Глава 23

Сидя в своем новом кабинете, столь «любезно» предоставленном ему бароном Сильвестри, Седрик снова и снова перечитывал письмо, присланное Эдмундом Гастеном. Коротенькое послание, в котором было всего четыре предложения: «Спасение графини Монтефиор закончилось трагедией. Герцог Патио казнен его величеством Закери Абиатти. Графиня возвращена во дворец, под опеку матери и готовиться к свадьбе. Гильдия переносит все свои дела и человеческие ресурсы в Мацуи. Надеюсь на более содержательную беседу при личной встрече».

Всего несколько предложений и как много было сказано в то же время. Боадикея в руках Закери. И насколько Седрик знал своего братца — тому не нравилось, когда берут его игрушки. Чем это закончиться для бедняжки Боадикеи? Ничем хорошим так точно, раз этот подонок начал избивать её ещё тогда, когда она ни в чем по сути не была виновата. Боги, помогите ей дожить до свадьбы. Или наоборот — не допустите этого. Все зависит от того, сумеет ли Седрик правильно разыграть все свои козыри. Тогда замужество Боадикеи будет не долгим. Если же ничего не получится… Нет, про такой исход он старался не думать.

— Сколько бы ты не читал эту писульку, содержимое не измениться, — вырвал его из раздумий раздраженный голос Тибольда. — Ты что, звал меня, чтобы молча пялиться в письмо из столицы?

— Нет, — невесело вздохнул Седрик. — Я хотел, чтобы ты первым узнал, что побег моей сестры с треском провалился. Она опять невеста короля, Патио — мертв.

Тибольд кивал, слушая все и не перебивая. Он привык, что Седрик все ему разжевывает. Поэтому ждал, что сейчас прозвучит «и для нас это значит…» или «это хорошо (плохо), потому что…». Но Буревестник молчал. Тогда Леброн решил подтолкнуть его:

— И что это означает?

Седрик опять вздохнул, и подался вперед, положив руки перед собой на стол и сцепив их замком. Он некоторое время помолчал, размышляя, как ответить на этот вопрос и в итоге, решил поделиться своими соображениями:

— С одной стороны — это плохо. Женись Александр на Боадикее, у них получился бы счастливый брак, детишки и все такое. Никто в целом мире не подходит ей так, как он: знатен, благороден, на все ради неё готов. Ну, и опять же, Боадикея в него влюблена. Я же, помимо того, что получил бы хорошего зятя, получил бы прекрасного союзника. В лице купеческой гильдии.

— Они и так наши союзники, — недоуменно сдвинул брови Тибольд. Он все не улавливал нить размышлений Седрика.

Младший из принцев Абиатти мрачно усмехнулся:

— Не обманывайся на их счет. Купеческая гильдия — это бывшие пираты. Они были и остаются сворой волков, и защищают своих близких любыми средствами. Остальные — это лишь орудие достижения цели. Ты, я, так же, как и Буревестник — лишь средство достижения определенных целей. Каких именно, можно лишь догадываться.

Седрик встал и прошелся по кабинету. Собравшись с мыслями, он продолжил свои размышления:

— С другой стороны… С другой стороны, если абстрагироваться от эмоций, если смотреть на безвременную кончину герцога Патио с прагматичной точки зрения, то я вполне могу использовать это обстоятельство в свою пользу. Гильдия сворачивает все свои дела в столице и возвращается в Мацуи. Значит, переживают, что их могут связать с попыткой побега. К тому же, Гастен написал, что хочет обсудить детали при личной встрече. Подозреваю, что убийство одного из своих Закери не простят и будут искать способ отомстить.

Он остановился и посмотрел на Тибольда:

— Буревестник — вот их способ отомстить, — его глаза сузились. — Они будут думать, что используют меня. А я использую их.

— Как? — спросил Тибольд.

Седрик пожал плечами перечисляя:

— Они могут обеспечить нас оружием, продовольствием, людьми. И это только то, что я могу назвать навскидку.

