Глава 12

Когда Ессения предлагала устроить публичные суды, она даже представить не могла, что её там ждет. Единственное, чего ей в тот момент хотелось — это вернуть себе чувство безопасности и защищенности. Разве это много? Выходить из дому и знать, что обидчик тебя больше не тронет?

Много раз, думая о тех, кто напал на неё, девушка представляла, как их осудят и они получат по заслугам. Их руки скуют кандалами, а нашею наденут тяжелый металлический обруч, к которому прикрепят цепь, второй конец которой будет прикреплен к общей цепи с преступниками. Так было написано в книжках, которые девушка читала. К её огромному удивлению, реальность была не так далека от того, что описано в книгах. Преступников и правда выводили на большой помост перед судьей скованных именно так: кандалы и обруч. Все они были соединены одной цепью. И всех обвиняли в одном преступлении.

Чего никогда не описывали в книгах, читаемых Ессенией, так это то, как по-разному будут вести себя преступники. Одни угрожали и бросались на судью, другие угрожали сидящим на специально построенном для этого возвышении членам королевской семьи и приближенным вельможам. Были и те, кто тихо плакал или попросту молчал, в течение всего процесса.

Для того чтобы провести первый публичный суд над пойманными членами Белого аконита, выбрали самую большую площадь в городе. И сегодня там негде было яблоку упасть.

В книжках судебное дело расписывалось, как нечто длительное. Выступали защитники и обвинители, каждый представлял доказательства, подтверждающие именно его точку зрения. А судья делал сложный выбор, решая судьбу стоящего перед ним человека.

Как звали судью на этом процессе, Ессения так и не запомнила. Помнила только его лицо: большое, круглое, как яблоко, с такими же постоянно красными щеками и постоянной отдышкой. А ещё он очень медленно говорил. Как будто с трудом вспоминал каждое слово. Впечатление было такое, что он сейчас уснет.

Что ей запомнилось — обвинителем был сам Великий Прево. Первый и последний раз в таких процессах. Как позже узнала Ессения, мужчина поучаствовал именно в этом процессе потому, что он был первым, а от того — самым значимым.

Сам процесс был коротким. Сначала в качестве свидетеля вызвали Ессению. Девушка коротко рассказала, что незадолго до этого ей не повезло оказаться на площади во время взрыва, который унес так много жизней. Поэтому в день нападения она решила съездить в храм, чтобы помолиться за умерших. Это не было правдой, но так ей велела говорить Стефания. И уже после того, как рассказала об этом, Ессения поняла почему. Из собравшейся толпы посыпались крики одобрения в её адрес. Люди одобряли этот порыв и ещё больше ненавидели преступников за то, что те напали на такую добрую и отзывчивую леди. Под эти крики она также коротко рассказала о нападении на её карету и о чудесном спасении, благодаря которому она сейчас здесь.

Ессения очень хорошо запомнила этот момент. Она помнила, как сидела на небольшом стуле с удобными подлокотниками и смотрела на людей. А в голове в этот момент появилось понимание того, что именно делала Стефания, как именно она манипулировала людьми. Ещё вчера эти люди сидели у себя дома и осуждали дом этр Рошгийонов за бездействие. А сейчас большинство стало на сторону королевской семьи.

Ессения этого не хотела, но мысли сами рождались у неё в голове, подобно стремительному потоку воды, который можно задержать, построив плотину или дамбу, но никак не остановить, ведь вода всегда найдет себе путь. А думала Ессения о том, что Стефания не говорила этим горожанам напрямую, что люди, скованные цепью, преступники. Но при этом королева все равно вложила это людям в голову с помощью Ессении и её рассказа. Вот почему нужно было говорить о том взрыве именно так: напоминая о погибших, чтобы растревожить души, разбередить сердца и вызвать сочувствие. Люди видели перед собою не фрейлину королевы, которая выросла в достатке и роскоши, не зная проблем и горестей, не зная, какой этот мир на самом деле. По их взглядам и выкрикам, полным сочувствия, становилось понятно, что сейчас они видят перед собою жертву чудовищного преступления безумных фанатиков. И если Ессения жертва чудовищного преступления, то те, кто скованны цепью, само собой разумеется, преступники.

