Глава 4. Цвет отруты

— Свободны, Андрей Григорьевич, — бесцветно произнёс Вий-Совяцкий, и я поспешил покинуть кабинет. Дидько проводил меня тоскливым взглядом. Ха! Ещё бы. Полчаса назад я точно так же смотрел на девчонок, которых выгнали первыми.

Едва оказавшись в тёмном коридоре, шумно выдохнул. Ну, и продержал нас, однако! Самочувствие было премерзким: слабость, голод; спасибо, что коленки не дрожат. А то совсем бы ударил в грязь лицом перед студентками. Хотя, судя по их лицам, не так всё плохо.

Я медленно побрёл к выходу. Чертовски неприятная ситуация. Вениамин Кормильцев, четвёртый курс. Я с ним ещё не пересекался, но смерть… Невольно вздрогнул и, выйдя во двор, остановился. Ректор, конечно, больше ничего не скажет, но такой случай — это же скандал!

Прийти в себя толком не получалось — просто не мог поверить в произошедшее. Задрал голову и посмотрел на небо: черное, спокойное, мерцающее мириадами звёзд. И воздух будто мягче стал. Не рановато ли, конец января всего лишь?

— Эй, чего ты тут? — раздался звонкий голос Сашки.

Обернувшись, увидел, как она приближается, с трудом таща большую сумку. Заметив мой хмурый вид, остановилась, внимательно всмотрелась в лицо. Под жёлтым светом фонарей снежинки на чёрных волосах поблёскивали хрустальными камушками.

— Случилось тут, — я потёр бровь, — нехорошее очень… Сумка тяжёлая? Давай помогу.

Она не стала спорить, отдала сумку, хихикнула, когда чуть не выпустил её из рук.

— Бабушка соленья передала, попируем сейчас. Заодно и расскажешь мне всё.

В комнате было тепло и уютно. Пристроившись возле стола, я поочерёдно пробовал то огурцы, то квашеный арбуз, то каким-то причудливым образом замаринованные грибы с луком и ягодами. Сашкина родня определённо знала толк в угощениях, поэтому отказываться было невозможно. Всё это сдабривалось свежим хлебом и колбасой «Президентской».

Услышав мой рассказ, Саша округлила глаза и долго не могла поверить в случившееся.

— Так, получается, ты его нейтрализатором? — ошарашено протянула она, уставившись в стол.

— Не знаю, — вздохнул я, мрачно уставившись на огурец. — Вий-Совяцкий зачитал нам отчёт лекаря, причина не в нейтрализаторе. Кто-то наложил сложную сеть заклятия, да ещё с подвязкой на хозяина.

Сашка замотала головой:

— В университете такого не учат, — замотала она головой. — Даже на четвёртом курсе.

Я криво усмехнулся, аппетит резко пропал:

— Может, вы их тому и не учите, но вот сами детки порой откапывают такое, что страшно посмотреть. Как любовное зак…

Резко прикусил язык, сообразив, что проболтался. Саша смотрела на меня очень нехорошим взглядом. В тёмных глазах заплясали чёртики, губы сжались.

— Ну-ка, повтор-р-ри.

Я сделал вид, что не понимаю, о чём она. Но на всякий случай осторожно отодвинулся, ибо кто знает эту злыдню.

— Что? — невинно уточнил.

— Повтор-р-ри, что сказал, душа моя, — произнесла Саша с такой ядовитой нежностью, что я как-то непроизвольно оказался возле двери.

— Да ничего такого… Я почти ничего не знаю об этом деле.

— Скотина! — заорала она, вскакивая со стула и кидаясь ко мне. Сжатые кулаки окутал чёрный туман, в воздухе засверкали искры.

Не тратя времени, я выскочил в коридор. Пролетев, чуть не сбил с ног коменданта.

— Детоньки, чего это вы? — обалдело пробормотал он.

— Убью! — стал ответом Сашкин вопль.

