Глава 6. Дочь Ворсклы

Настроение Чугайстрина испортилось, как только закончился разговор. Хвеся вызывала студентку, Вий-Совяцкий молча таращился в окно. Хотелось послать куда подальше эту Багрищенко с её невероятной силой. Андрейка беспокоил куда больше. Искренне хотелось надеяться, что его матушка ничего не прознает и не устроит очередной скандал. Международный. С другой стороны, возможно, ей откровенно наплевать, что в данном случае только к лучшему.

Чугайстрин молча изучал столешницу, хотя на ней не было ничего интересного. Мысли бродили где-то далеко. Мигом накатила усталость от дороги и нервотрёпки. Что делать дальше — пока он не представлял. Взглянуть на Андрея, а там… Если совсем плохо, придётся просить своих чаривныков-волшебников, а то и Призрачного Цимбалиста позвать…

В дверь робко постучали. Щелкнула ручка, в кабинет заглянула невысокая девчонка:

— Можно?

— Заходи, — бросил Вий-Совяцкий, не удосуживщись обернуться.

Багрищенко протиснулась в помещение. Худая, темноволосая, глаза синие, взгляд ведьминский: смотрит внимательно, цепко, будто душу вынуть хочет. Настороженная, как зверёк, попавший к людям. Чуть шикни — сбежит. Хотя… Есть что-то неуловимо жёсткое в ней, хоть с виду и выглядит напуганной. Возможно, это не страх, а осторожность? Ну-ну.

— Здравствуйте, — произнесла она, внимательно глядя на Чугайстрина.

— Присядь, — сказал Вий.

Багрищенко бросила взгляд на его спину, но потом присела на край стула. Всё же кабинет ректора, сюда для приятных бесед вряд ли вызовут.

Некоторое время все молчали, изучая друг друга. Чугайстрин находил всё больше и больше ведьмовских черт. Его губы дрогнули в улыбке. Сила девчонки скручивалась вокруг неё тугим энергетическим потоком. Густым, вязким, вишнево-сладким на вкус. Нырнёшь чуть глубже — голова пойдёт кругом, опьянеешь вмиг. Кажется, что внутри этой силы пульсирует огромное сердце, которое заставляет энергетику вздрагивать и сжиматься. И в то же время было что-то такое, чего Чугайстрин пока понять не мог. Неправильное, неверное… Наверно, и впрямь не стоит ведьмам учиться на мольфаров.

Багрищенко неожиданно охнула и отшатнулась. Убрала за ухо тёмную прядь, уставилась тёмно-синими глазами.

— В-вы кто? — произнесла, чуть запинаясь.

Чугайстрин только ухмыльнулся. Потом посмотрел на молчаливого Вия. Не хотелось бы ляпнуть лишнего, Павлуша может не одобрить.

Вий всё же повернулся:

— Познакомься, Татьяна, это Григорий Любомирович Чугайстрин. Один из основателей нашего университета и мой старый друг.

Повисла тишина. Багрищенко, кажется, немного потеряла дар речи. Хотя, почему немного? Только неотрывно смотрела и хлопала ресницами. Прям, как рыжая до этого. Интересно, они вместе учатся или как?

— Очень приятно, — пробормотала она и тут же более твёрдым голосом добавила: — Татьяна Багрищенко.

Чугайстрин снова улыбнулся и кивнул, продолжая прощупывать силу юной ведьмы. Лакомый кусочек, факт. Такую кто угодно будет рад сожрать, не только стерва Оляна. Попытался углубиться, вдохнуть ведьминскую мощь, но перед глазами потемнело. Шумно выдохнул и мотнул головой. Однако, поставили сильнейший оберег, чтобы никто не лез. При этом ещё и двойную охранку. Чугайстрин чуть нахмурился: или это не охранка? Почему кажется, что сила раздваивается?

— Что-то случилось? — тихо спросила она, явно начиная нервничать. Молчаливое прощупывание редкого человека не заставит желать сбежать подальше.

