Глава 2. Где живут чугайстры

Горный воздух казался прозрачным. Лучи заходящего солнца укутывали тёмно-зелёные карпатские вершины золотистым облаком. Свет — густой и невероятный, такой, что хотелось потрогать. Вокруг витали запахи хвои и ягод.

Я поудобнее устроилась на плетёном коврике и сделала глубокий вдох. Так… успокоить сознание. Сконцентрироваться на энергии — ощутить, как её поток легонечко щекочет кожу. Занятное дело, кстати. Когда всматриваешься в энергетическую суть предметов: одушевлённых и неодушевлённых — неважно — можно бесконечно любоваться всеми цветами радуги. Вот, например, деревья отсвечивают ярко-зелёный, дом рядом — жёлтый-жёлтый, как любила говорить моя бабушка — «ламповый». Вода в озере, на которое меня водил Григорий Любомирович, сияла огромным сапфиром, а вот от него самого исходил коричнево-красный свет, будто древесная кора.

— Смотри не переутомись там, — услышала я голос Чугайстрина-старшего, — а то никакой звёздной дорожки не видать тебе, как своих ушей.

Я фыркнула:

— Имея два зеркала, можно всё прекрасно разглядеть, — уверенно сообщила, вскакивая с коврика.

Григорий Любомирович тем временем поставил большую корзину на большой деревянный стол, служивший во дворе одновременно тумбочкой, стулом и всем, что взбредёт в голову. Я подошла к нему. В корзине, суча лапками и вовсю толкаясь, барахталось четыре ежонка. Взвизгнув от умиления, я кинулась к зверькам: погладить и потискать. Честно говоря, ежата — это почти так же мило, как и котики. Только чуть-чуть колючие.

— Осторожнее, егоза, — улыбнулся Григорий Любомирович, — а то запугаешь звёрье.

— Не запугаю, — убеждённо ответила я, прижимая к груди мигом притихших ежат, — я ж не Вий!

— Но повадки ещё те, — хмыкнул, садясь на край стола. — Поживут пока тут, понятия не имею, куда их родительница запропастилась.

Я лишь вздохнула. С ежихой Соней меня познакомили, едва сюда привезли. Обстоятельная такая барышня, которая… совсем не ориентировалась в лесу. Ранее никогда не могла даже заподозрить, что такое может быть! Ёж, который блукает в лесу!

Нужно отметить, что в никакие передряги Соня не попадала, но сам факт поражал несказанно. Григорий Любомирович рассказывал, что раньше она далеко боялась отходить, однако, когда познакомилась с чугайстром — стала спокойнее. Он, если что, ежаток всегда брал к себе, пока Соня пыталась побороть свою забывчивость лесных тропок.

Поначалу меня испугало всё! И резкая смена обстановки, и угрюмый Чугайстрин-старший и нахально восседавшая на моей груди ежиха. В голове одновременно толкались «как?», «что происходит?», «почему я здесь?» и «хватит уже выпускать коготки!». Но потом Григорий Любомирович всё рассказал и…

Женское сердце может быть мягким, как воск, сами знаете. Особенно, если к нему подойти со знанием дела. Ну… или с ежатами. Суть, в принципе, не меняется.

— В университете опять безобразие, — неожиданно произнёс он. — Кто-то через студентку напал на Андрея.

— Студентку? — округлив глаза, я лишь внимательнее посмотрела на Григория Любомировича. — Вообще уж нахальство! Он не пострадал?

Тот покачал головой:

— Нет, успел вовремя зачитать колыбельную, но, — тяжёлый вздох, — не рассчитал силу. Девочку направили в лазарет. Под угрозой сдача экзаменов и практика.

На душе заскреблись кошки. Я осторожно опустила ежат в корзинку. Они тут же недовольно засопели и попытались вернуться на законное тёплое место, то есть на меня.

— Кто это? — тихо спросила, присаживаясь рядышком.

— Ирина Яровая, — последовал ответ, — твоя одногруппница.

Мда уж. И так прекрасно знаю, кто она такая. Но чтоб Ира вляпалась в сомнительную компанию? Или же всё сделали без её ведома? Скорее всего.

