяти тропе, но понимала: выбора нет. Либо сейчас она и не последует за Княгиней, либо… Нет, можно было отложить «на потом», теневая память затухала сотнями лет, и всегда можно было отойти в сторону и вернуться позже. Но стремление не просто найти, а понять Серебряную, ту цель, которая внезапно замаячила впереди, — не отпускало. Чужая боль, как нарыв, как больной зуб, как воспалённая язва и ещё сотня знакомых и банальных по контрасту с этим ощущением сравнений, не хотела мешкать. Это страдание давно ждало того, кто сможет услышать и ощутить его. Оно вело Тень по следу Ольги, которая в свою очередь когда-то шла по следам своего младшего сына. И от него не было ни спасения, ни противоядия. Его можно было только услышать и сочувствовать без жалости, пропуская через себя, как было с Палачом, как совсем недавно было с Нуарейн…

«Нет, Господи, я не могу нести этот груз. Я так молилась Тебе, я так надеялась, помоги…»

Холод и пустота в ответ.

— Сделай хоть что-нибудь, дура! — безмолвно кричала Тень, вслушиваясь в старые, давно истлевшие для всех, кроме её слуг, эмоции. — Подойди к нему! Поговори с ним! Убей его сама, в конце концов!!! Ты же можешь!

— Нет, — блекло отвечала обречённость. — Нет. Я не могу. Я так слаба, я так устала, я столько сделала когда-то, я больше не могу, не хочу, я жива только потому, что жив он….

От последней фразы по коже бессмертной промаршировали мурашки.

— Она не могла умереть, пока жив он… — прошептала Тень. — Они были связаны её заклятьем-проклятьем. Так почему же?..

Ответ лежал впереди, укрытый новой пеленой зеленовато-жёлтого тумана самоистязания. И Тень бросилась в него, как в водопад. Вниз головой. Безумие открылось перед ней жуткой пастью водоворота и сомкнулось за спиной.

«Это не я виновата. Это Ты. Ты отрёкся от меня, и теперь даже в мыслях я не назову тебя с заглавной буквы. Я была любовь. К своим детям. К своему сыну. И ты был любовь для меня. Я стала ненависть. К своим детям оттого, что они творили. К своему сыну оттого, чем он стал. И от тебя я слышу лишь молчание. Значит, пусть будет ненависть! Пусть ты и все прочие познают, что было уготовано древлянам в пучине моей ярости и моего гнева. Я найду учителя! Я найду того, кто поведёт меня дальше. Я пойду вперёд. Я буду ждать. Все ответят предо Мною. И Мой сын, и те, кто оборвёт нить его жизни. В этом мире нет невинных. И если ты забыл об этом, то Я — нет!»

Связь матери и сына разорвалась с глухим гулом, напомнившим тусклый звон на Рубеже. Тень содрогнулась от ярости и безумия последней услышанной мысли этой несчастной. Последним эхом чужой памяти прогремело имя «Сен-Жермен»… и угасло. Стройная печальная женщина в потускневшем пурпурном платье сидела на границе Эш-сюр-Альзетт и Одэн-ле-Тиш и медленно пыталась прийти в себя. След той, что когда-то была Серебряной Княгиней, а теперь превратилась в орудие мщения за собственную ошибку, уводил на юг. Во Францию.

***

Санкт-Петербург. Двадцать пятое ноября 2015 года. Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Воина. Вечер.

Воин вздрогнул и очнулся от мутного полузабытья, в последнее время заменявшего ему сон. Боль и тоска, последние полтора года источавшие его душу или то, что её заменяло, давно сменились лёгким отупением и пустотой. Рассудок регулярно подавал сигналы тревоги, предупреждал о разверзающейся прямо под ногами пропасти, о неминуемой опасности, к которой ведёт продолжающаяся рефлексия, но ничего не мог поделать с личностью, по которой был нанесён слишком тяжёлый удар. Потеря аппетита и нарушение сна должны были стать последней ступенькой перед обрывом.

