Глава 22

Когда Закери в сопровождении личной охраны и небольшого отряда стражников возвращался в Хилэри, его посетила мысль, что это уже становится плохой традицией. Каждый раз, когда он уезжал или возвращался, его одолевали сильные эмоции. Сегодня он чувствовал себя эмоционально опустошенным. И ему не нравилась эта пустота.

За два дня пути до столицы у него было время обдумать все, что произошло и в тихой обстановке разобраться в себе. Без подсказок Оскара или кого бы то ни было ещё, Закери понял, что на самом деле чувствует. Годами он жил одной мечтой — жениться на Боадикее. Голубоглазая красавица всегда была чем-то светлым, чем-то чистым. Она была для него, как вкусное жаренное мясо для голодающего или холодная ключевая вода для того, кто несколько дней бродил в пустыне. Может, сравнения и не очень поэтичные, но самые точные. За много лет не взаимной влюбленности, когда Закери даже надеяться не мог, что когда-то сможет по-настоящему жениться на Боадикее, его посещали самые разные фантазии насчет того, каким могло быть их совместное будущее. Фантазии были разные: Эгберт разрешает свадьбу или сам их женит, Закери и Боадикея сбегают, тайком женятся и возвращаются или нет. В этих тайных мечтаниях общим было одно — они любили друг друга и были счастливы.

Сейчас его мечта сбылась. Но удовлетворения Закери не чувствовал. Эта мечта… мечта сбылась неправильно. У него была Боадикея и скоро он на ней жениться. Но где же счастье? Где совместная любовь? Где все то, ради чего Закери пошел на столько предательств и преступлений?

Время от времени его взгляд возвращался к карете.

Боадикея пришла в себя на второй день пути. Случилось это случайно и совершено неожиданно. Во время путешествия сделали очередной привал. Лекарь усадил девушку на небольшой валун и отошел по какой-то нужде. В этот момент случилось, наверное, чудо посланное богами. Прямо на колени к Боадикее села небольшая лесная птичка с красными перышками по бокам. Кто-то из охранников потом сказал, как эта птичка называется, то Закери не запомнил. Чудо было не в том, что эта лесная жительница села на колени к человеку. Чудо было в том, что когда эта голосистая певунья запела, глядя на Боадикею, словно пела только для неё, девушка пришла в себя и расплакалась. Чтобы остановить истерику, лекарь дал ей какое-то снадобье, из-за которого она стала тихой и покорной каждому приказу.

— Этот лекарственный состав не повредит ей, — заверил Эмилио Гайновер взволнованного Закери. — Это всего лишь настойка белены.

— Она опять стала такой, как была! — взревел Закери. — Только она пришла в себя, и теперь из-за тебя все снова стало, как было!

— Ваше величество, выслушайте меня! — торопливо заговорил Эмилио. — Действие настойки продлиться до вечера. Графиня Монтефиор не стала такой, как была до появления птички. Она просто предельно успокоилась.

— То есть? — нахмурился Закери.

Эмилио облизал губы, собираясь с мыслями и мучительно соображая, как объяснить свойства настойки тому, кто не понимает в медицине. Обычно, когда Гайновер пытался это сделать, те, с кем он говорил, выглядели полнейшими идиотами. И Эмилио хватало здравомыслия, чтобы понять, что не стоит выставлять идиотом того, кто может казнить тебя по своей прихоти.

— Настойка белены — это снадобье, которое используют некоторые лекари для того, чтобы пациенты во время операций не двигались и не кричали. Человек под воздействием настойки теряет всякую волю, и очень внушаем… Он, беспрекословно, выполняет все приказы. Поэтому, я и использовал это зелье. К завтрашнему утру графиня Монтефиор снова станет сама собой.

В голове у Закери мгновенно щелкнула идея:

— То есть, пользуясь этой настойкой, я смог бы заставить её забыть то, что захочу?

Эмилио несколько мгновений поколебался, прежде чем сказать:

— Да.

— И она выполнит любой мой приказ? — продолжал задавать уточняющие вопросы Закери.

— Да, — не глядя на него ответил лекарь Гайновер. Ему не нравилось выдавать профессиональные секреты тому, кто убил молодого Александра Патио и изнасиловал его невесту. Все же Эмилио был членом купеческой гильдии. Но с другой стороны, ему необходимо было выжить. Гильдия так не оставит произошедшего. И Эмилио не бросят. Главное, вернуться туда, где у него будет шанс спастись. То есть в Хилэри.

Больше Закери ничего не спросил. У него в голове уже была идея. Пользуясь этой поистине волшебной настойкой, он сможет заставить Боадикею забыть все, что произошло и прикажет ей полюбить себя.