— Дела, — протянула, покачав головой. — Что говорит Шаленый?

— Говорит, что для жизни неопасно, — пожал плечами Григорий Любомирович, — но вот, что сквозь неё смогли протянуть нити злыдневских чар — уже ни в какие рамки!

Ответить было нечего, только украдкой бросила взгляд на мосяжный перстень на пальце. Если б не он, то, может, на месте Иры оказалась я. Стихийница — лакомый кусочек. А ещё такая молодая да неопытная как я — вообще слов нет. Но благодаря оберегу удалось избежать печальной участи.

— Ладно. — Он встал и внимательно посмотрел на тёмные вершины гор. — Готовься, жди своего ненаглядного. Мне надо ещё по лесу пройти.

Я бросила взгляд на ежат.

— А с этими что делать?

Он пожал плечами и улыбнулся:

— Покорми для начала. Сытый зверь, он и жизнью доволен, и хозяина не беспокоит. А я как раз ещё и поищу Соньку-растяпу.

— Хорошо, — довольно ухмыльнулась я и, подхватив корзину, быстро засеменила на кухню.

Спустя некоторое время вся колючая компания довольно уплетала овсяную кашу с мелко нарезанным яйцом. Так, что даже из комнаты выбрался черно-белый котище — местный бандит, проживавший в доме Чугайстрина, — и удивлённо воззрился на гостей. Потом перевёл взгляд жёлтых недоумённых глаз прямо на меня, мол, ты чего это в дом приволокла? Разве мало тут Меня?

Впрочем, кошачьи чувства меня не особо беспокоили. Внутри засела тревога: как возвращаться в университет? Что делать с экзаменами? Как потом всем объяснять собственное исчезновение? Это ж слухов будет — ужас какой-то! А ещё я сильно скучала за Танькой и Васькой. Хотя… чего уж там скрывать, скучала за всей группой и преподавателями. Но Григорий Любомирович поступил правильно. Эх, ещё б сработал его план — вообще хорошо было бы!

Заложив руки за спину, я бродила туда-сюда по кухне. Сидеть просто не получалось. Бурлила какая-то странная энергия, не дававшая сидеть на месте.

Один из ежат довольно хрюкнул и, важно цокая, отошёл от миски; остальные растягивали ужин в своё удовольствие.

Я остановилась и покрутила перстень на пальце. Эх, жалко, что Богдану придётся всё долго объяснять — вспыльчивый же. А Чугайстрин меня спрятал надёжно — ни одно зеркало ночи не увидит! Позвать могу его сама, проложив своими силами звёздную дорожку.

Быстро подошла к окну и выглянула на улицу: чёрные силуэты гор, тонкая полоска золота возле вершин. Что ж… ждать осталось недолго.

…когда по небу разлилась ночь, а мириады звёзд засияли причудливой россыпью драгоценностей, я вышла на улицу. Поднялась по узкой крутой тропинке, чтоб оказаться на полонине. Отсюда можно часами смотреть вниз, на раскинувшуюся долину. Почти так же, как тогда, в моём первом сне, где я познакомилась с Богданом.

Осмотрелась вокруг, вдохнула полной грудью — голова аж пошла кругом. Подняла руки и начала расстёгивать пуговицы на платье. Звёздная дорожка — заклятие первородное; мирской шелухи не любит. Пусть даже и такой незначительной, как одежда.

Платье скользнуло к ногам, я склонилась и вынула и кармана свою сопилку. Вмиг ночная прохлада скользнула по коже, заставив вздрогнуть, ветер растрепал волосы.

Закрыла глаза, мысленно вычертив прямую линию прямо к самой яркой звезде.

— Отбрось всё, — так говорил мне Григорий Любомирович, когда обучал азам первородной волшбы. — Есть только ты, есть только твои чары.

За несколько дней он научил меня такому, чему в университете и не подумали бы. Ведь слишком опасно, ведь слишком неправильно знать столь юному мольфару такие вещи. По телу будто пробежал легкий-легкий электрический разряд, кончики пальцев закололи сотни микроскопических иголочек. Еле сдержалась, чтобы не хихикнуть — получалось не больно, а щекотно.

