Все резко затихли. Услышанное требовалось осмыслить. Коля сделал было движение, чтобы закрыть собой стол, тут же тихонько зашипел. Скорее всего, Танина туфелька опустилась ему на пальцы. С размаху.
«Показалось», — подумала я.
— Я жду, — разубедил меня Чугайстрин-старший.
Пришлось медленно поставить стаканчик на стол и встать с кровати. Чугайстрин молча смотрел, ничем не выдавая своего недовольства. Хм, даже странно. Если пришёл раздалбывать нас всех, то почему такая пауза? Хочет, чтобы мы прочувствовали всю глубину нашего падения в его глазах? Глаза, кстати, на удивление спокойные. Будто и впрямь его наше хулиганство не колышет. Ладно.
Я гордо выпрямилась и зашагала к двери. Не съест, в конце концов. Да и может удастся уболтать его не сдавать нас Вию. Сам же студентом был…
Замершая троица за моей спиной так и не пошевелилась, хотя я чувствовала направленные обалдевшие взгляды. Видимо, даже бойкая Танька не сообразила, что можно сказать в такой ситуации.
Чугайстрин любезно закрыл за мной дверь. Хм, как странно о нём так думать. Чугайстрин — это же Андрей Григорьевич, а этот… этот…
— Идём, — обронил он и, подхватив меня под локоть, повёл по коридору.
Сердце ушло в пятки. Ну, всё, сейчас точно приведёт к ректору. Будет мне охапка выговоров: за себя и того парня. А что? Надо мной уже давно смеются, что у Васьки их тьма, а я так отстаю от брата. Горделивое молчание удавалось сохранять, но ноги так и подкашивались. Впрочем, Чугайстрин держал крепко, вырваться никак, разве что нам навстречу выскочит Дидько, и я невзначай свалюсь в обморок.
Однако, как назло, никто ниоткуда выскакивать не собирался. Обычная субботняя тишина. Даже комендант куда-то утопал.
— А мы… куда? — всё-таки набралась я смелости.
— В ведьмовский сад, — ровно ответил он.
Я споткнулась от неожиданности, однако меня удержали. При этом не отпустив ни ехидного комментария, ни нравоучения.
— Спасибо, — пробормотала я, уставившись в пол, то есть, под ноги.
Чугайстрин только кивнул.
Оказавшись на первой этаже, мы свернули налево и направились к цокольному этажу. Там, уже Вий знает сколько лет, ученики Солохи Панкратьевны выращивали удивительные растения, цветущие как летом, так и зимой. Уж не знаю, сразу ли согласился ректор выделить под это дело целый этаж, но оно того стоило. Сад вышел на диво интересным, разнообразным и… красивым. Заходить туда можно было в любое время, главное — не приносить вреда. Ибо после этого вполне мог активироваться страж сада и набросить на шкодника заклинание онемения. Штука ужасная — не можешь пошевелиться, пока не придёт кто-то, по уровню достигший силы преподов, и не вернёт в нормальное состояние. Мне-то что… Я университетское имущество не порчу, а вот Василий… то они с Борькой ведьмины яблоки с деревьев пообдирают, то цвет папоротника им на купальские игрища подавай, то ещё что… Неоднократно уже обоих отчитывали. Правда, слава богу, пока никуда не выгнали.
Едва мы зашли в сад, как ноздри защекотал пьянящий аромат. Рядом возвышались цветущие абрикосы и вишни. Всё белое-белое, только далеко-далеко в углу розовые цветы персика притаились. Если вслушаться, можно разобрать и гудение пчёл. Эге-е-е, кому ж так весны захотелось?
Чугайстрин-старший молча указал мне на изящную лавочку. Я заикнулась спросить, собственно, что происходит, но он приложил палец к губам. Моим. От прикосновения по телу разлилась странная слабость. Зачаровывает, гад, что ли? При этом в голубых глазах промелькнули едва уловимые смешинки. Ну, не флиртовать же он меня сюда притянул?!
Резко развернулась и затопала к лавке. Я, конечно, девица юная, всё такое; если верить Ваське в голове у меня… нет, не принцы, а сплошные схемы, заклинания и ответственность. Нет и толики романтики, короче говоря, поэтому и девушкой считать нельзя. Это не совсем так, но в целом — правда.
Чугайстрин опустился рядом со мной, начертил в воздухе круг, нас тут же окутал серебристый полупрозрачный купол. Ага, ставит звуконепроницаемость. Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.
— Дина, расскажи про себя.
Вот вам здрасте. С какой это радости ещё? Чугайстрин посмотрел на меня и неожиданно усмехнулся.