Он подошел к Леброну и взял его за плечи, убежденно говоря:

— Купеческая гильдия — это сила, мощь, с которой нельзя не считаться. А Закери пренебрегает ими и той угрозой, которую они в себе таят. Гастен и остальные главари этой гильдии — хищники по натуре. Мой отец это понимал и пытался держать их… сытыми. Чтобы не откусили руку по плечо. Оскар тоже понимал, какая это опасная свора. Думаю, старый хитрец уже просто не в состоянии держать Закери в узде, иначе не допустил бы этого. Руководи процессом возвращения беглецов Оскар, то Патио остался бы жив. Гнил бы где-нибудь в тюрьме за государственную измену, но у гильдии была бы надежда на то, что когда-нибудь его освободят. А значит, никаких активных действий против короля они предпринимать не стали бы. Но у руля сейчас стоит Закери. И думаю, братец пока даже не понял, какую ошибку совершил. Убийство герцога Патио станет той костью, которая станет у него поперек горла и удавит его!

Седрик так увлекся своими размышлениями, что не сразу заметил, каким взглядом смотрит на него Тибольд. В этом взгляде перемешался ужас и непонимание.

— Что? — не понял, чем заслужил такую реакцию Буревестник.

— Ты же говоришь о женихе своей сестры и своем брате! — воскликнул Тибольд. — У неё разрушена жизнь! Брата ты собираешься убить. Но ты этому так рад! Неужели тебе на все, кроме короны и власти наплевать.

Седрик выпрямился и посмотрел на ближайшего соратника, с достоинством сказав:

— Корона и власть — это лишь средства достижения цели. Цель — это процветание Малероссы. И ради этого я пожертвую всем, чем придется.

Его слова, его поза, его взгляд — все было преисполнено достоинства и величия. Впервые, даже не задумываясь о том, что делает, Тибольд стал перед ним на одно колено и поцеловал его руку, как королю. Хотя почему как? Перед ним стоял настоящий король, тот, кому Леброн готов был служить до конца своих дней.

******

Если бы барона Сильвестри спросили в чем секрет того, что его богатства и влияние преумножаются день ото дня, то он рассказал бы, что никакого секрета нет. Процветание — результат упорного труда.

И письмо, которое полностью перевернуло жизнь барона Сильвестри, также застало мужчину именно тогда, когда он занимался делами. Арчибальд как раз занимался проверкой записей в счетоводных книгах, когда в дверь кабинета постучал и, не дожидаясь ответа, вошел его личный секретарь. Молодой человек подошел к столу своего господина и молча положил корреспонденцию на стол. Затем, также не дожидаясь разрешения вышел. Он хорошо знал характер своего нанимателя. Чего Арчибальд Сильвестри по-настоящему не любил, так это когда его отрывали от работы по пустякам. Начиная работать, барон целиком сосредотачивался на том, чем сейчас был занят. И когда его отрывали от дела, требовалось время, чтобы снова настроиться на продуктивную работу.

Этот раз не стал исключением. Барон ещё несколько часов к ряду самозабвенно сверял счетоводные книги. Он продолжал работать, пока глаза не начало резать так, будто в них песок насыпали, а голову начало сдавливать невидимыми тисками. Арчибальд сделал несколько пометок и вложил закладку, прежде чем отложить работу и сделать небольшой перерыв.

Несколько секунд мужчина посидел без движения, затем позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Дверь вскоре открылась, впуская мужчину в синей форме и колпаке, из-под которого выбивались грязно-рыжие волосы.

— Принесите мне горячего чаю, — устало велел Арчибальд, массируя виски. Слуга понятливо кивнул и тут же удалился выполнять поручение.

Что бы хоть как-то скоротать время, барон взял в руки письма. Три из них были от членов совета, а четвертое привлекло его внимание тем, что было не подписано. Именно это послание Арчибальд открыл в первую очередь. По мере прочтения строк, написанных аккуратным почерком, морщинки на его лице разглаживались, да и складка на лбу, не исчезавшая со времени появления проклятого Седрика Абиатти — тоже:

«Дорогой барон. Примите мое почтение и любовь. Прошу вас не думать, что при дворе не читают ваших гневных и полных отчаянья писем. Ваши искренние друзья знают, в каком бедственном положении вы оказались, в связи с появлением принца Седрика, и сколько беспокойства это вам принесло.

Но по понятным вам причинам открыто принять мер для усмирения принца нет возможности.