Открыла глаза и послала мысленный приказ прямо к алмазной россыпи звёзд на небе. Самая яркая из них ослепительно вспыхнула, я почувствовала, как внутри разлился жар. Ура, выходит!

Взмахнула руками, нарисовала несколько символов в воздухе, полыхнувших зелёным пламенем. Они тут же сплелись в огромный шар; ухватила его покрепче и со всей силы кинула вверх. И вмиг всё переменилось: звёзды закружились в безумной хороводе, ночь зашептала тысячью голосов, заворожила древней тайной.

Мотнув головой, я вспомнила о зажатой в руке сопилке. Поднесла её к губам и заиграла. Стихли неведомые голоса, замерли звёзды — чистой, весенней горной рекой потекла мелодия ввысь, заставив замереть и слушать.

Тело не чувствовало прохлады. Только в груди всё больше и больше разгоралось пламя радости от предстоящей встречи. И вдруг — громкий звон! Сопилка выпала из моих рук, и из ниоткуда донеслась ласковая песня струн цимбал.

В том, кто появился перед моим взором, я далеко не сразу признала …Богдана. Он так и завис в паре метров от меня. На почти прозрачных губах — нечеловеческая улыбка, непропорционально длинные ноги чудно скрещены, руки будто играют на невидимых цимбалах. Длинные пальцы перебирают струны призрачных цимбал. Он посмотрел на меня. Глаза жёлтые, светящиеся — не понять, что думает.

Внезапно вспомнился рассказ Андрея Григорьевича про него: Призрачный Цимбалист забирает души мольфаров, смотрит глазами ночи, шепчет древние заклятия, катается на Луне…

Я вздрогнула. Во всём этом было что-то жуткое, страшное… и в то же время безумно притягательное. И хочется, и колется. Просто знала, что он не причинит мне вреда.

Жёлтые глаза прищурились, цимбалы зазвенели печально и тихо. А всё же невероятный! Так бы смотрела и смотрела!

— Дина? — шепот, подхваченный ветром, полный изумления и непонимания.

— Ага, — не особо изящно ответила я. — Она самая.

Звёздный свет потускнел, миг — и меня сжали в объятиях.

— Что случилось? Куда ты пропала?

Богдан смотрел на меня с тревогой, и в то же время остро чувствовалось, что он не задал ещё один вопрос: «Кого убить?».

— Тш-ш-ш-ш, — шепнула я, приложив палец к его губам. — Сейчас всё расскажу.

Жест подействовал, его тревога начала отступать, однако выпускать меня из объятий он меня не собирался.

— Тебя украл Чугайстрин! Он тебя…

Мда, кажется, на счёт «подействовало», я сильно ошиблась. Пришлось успокаивающе сжать руку Богдана.

— Если хочешь узнать что-то неприличное, — произнесла я с нажимом, — то ничем, увы, порадовать не смогу.

Богдан озадаченно вздёрнул бровь.

— Ему вроде как мать наследника нужна. Сомневаюсь, что он тебя сюда приволок, чтобы изучить поведение карпатских белочек.

— Вообще-то ежей, — хмыкнула я. — Но оставим зверинец в покое. Чугайстрин забрал меня из универа, чтоб ненароком не вляпалась.

— Во что? — нахмурился Богдан. Что ж, в душевную доброту чугайстров он явно не верил. А зря. Если б уж Григорий Любомирович что-то хотел, то, скорее всего, уже б и сделал.

Я показала ему мосяжный перстень:

— Это оберег. К обручальным кольцам он имеет такое же отношение, как Дидько к труппе балерин.

Богдан хмыкнул:

— Ну-ну. И в чём же его гениальный план?

Я пожала плечами, пока всей правды всё равно ему не скажу.

— План в том, чтобы все думали, что меня забрали силой. Никто не должен знать истинной причины.

— Я тебя покусаю, — раздражённо выдохнул он, — почему?

— Потому что злыдень, — хмыкнула я. — Потому тоже хочет стихийных сил.

Богдан озадаченно моргнул:

— Что за бред?