— Да куда уж ещё, — неожиданно тяжело уронил Вий, глядя прямо на девчонку. — Григорий Любомирович — мольфар, ищет одарённых ребят.

Багрищенко бросила на него недоумённый взгляд, мол, зачем это ещё. Но Вий сделал вид, что ничего не заметил. Чугайстрин удивился не меньше, стиснул зубы, чтобы не брякнуть что-то в адрес ректора, и вздохнул:

— В Ивано-Франковске по инициативе управления образования внедрена экспериментальная программа по работе с особо одарёнными юношами и девушками, — произнёс он с совершенно непроницаемым лицом, всё же услышав, как сдавленно закашлялся Вий.

«Нечего подставлять товарища, — подумал Чугайстрин, — один тут умный, что ли?»

По лицу Багрищенко было не понять: поверила или нет, но всё же осторожно кивнула. Его силу она однозначно прочувствовала, а не верить ректору причин пока нет.

— И? — осторожно уточнила Таня.

— Я получил необходимую информацию, — невозмутимо ответил Чугайстрин. — Извините, что потревожили вас в свободное время, но после восхищённых отзывов Павла Константиновича, я просто не смог сдержаться.

Вий вновь закашлялся. Чугайстрин по-прежнему хранил доброжелательно-уверенное выражение лица.

— То есть… — медленно начала Багрищенко.

— Можешь идти, Татьяна, — вклинился Вий.

Долго уговаривать студентку не пришлось. Ещё раз глянув на обоих мужчин, она попрощалась и быстро выскочила в коридор.

— Ты чего нёс? — мило поинтересовался Вий, вытирая лоб ладонью. — Я чуть дар речи не потерял.

Чугайстрин встал и принялся мерить кабинет шагами. Сцепил пальцы за спиной, мысленно замыкая энергию в круг, чтобы хоть немножко восстановиться. Прощупывание юной ведьмы вытянуло немало сил, состояние было не из лучших.

— Лучше бы потерял его сразу, — пробурчал он. — Зачем было чушь нести про отбор студентов?

Вий не ответил, хотя оно и понятно. Что тут ещё скажешь, если мудрому суровому ректору университета пришлось импровизировать. Сдаёшь, Павлуша, сдаёшь.

— Я как-то не задумывался, — протянул Чугайстрин, — хоть о Багрищенко и знаю, но как-то… Откуда они силу черпают? Она меня неплохо покусала, хоть при этом не пыталась повредить.

— Ворскла, — буркнул Вий, принимаясь бездумно перебирать бумаги, лежавшие на столе. — Река ведь не только Полтаву питает и силу ей несёт. Местные же всё время к ней прикладываются, а речка от этого только лучше делается.

Чугайстрин чуть нахмурился. Да уж, равнинные реки — это вам не горы, всякое может быть. Вздохнув, снова сел.

— Сильна. Очень, — он развел руками, — больше и сказать-то нечего. Хотя…

Вий насторожился:

— Что?

Резкий телефонный звонок заставил обоих подпрыгнуть. Вий глянул на определитель и поморщился:

— Опять эти упыри из управления. Иди, погуляй немножко, а то я сейчас сморожу какой-нибудь бред.

Чугайстрин спорить не стал. Упырей знал лично, никакой особой жажды с ними общаться не испытывал, поэтому быстро вышел из ректорского кабинета. Если учесть, что особо идти некуда, то единственным решением…

В коридоре внезапно ощутился слабый аромат вишни. Он чуть нахмурился. Совсем же недавно вдыхал его. Опустил глаза, всмотрелся внимательнее, разглядел тёмный волос. Эге, да это ведьмочка синеглазая. Чугайстрин хмыкнул и щёлкнул пальцами. Волос закрутился тёмной спиралькой и поднялся на уровне глаз. Чугайстрин легонечко подул на него — спираль окутало зелёное пламя и потянулось тоненькой ниточкой к выходу. Случайность поможет отыскать того, с кем Багрищенко разделила силу. Если этот таинственный рядом — хорошо, если нет — хотя бы будет направление. Он быстро последовал за магической нитью. Однако, преодолев два пролёта, услышал голоса.