Сим посланием ставлю вас в известность, что если милорд Седрик погибнет при любых обстоятельствах, похожих на естественные, например, погибнет на охоте, то никаких последствий для вас это не возымеет. Мацуи снова будет предоставлен сам себе, а пост управителя будет передан вам. Людей, способных организовать внезапную и естественную кончину принца вы сможете найти и без меня.

С уважением и пожеланием долгих лет жизни. Ваш преданный друг».

Барон ещё раз перечитал послание. Он прекрасно понимал, что значит это письмо. Седрик стал занозой в заднице не только местной элиты, но и столичной. А судя по тому, что Арчибальду сулят пост управителя — ещё и в заднице короля. И не просто занозой, ведь его величество Закери и Седрик — братья.

Конечно, письмо, которое держал в руках барон Сильвестри, написал не король. Скорее всего, послание пришло от советника Фальче. Но написано оно с разрешения и одобрения его величества. А значит, это его воля.

— В конце концов, — усмехнулся Арчибальд, который улыбался лишь на людях, а оставаясь наедине с собой, чаще сидел с сосредоточенным или серьезным лицом. — Кто я такой, чтобы противиться воле короля?

Разделся стук в двери и в комнату вошел слуга, в руках которого был поднос с чаем. Барон смерил его задумчивым взглядом, затем сказал:

— Поднимитесь к моей гостье и скажите, что я жду её по срочному делу у себя в кабинете.

Слуга кивнул и ушел выполнять поручение.

«Гостья» явилась через час, когда Арчибальд уже собрался посылать за нею ещё одного слугу. За время её отсутствия он успел написать письмо с инструкциями для Флавио Делано. Она вошла в кабинет без стука, хотя даже настоящая хозяйка этого дома не позволяла себе такого. На баронессу Сильвестри тут же обрушился бы гнев мужа. Ослепительно-красивая маркиза Донати не боялась ничего. Подойдя к любовнику, она села к нему на колени и поцеловала в губы.

— Соскучился? — промурлыкала она и снова поцеловала его. — Снова хочешь расслабиться?

Арчибальд позволил себе улыбку. У Винченцы есть одно хорошее качество и одно плохое. Хорошее заключается в том, что она знает, зачем мужчины ищут её общества и умело этим пользуется. Не носи эта женщина титул маркизы и не будь замужней женщиной, её называли бы содержанкой или просто шлюхой. Хотя, почему называли бы? Многие называют. Не в лицо, конечно, а за глаза. Но сути это не меняет. Плохое качество маркизы Донатти — желание признания в обществе, хотя признавать её не за что. С нею считаются, пока у Винченцы есть богатые покровители вроде Арчибальда. Но пройдет ещё лет пять-семь, и её красота увянет, а в свете появится новая прелестница, неотягощенная моралью и воспитанием, ищущая для себя удовольствий. И для маркизы Донатти настанут трудные времена: её перестанут приглашать на балы и рауты, перестанут дарить подарки, а вчерашние подруги закроют перед нею двери и будут всячески отнекиваться, когда им будут напоминать о вчерашней дружбе с Винченцой. Без влиятельных покровителей вчерашняя королева бала не сможет позволить себе сегодняшний образ жизни и, оказавшись на обочине жизни, закончит свои дни в безызвестности и забытье. Арчибальд знал, что он не единственный вкушает плоды с этого дерева и относился к этому совершенно равнодушно, так же, как равнодушно относился к самой рыжеволосой красавице. Он никогда не любил её, никогда не был ею по-настоящему пленен или очарован. Но ему по статусу нужна была любовница. Кроме того, Винченцой легко было управлять. Её без проблем можно было подложить под любого, на кого укажет Арчибальд. И что уж она делает с мужчинами, но нужного результата добиваться она могла почти всегда. С принцем правда, вышла осечка. Но и это барон Сильвестри мог использовать в свою пользу. Причем прямо сейчас.

Винченца мнила себя местной королевой, и не терпела тех, кто смел ставить её на место или не оказывать должного почтения. Как это сделал его высочество Седрик, как делала его фаворитка леди Малони.

— У меня для тебя есть работа, — сказал Арчибальд рыжеволосой красавице, уже взявшейся за шнуровку его жилета, и добавил, увидев, как тень набежала на её лицо: — Тебе она понравится.