— Не опасайся, этот допрос с разрешения Вия. Мне нужно только общее, в интимные секреты не полезу.
Появилось желание двинуть локтем. Правда, ранг не тот, тут кулаками махать глупо. Хоть и очень хочется. Только вздохнула и уставилась на заострённые носки своих туфель.
— А зачем вам? Если про вино, то…
Чугайстрин раздражённо отмахнулся:
— Нет. Хотя могли бы и поосторожнее быть. К вам так может кто угодно вломиться.
Удивлению не было предела. Хотя на душе стало спокойнее, я только сейчас осознала, что меня едва не трясёт от нервов.
— Ну… хорошо, — вздохнула я, — родилась в семье учительницы и инженера, в Херсоне. Родители никакими магическими способностями не обладают, а вот мне с братом, видимо, перешли по какой-то линии. Предполагают, что от дальних родственников… совсем дальних.
Чугайстрин кивнул, почему-то бросил странный взгляд на мои сцеплённые пальцы.
— Не нервничай, — неожиданно произнёс мягким голосом, будто воспитатель перепуганному ребёнку, первый раз попавшему в детский сад.
— Легко сказать, — буркнула я, стараясь не встречаться с ним взглядом, — ну, в общем, училась в обычной школе. Закончила с серебряной медалью. В отличие от брата была хорошей девочкой, в сомнительные компании не лезла, уроки не прогуливала. Так что особо вспомнить не о чем, знаете ли, такой домашний цветочек.
Чугайстрин почему-то удивлённо приподнял бровь. Что? Что такое? Незаметно — вряд ли, с виду ж не хулиганка.
— Как в университет попала-то? — спросил он.
Я чуть пожала плечами:
— Через Ваську. У него талант всё рушить и ломать. А когда ещё и магический резерв открылся, так вообще спасу не было. Вот собрали его и отправили поступать сюда. — Мне вспомнились лица родителей, которые умоляли старшенького не развалить ПНУМ, если вдруг его не примут. Губы сами растянулись в улыбке: — Ваську взяли, да ещё и на злыдневский факультет. Поначалу он даже учился хорошо, а на третьем курсе уж слишком взрослым себя почувствовал… Вот и получает затрещины от Александры Евгеньевны.
Серебристый купол почему-то дрогнул. Чугайстрин нахмурился и вздохнул.
— Дина, я попросил, чтобы ты про себя рассказала, а не про брата.
— Ну… — я запнулась, понимая, что заболтать его не выйдет. О себе толком и говорить нечего, да и… не очень хочется. — Я приехала сюда вслед за Васькой, прошла собеседование, а через час вышел Кирилл Сергеевич и сообщил, что меня к мольфарам приняли.
При упоминании первого куратора, Чугайстрин нахмурился ещё больше. Мда уж, неудивительно, сейчас, наверно, о сыне беспокоится, а я тут беззаботно стрекочу… Но сам же попросил!
— Он меня старостой и назначил, — тихо закончила я и отбросила упавший на глаза локон. — Вас ещё что-то интересует?
Вопросы начинали раздражать, но при этом показывать это самое раздражение не стоило. А то ещё обидится и доложит Вию чем мы занимаемся в свободное от учёбы время. Чугайстрин, правда, явно думал о чём-то о своём. А он… красивый, кстати, мужик. Жалко только, что в таком возрасте. Будь чуть помоложе — влюбилась бы. То есть, наверное, влюбилась. У меня с этим делом как-то очень туго. Сначала в глазах розовые сердечки, купидончики и ах, какой шикарный парень, а потом, этак дня через два сердечки исчезают, купидончики улетают восвояси, и — что это было? Куда я смотрела? Да кто это вообще?
Учитывая, что влюблённость у меня пролетает на огромной скорости, даже до свидания и невинной прогулки по городу дело не доходит. Танька ржёт с меня аки пони Пржевальского и периодически пытается познакомить с новой жерт… в смысле, пассией, но ничего толкового не выходит.
Чугайстрин провёл ладонью по серебристому куполу, тот вновь принял прежнее состояние — стал ровным, гладким, будто залатанным. Меня даже немного зависть взяла: это же какая силушка у него, вот как лихо управляется… Сколько ж надо на практиках отпахать и навыки оттачивать, чтобы даже не касаясь магического покрова, восстановить его? Эх…
— Дина, — наконец подал он голос, — а у тебя есть парень?
От такой прямоты я чуть не грохнулась с лавки. Чугайстрин заметил это и с трудом удержал улыбку. Смеётся, старый хрыч!