Я вздохнула и пристроила голову у него на плече:

— Однажды, двадцать шесть лет назад на Лысой горе провели один ритуал…

***

— Так всё же? — Саша нехорошо прищурилась, прожигая взглядом сидевшего напротив Вий-Совяцкого. — Это он?

— Он? — чуть приподнятая бровь, сочувствующий взгляд, словно родная-любимая внученька обо что-то сильно стукнулась головой. — Милая моя, не могу понять, о чём ты.

Саша с трудом удержалась, чтобы не зарычать. Ну, водит за нос уже второй час. Это ж ни в какие рамки не лезет!

Видимо, чуя витающую в воздухе грозу, Бесенька лишь молча влез в Сашину сумку, нашёл там котлету в тесте и деловито её уплетал, не рискуя крутиться рядом с Вием. Саша, безусловно, всё это безобразие наблюдала с особым вниманием, но шлёпать маленького беспризорника сейчас было некогда. К тому же эта котлета ей не особо-то и нравилась.

— Все основатели университета — крайне уважаемые люди, — вкрадчиво произнёс Вий-Совяцкий. — Подумай сама, зачем Чугайстрину рушить собственное детище?

Саша всплеснула руками:

— Опять двадцать пять! Почему именно Чугайстрин? Я не про него!

— А про кого? — Вий-Совяцкий сделал вид, что не понимает, о чем идёт речь. И это после часа родственных разборок в духе «Ты всё сразу знал! — Кто? Я?».

— Возвращаемся к началу, — ехидно произнесла Саша, — у нас есть ещё Рудольф Железный, которому не то, чтобы откровенно плевать на университет, но, скажем так, многозначительно индифферентно.

Вий-Совяцкий закатил глаза:

— Прошу, избавь меня от своих странных выражений.

— Они не странные, — буркнула Саша. — Но кроме этих существуют ещё трое основателей университета.

Вий-Совяцкий кивнул, подтверждаю и без того ясную истину.

— Разумеется, радость моя. Есть. И ещё как есть. Вот, например, Екатерина Багрищенко. Прабабка одной из наших студенток. Думаю, сама догадаешься, какой именно. Хорошая женщина, с жёстким нравом. Только есть одна проблема — умерла несколько лет назад.

— Пятнадцать, — буркнула Саша, прикрывая глаза и понимая, что дед сейчас опять заведёт не в ту степь.

— Есть ещё Назар Горб, — услужливо подсказал Вий-Совяцкий самым невинным тоном, — характерник незабвенный, которого я видеть не могу. Но и он, увы, пропал без вести ещё раньше, чем умерла Багрищенко.

— Но остаётся Вовк, — заметила она. — Внезапно даже злыдень. Не находишь никакой связи?

— Может, и нахожу, — задумчиво протянул он, — а может, и нет. Сама подумай — зачем Вовку рушить университет? Он вбахал в него столько же сил, сколько и остальные.

Саша нехорошо прищурились и подалась вперёд:

— Да, а почему ж ты тогда не говоришь, что из пятёрки основателей он больше всех тебя терпеть не может?

— Ну-у-у… — Вий-Совяцкий невозмутимо посмотрел на вскарабкавшегося по ножке стола Бесеньку. — Рудольф тоже не в восторге от меня. Но это не мешает общему делу. Вовк, видишь ли, был амбициознее всех. Хотел подгрести университет под своё крыло. Ну, и соответственно, имел несогласие остальных по этому поводу.

Почему Вий стал ректором ПНУМа Саша не спрашивала. И так прекрасно знала: дед просто не мог позволить, чтобы на его территории заправлял какой-то черниговский хмырь. Пардон, злыдень. Но всё же ей совершенно не нравилось, что дед упирался и не желал делиться информацией. Он явно что-то знал, но делал невозмутимую морду лица.

— Ты бы, Орысенька, подумала, — вдруг елейным голосом сообщил он, осторожно отбирая у Бесеньки папку с бумагами, которую тот уже знатно понадкусывал. — От комиссии-то ты университет не уберегла, подумала бы про пари. Точнее, про то, с кем будешь вить семейное гнёздышко.

Вспыхнув от возмущения, Саша щёлкнула пальцами и швырнула в Вий-Совяцкого несколько искрящихся пурпурным светом шаров.