Этого хватило, чтобы заинтриговать её:

— И с кем же я должна переспать в этот раз?

Арчибальд сдержал улыбку. Все-таки она очень хорошо знала свою единственную ценность. Тем приятнее было увидеть удивление на красивом личике, когда барон сказал:

— В этот раз спать необязательно. Поговори от моего имени с Флавио Делано. Скажи, что мне нужны его услуги. Оплата — тройной его обычный гонорар.

Винченца заинтересованно подняла бровь. Арчибальд взял со стола конверт и передал любовнице:

— Отдай его лично Делано в руки. Если у него возникнут вопросы — пусть свяжется со мной. Отправляйся немедленно — дело срочное. Его ответ нужен мне сегодня же.

Барон легко подтолкнул Винченцу, заинтересованно вертящую в руках конверт, чтобы она спрыгнула с колен и скорее отправилась выполнять поручение.

******

Уже под вечер в кабинет, к ушедшему с головой в дела Арчибальду, постучался слуга и доложил:

— Ваша милость, только что прибыла маркиза Донатти и требует срочной встречи.

— Проводите её ко мне, — снисходительно разрешил барон, с трудом сдерживая радостное предвкушение. Новый управитель был ему как кость в горле. И вот, наконец, появился лекарь, способный её вытащить.

Прошло добрых минут десять, прежде, чем в дверь кабинета постучались и слуга, распахнув дверь, доложил:

— Маркиза Донатти.

В комнату не вошла, а практически вплыла Винченца. Её глаза блестели от радостного возбуждения, а щечки разрумянились, делая ещё прекраснее, чем обычно. По всей видимости, она уже знала, какое поручение в этот раз досталось Флавио, и не могла скрыть свою радость. Как только слуга закрыл дверь в кабинет, Арчибальд наклонился вперед и коротко спросил:

— Ну?

Винченца вальяжной походкой прошлась по кабинету, села в кресло напротив него, и только после этого ответила:

— Он согласен, но с одним условием.

— Каким? — напряженно спросил барон. Раньше этот наемник не смел ставить ему условий. Неужели хочет больше денег? Ждет ответную услугу? Что ему нужно?

— Помимо обещанных денег, он заберет себе Елизавету Малони — потаскушку принца.

Арчибальд облегченно откинулся в кресле:

— Да на здоровье, — усмехнулся барон. — Пусть развлекается. В конце концов, кому будет дело до того, куда делась фаворитка в отсутствие своего покровителя?

Винченца весело рассмеялась, а Арчибальд подумал про себя, что ей не смеяться, а задуматься стоит.

******

Дайон в сопровождении наемников действительно прибыл в Мацуи следующим вечером. Точнее — почти ночью. Главные ворота уже закрывали и не хотели впускать путников, даже узнав, что с ними младенец, которому нет и месяца отроду. Переубедила их лишь звонкая монета.

Улочки Мацуи, несмотря на позднее время, кипели жизнью. «Все правильно, — усмехнулся про себя Дайон. — Мацуи — никогда не спит». И тут же велел:

— Нужно найти постоялый двор на эту ночь. Нужно приличное место, без вшей и клопов, где можно привести себя в порядок и хозяева не станут задавать лишних вопросов.

Тот из наемников, кто хорошо знал Мацуи, провел их лабиринтом заковыристых улочек трехэтажного постоялого двора. От всех виденных Дайоном постоялых дворов ранее, этот отличался тем, что у него на первом этаже не было трактира. А над входом красовалась вывеска, написанная белыми буквами, которая в сгущающейся тьме казалась большим белым пятном. Вывеска гласила «Пристанище для усталого путника».

— Это хорошее место, — принялся обосновывать свой выбор наемник, неправильно истолковав замешательство своего нанимателя. — Здесь нет трактира, поэтому тихо. Ребенку подойдет. Расторопные слуги, вкусная еда. Здесь довольно тихий район, и хозяева не станут задавать вопросов.