— А, по-моему, это всё же… — чёрт, как бы это поделикатнее выразиться, — ну… моё личное дело.
Однако он пропустил последнее заявление мимо ушей. Так и смотрел своими холодными голубыми глазами, будто январский лёд на Ворскле..
— И?
Я невольно отодвинулась, стало не по себе, даже показалось, что вдруг распахнулось окно и ворвался зимний ветер. Учитывая, что никаких окон тут и близко не было, ощущение более чем странное.
— Ну… вообще-то нет. А что? Мне по причине этого областную стипендию дадут? — выпалила я и поразилась собственной наглости. Что это со мной? Вроде не столько выпила. Ох, не к добру это, надо держать язык за зубами.
Чугайстрин широко раскрыл глаза, а потом хлопнул себя по колену и расхохотался:
— Ну-ну, такие вопросы я не решаю, разве что об этом стоит потолковать с Вий-Совяцким.
— В таком случае я лишусь и того, что имею, — мрачно заметила я.
— Не лишишься, — неожиданно серьёзно ответил он. — У меня ещё просьба.
Я насторожилась: сначала допрос, теперь просьба. Но это уже лучше, раз просит, точно не станет сдавать. А если сдаст… Так, не думать о плохом!
— И какая же?
— Сотвори магический шар.
Решив, не стоит задавать лишних вопросов, быстро подняла руки. Сосредоточилась, прошептала заклинание, ладони защекотало. Посмотрела на результат и довольно улыбнулась: пурпурно-фиолетовый шар, в диаметре эдак двадцать сантиметров полыхал у меня в руках. На краю сознания возникла мысль, что вышел слишком уж большой.
— Такой? — невинно спросила я, покосившись на Чугайстрина. Однако на его лице улыбки не было. Миг — до меня дошло. Боженьки, вот же дура, идиотка безмозглая! Сжала руки, шар тут же пропал. Это ж надо было так потерять осторожность и под хмелем выдать ведьмовское заклятье! Танька меня прирежет! Молчание Чугайстрина начинало нервировать. Ещё раз сжала и разжала руки, но мольфарское заклятье уже произносить не стала.
— Дина, — неожиданно совсем рядом раздался его голос, и горячее дыхание заставило вздрогнуть, — выходи за меня замуж.
Голова закружилась, перед глазами появилась непроглядная тьма. По венам пробежал жар, словно кровь превратилась в лаву. Но вот произошло это не от непозволительной близости и не от прикосновений его губ. Тело онемело, в ушах вдруг зазвучал собственный голос — напряжённый, растерянный, с подступающими нотками паники. Только слов не разобрать.
Тьма рассеялась, передо мной возникло бледное лицо Таньки, чёрные волосы разметались по светло-коричневому линолеуму. Её ресницы чуть подрагивают, губы силятся что-то сказать, но расслышать нельзя. Вокруг неё плотное облако пурпурного света, в котором вспыхивают алые искры. Рядом на коленях стоит Кирилл Сергеевич, вид у него совершенно безумный. Он пытается хоть как-то унять бушующую ведьмовскую силу, однако все его мольфарские щиты разбиваются и осыпаются пылью. И смотрит он на Таню не как испуганный преподаватель на ученицу, а как мужчина, теряющий свою возлюбленную.
Меня осенило, что это всего лишь воспоминание. Хмурый октябрьский день, когда дождь лил не прекращая, Громов был в мерзком настроении, выставил Кольку из аудитории, а нам надавал кучу заданий. Танька собиралась в библиотеку, я задержалась в столовой, а потом пошла за подругой, костеря почем свет стоит мерзких мольфаров. Точнее, Кирилла Сергеевича. Однако, увидев эту картину, позабыла обо всём.
— Что с ней? — мой голос звучал одновременно изнутри и издалека. Только воспоминание, только кадр из прошлого.
Кирилл Сергеевич мотнул головой, сотворил сияющий круг, в который потекла часть пурпурного облака. На лбу преподавателя выступили бисеринки пота. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Сила вырвалась из-под контроля. Если не усмирить — она погибнет. Попросту выплеснет всё наружу.
Я охнула, колени вдруг подогнулись и ощутили холод пола. Да, тогда же я опустилась рядом с ним, вернее сказать — шлёпнулась.
Мольфарский круг истончился, Танька вскрикнула, выгнулась дугой. Кирилл Сергеевич резко отдёрнул руки, словно его обожгло.
— Женская… — выдохнул он еле слышно, — господи, Дина, это женская сила. Я ж толком не смогу ничего сделать.