Как видите, ещё тот вопрос, что страшнее: нейтрализовать незнакомого монстра или не попасться под руку разъярённой злыдне!

… Когда я вернулся, соседка по комнате демонстративно отвернулась. Ну и ладно. Поплёлся в душ, под тёплой водой расслабление пришло мгновенно. Успею помириться. Вообще, какой идиот сделал так, что в одной комнате селят мужчину и женщину? Никто вразумительного ответа пока что так и не дал. Пытался спросить у Дидько, но тот лишь поулыбался аки Джоконда с холста и пошёл дальше.

Закрутив краны, я принялся вытираться. Университетские душевые сделаны на совесть: и тепло, и удобно. Интерьер строгий, несколько аскетичный. Стены облицованы хорошим кафелем, в каждой кабинке — две полочки и вешалка. Почти гостиница.

Бодрые шаги заставили обернуться. Рядом возник Ярослав Дожденко, куратор второго курса характерников. Рыжий, здоровый парень, на полголовы выше меня. В его присутствии я почему-то ощущал себя жутко нескладным, списывая это на возраст и уверенность характерника. Ярослав не задавака, но, кажется, его ничем не удивишь и не испугаешь. Не удивлюсь, если в него повлюблялась половина женского населения университета (как студенток, так и преподавательниц). Как говорится — большая харизма. А размер харизмы — дело важное.

— Чего такой кислый? — поинтересовался он, быстро стягивая с себя одежду. — Твои, что ли, опять что-то сожгли?

— Они и сожгли, — буркнул я, — только утром. Вечером, надеюсь, ничего не учудят.

— Неплохо бы. — Он хлопнул меня по плечу. — Мои в прошлом году ещё хуже были. О… — Ярослав чуть прищурился, уставившись на мою щеку. — Это кто тебя так?

Ругнувшись, что не подумал залечить красные полосы от пощёчины Сашки, только вздохнул:

— Александра Евгеньевна.

— Оу, — в светло-карих глазах мелькнули смешинки, — пани злыдня не в настроении?

Я передёрнул плечами. Тут бы любая была б не в восторге. Но и отступать не хотелось. Не оценить Васькину шалость по заслугам просто не позволяли моя сильнейшая тяга к приключениям и такая же тяга к красивым женщинам.

Ярослав тем временем закинул полотенце на плечо и подошёл к кабинке.

— Ты, главное, сразу мириться не иди, а то будет тебе полная пазуха проблем. Подожди, пока остынет — тогда и приступай к действиям.

Я чуть не раскрыл рот, но вовремя взял себя в руки и подозрительно посмотрел на Дожденко.

— А ты откуда, кхм, знаешь такое?

Ярослав только покачал головой и нырнул в кабинку. Спустя секунду послышался шум воды. Интересно, к чему это всё было? Или у меня кроме полос на щеке там ещё и написано что-то неприличное?

В раздумьях я вернулся в комнату. Саша уже спала. Пришлось осторожно прокрасться к своей кровати. Устроившись и провертевшись с полчаса, понял, что бесполезно. Сон где-то заблудился и не торопился меня посещать. Плюнул, осторожно зажег светляка, по комнате тут же разлилось мягкое зеленоватое сияние. Подумал и накинул на Сашку полог тьмы, а то кто знает эту тигрицу? Вставать рано обоим, но… сейчас же точно не засну.

Я взял с полки брошюру про Лысогорье. Может, чтиво будет успокаивающим — так получится отключиться до утра? Точно так же, как Красавицкий на моей паре. Потом, правда, он очень об этом пожалел.

Ещё раз осмотрел тоненькую книжицу и только пожал плечами. Что ж, посмотрим.