— Та они шо там у вас, показылыся? — лютовал Дидько. — Между прочим, это же членовредительство! Одних чучел тридцать штук извели за месяц!

— Жорж Гаврилыч, поспокойнее, — прозвучал грудной женский голос; казалось, мурчит огромная кошка — хищная и чуть утомлённая. — Я всё знаю. Но им надо тренироваться.

— А я что? Железный? Где я вам столько нечисти наберу, Солоха Панкратьевна? — продолжал возмущаться завхоз, поднимаясь по лестнице. — Это на охоту надо! А раньше лета — ни-ни! Так что как хотите, а Вий-Совяцкому бумагу я подам!

Всколоченный и раздражённый Дидько увидел Чугайстрина и ойкнул. Его сопровождающая, статная немолодая женщина в приглушённо красном костюме, смотрела с любопытством.

— О, какие люди, — протянула она, улыбаясь алыми губами, в серых глазах вспыхнули искорки. Подняла руку и поправила причёску — иссиня-чёрные локоны — зависть всех женщин университета.

«Да уж, — подумал Чугайстрин, — век бы тебя не видеть.»

Декана ведьмовского факультета стоило обходить десятой дорогой и желательно, обвешавшись массой обережных заклинаний. Но, увы, не случилось.

— Рад видеть, пани Кандыба, — проникновенно произнёс он, улыбаясь со всей искренностью, на которую только был способен. Увидев протянутую руку, подхватил и коснулся губами. От кожи пахло лавандой, пальцы были сухими и прохладными.

— Взаимно, пан Чугайстрин, — улыбнулась она. Улыбка, кстати, фирменная. Называется «чтоб ты сдох не сейчас, а попозже и в сильных мучениях». Впрочем, Чугайстрин ни капли не был удивлён.

Дидько топтался на месте, скручивая в трубочку какую-то бумагу. Видимо, ту самую, о чучелах. Встревать в разговор он не собирался, но смотрел на обоих с явным неудовольствием.

Солоха, кажется, этого в упор не замечала, глядя прямо на Чугайстрина.

— Давненько вас не было в наших краях, уж совсем забыли, — голос сочился ядовитой озабоченностью, — али не прихворали часом?

— Ну, что вы, Солоха Панкратьевна, как можно? — мягко ответил он. — У нас лекари не зря самые лучшие в стране. Работы невпроворот только, совсем не вырваться. А тут чудо произошло, приехал к Павлу Константиновичу.

Ведьма только хмыкнула. Как же, по глазам видно, что не то, что не поверила, а насквозь враньё видит.

— Это славно, — свернула она белозубой улыбкой. — Кстати, а как ваша, кхм, трембита?

Чугайстрину с трудом удалось удержать невозмутимость. Вот ведьма! Это ж надо произнести название музыкального инструмента так, что Дидько заподозрил что-то крайне неприличное.

— Играет потихоньку, — ответил Чугайстрин, бросив на завхоза выразительный взгляд. От Солохи он не укрылся, поэтому та только хмыкнула.

— Что ж, и то хорошо. А теперь прошу простить, мы к ректору спешим.

— Да-да, — покивал Чугайстрин, — разумеется. Рад был видеть и… ещё увидимся.

Стоило им только скрыться в коридоре, как он облегчённо выдохнул. Встреча с бывшей — испытание не из лёгких. Удивительно, как такая-то панянка пропустила Багрищенко с её силищей? Солоха ж может и Вия переспорить!

Глянув на замершую зеленую нить, Чугайстрин вздохнул и последовал за ней. Хорошо хоть мольфарские чары поиска никто не видит, а то пришлось бы сейчас отчитываться, как перед пионер вожатой.