— Уверен? — на всякий случай уточнил Дайон. Он еще не знал, как обстоят дела у Седрика, и стоит ли афишировать свое прибытие в этот город. Возможно, ситуация сложиться так, что придется срочно воспользоваться услугами гильдии и тайком бежать в Гатриду. В таком случае лучше спрятать дочь и кормилицу в безопасном месте. Безопасным будет то место, где ни хозяин, ни слуги не станут болтать о постояльцах, которые вселились в темную пору суток и при них был ребенок.

— Это Мацуи, — усмехнулся наемник. — Здесь не принято сунуть нос в дела других и болтать лишнего тоже не принято.

Дайон удовлетворился таким ответом, и позволил наемнику, явно уже не раз здесь бывавшему заняться расселением постояльцев. Кормилицу с ребенком поселили на третьем этаже — это самое тихое место, так как там жили хозяин постоялого двора с семьей. Дайон занял единственную свободную комнату на втором этаже, а наемники расселились по несколько человек на первом.

Утром, первым делом, Дайон отправил наемника в город, чтобы тот разузнал об общей обстановке и настрое народа. Наемник вернулся к обеду и за кружкой хорошего пива рассказал:

— В целом дела в городе идут хорошо. Народ любит нового управителя. Парень хоть и молодой, но не по годам умный. Говорят, это он затеял ремонт дороги, чтобы всем было хорошо, ввел какой-то общий налог и там все по справедливости. Платят и богатые и бедные, и платят все в меру возможностей. А ещё стражников разогнал и велел нанять людей, обучить их ремеслу и платить им монету…

Дайон внимательно слушал весь рассказ и периодически задавал вопросы. Из всего выходило, что у Седрика дела шли очень неплохо, и можно было надеяться на его помощь. Тем более, что, будучи королевским распорядителем, Дайон не раз его выручал, а Лукреция — его племянница.

— Что дальше будем делать? — вопрос наемника вернул задумавшегося мужчину в реальность.

Немного подумав, Дайон ответил:

— Моя дочь с кормилицей и охраной пока останутся здесь. Выбери тех, кому можно доверять. Человек шесть. Они отправятся со мной в гильдию за золотом. Вернувшись, я рассчитаюсь со всеми, — немного подумав, он добавил: — А ты должен разузнать, где именно в городе живет новый управитель, и доставить послание лично ему в руки.

Видя отсутствие энтузиазма на лице наемника, Дайон потрепал его по плечу:

— Не бойся, тебе это ничем не грозит. А за точное выполнение моих инструкций, ты получишь хорошее вознаграждение.

Наемник ещё немного поколебался, но после того, как наниматель озвучил сумму вознаграждения, согласно кивнул и пошел выполнять поручения.

******

Дайон Киприан не знал и не мог этого знать, но в тот же вечер, когда он прибыл в Мацуи, в город прибыл корабль, на борту которого находилась изрядная доля золота купеческой гильдии и тот, чье прибытие ценилось членами гильдии сильнее, чем все ценности — Эдмунд Гастен. Несмотря на всю важность этого приезда, корабль «Бороздящий волны» не встречала радостная толпа. Возвращение столь значимого человека в Мацуи, как и возвращение богатства гильдии, прошли тихо и никем не замеченным. Единственное, что могло привлечь внимание находящихся по какой-то причине в порту людей — это сам «Бороздящий волны». Торговые корабли это в основном каравеллы и каракки — небольшие, но быстрые и маневренные суда. А прибывший в порт многомачтовый, хорошо вооруженный галеон больше напоминал военный корабль и был редким гостем в этих волнах. По сравнению с двух— или трехмачтовыми каракками и каравеллами «Бороздящий волны» казался просто гигантом. Массивным, неповоротным, а от того и не так часто используемым среди торговцев. Из-за больших размеров «Бороздящего волны», корабль пришвартовали не в порту для торговцев, а во втором, отдельном круглом порту для военных кораблей. Благодаря этому ценности, привезенные на галеоне, удалось выгрузить незаметно для любопытных глаз и также незаметно переправить в гильдию.

Галеоны редкие гости в порту Мацуи, но не настолько, чтобы собрать толпу из зевак, способную разнести весть о возвращении в Мацуи одного из первых лиц торговой гильдии. Поэтому, о его приезде барон Сильвестри узнал лишь, когда получил приглашение на прием, устраиваемый принцем Абиатти в честь Эдмунда Гастена. А Седрик узнал о его приезде на следующий день, благодаря самому Эдмунду, посетившего его с «визитом вежливости». Этот визит был как нельзя вовремя — прямо перед его приходом Вилхейм Буро посетил ещё один нежданный гость с посланием, в котором кратко рассказывалось о судьбе принцессы Женевьевы и о том, что она произвела на свет новую жизнь.