«Лысогорье — это не обычная портальная сеть в привычном мольфарском понимании. Для её изучения нужен не один век…»

Я поморщился. Сухо как, словно доклад. Сейчас, вероятно, пойдёт речь, что Лысых гор много, все они — точки силы и выбрасывают определённый энергетический фон, бла-бла-бла… Я пролистал несколько страниц, раскрыл на развороте и едва сдержал восклицание. Иллюстрация. Изумительно правдоподобно изображает Сашу. Точнее, девушку, очень на неё похожую. Чёрные волосы уложены короной вокруг головы, чуть вздёрнутая бровь, пухлые губки в едва заметной улыбке — ни дать, ни взять — полтавская богиня. Только глаза — чернющие и огромные, будто в них опрокинули всю ночную тьму. И есть там что-то недоброе, истинно злыдневское. На ней чёрное платье с красной вышивкой по рукавам, плечи открыты. Левую руку обвивает какая-то лиана, только мерцает, словно огонёк через рубиновое стекло. А сама-то! Ух, как смотрит! Будто живая.

Я невольно прикоснулся пальцами к щеке нарисованной девушки. Ничего особенного — прохлада лощёной бумаги. За спиной черноглазой красавицы простиралась долина и узкая лента реки. Я быстро глянул на спящую Сашу. Так, проснётся, надо бы помириться и выведать её родословную.

Через время я и впрямь отключился. Дрёма накатила быстро и бесповоротно. Сквозь сон слышались какие-то странные звуки: шелест ветра, скрип старой телеги, чуть глуховатый довольный смех. Стоп. Смех?

Я открыл глаза и молча уставился на раскинувшееся над головой небо. Ночь, сияющие с небес звёзды. Такие яркие, что хочется зажмуриться. Сияющая лента Чумацкого Шляха[7] — протяни руку и сможешь коснуться. Воздух прозрачный, чистый, делаешь вдох — чувствуешь, как пьянит.

До меня дошло, что я лежу на влажной траве. Поднялся на ноги и огляделся: вроде и знакомо всё, и в то же время никогда тут не был. Кривая тропинка справа убегала вниз с горы. Я пожал плечами и медленно пошёл по ней, кожей впитывая блаженную атмосферу вокруг. Где-то только на краю сознания забрезжила мысль, что сейчас вообще-то зима и никаких гор в Полтаве нет. Да и на мне кроме брюк, в которых лёг спать, тоже ничего нет.

Тропинка привела к огромному озеру. Чёрную воду пересекала лунная дорожка — чистое серебро. Присел и коснулся водной глади. По телу тут же пробежала дрожь, будто коснулся чего-то живого. Сердце застучало, как бешеное. Неизвестно откуда подул ветерок, принося струнные переливы цимбал.

Вода неумолимо тянула к себе, даже немного дразнила. Мол, что, мольфар, боишься? А забыл, как по воде ходил? Нет? Ну, так иди сюда.

Я медленно выпрямился, шагнул вперёд, внутри вдруг всё сжало, как у маленького, что страшится оплошать перед взрослым. Прохладные воды коснулись босых ног. В звон цимбал вплелся смех — женский, звучный, весёлый.

Я обернулся и вдруг встретился с чёрными горящими глазаами. Волосы водопадом спадали по её плечам, прикрывая грудь, и спускались аж до талии. И мига не прошло — сразу узнал — красавица из книжки. Красные губы приоткрылись, левая бровь лукаво изогнулась. А сама глаз не отводит, смотрит прямо, будто вызов бросает. Точно так же, как до этого чёрная вода.

— Что, мольфар, заблудился? — шепнула она низким тягучим голосом. — Тропку отыскал, а сойти не можешь?

От аромата, исходившего от её тела, голова пошла кругом. Я попытался отогнать неприличные мысли, но мягкие руки обвили мою шею.

— Так, может, я помогу отыскать путь-дорожку? — шепнула она, почти касаясь моих губ.

Жар окутал всё тело, я притянул её к себе, внимательно заглянул в глаза. Красавица не смутилась, даже не подумала отвести взгляд, только приникла сильнее.