Тот ловко уклонился и только усмехнулся:

— Кто ж на тебе с таким нравом-то женится? Нельзя так. Муж тебе слово, а ты в него сразу своими злыдневскими штуками. Ай-ай-ай, нехорошо!

Саша встала и упёрла руки в бока.

— Знаешь, это ты можешь коллективу и студентам лапшу вешать про строгую комиссию. Думаешь, я не заметила, что эти упыри ненастоящие? Зрелище, конечно, не из приятных, — она перевела дыхание, вспомнив среброглазых проверяющих и отогнала мерзкие ощущения. — Но я всё равно заметила, что это шаблоны.

Вий-Совяцкий, если б мог, невинно б захлопал ресницами. Хорошо хоть не стал этого делать, иначе так и в обморок можно рухнуть.

— Ума не приложу, о чём ты. Честно говоря, еле их здыхался, моя хорошая. Всюду свой нос сунуть так и норовили. Вот и водил кругами.

— Да? И всё на пары к Солохе? — Саша чуть склонила голову набок, сверля его пристальным взглядом. — А скажи ещё вот что, дедушка. Почему это новый, кхм, поклонник пани Кандыбы до неприличия бледнолиц, светловолос, а глаза у него так и отливают серебром?

Бесенька уцепился за папку и возмущённым писком тянул к себе, силясь вырвать из рук Вий-Совяцкого. Тот только приподнял её, Бесенькка заверещал, молотя лапками с копытцами в воздухе, но даже и не подумал отпустить.

Саша молча посмотрела на скандалившего бесёнка. Надо бы это чудовище с собой взять в Киев — местных попугать, а то вообще расслабились, забыли, кто такая Орыся Вий-Совяцкая. Срочно исправлять!

— Милая моя, ты что-то себе напридумывала, — с самым невинным видом сообщил Вий, всё же сжалился и вернул папку на стол и тут же резко отдёрнул руку.

— Не кусайся! — сурово сказал сердито сопевшему Бесеньке, который, впрочем, ни капли не впечатлился таким замечанием.

Саша, понимая, что сейчас всё равно ничего не добьётся, только поджала губы:

— Значит, упорно стоишь на своём?

Губы Вий-Совяцкого расползлись в холодной улыбке:

— А як же! Может, я давно хочу посмотреть на своих правнуков?

— Правнуков? — У Саши в голове быстро возникла мысль. — Что ж, это мы устроим. Только потом не жалуйся.

Вий-Совяцкий развёл руками:

— Да как можно? Да, кстати, — неожиданно совершенно серьёзно произнёс он, — комнату с Чугайстриным вам общую пока и оставлять? Ещё не все эксперименты провела?

Саша скривилась, словно съела сразу несколько лимонов:

— Не все. Уж будь любезен, пока не трогать. А то ж сам понимаешь, правнуков смотреть больше негде.

Вий-Совяцкий ничего не ответил, целиком посвятив своё внимание шкоднику Бесеньку. Видя, что дальше с ней говорить не намерены, Саша шумно выдохнула сквозь стиснутые зубы и выскочила из кабинета, не забыв при этом громко бахнуть дверью.

— Правнуков ему подавай, — прошипела она, прислонившись к стене. — Как голову дурить — так первый, а как правду рассказать — фигушки. Но это ничего, я ещё доберусь до тебя, я…

— В этом вы очень похожи, — неожиданно произнёс совсем рядом голос Чугайстрина-младшего.

Саша вздрогнула от неожиданности и недоумённо уставилась на возникшего из ниоткуда Андрея.

— Ты как тут оказался? — задала первый крутившийся на языке вопрос.

Он только ухмыльнулся и сложил руки на груди:

— Мимо шёл, думаю, дай разберусь, что за крики из ректорского кабинета доносятся — никак же голос моей дражайшей соседки. Может, помощь нужна? Вдруг Вий-Совяцкий загрыз?

Саша нахмурилась. Если он слышал последние фразы, то дело принимало крайне нехороший оборот.

— Спасибо, выкарабкалась, — буркнула она. — Как видишь, никто никого не убил.