«Если узнает Светлов — я могу попрощаться со своим местом и с работой в целом».

Демон обвёл кабинет тоскливым взглядом. «Бытие определяет сознание» — он неоднократно слышал эту сентенцию от Александра, да и от многих других. Когда сознание начало разваливаться на куски, он сделал всё, чтобы удержать его, хотя бы и таким непривычным способом. Чувство вины и ужас от содеянной ошибки несколько отступили, когда «бытие» было зажато в рамки формализма. Тем не менее с каждым днём, а теперь с каждым часом в груди зрело подозрение, переходящее в осознание: всё не так. «Сознание» отказывалось подчиняться насильственно установленным условиям.

— Всё неправильно, — пробормотал Воин себе под нос. — Только кто скажет мне, как правильно? Палач с его матримониальными бедами? Светлов, чьему примеру я и так пытаюсь следовать? Жрица, которая не может даже в себе разобраться? Его Высочество, из-за которого всё, по большому счёту, и началось?

Он тяжело поднялся с диванчика и перебрался за стол. Выставленный по линеечке письменный прибор, аккуратно выровненная стопка бумаг на левом углу столешницы, несколько старых и дорогих как память сувениров, расставленных в линию… и открытый древний компас с серебристым кольцом внутри.

Несколько минут Воин молча гипнотизировал взглядом эту композицию, затем протянул руку и взял кольцо. Повертел его в пальцах, тяжко вздохнул и глубоко задумался.

«Шестое кольцо. За полтора года Птаха так и не смогла отыскать даже намёка на то, куда оно исчезло из квартиры Эрика. Сам Эрик чёрт знает где. Нам — единственный возможный источник информации — тоже. После того как мы потеряли его в Токийском аэропорту, он как сквозь землю провалился. Местные оперативники докладывали об аномальной активности кицунэ в тот день в этом районе и не только, но Лисицы блюдут древние соглашения и ни во что не вмешиваются, о чём и отчитались. Письмом. С-скоты. Но Вит… он не стал бы отправлять посылку просто так. Это какая-то схема, какой-то план, но будь я проклят, если понимаю, что именно он задумал. Адово пламя, это же мой сын! Какого лешего я не могу отследить ход его мыслей? Он похож на меня во всём, даже внешне, так почему у меня не получается? Почему я вообще допустил эту ситуацию? Почему не плюнул на приказы и клятвы, как плевал он, и не встретился с ним раньше?»

Медленно, но верно соскальзывавшие на привычный порочный круг мысли прервал телефонный звонок. Воин мрачно взглянул на экранчик мобильного.

«Ученица. Ну что там у неё? Отправили же на любимое задание — ликвидацию кровососа. Или она с отчётом? Быстро управилась».

Он молча нажал на кнопку приёма.

— Наставник? — раздался в динамике девичий голос. «А кто ещё?» — пронеслась короткая язвительная мысль. — Здесь Рива. Ликвидация проведена успешно. Но возникла нештатная ситуация. Шесть человек. Подготовленные бойцы. Беглый анализ показал высокую вероятность поиска информации.

Начало разговора интриговало.

— Ты нашла что-нибудь?

— Да. Вам что-нибудь говорит название «Проект “Троица”»?

Вопрос был как минимум неожиданным. Воин резко выпрямился в кресле, прокручивая в голове варианты возможной утечки информации.

«Учитывая, кого шла убивать Рива… Лаборатории Анны Шварц? Сомнительно. Вампирше перепал слишком жирный кусок, чтобы она начала играть против Агентства. Впрочем, сперва надо понять, какая информация у нас есть. Будем надеяться, девочка не сглупила, я не зря её учил».

— Сколько выживших в результате нападения?

— Двое.

«Умница. Ну и славно. Пусть Палач там разберётся, допросит этих недобитков, а потом все вместе будем решать, что делать с этим геморроем».

Воин откинулся на спинку кресла, в голосе прозвучала скучающая нотка:

— Сейчас прибудет оперативная группа. Дождись их. Полученную информацию сдашь лично Палачу.