Зелёная нить разгоралась всё ярче и вела прямо в университетский дворик, за корпусом. Носитель энергии был рядом, но что он делал на заснеженной площадке да ещё и в темноте? Вглядевшись в даль, Чугайстрин увидел одинокую фигурку, сидевшую на скамейке.

На миг замер, не зная, что делать дальше. Внахалку подходить — только спугнёт, а уйти, даже не коснувшись ауры носителя — глупо.

Шумно вдохнув, направился к скамье, по ходу придумывая, что б такого сказать. Вблизи сидевший оказался девчонкой в смешном берете с брошкой-лисой, тёмном пальто и длинной веткой в руке, которой задумчиво что-то чертил на снегу.

Рыжие кудряшки рассыпались по спине, снежинки поблёскивали на них причудливым украшением. Не доходя нескольких шагов, Чугайстрин почувствовал странное тепло. Потом невольно улыбнулся: молодец, студентка, использует тепловой луч. С таким заклятьем не страшно и в плавках в мороз разгуливать.

— Разрешите? — поинтересовался он низким тихим голосом.

— А? — отозвалась она, резко вскинув голову. Жёлтые глаза удивлённо уставились на Чугайстрина, тонкая рыжая бровь недоумённо приподнялась.

«А ведь та самая же, — меланхолично отметил он, — симпатичная, кстати.»

На лице девушки не было и тени смущения, как в первый раз. Теперь уж скорее озадаченность, попытка поверить собственным глазам, которые почему-то вздумали вместо реальности показать сон.

— Да, — наконец произнесла она, конечно. И с выжидательным любопытством посмотрела на Чугайстрина, словно ожидая, что он будет делать дальше.

Шепнув несколько слов, он сделал маленький шажок к скамье. Та дрогнула, девчонка охнула и вцепилась в быльце. С самым невозмутимым видом сел рядом на уже теплое и сухое дерево.

— Можешь убрать луч уже, — спокойно и невозмутимо произнёс Чугайстрин, делая вид, что не замечает её ошарашенного лица. — Я продержу скамью долго, ещё и костерок могу развести.

Девчонка нахмурилась, но тёплый луч исчез. Спешно стёрла нарисованные на снегу символы, однако Чугайстрин всё же заметил несколько мольфарских символов здоровья. Интересно, зачем ей? Болеет кто-то из близких?

— Вы кто? — почти прошептала она, глядя снизу вверх.

Нет, не боится, но всё же насторожена. Почти так же, как и Багрищенко. Может, не зря сила и разделилась на девочек-то?

Понимая, что промолчать тут никак нельзя, он вздохнул и представился:

— Чугайстрин Григорий Любомирович.

— Ой, мамочки, — выдохнула она, прижав ладошки к губам.

На некоторое время повисла тишина, Чугайстрин уже подумал, что сморозил какую-то глупость. И тут же разозлился на себя за такие бредовые мысли. Просто не каждый раз встречаешь одного из основателей университета. А даже если девчонка об этом и не знает, то всё равно чует сильнейшего мольфара, вот и реакция.

— Дина Гуцол, — неожиданно отрапортовала она, — студентка мольфарского факультета, группа 1-М.

Чугайстрин еле слышно засмеялся — до того забавным показался этот отчет на морозе в университетском дворике.

— Вижу, что не злыдневского, — заметил он, — злыдни не рисуют наши заговоры на снегу.

— Злыдни и не такое могут, — почему-то буркнула она, но потом замерла на полуслове. — Наши?

«Значит, не чувствует, — раздосадовано подумал он, — что-то я слишком хорошо подумал про молодёжь.»

Не говоря ни слова, Чугайстрин медленно поднял руку и пошевелил пальцами. Зелёное пламя охватило ладонь, тут же свернулось, ластящимся котёнком и потёрлось о неё. Дина закусила губу, и он вдруг сообразил, что теперь и она сама раздосадована не меньше его.