Когда он читал письмо, в комнату вошла Елизавета. Она немного понаблюдала за ним, и, поняв, что вряд ли молодой человек в ближайшее время обратит на неё внимание, заговорила первой:

— Золотой за твои мысли, милый, — девушка подошла к креслу, на котором он сидел, и присела на один из подлокотников, приобняв Седрика за плечи и, заглядывая в письмо, пытаясь понять, что же так встревожило её любимого.

Седрик взъерошил себе волосы, глубоко вдохнул и на несколько секунд задержал воздух, прежде, чем с шумом выдохнуть и сказать:

— Это письмо от графа Киприана.

Елизавета нахмурилась, вспоминая, где слышала раньше это имя, и неуверенно спросила:

— Королевского распорядителя?

— Бывшего королевского распорядителя, — поправил её Седрик. — А ныне беглого изменника и государственного преступника.

Брови Елизаветы сами собой поползли вверх, а вопросы посыпались друг за другом:

— Что же он сделал? И почему пишет тебе? Хочет, чтобы ты замолвил за него словечко перед королем? Или хочет присоединиться к Буревестнику? — задав последний вопрос, девушка воровато оглянулась вокруг, чтобы понять не услышал ли кто. Она старалась контролировать себя и подвергать возлюбленного опасности быть раскрытым раньше времени. Но сейчас это просто вырвалось.

Седрик усмехнулся и ответил:

— В какой-то степени он уже присоединился к Буревестнику. Хотя и сам об этом не знает, — немного подумав, он объяснил: — Граф Киприан был моими глазами, ушами и руками при дворе, пока обстоятельства не вынудили его спешно покинуть двор.

— Обстоятельства? — заинтересованно приподняла бровь Елизавета.

— У него был роман с моей сестрой — Женевьевой. Она забеременела, как раз накануне своей помолвки с королем Марияди. Оскар и Закери сослали её куда-то, чтобы она тайно родила. Я помог ему найти выяснить куда взамен на помощь в организации побега Боадикеи. Но он опоздал. Когда граф приехал, Женевьева как раз разрешилась от бремени здоровой девочкой.

— Это же хорошо! — обрадованно перебила его Лиза. — Тебя можно поздравить, ты стал дядей!

— Да, хорошо, что девочка родилась здоровой, — хмуро кивнул в ответ Седрик. — Но саму Женевьеву боги призвали в свои небесные чертоги. Её похоронили там же, в храме. А девочку, названную Лукрецией, граф привез сюда, в Мацуи и просит помощи. Он хочет увезти дочь в Гатриду и это очень правильное решение.

— Мне так жаль, милый, — ей действительно было жаль единокровную сестру Седрика.

Насколько Лиза знала, они с Женевьевой не были особенно близки. Но иногда он рассказывал про неё, и в разговорах всегда называл «Вив». Из чего она сделала вывод, что их отношения не были и холодными или натянутыми. Скорее всего, они просто росли порознь и практически не пересекались, кроме как за ужином или на балах. Если бы Седрик и Женевьева проводили больше времени вместе, то у них могли бы сложиться такие же теплые и родственные отношения, как и у него с Боадикеей или Лиамом.

Седрик осторожно пересадил Елизавету к себе на колени и положил руку ей на живот, осторожно поглаживая. Он частенько так делал, но сейчас в этой ласке чувствовалось напряжение, близкое к страху, и какое-то отчаянье.

Лиза быстро поняла, какие мысли одолевают любимого, и положила свою руку поверх его:

— С нами все будет хорошо, — уверенно сказала она.

— Ты же знаешь, как я вас двоих люблю, — тихо ответил Седрик. — Не знаю, что буду делать, если с кем-то из вас что-то случиться.

Елизавета хотела заверить его, что все будет хорошо, что ему не о чем волноваться. Но ей помешал стук в дверь. Седрик нехотя выпустил Лизу из рук, помог ей стать, поправить одежду, и только после этого велел:

— Войдите.