— Наставник… Воин. Ты опять не приедешь? — Демон только вздохнул. Желание ученицы «раскачать» его работой в поле вызывала смутное раздражение. — Может, хватит себя жалеть?

Начальник Второго отдела скрипнул зубами. Проницательность его подопечной была достойна всемерного уважения, но только когда она не была обращена на него лично. Остро захотелось курить. Придерживая плечом трубку, Воин полез в ящик стола за портсигаром и зажигалкой. Кольцо в правой ладони отчаянно мешалось, и он машинально надел его на безымянный палец левой руки.

Готическая буква «В» неярко вспыхнула и на долю мгновения окрасилась алым. Кисть руки свело резкой судорогой. Воин шарахнулся от неожиданности в сторону, едва не уронив телефон и сметая локтем стопку бумаг со стола. Порыв ветра ударил в окно, распахнул его и с явным удовольствием принялся играть с белыми листами.

Воин выпрямился, не отрывая совершенно обалдевшего взгляда от столешницы. Стрелка раскрытого компаса пришла в движение. И указывала она отнюдь не на север. Остриё несколько раз провернулось по кругу, подвинулось в сторону юго-востока и застыло, чуть подрагивая из стороны в сторону, как поводит носом собака, почуявшая дичь.

Демону очень захотелось грязно выругаться или испустить какой-нибудь иной подходящий ситуации возглас, но он вовремя вспомнил, что у него на связи ученица с крайне важным сообщением.

«Так. Всё в сторону. Я ещё успею поговорить с Птахой перед сбором опергруппы. Перед сбором? Ай-й-й, любись оно всё неведомым животным!»

— Ладно, — медленно ответил Воин, сдерживая эмоции. — Будем считать, что я был в отпуске. Приеду я, Гаури и братцы-акробатцы. Готовь площадку, ученица. Работаем.

Он дал отбой, рухнул в кресло и всё-таки выругался вслух, разом на русском, немецком и древнем языках, мешая глаголы и прилагательные в безумные конструкции. Затем швырнул трубку на стол, поднял голову и закрыл глаза.

— Птаха, — произнёс демон, и от звука этого голоса в окне жалобно задребезжали стекла. — Ко мне в кабинет. Немедленно.

Старший сисоп ворвалась к начальнику Второго отдела через пять минут. Воин, стоя к ней спиной, копался в баре.

— Что? — не тратя лишних слов, выпалила девушка. Демон повернулся к ней. Глаза его пылали.

— Компас.

Птаха метнулась к столу, внимательно рассмотрела стрелку, длинно, замысловато присвистнула и подняла голову.

— Что ты сделал?

— Надел кольцо, — Воин сунул ей под нос левый кулак. — И он заработал. Что происходит?

— Я дура… — поражённо прошептала Птаха, кончиками пальцев касаясь металлического ободка. — Какая же я дура. Воин, сейчас будет неприличный вопрос. Даже, возможно, два, но задать их нужно, и мне нужны на них ответы. Первый: у тебя есть настоящее имя? Помимо позывного?

— Нет, — коротко отозвался тот. — И никогда не было. Только так… псевдонимы.

— И второй: чисто теоретически Вит мог раздобыть твоей крови?

Воин задумался на несколько секунд, потом пожал плечами.

— Чисто теоретически — мог. Где только я её не проливал. Стоп. Ты что, хочешь сказать, что кольцо с самого начала было настроено на меня?!

— Ну да! Только компас переделан, я уже говорила. На истинное желание он больше не указывает.

— А куда тогда?!

— Не знаю. Пока не знаю. Но поверь, теперь — выясню. У меня есть отправная точка — работающий компас. И от него я смогу хоть качучу станцевать. — Бывшая связная Братства нервно расхохоталась. — Я полтора года билась над этой дрянью, а ответ был под самым носом! Какая же я…

— Дура. Я помню. — Демон хищно оскалился. — Что тебе нужно для работы?