Стоило понять это, как стало вполне очевидно, что королева снова использует Ессению, как использовала и на совете. Использовала, чтобы говоря устами своей фрейлины, вложить советникам в головы нужные ей мысли.

И тут, словно обухом по голове, в голове юной герцогини появилось понимание того, что она поступала точно также со своим дядей герцогом этр Варди, с самой королевой, обманув Стефанию с источником своих сведений, но при этом все равно заставив её изменить свое решение. Или тот же Борос…

Ессения хорошо помнила каждую мысль, которая проносилась в её голове, пока она всматривалась в лица людей, выкрикивающих слова поддержки и одобрения. В каждом слове и каждом взгляде теперь виделось скрытые намеренья. Стефания, Урсула Тригве… кто ещё пытался пользоваться ею? Взгляд сам собою метнулся к Дрейку айд Обри, а рука сжала подаренный им кинжал. Было ли это попыткой манипуляции с его стороны? Или он просто пожалел простодушную глупышку, не способную ни на что больше, кроме как быть жертвой?

Каждая мысль, проносящаяся в тот момент в голове Ессении, высекалась в её душе и разуме подобно камню. Простодушная глупышка, способная только петь — вот, как её видят окружающие. С одной стороны это обидно. Но с другой стороны… нужно ли что-то менять? Пока Поль этр Варди думал, что использует Ессению в каких-то своих целях, она использовала его, чтобы попасть на бал. Пока Стефания думала, что использует свою неучтенную фрейлину, Ессения использовала её, чтобы спастись от нежеланного замужества.

Все ли это, для чего можно использовать этих людей? Или их можно использовать для того, чтобы добиться своей цели?

Вокруг Ессении постепенно смолкала толпа. Боковым зрением она видела, что кто-то их успокаивает. Но поднять голову и говорить дальше не могла. В голове набатом звучал вопрос: а какая у неё цель? Для чего ей умение манипулировать власть имущими людьми? Чтобы получить богатство? Положение в обществе? Власть?

Ничего из этого не прельщало её.

Так, ради чего стараться? Чтобы просто выжить? Она выжила. И сейчас просто жить недостаточно.

В голове было пусто. Ни одной мысли.

Кто-то рядом шепотом прикрикнул:

— Говори, бесы тебя раздери!

И Ессения заговорила, не зная, для кого говорит и к кому обращается — к толпе или больше к себе:

— Я все думаю о тех людях, которые тогда взорвались. Куда они шли после службы? Что планировали делать? Ведь у них была жизнь, было прошлое, а значит, должно было быть и будущее. И у каждого в этом будущем должно было что-то быть: какие-то встречи, работа, которую они выполняли, праздники дни рождения, — Ессения посмотрела на людей, которые слушали её с недоумением на лице, и испытала потребность, объясниться: — Я имею в виду, каждый из них чем-то жил. А потом раз — и их не стало. Кто-то умер быстро, кто-то долго мучился.

Внезапно желание говорить иссякло. Все вдруг показалось бессмысленным и ненужным. И все же, немного помолчав, Ессения заставила себя продолжить:

— Я все думаю, чем они это заслужили, те люди? Что они сделали?

Народ начал тихо переговариваться между собой, тихо кивая головами в знак согласия.

Ессения снова обвела людей взглядом. Бедняжке стало плохо от осознания того, что сейчас она манипулирует этими добрыми людьми, которые искренне сопереживают ей. Единственное утешение, которое у неё получилось придумать для себя это, что если сейчас заслужить благосклонность королевы, позже можно будет что-то сделать для этих людей, чтобы улучшить их жизнь. Ессения ещё не знала, что можно сделать, но была уверенна, что провидение её не оставит. А пока девушка продолжила говорить то, что она знала, понравится Стефании:

— Я все думала, чем заслужила то нападение? Что я такого плохого сделала? За что на меня напали?

Народ снова тихо зашумел, осуждая преступников. Кто-то из женщин закричал:

— Убивцы!

— Душегубы! — поддержал её женский голос с другой стороны площади, и это словно послужило командой для остальных. Со всех сторон посыпались крики:

— Ой, людоньки! Что ж это делается! Убивают средь белого дня! Беззаконие!