— Уж да, — ехидно заметил Андрей, — а жаль.

«Точно слышал!» — промелькнула мысль. Впрочем, смущаться и отступать Саша не собиралась.

— Как вы благородны, о прекрасный рыцарь, — хмыкнула она, — вы вовремя пришли на помощь несчастной деве. Жаль, конечно, что не совсем дошли. Накинуть на себя полог невидимости и подслушивать чужие разговоры — очень серьёзный подвиг.

Саша мигом состроила важную мину, мол, сударь, понимаю, как вам было тяжко, смиренно прошу прощения, что пришлось это всё выслушивать.

— Подвиг, — ледяным голосом сказал Андрей, — во всяком случае, никак не хуже проведения всяких опытов на живых людях. При этом, кстати, без спросу. Я вот как-то не давал никакого согласия, чтобы на мне что-то испытывали. Или меня. Предпочитаю идти на такие авантюры только за приличную сумму. Оплатить можно даже гривнами, дидько с ним.

— Опыты? — невинно уточнила Саша. — Какие опыты?

Признаться сейчас — нажить себе проблем вагон и маленькую тележку. Мужчины порой бывают такие обидчивые, что слова им не скажи. А тут ещё совместный выезд на Лысую гору на носу. Ссориться в открытую нельзя.

— С правнуками, — хмыкнул он.

Саша сделала непроницаемое выражение лица:

— Не знаю, Андрей Григорьевич, вы явно что-то путаете.

Сказала на удивление ровным голосом — это после эмоциональной беседы с Вием-то! Сама аж позавидовала собственной выдержке.

В его глазах вспыхнул зелёный огонь, губы сжались. Кажется, добрый мольфар Андрей пребывал в крайне скверном расположении духа и с удовольствием бы придушил одну злыдню. То есть, её саму.

— Да нет, Александра Евгеньевна, — почти прошипел он, — ничего я не путаю. Кабинет ректора у нас тут один, знаете ли. Лучше уж расскажите по доброй воле.

Внутри хлестнуло гневом. Ах, по доброй?

Саша резко отошла от стены.

— Да чего ты вообще пристал ко мне? Опыты, двери, тайны… Что-то не нравится — проходи мимо!

— Оу, как мы заговорили, — усмехнулся Андрей и вдруг резко схватил её за руку.

Саша ойкнула. Пальцы железные у него, что ли? А раньше казался милым мальчиком.

— Отпусти, — прошипела она.

— Вот ещё, — улыбнулся Андрей так, что тут же захотелось залепить пощёчину. — Теперь моя очередь, кхм, экспериментировать.

Резко рванул её на себя и…

Дверь Вий-Совяцкого резко распахнулась.

— Так, молодые кадры, — прогудел голос действующего ректора Полтавского Национального Университета Магии, — если вам так не терпится повыяснять отношения и приступить к физиологической фазе прямо в коридоре, то, пожалуйста, — не здесь.

Саша, воспользовавшись моментом, высвободилась и отпрянула. Бесенька, внимательно пронаблюдав эту картину, тоненько захихикал.

— Ни слова, хвостатый, — пригрозила Саша, сдув с лица выбившуюся из хвоста тёмную прядь.

Андрей криво улыбнулся, склонился и вдруг коснулся губами её руки, заставив недоумённо уставиться на него.

— К сожалению, нас прервали, Александра Евгеньевна. Но, смею надеяться, что мы продолжим нашу беседу в другое время и в другой обстановке.

Он резко развернулся и направился к лестнице. Саша сжала ладони, пальцы аж покалывало от возникшего сгустка энергии, который так и норовил метнуться в спину Чугайстрину.

Сделав глубокий вдох, Саша пробормотала маленькую злыдневскую считалочку (для успокоения нервов) и вдруг сообразила, что не забрала из кабинета Вий-Совяцкого сумку.

Влетев назад без стука, подхватила сиротливо лежавший на стуле чёрный ридикюль. Вий-Совяцкий оторвал взгляд от письма из министерства и хмыкнул:

— Голову в следующий раз не забудь.

— Вашими стараниями, Павел Константинович, — проворковала она. — До встречи на Лысой горе.