— Компас в моей вотчине и кольцо на твоём пальце. — Птаха, уже успокаиваясь, потёрла переносицу. — Я не буду гарантировать никаких сроков, но могу сказать точно: теперь я сумею распутать этот клубок. Кончик найден.

— Хорошо, — Воин сорвал с шеи галстук и швырнул его куда-то в сторону шкафа. — Забирай цацку и действуй. Как только будут хоть малейшие результаты…

— Вы будете первым, кому я об этом сообщу.

Демон взглянул на Птаху и весело прищурился.

— А чего вдруг «вы»? Начала на «ты», так уж и продолжай, будь любезна. Вот что ещё, — он помолчал. — Светлову пока не отчитывайся. Это личное дело, и я хочу, чтоб оно ещё какое-то время оставалось таковым. Доступно?

— Вполне, — кивнула девушка.

— Всё, двигай. У меня выход в поле.

Брови Птахи медленно поползли вверх. В последний раз она видела Воина таким… довольно давно. А тот, уже не обращая внимания, что в его кабинете находится кто-то ещё, хлопнул по кнопке селектора.

— Мэрионн. Гаури и братьев Самойленко ко мне. Прыжками и со свистом. У нас выезд.

— Да, Воин, — отозвалась бессменная секретарь.

Последнее, что слышала Птаха, выходя из кабинета, было невнятное бурчание Воина себе под нос на тему неудобной обуви и штанов.

***

В раскрытую створку окна хлестал мокрый снег, засыпая подоконник и валяющийся на нём приказ «О понижении в должности Хромоноженко А.С.». Ещё один приказ, озаглавленный «Система наказаний за неподобающее поведение», был пришпилен к столу кинжалом со странной, каплевидной формой лезвия. Из распахнутого настежь стенного шкафа торчали задница и ноги хозяина кабинета и время от времени доносились возгласы серии «куда же я его засунул», перемежаемые нецензурной лексикой. На диване источала сивушные ароматы от открытого горлышка четырёхлитровая жестяная канистра.

Крупный ворон с трудом вписался в оконный проём, с сиплым карканьем обрушился на диван по соседству с ёмкостью, расплылся тёмным туманом и превратился в светловолосую женщину в камуфляже. Руки женщины сильно дрожали.

Задница в шкафу замерла, затем сдала назад, и перед рассеянным взглядом Нуарейн явился Воин. Босой, голый по пояс, и в штопаных-перештопанных джинсах. На лице его читалось колоссальное изумление.

— Ты. Как. Это. Сделала? — раздельно спросил он севшим голосом.

Почти за полгода начальник Второго отдела впервые обратился к Нуарейн на «ты». И это обращение, против ожидания, не вызвало в ней внутреннего диссонанса. Скорее, наоборот. Впрочем, на тот момент ей было основательно не до того.

— Влетела в окно. Вороном, — медленно ответила женщина, пытаясь собрать воедино расколовшийся на части мир. Она прекрасно знала, где находится окно Воина, и решила сократить путь. Вот только последствия от этого сокращения оказались куда серьёзнее, чем она ожидала.

Демон подошёл к дивану, взялся за канистру, с сомнением посмотрел на Нуарейн, вздохнул и направился к бару.

— Тебе не приходило в голову, — мягко спросил он, наливая в пузатый бокал янтарную жидкость из графина, — что Агентство — это такая хитрая штука, в которую не так просто попасть?

— Приходило, — осторожно кивнула Нуарейн. Картина мироздания никак не хотела вставать на место.

— Прекрасно, — Воин вложил бокал женщине в ладонь. — Пей. Это коньяк. А если приходило, так какого же хрена ты ломишься в окна, не предупредив хотя бы Мэрионн? Я не говорю обо мне. Хорошо, что ты у нас девушка сильная и плюс к этому — сотрудник. Защита успела среагировать. Хоть и не сразу, судя по твоему состоянию. Иначе распылило бы тебя на кучку перьев и потрохов — украшала бы сейчас мостовую.