Крики слились в один неразборчивый гул, который напугал Ессению до ужаса. Она вжалась в спинку, прижав к груди небольшой кинжал, и боролась с собой, чтобы только не спрятаться под стулом. Ярость исказила лица простых горожан. Чувство было такое, что если бы кто-то сейчас попал к ним в руки, бедолагу попросту разорвали бы голыми руками. Стража едва сдерживала людей, пытающихся прорваться вперед. Кто-то кинул камень в присмиревших преступников. За первым полетел второй. Ещё немного — и ситуация вышла бы из-под контроля.

Случиться этому не дал как ни странно, принц Адам. Молодой человек встал и властным, командным голосом рыкнул:

— Довольно!

И его послушались. Сначала присмирели люди на первых рядах, затем медленно стихли и те, кто стоял позади. Позже Ессения проанализировала то, что тогда произошло. Принц Адам тоже повлиял на людей и заставил их подчиниться своей воле. Но если Стефания использовала деликатные, незаметные методы, то будущий король действовал с помощью грубой силы. Это тоже стало своего рода наукой. Мягкий подход королевы работал не всегда. Наверное, именно поэтому королевством правили король и королева — сила и мягкость.

Некоторое время толпа испуганно перешептывалась под суровым взглядом принца, затем, кто-то достаточно смелый, чтобы обратиться к королю, но недостаточно смелый, чтобы показаться ему на глаза, крикнул из толпы:

— Мы требуем правосудия!

— Да! — поддакнул кто-то в другом краю площади, также прячась в толпе. — Правосудия!

Этот крик подхватили другие, и вот уже почти вся площадь кричала:

— Правосудия! Правосудия! Правосудия!

Ессения слушала их и боролась с собой, чтобы не расплакаться от страха и бессилия. Эта толпа пугала её до ужаса, пугала так, как не напугали люди, напавшие на её карету. И этот ужас мешал ей дышать, мешал пошевелиться или хотя бы просто отвести взгляд. Сама того не зная, Ессения в этот момент получала ещё один важный жизненный урок. Каждый человек в толпе разумная личность. Но все вместе они теряют и свой разум, и свою личность. Толпа легко подхватила настроение кого-то одного. А сильная личность, такая, как принц Адам, легко подчиняла толпу своей воле. Стоило ему один раз рыкнуть:

— Молчать! — и толпа снова стихла. Дождавшись этого, молодой человек громко заговорил: — Мы собрались здесь, чтобы устроить над этими преступниками справедливый суд. Наш Великий прево рассказал, какие против этих людей обвинения, вы выслушали показания … пострадавшей.

Он лишь ненадолго замялся, потому, что забыл, как зовут девчонку, так всколыхнувшую эту толпу, своими сопливыми рассказами. Но заминка вышла совсем коротенькая, никем не замеченная и Адам продолжил:

— Как и вы, я хочу правосудия, и считаю, что хватит слов. Перейдем к делу! — он повернулся к преступникам в цепи: — Вы признаны виновными и приговорены к казни! Привести приговор в исполнение. Немедленно!

Стефания попыталась что-то возразить, но сын её не услышал из-за радостно взревевшей толпы. А Ессения все не понимала, что происходит. Она смотрела на внезапно засуетившихся людей, увидела, как перекидывают веревки с заранее подготовленной петлей на конце через небольшую балку, на которой висел колокол. В этот колокол били, чтобы возвестить о том, что король издал указ, или о другом важном событии. Людей на нем не вешали. Но ничего более подходящего на площади не было. Не отрубать же этим преступникам головы, как поступали с людьми благородного происхождения? Перекинутых веревок было две, что значило, что вещать будут по двое за раз. И первыми в очереди были двое настолько непохожих друг на друга людей, насколько это было возможно: первый был мужчиной в возрасте, ещё лет пять и его можно было отнести к пожилым людям, второй — совсем ещё юнец, у которого даже борода ещё расти не начала. Мужчина постарше держался по-мужски, и все время выкрикивал проклятия, тот, что по моложе плакал и умолял простить его, обещал, что больше так не будет. И этого второго Ессении было так жалко, что она и сама расплакалась и готова была просить о милосердии. Но кого просить? Королева явно уже не владеет ситуацией, принц Адам о чем-то разговаривает с Великим Прево, согласно кивая каждому слову. Обратиться к толпе?