— Понятно, — кратко бросила она. — А вы… Андрею Григорьевичу часом родственником не приходитесь?

Чугайстрин вздрогнул. Старый дурак. Как сразу не сообразил, что девчонку поразила не сила, а фамилия. Встреча с Солохой начисто мозги вышибла. Стараясь не ругаться, он только кивнул:

— Да, я его отец.

Ещё один оценивающий взгляд, лиса-брошка быстрым движением передвинута ближе к виску, словно мешает думать.

— Вы можете сделать так, чтобы он выздоровел?

Чугайстрин не сразу сообразил, что у него перехватило дыхание. Говорить правду нельзя, а обещать… Он бы всё отдал, чтобы Андрейка вновь открыл глаза, только… некому.

— Я стараюсь.

— Он очень хороший куратор, правда, — тихо произнесла Дина, сцепив пальцы до побелевших костяшек. — Вся группа очень жалеет, что так произошло.

Чугайстрин только кивнул.

— Спасибо. Передай ребятам, что мы делаем всё возможное.

Дина ничего не ответила, но в воздухе разлился аромат вишни. Так-так, ведьмовская сила вытолкнула начальные мольфарские навыки. Вот и весь ответ тебе. Чугайстрин искоса разглядывал её. И откуда такая взялась, говорит уже почти спокойно, уверенно. Да и, кажется, не особо смущается того, что пару раз ляпнула не то.

— Вам Хвеся Харлампиевна сказала? — неожиданно спросила Дина.

Чугайстрин недоумённо моргнул:

— Сказала что?

— Что я староста группы Андрея Григорьевича? — пояснила она, как нечто само собой разумеющееся.

— А… это, — выдохнул он, — почти. Я беседовал с ректором.

Должный эффект возымело. Дина прикусила язык, хотя явно хотела спросить что-то ещё. Уставилась на носки своих сапог, потом глянула на руки, пробормотала какие-то извинения.

— Меня ждут, извините, пожалуйста. Приятно было побеседовать.

Щеки девчонки вдруг заалели как маков цвет, а потом её и след простыл. Только осталось эхо от «до свидания, Григорий Любомирович».

— До свидания, лисичка, — хмыкнул он.

Что ж, теперь, по крайней мере, ясно где искать ту, что разделила силу с Багрищенко. Что делать с ней Чугайстрин ещё пока не знал, но это уже был другой вопрос.

***

В царстве Хованца всегда царил полумрак. Витал запах пыли, старой бумаги, потертых переплётов и дерева. Деревянные столы, стулья, панели… Металл он не любил, считал злом и нововведением. Собственно, по шкале полезности и то, и другое стояло у него на одном уровне. В библиотеке было тихо — шелест страниц и скрип пера — не считались. Вий-Совяцкий не запрещал, а Хованец твёрдо считал, что вести учёт древних книг можно только заколдованными чернилами в огромной книге, которую не каждый сумеет открыть.

Чугайстрин только слушал бурчание старенького библиотекаря, который непрестанно ворчал: то студенты-раззявы, то преподаватели-торопышки, то чаривные книги шалить вздумали, то закладки поразбегались, то карточки кто-то рассыпал. В общем, кругом беда. Кстати, рассыпавший карточки преспокойно лежал на полке, находившейся в аккурат над головой Хованца, и, прищурив зелёные глаза, внимательно смотрел на происходящее. Чёрный хвост лениво помахивал, бритвенно острые когти впились в мягкую байковую ткань, которую библиотекарь заботливо постелил несколько дней назад.

— Царь, я кому говорю? — бурчал Хованец, сосредоточенно впихивая квадратные карточки в коробку. — Не трогать, не твоё. Уши, что ли, надрать?

Огромный котяра презрительно сморщился, шевельнул усами и прогнул спину.

— Мррмяу!

— Сам такой, — тут же отозвался Хованец. — Ещё раз такое увижу, веником погоню.