Все мысли мигом выветрились из головы. Не осталось ничего, кроме раскалённой черноты напротив и гибкого горячего тела.

— Может, — выдохнул я и прижался к её губам.

Вода заплескалась, захохотала, взлетела вдруг алмазной сетью. Цимбалы резко вскрикнули, нежный звон струн стал резким и настырным, и…

— Чугайстрин, па-а-а-адъём! — проорал кто-то почти на ухо.

От неожиданности я подкочил и едва не ударился лбом об угол тумбочки. Ошалело завертел головой и понял, что на столе разрывается от усердия будильник, я рядом стоит довольная Сашка. При этом на лице написано столько самодовольства, что я даже несколько занервничал — гадюку в кровать подложила? Что с них, злыдней, взять?

Протянул руку и быстро выключил будильник. Правда, звон будто застыл в ушах. Глянул на время — стало не по себе. Мотнул головой и глубоко вздохнул, приходя в себя:

— Слышу, слышу, — пробормотал я, — спасибо, что разбудила.

— Нэма за що, — ласково улыбнулась Саша истинно злыдневской улыбкой, и я понял, что одной гадюкой дело не обойдётся.

Ткачук быстро вышла и даже аккуратно прикрыла дверь. Ещё несколько секунд я посидел на постели, прогоняя остатки сна, а потом вскочил и заметался по комнате, пытаясь собрать вещи, книги, папку с рефератами и да… одеться не забыть! На всё и про всё оставалось двадцать минут, а за опоздания Вий-Совяцкий преподавателей наказывает ещё жестче, чем студентов.

В аудиторию я влетел за две минуты до звонка. Но вместо приветствия сумел испустить только удивлённый вздох. На учительском столе находился тёмно-коричневый глиняный горшок с изумительно красивым цветком: на толстом, чуть изогнутом стебле — массивные широкие зелёные листья, алые по краям. Необычные насыщенно-красные цветы напоминали нарциссы.

Я озадаченно уставился на растение.

— Это ещё что?

Воцарилась тишина. Даже любящие поболтать товарищи на галёрке, с любопытством уставились на меня, а потом — на стол. Сидевшие в первом ряду Багрищенко и Дина переглянулись.

— Так Хвеся Харлампиевна принесла, — наконец сказала Дина, поняв, что кроме неё никто не рискнёт ответить.

— И?

Я подошёл к столу, положил портфель на стул и склонился над цветком, внимательно его разглядывая. Хм. Что-то до ужаса знакомое, но так пока и не понять, что именно.

— Она занесла, — сказала Дина, — поставила, велела не трогать и умчалась.

— Даже не сказала кому? — изогнул бровь я.

Дина посмотрела на меня округлившимися глазами:

— Да как же… Студентам она ничего носить не станет. Это вам только.

Поняв, что ничего толкового добиться сейчас не сумею и лучше вытрясти из Языкатой это самостоятельно, я махнул рукой и повернулся к доске. Чувствовал себя преотвратно: голова гудела, мысли путались, так и хотелось сесть, уставившись в одну точку. Сон не желал отпускать из своих объятий. Но надо было срочно что-то делать — пару за меня вести никто не будет. Вон, даже студенты притихли.

Кашлянув, я развернулся и бодро сообщил:

— Тема сегодняшней лекции — магические сны.

По аудитории прокатилось тихое хихиканье. Я сделал вид, что не заметил. В своё время точно также реагировал на названия лекций, которые больше тянут на девчачьи истории о любви. При этом, как не назови — от девчачьего тут очень и очень мало.

Хихиканье исчезло, ребята зашуршали тетрадями. Я ещё раз бросил взгляд на странный цветок и принялся рассказывать:

— Все мы прекрасно знаем, что сны — это двери в другой мир. Обычные люди могут бесконечно спорить, приводить аргументы или же наоборот — разбивать доказательства в пух и прах, но ничего не изменится. Сны — это наша стихия. Мольфар, даже самый неказистенький, должен обязательно с ними работать.