Он нахмурился, что-то зашептал, но на такой скорости, что не разобрать ни слова. И хоть та я, на плече которой лежала рука Чугайстрина-старшего, смотревшая в тёмную пелену воспоминания, прекрасно знала, что всё обойдётся, сердце колотилось, как бешеное.
— Дина, ты сможешь помочь, за Солохой бежать нет времени, — выдохнул Кирилл Сергеевич, — ты должна взять часть её силы на себя.
Сдавленное оханье, моё собственное. Тьма начала вновь заволакивать воспоминание, но чётко вспомнились и полубезумные глаза Громова, и моё неуверенное согласие, и его цепкие пальцы на моём запястье. Едва я тогда прикоснулась к Таньке, как внутри всё взорвалось, мигом затошнило, перед глазами пошли красные круги. Кирилл Сергеевич тогда успел меня подхватить, но толком осознать это не успела.
Я зажмурилась и шумно выдохнула. Чугайстрин мягко удерживал меня за плечи, видимо, чтоб не рухнула в обморок. Помотала головой, осторожно попыталась высвободиться, однако куда там — даже не подумал отпустить.
— К чему было вызывать это воспоминание? — раздражённо бросила я, не рискуя, тем не менее, смотреть ему в глаза. Ведь мы же с Громовым и Таней договорились, что никто об этом не узнает. У неё тётушка — та ещё химера, поэтому меньше знает, лучше спит.
— Чтобы стало ясно: мне известен ваш секрет. И упираться не стоит, — произнёс он таким обыденным тоном, словно сообщал, что я уронила тетрадку.
— Ну… — протянула я, — допустим. А что дальше?
Про замужество я прекрасно слышала, однако всё же надеялась на слуховую галлюцинацию, ибо осознать ничего не выходило. Может, побочный эффект вызова воспоминания просто? Нет, точно показалось.
— Дальше, — криво усмехнулся Чугайстрин, — это стало известно тем, кто охотится за твоей подругой.
Я быстро глянула на него. Отрицать глупо, хотя звучит и невероятно. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что дело нечисто.
— И сама понимаешь, — продолжил Чугайстрин, — если учуют и тебя, а они учуют. Ведьмовская сила — штука, которая не должна принадлежать кому-то чужому.
Убедительно. Я об этом иногда задумывалась, но как-то детально не размышляла.
— Аргумент, — пробормотала и глянула на Чугайстрина, — и что вы предлагаете?
В голубых глазах промелькнула едва уловимая тень раздражения. Впрочем, тут же исчезло.
— Я уже предложил. Или мне повторить?
Все разумные мысли разбежались в разные стороны. Из нас двоих кто-то определённо сошёл с ума.
— Э-э-э, простите, это замуж?
Вопрос, конечно, глупый, но вдруг сейчас он захохочет и всё разъяснит. Даже не обижусь, только бы понять что к чему.
— Абсолютно верно, — невозмутимо отозвался он и участливо посмотрел на меня: — Тебя что-то не устраивает?
Я закашлялась. Ну да, действительно, что не устраивать-то может? Ничего, что я тебя вижу только третий раз в жизни, и сынок у тебя будет постарше меня на семь годков? Чугайстрин ничего не ответил, вновь улыбнулся, словно я не понимаю самых обыденных вещей. Кстати, если всмотреться, то он и не такой старый: кожа не дряблая, морщин нет — только тоненькие лучики в уголках глаз. О возрасте говорят белоснежно-седые волосы и манера держаться. Ну, да, конечно, манера… Дурёха, манеры манерами, а магическая аура такая, что с ног сшибить может. Вот отсюда и идёт первое ощущение.
— Ну, как бы, — начала я, — мы друг друга не знаем, и…
— Узнаем.
— Только недавно познакомились…
— Раззнакомимся.
— У нас это, разница… — я проглотила «в возрасте» и выдала: — в уровне магии.
— Не проблема, — хмыкнул Чугайстрин, — захочешь обучиться быстрее — обучу. Экзамены посдаёшь экстерном, Вий-Совяцкий против не будет.
— У меня мама против раннего замужества! — выпалила я, честно говоря, даже не в силах представить, что мне скажет родительница, если услышит «мам, я замуж вышла. Он старше, почти незнаком, живёт далеко и, кажется, наглее Васьки».
— Уговорим, — не смутился он.
Беседа перетекала в какой-то бред, поэтому посмотрев по сторонам в надежде, что хоть кто-то войдёт и можно будет улизнуть. Однако, увы, дверь в сад оставалась неподвижной. Жаль, Таньки нет, она бы быстро отшила. Он, конечно, мужик симпатичный, не спорю, но…
— Григорий, э, Любомирович, — осторожно начала я, — зачем вам это всё нужно?