Оценив масштаб угрозы, Царь спрыгнул, величественно протопал к сидевшему Чугайстрину и впрыгнул к нему на руки. Усмехнувшись, тот принялся чесать и гладить чёрного шкодника, тут же донеслось раскатистое урчание.

— За-про-да-нец, — по слогам выговорил библиотекарь и плюхнулся на стул. — Ну, где он уже твой Вий-Совяцкий? Уж не сожрали ли его упыри-то на закуску?

Чугайстрин задумался:

— Знаешь, эти могут. Не зря же растут по карьерной лестнице-то. Не удивлюсь, если через пару-тройку лет увижу их в министерстве.

Хованец только пробурчал что-то неприличное. Потом с оханьем поднял тяжеленную книгу и потопал с ней к лестнице.

— Помочь? — поинтересовался Чугайстрин.

— Сиди уж, — буркнул тот, — учётная чужих рук не любит, ещё открываться перестанет.

Несмотря на занятые руки, Хованец довольно ловко взобрался по видавшей виды лестнице, сунул книгу на одну из верхних полок. Потом провёл по корешку рукой, и книга исчезла. А на её месте тут же появился тёмный провал, завешенный паутиной.

— Однако, какая хозяйственность, — хмыкнул Чугайстрин, чувствуя, что Царь начал впускать и выпускать когти в его ногу. На кота шикнул, но тот и не подумал реагировать, продолжая своё увлекательное занятие.

— А ты думал! — Хованец деловито спрыгнул вниз. Прислушался и поднял палец: — О! Слышишь?

Гулкие шаги в коридоре явно приближались к библиотеке. При этом чувствовалось, что тот, кто издаёт, готов рвать и метать.

— Батько-то не в настрои, — пробормотал Хованец, потерев переносицу и поправив очки.

Дверь резко распахнулась, на пороге появился мрачный Вий. Царь зашипел, спрыгнул и спрятался под столом. Чугайстрин посмотрел на друга, мол, что?

— Внеплановая комиссия, — почти прорычал Вий, — видите ли, хотят посмотреть что да как.

— Та шоб их пэрэкосыло, — в сердцах сплюнул Хованец. — У нас и так тут проблем не разгрестись, ещё и эти!

Чугайстрин только хмыкнул:

— Не расстраивайтесь, если они не вернутся, можно списать на деяния врага.

И тут же замолк, шутка оказалась не очень удачной. Впрочем, Вий-Совяцкого это наоборот приободрило.

— Да, ты прав, так и поступим. А теперь идём.

Чугайстрин сжал кулаки и сделал глубокий вдох. Спокойно, всё равно Андрейку сейчас вытянуть не получится. Поэтому эмоции запрятать надо как можно глубже.

Вий подошёл к огромному библиотечному окну, завешенному шторами. Прошло несколько минут в абсолютной тишине.

Пол вдруг загудел, сердце Чугайстрина сжалось, вспыхнуло от боли. Охнув, он ухватился за край стола. В библиотеке поднялся ветер, шторы взлетели, открыли зияющий чернотой зев пространственного прохода. Вий заговорил: медленно, вязко, страшно. Слова, словно мокрый шёлк, облепливали, тянулись, не могли прерваться. Вокруг его мощной фигуры стал закручиваться чёрный смерч.

В груди Чугайстрина неожиданно появился неимоверный холод.

— Нет! Стойте! Перестаньте! — неожиданно закричал Хованец. — Закройте!

Вий вздрогнул, с тихим шипением смерч улёгся в ноги послушным зверем. Проход растаял, словно лишь на миг показался огромным маревом, шторы тут же упали назад.

Ректор резко развернулся и глухо рыкнул:

— Что такое?

Чугайстрин уже понимал, но боялся признать; замер, забыв как дышать. Хованец бросил на него короткий взгляд, потом посмотрел на Вия.

— Нет там больше Андрея, — тихо произнёс он.

Сердце болезненно заныло.