Я увидел поднятую руку и кивнул:

— Да?

Игорь, сухощавый брюнет с сером свитере тут же задал вопрос:

— А как же ведьмы? Они ведь тоже умеют насылать сны.

Я только хмыкнул:

— Ведьмы много чего умеют, но это требует от них сил и проведения ритуала. Без этого ничего путного не выйдет. Кстати, провидцы, — сделал паузу, давая ребятам осмыслить услышанное, — провидцы видят вещие сны. Но там уже работа другого плана.

Я взмахнул рукой, и между мной и первыми партами возникло сиреневое пламя. Динка невольно ойкнула и тут же зажала рот рукой. Багрищенко сосредоточенно смотрела на меня. Реакции остальных тоже не ускользнули: все, как один, отпрянули.

В пламени стали появляться причудливые фигуры, пошла выплетаться сеть сонного заклинания.

— Характерники могут тоже тянуться ко сну, но тут уже получается нечто другое. Кто назовёт мне второе имя характерников?

— Заморочники, — мрачно уронила Багрищенко.

Я сделал шаг назад, давая возможность сети стать более плотной и не рассыпаться через несколько секунд. Когда наглядный материал перед глазами, запоминается куда лучше. Пичкать теорией, а потом привести к практике — глупо.

— Правильно, — кивнул я Тане. — Морочить они умеют в любое время суток. Но если приходится накладывать морок на сон, то очень редко всё идёт гладко. Сон капризен, если не держать его в нужных точках соприкосновения с сознанием, вы не добьётесь никакого результата.

— А если я хочу удержать эротический сон? — раздался громкий голос с галёрки.

— А что, он уже в ужасе сбегал от тебя, Малявкин? — хмыкнул я, определив голос признанного троечника и заводилы группы.

— Ну… — Малявкин мигом стушевался, послышались смешки со всех сторон.

— Удержание сна, — невозмутимо продолжил я, — вещь силозатратная. Как вы знаете, сейчас существует множество практик осознанного сновидения, но нам они не подходят.

— А это почему? — тихо поинтересовалась Дина.

Сплетённое заклинание повисло огромным кружевом у доски и теперь переливалось всеми цветами радуги. Некоторые девчонки заворожено смотрели на появившуюся красоту и, кажется, даже не особо слушали то, что я тут говорю.

Сел за стол и посмотрел на Дину:

— Практика эта не наша. Вот если встретится кто-то из индейских шаманов или людей, которые так или иначе имеют корни там, где зародилось это учение, тогда может и что-то получиться. Здесь же лучше пользоваться собственными методиками.

— Вы хотите сказать, что родная земля сама помогает? — раздался задумчивый голос Малявкина.

Не дурак, кстати. Но валять этого самого дурака любит просто до несознанки. С чем и приходится постоянно бороться.

— Конечно, — кивнул я, — правильно мыслишь. Когда работаешь с заклинаниями и методами, доставшимися от предков, окружающая среда и твой собственный организм образуют единое целое. Бывали даже случаи, что мольфарская мощь поднималась до такого уровня, что можно было плести заклинания, не растрачивая энергию.

По аудитории пронёсся гул. Студенты принялись шептаться и переговариваться. Багрищенко скучающе посмотрела на них через плечо, потом повернула голову и уставилась на меня своими синими глазищами.

— Андрей Григорьевич, — произнесла она тягучим низким голосом с такой интонацией, что многие невольно смолкли и посмотрели на нас.

Ух, ведьма! Восхищению тут, может, и не место, но ничего кроме него не приходило. Хорошо умеет работать с толпой, хоть с виду вроде и ничего не сделала. Но я прекрасно почувствовал, как воздух пронизали ручейки ведьмовской магии.

— Да?