На мгновение повисла тишина. Голубые глаза нехорошо прищурились, по его лицу пробежала тень, черты исказились. Я замерла на месте. Мамо, чего делать-то?
Чугайстрин неожиданно резко наклонился, меня окутал аромат листвы и дождя; воздух застыл от напряжения, ещё чуть-чуть — промелькнёт молния. Его пальцы впились в мои плечи, небольно, но не вырваться. Тело окатила волна непонятного жара, седые волосы защекотали мою щеку.
— Нужно, — шепнул он, и я вздрогнула.
В его голос прокрались нечеловеческие нотки, вместо того, чтобы сбежать подальше, наоборот хотелось прижаться покрепче, коснуться красиво очерченных губ, скользнуть на шею, расстегнуть верхнюю пуговицу чёрной рубашки… Так, стоп!
Я шумно и хрипло выдохнула. Соображай давай, староста и практичная дочь своих родителей, что делать и куда бечь. Так, что обычно в таких ситуациях-то говорят? А, точно!
— Мне надо… подумать.
Правда, ответ выдохнула ему в губы, ещё чуть-чуть и… Чугайстрин вдруг резко выпрямился и убрал от меня руки. Жар исчез, паника тоже.
— Вот и славно, — ровно произнёс он, снял со своей руки перстень: бронзовый, грубоватый, с тёмно-красным камнем, будто напоенным кровью. Взял мою руку и быстро надел на безымянный палец.
— До завтра тебе времени, — хмуро, словно барткой корень отрубил, бросил Чугайстрин и встал.
Возмущение застряло в горле, по пальцу пробежала горячая волна, я тихо ойкнула. А перстенёчек-то мосяжный, мольфаром заговоренный. Чугайстрин убрал защитный купол и вышел, да так быстро, что ничего вдогонку крикнуть не успела.
Я сидела некоторое время, словно оглушённая. Ну, и дела. Посмотрела на кольцо: красивое, зараза. Явно древнее, ни следа нет той холёной красоты, что в магазинных побрякушках. Попыталась осторожно снять — увы, словно вросло в палец. В душе поднялась паника. Этого ещё не хватало! Дёрнула ещё раз и зашипела от боли. Вот гадюка подколодная! Точно сбрендил мужик!
Вскочила со скамьи, едва не врезалась лбом в толстую ветку. Чудом увернулась от подлетевшей пчелы, вознамерившейся, видимо, отомстить. Самое мерзкое — появившееся возмущение было каким-то тусклым, странным, будто вся сцена произошла не со мной. А продолжалось воспоминание.
Я мотнула головой и поплелась к выходу.
— Всё правильно, так и поступим.
Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, пытаясь понять, откуда доносится голос. Ага, в самом углу, возле роскошной сливы две фигуры. Я быстро прокралась и спряталась за мощным стволом ореха. Перстень нагрелся, по руке, к локтю пробежал разряд. Надо же, хорошая штучка, раз обостряет так слух.
— Он поступил верно, — тягучий женский голос, совсем незнакомый. — У нас есть время.
— Я бы не советовал тянуть, — второй — явно мужчина, говорит хрипло, рвано, будто лает.
Незнакомка расхохоталась, только не весело, а как-то зло.
— Наш друг, конечно, оболтус полный, но постарался уже неплохо — спровадил обоих мольфаров за Чумацкий Шлях.
Сердце бешено заколотилось. Это про наших кураторов, что ли? Да нет, не может быть, с чего такая бредовая мысль? Я со злостью глянула на перстень, будто он был в чём-то виновен. Красный камень будто подмигнул.
— Да, — согласился собеседник, — теперь осталось только подождать.
— Доберёмся, — пообещала женщина тоном, от которого у меня по спине пробежали мурашки. Господи, да что ж за голос такой? И красивый вроде, а явно гадина какая-то говорит!
Некоторое время оба молчали, потом раздался короткий щелчок, и оба исчезли. С той же скоростью, что до этого Чугайстрин. Значит, не студенты.
Прождав ещё немного, я выбралась на центральную дорожку. Никого нет, и — слава богу. Конечно, глупо всё так воспринимать, но не зря мне он сунул этот перстень, ой не зря. Только тут даже и посоветоваться не с кем.
В раздумьях, я медленно побрела наверх, в нашу комнату. Оставалось только выгнать парней и поговорить с Танькой. Впрочем, даже несмотря ни на какие разговоры и выводы, к которым мы придём, я прекрасно понимала, что уже приняла решение.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.