В комнату вошел слуга, одетый в форму бордового цвета, немного более светлого, чем цвет формы солдат из личной гвардии Седрика. Это разграничение получилось случайно: когда Елизавета подбирала ткань для шитья повседневной одежды слуг в Вилхейм Буро, во всем Мацуи не нашлось ни одного рулона подходящего цвета. Пришлось выбрать то, что больше всего подходило по цвету. Это различие заметили на первом же приеме, но Елизавете удалось убедить всех в том, что это такой метод разграничения слуг работающих в доме, солдат и тех, кто не появляется в доме: садовников, конюхов и пр. Идея, как ни странно, была почти мгновенно подхвачена среди местной элиты и просто богатых людей. Глядя на слуг в этой форме, Лиза с гордостью вспоминала, как смогла достойно выйти из сложившейся ситуации.

Слуга — конопатый мужчина с выпуклыми карими глазами — поклонился и доложил:

— Ваша милость, к вам с визитом достопочтенный господин Гастен.

— Проводите, конечно, — равнодушно кивнул Седрик, и спросил Лизу: — Что могло понадобиться Сефриду?

Елизавета успела пожать плечами, когда снова раздался стук, и в этот раз не дожидаясь разрешения, слуга открыл дверь и в комнату вошел Эдмунд Гастен.

Седрик так удивился, что даже встал с кресла и только после этого вспомнил, что купец писал ему про скорую личную встречу и почувствовал себя глупо.

Первой отмерла Елизавета:

— Господин Гастен, рада, что вы благополучно вернулись домой.

— Спасибо, графиня, — учтиво кивнул Эдмунд. — Жаль только, что мое возвращение произошло при столь неприятных обстоятельствах.

Седрик, наконец, справился с замешательством и перехватил инициативу разговора:

— Я безмерно сожалею о гибели герцога Патио, — и заверил гостя с самым искренним тоном, на какой был способен: — Поверьте, никто в целом мире так не сожалеет об этой трагедии, как я.

— Потому, что потеряли ценного союзника? — криво усмехнулся Эдмунд, которому слишком хорошо была знакома человеческая природа, чтобы верить в чье-либо бескорыстие. Каждый в этом мире ищет для себя выгоду, даже он сам не исключение. Близкие, почти родственные отношения с молодым Александром гарантировали Эдмунду помощь в делах, приятную компанию, способную разогнать одиночество и того, кто проводит его в последний путь в небесные чертоги. Александр был ему как сын, его смерть стала для него тяжелым испытанием, личной трагедией, которую трудно было перенести. И если Седрик сейчас попробует использовать смерть столь близкого для него человека в собственных целях, Эдмунд не отвечает за последствия.

— Сожалею о разрушенной жизни моей сестры, — негромко ответил Седрик и эти слова даже для него самого показались удивительно искренними. Не то, чтобы он так не думал на самом деле. Просто последние несколько лет ему постоянно приходилось врать, недоговаривать, приукрашивать, следить за тоном и за тем, что кому сказал, чтобы не проколоться. Он уже почти разучился говорить искренне, говорить о том, что действительно у него на душе.

Обнажив перед кем-то другим свои чувства, Седрик почувствовал себя, словно голый, и поспешно отвернулся. Стоя к гостю спиной, он снова заговорил:

— Боадикея не заслужила всего того, что сейчас с нею происходит. Она всем сердцем любила Александра и знаю, что он тоже отвечал ей взаимностью. Поэтому, поверьте, я действительно сожалею, что герцога убили...

— У неё на глазах, — перебил его Гастен.

— Что? — нахмурившись, обернулся Седрик.

Эдмунд опустил глаза. Ему не хотелось об этом говорить. То, что он услышал от Эмилио Гайновера, потрясло его до глубины души. Король Закери — просто чудовище в человеческом обличии. Во времена, когда Эдмунд был пиратом, ему приходилось делать жестокие и омерзительные вещи. Но жестокость была направленна на врагов. Закери же совершенно очевидно по-настоящему влюблен в юную леди Боадикею. После личного знакомства с нею, Эдмунд понял Александра, с ума сходившего от любви к молодой графине. Но понять Закери… понять его одержимость его навязчивое желание во что бы то ни стало подчинить её своей воле… Это уже не любовь, это чувство было так далеко от любви, как это в принципе возможно. Эдмунд никогда не сделал бы ничего, что могло навредить его близким. Не говоря уже о том, чтобы проявить жестокость по отношению к ним. Из рассказа Эмилио следовало, что король Закери заставил Боадикею смотреть на то, как он убил Алекса и её любимое домашнее чудовище. А потом обвинил в этом бедняжку.