— А какое значение имеют места силы? Ведь если использовать свои умения традиционными способами, да ещё и на земле предков, то тогда местом силы может стать что угодно?

На меня выжидательно уставилась вся группа. Вопрос не то чтобы поставил в тупик, но заставил немного задуматься. Я потарабанил пальцами по столу. Сиреневая сеть дрогнула и началась расползаться. Бросил на неё взгляд, короткая белая вспышка и всё вернулось на место.

— Ой, — кто-то выдохнул справа, — здорово!

— Что именно? — уточнил я, покосившись на студентку, выкрашенную в ярко-розовый цвет.

Она развела руками и улыбнулась:

— Что глазами можете восстанавливать заклинание.

— Этому можно научиться, — ответил я. — Главное, желание.

— Точно? — раздался недоверчивый голос Малявкина. — Это что, после универа я смогу, как Варвара из фильма, коврики глазами плести?

— Не глазами, — терпеливо поправил я, — а энергетическими потоками. С руками это всё намного быстрее и проще. Поэтому у вас в неделю несколько раз занятия по тактильной энергетике.

Студенты как-то горестно вздохнули. Я сделал вид, что не заметил. Страдать, действительно, было от чего. Энергетику у них вёл Дожденко, а там не забалуешь. В какой-то миг показалось, что красный цветок дрогнул и чуть повернулся ко мне.

— Места силы, — тихо напомнила Дина.

— Да, — продолжил я, — так вот. Сами прекрасно понимаете, что эти места у всех на слуху. И не зря.

Обвёл взглядом аудиторию: все сидели тише мышек. Нет, так не пойдёт. Надо что-то быстро решать. А то так и будут хлопать глазами, пока уважаемый пан преподаватель рассказывает материал.

— Ну, что, — протянул я, — кто назовёт мне места силы?

Снова повисла тишина. Ребята неуверенно переглядывались, словно я просил что-то нехорошее. Наконец Баргрищенко, поняв, что надо приходить на помощь группе, звонко произнесла:

— Лысая гора, Киев.

Сплетённые в углу чары немедленно приняли облик упомянутого места. Все с интересом уставились на доску, по которой разошлось плетение чар.

— Правильно. — Я сплёл пальцы и посмотрел на цветок, пытаясь не отвлекаться, но получалось это из ряда вон плохо. Перед глазами вновь и вновь появлялась красавица из сна, и отогнать наваждение было нелегко.

— Каменное село на Житомирщине, — добавила Дина.

Плетение дрогнуло, кончики пальцев закололо. Я знал, что картинка изменилась, в глазах студентов загорелся интерес. Поворачиваться не стал — чары слушались и так.

— Озеро Синевир, — выкрикнул Малявкин.

— Софиевка в Умани, — протараторила Яровая, — парк сам.

— Холодный Яр на Черкасщине!

— Остров Хортица!

— Олешковские пески!

— А ещё каменная могила под Мелитополем, — хмыкнула Дина.

Я отвел взгляд и посмотрел на старосту:

— Это брат подсказал, да?

Она захлопала ресницами, а Багрищенко с трудом сдержала смешок. Кстати, я как-то не задумывался: почему братец учится на факультете злыдней, а сестрица у мольфаров?

Динка что-то буркнула, но всё же удалось часть разобрать:

— От этого неуча узнаешь…

Лекции в этот раз не получилось, зато беседа вышла вполне дельной. На следующее занятие задал всем освоить первоначальное плетение для основы снов, всю пару провисевшее у доски, а потом превратившееся в «кинотеатр».

Хмуро посмотрев на горшок с цветком, я вздохнул и встал. Подхватил его с собой и понёс к выходу. Что ж, заглянем к Хвесе Харлампиевне, разузнаем что да так.

В глазах неожиданно потемнело, дыхание замерло в лёгких, я покачнулся и рухнул на пол.

[7] Чумацький шлях (укр.) — Млечный Путь