Медленно, но верно Нуарейн начала приходить в себя и только сейчас обратила внимание на окружающую её вакханалию.

— Воин, вы…

— Ты. На брудершафт будем пить потом, сейчас времени нет. Приводи в порядок мозги, пей коньяк, а я пока расскажу тебе суть задницы, которая сейчас свистит над нашими головами. Блин. Куда же я его тогда пихнул?! — Демон нырнул обратно в шкаф, а Нуарейн принялась оглядываться. Несмотря ни на что, данное положение дел казалось ей… правильным. Только сейчас перед ней оказался настоящий начальник Второго отдела, а не то, чем он пытался казаться в последние месяцы. Женщина удовлетворённо кивнула про себя и прислушалась к тому, что вещал её непосредственный руководитель.

— Короче. В процессе ликвидации вампира-нарушителя Ночного Договора были обнаружены документы по проекту «Троица» и ряд судаков не с той буквы, которые, по ходу, за оными охотились. Кто-то сильно облажался, Нуар. Очень сильно. Проект «Троица» — секретный, к слову — привлёк к себе нездоровое внимание. Вопрос только, чьё? Второй вопрос: откуда утечка? Причём, утечка двойная — убиенный, судя по всему, не ждал покупателей на свой товар. И если наличие информации у кровососа я как-то могу понять (шпионаж — дело прибыльное), то откуда там взялись левые пацаны? За вампира у нас есть с кого спросить, а вот мальчиков придётся разъяснять.

— Я правильно понимаю, — подала голос Нуарейн, наблюдая за вылетающими из шкафа вещами, — что за секретной даже в стенах Агентства информацией повёл охоту некто третий?

— Всё верно, драгоценная.

— Помимо вампиров и Агентства кто-то знает о проекте?

— Потомки Корвинуса и Око Недремлющее.

— У меня недостаточно информации для выводов. Мы можем проверить, была ли утечка со сторон наших компаньонов?

— Есть способы. Уже занимаемся.

— Что ж, надеюсь, вы посвятите меня в детали дела, чтобы я могла лучше в оном разобраться? — Нуарейн откинулась на спинку дивана и отпила из бокала. — Или сначала мне надо дать подписку о неразглашении?

Откуда-то из недр раздалось фырканье.

— К лешему. Подпишешь задним числом. А, вот же! — Воин выбрался из шкафа, потрясая небольшим пистолетом с воронёным стволом. — Время подключать тяжёлую артиллерию. Сейчас мы поедем на место событий, разберёмся, откуда наши жмуры, потом оповестим заинтересованных лиц и будем их трясти. И я просил обращаться на «ты».

— Хорошо. Вопрос: почему не начать их трясти сейчас, а на выезд послать стандартную группу?

— Потому что в Агентстве действительно единицы знают о проекте. И мне самому надо понять, кто там был и кто они такие. Я смогу это сделать лучше, быстрее и надёжнее, чем оперативники. Времени терять нельзя, а моё присутствие на месте в данном случае не замедлит, а ускорит процесс. И ещё потому, что «Троица» в свободном полёте — это кризис. А кризисы разрешаются привлечением начальников отделов. Доступно?

— В таком ключе — вполне, — Нуарейн сделала ещё один глоток и… чуть улыбнулась. Воин широко ухмыльнулся в ответ.

— Вот так гораздо лучше. Тебе нужно время на сборы?

— Нет. Табельное оружие присутствует, менять одежду, учитывая погоду, несообразно.

— Согласен. Тогда сейчас я найду свои ботинки и куртку, и выезжаем.

На шкафу внезапно ожил старый, видавший виды радиоприёмник.

— В эфире радио «Радонеж», — сообщил он надтреснутым, но бодрым мужским голосом. — Сегодня мы выучим молитву «Об изгнании духа лукавого».

— Пошёл в жопу, — небрежно бросил Воин, и в кабинете зазвучала заставка «Радио “Маяк”». — Вот так, — резюмировал начальник Второго отдела и принялся искать обувь.