От размышлений её отвлек визг молодого парня, которого подтаскивали к веревке. Он пытался вырваться, за каждым разом дергая мужчину постарше, ведь от общей цепи их отсоединили, но друг от друга пока нет. Толпа расхохоталась, когда мужчина в возрасте больно пнул юношу и рыкнул:

— Да хватит уже выть как баба! Встречай свою смерть как мужик!

— Я не хочу умирать! — плакал и кричал молодой парень. — Пожалуйста! Я не хочу умира-а-а-ать!

Ессения готова была вскочить и упасть на колени перед Адамом, лишь бы не видеть и не слышать, как будут убивать этого парня. Ну, какой из него заговорщик? Она даже попыталась встать, но две сильные мужские руки, мягко нажав на её плечи, заставили девушку снова сесть.

— Леди, я прошу вас оставаться на месте, — голос айд Обри был как всегда спокоен, правда, как ему это удавалось в царящем вокруг хаосе — загадка.

— Они же умрут! — всхлипнула Ессения.

— Ваше доброе сердце делает вам честь, леди, — Дрейк обошел кресло по кругу и стал так, что глядя на него Ессения не могла видеть импровизированную виселицу, и что там происходит. Он присел возле кресла и тихо сказал: — Но ещё несколько недель назад они убили бы вас и не почесались. Поэтому не стоит тратить на них свои слезы и сожаление. Откажитесь от слез — они ничем не помогают, и даже наоборот, а милосердие направьте на тех, кто этого заслуживает.

Ответить Ессения не успела. Судя по крикам, на головы преступников надевали петлю. Девушка попыталась оглянуться, но айд Обри велел:

— Нет, не смотрите туда. Смотрите на меня.

Ослушаться его она не посмела. Ессения слышала ругательство, которым попрощался с этим миром мужчина постарше, и почти сразу же толпа взорвалась радостными криками, а девушка испуганно вздрогнула. Следующим был парнишка по моложе. Толпа стихла, чтобы услышать последние слова юноши.

— Не надо!!! — зарыдал он, и у Ессении просто сердце разрывалось от этого крика. И когда в следующее мгновение толпа взорвалась ликующими криками, она сжалась, дернувшись, как от боли. Словно это не кого-то, а её саму там повесили.

— Я хочу уйти, — Ессении казалось, что она закричала, но на самом деле она едва выдавила из себя эти слова. И все же Дрейк услышал. Прево покачал головой:

— Нельзя. Вы должны присутствовать при казни своих обидчиков. Такова воля его высочества Адама.

— Я не могу, — глотая слезы, прошептала девушка в ответ. И в этот раз Великий Прево все услышал:

— Можете, — уверенно возразил он и взял её за руку. — Вы сильнее, чем думаете. Просто держите меня за руку.

В тот день казнили ещё четверых. Ессения не видела их, но слышала происходящее позади себя. Каждый раз, когда толпа радовалась смерти преступников, она сжимала руку Дрейка айд Обри, всем своим существом желая провалиться в обморок или сбежать подальше отсюда. Но спасительная темнота так и не пришла к ней. А рука Великого Прево служила не только утешением, но и самым надежным из кандалов, существующих в этом мире. Вырваться из его хватки было бы не возможно, даже если бы девушка попыталась. А у неё на это не хватило воли. Фрейлина или нет, Ессения оставалась самой обычной женщиной, воспитанной в Беренгаре. Возразить мужчине? Поступить по-своему? Она попросту не посмела.

Что запомнила Ессения о том дне, когда казнили тех, кто чуть не убил её саму? Не удовлетворение или то, что она, наконец, обрела чувство покоя и безопасности, и не жизненный урок о том, как нужно манипулировать другими. Нет. Ессения запомнила чувство бессилия и беспомощности. Как будто она все ещё была в той карете, в неё все ещё врывался озверевший от жажды крови мятежник, а стенку позади неё пытаются прорубить топором.

Только в этот раз спасать Ессению некому.