Ни пираты, ни звери не способны на такую жестокость. Каким же словом назвать короля Малероссы, который не просто проявил такую жестокость к любимому человеку, но и получал удовольствие от этого?

Эдмунд кратко поведал все подробности произошедшего в Эвонне. В какой-то момент Елизавета не выдержала: она села и заплакала. Седрик стоял бледный, как смерть с опущенной головой. Понять, о чем он думает, было решительно невозможно.

Эдмунд и не пытался.

Он уже внутренне принял тот факт, что Александр мертв.

— Нельзя это так оставлять, — пробормотал Седрик, наконец, куда-то в сторону, как будто ни к кому конкретно не обращаясь. — Нельзя.

— Гильдия и не оставит, — спокойно ответил Эдмунд и Седрик, будто очнулся от оцепенения. Он посмотрел на плачущую Елизавету, с рассеянным видом взял её руку в свою, и быстро поцеловал, успокаивая.

В последнюю очередь Седрик сейчас думал про гильдию. Он думал о Боадикее. Его сестра выросла в тепличных условиях. Она не знала жестокости, не видела зла от людей. Побои от матери, которые девочка получала в раннем детстве, забылись как страшный сон. Боадикея выросла молодой, красивой, жизнерадостной. Седрик любил её за эту её доброту и искренность.

Что с ней стало сейчас, после того, как у неё на глазах убили первую любовь и Лапочку — все равно, что ещё одного её брата? Что Седрик скажет ей при встрече? Как оправдается за то, что не смог уберечь от бесчестия?

Седрик медленно обошел кресло, на котором сначала сидел он, а теперь сидела Елизавета. Когда этот своеобразный круг почета был завершен, молодой принц уже знал, что будет делать. Раньше ему просто хотелось остановить Закери, прервать его разрушительную деятельность. Сейчас он был твердо уверен в том, что Закери должен умереть.

Остановившись перед гостем, Седрик поднял на него глаза и спросил:

— Гильдия поможет мне в уничтожении Закери.

Эдмунд ещё не посещал собрание всех членов гильдии, однако был уверен, что сможет заставить их принять то решение, которое будет нужно ему, если вдруг по какой-то причине они не захотят мстить. Поэтому уверенно ответил:

— Можете всецело на нас рассчитывать.

— Тогда мне нужно будет от вас две услуги, — ровным тоном сказал Седрик. — Первое, организуйте встречу Буревесника и короля Николаса Эйтигерна где-нибудь на нейтральной территории. Воспользуйтесь тем, что купеческая гильдия пока относится к нейтральным сторонам и везде вхожа.

Гастен кивнул в знак согласия и спросил:

— А второе?

— Я знаю, что вы подготовили судно, на котором должны были уехать Александр и Боадикея, — и, дождавшись утвердительного кивка от собеседника, продолжил: — В Мацуи сейчас находится бывший королевский распорядитель, Дайон Киприан и моя племянница — дочь принцессы Женевьевы. Их нужно увезти в Гатриду, на безопасную территорию. Это нужно сделать как можно скорее, на случай, если король станет искать их.

Эдмунд снова молчаливо кивнул в знак согласия.

Седрик ещё довольно долго обсуждал с Гастеном текущие дела и то, что потребуется от гильдии. Елизавета почти сразу оставила их двоих, отправившись заниматься делами по хозяйству. Мужчины так увлеклись беседой, что Эдмунд едва не забыл о том, что сегодня вечером встречается с главами гильдий. Раскланявшись, Гастен покинул дом, где его, несмотря на обстоятельства, приняли очень гостеприимно. А Седрик позвал Тибольда и рассказал, куда отправить вооруженную охрану за графом Киприаном и его дочерью.