И тогда ему казалось, что план едва ли не безупречен. Но чем ближе Закери подъезжал к Хилэри, тем больше понимал, что то, что он получит в итоге, будет не тем, чего ему на самом деле хотелось. То, о чем Закери мечтал — это то, что было между Боадикеей и Патио.

Уже въехав в столицу, Закери решил: плевать! Плевать на всех! Если другого счастья у него не будет, значит, будет то, что есть.

Закери так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как перед ним возник Ладлен. Уже въехав на территорию дворца, молодой человек понял, что понятия не имеет, что делать дальше. И тут, как выпрыгнувший из болота водяник, перед ним возник начальник стражи и спросил:

— Ваше величество, что прикажете делать с пленным лекарем и с леди в карете?

От необходимости решать Закери спас так вовремя подоспевший Оскар:

— Графиню Монтефиор поселите в южном крыле, в покоях, принадлежавших ныне почившей принцессе Женевьеве.

Закери чуть не сел там, где стоял.

— Что значит, ныне почившей?

Что это значит, он прекрасно понимал. Просто мозг отказывался воспринимать действительность. Закери все ещё ждал, что Оскар скажет что-то другое, скажет, что его неправильно поняли. Но нет, советник припечатал:

— Ваше величество, я должен с прискорбием сообщить вам, что ваша сестра, её королевское высочество принцесса Женевьева Абиатти покинула мир живых. Её нет с нами уже два дня.

— Но… как же так… — у Закери не находилось слов. Они с Вив были ближе друг к другу, чем кто-либо мог представить. Известие о её кончине стало для него настоящим потрясением. Он даже не заметил того момента, когда капитан стражи ушел выполнять поручения советника. Двор как-то быстро опустел, а Закери все стоял на месте и не мог осмыслить произошедшее.

Оскар подождал, пока двор очистится и произнес речь, в которой продумал каждое слово:

— Ваше величество, я всегда с большим уважением относился к вам, так как считал самым достойным кандидатом в преемники его величество Эгберта. Я до сих пор так считаю. Но вам следует перестать гоняться за призраками и туманными надеждами на то, чего никогда не было и возможно не будет.

— Это ты на Боадикею намекаешь? — сузил глаза Закери, у которого горе медленно сменялось гневом. Но гнев быстро угас, как только Оскар продолжил:

— Именно! — и прежде чем бывший ученик успел дать волю ярости, советник развил свою мысль: — Вы же король! Вы не должны бегать за нею и добиваться расположения! Вспомните о гордости, в конце концов! Ну, не любит она вас. Ну и какое вам до этого дело?! Если вы хотите на ней жениться — женитесь! И не позволяйте никому вами манипулировать!

— Зачем ты мне все это говоришь? Почему сейчас? Почему здесь? — Закери махнул рукой вокруг себя, намекая на то, что двор перед дворцом не лучшее место для подобных разговоров.

Причина была. Эта причина сидела у него в кабинете и визжала хуже истеричной простолюдинки о том, что все ей за все заплатят, что она королева и с нею не смеют так обращаться. И вообще, Оскар будет вечно гореть в очищающем пламени за каждый волосок, упавший с её головы. И все это только из-за того, что советник запретил ей разбазаривать казну. Но Закери он естественно сказал другое:

— Ваше величество, так ли важно, где мы говорим? Важны слова. Я считаю, что у вас есть потенциал. Я смотрю в будущее и вижу перед собою сильного и благородного правителя, перед которым склонили головы правители других стран. Я вижу того, кем будут гордиться его соотечественники, а недруги будут трепетать, всего лишь услышав его имя. Но между вами и вашим величием стоит всего одно нерешенное дело, один человек! Тот, кто является вашим слабым местом! Тот, через которого вами пытаются манипулировать и управлять другие!

— Боадикея, — ответ соскользнул с его губ раньше, чем Закери успел понять, что говорит. И тут же пришло понимание, что Оскар прав. У него и правда есть слабое место. Нет, даже не так! У него есть зависимость, для удовлетворения которой

Закери готов на все. И снова слова сорвались с его губ раньше, чем мысль успела запереть их в глубинах разума, не дать им прозвучать, как тихая мольба: — Я не смогу без неё, Оскар. Я могу без короны, величия и королевства. Я не могу без неё.

Оскар молчал. Все было ещё даже хуже, чем он себе представлял. Но советник не собирался сдаваться. Он по-прежнему считал, что в данном случае сработает правило с глаз долой — из сердца вон. Нужно найти ту, что смогла бы увлечь Закери сильнее, чем юная графиня. Для этого нужна перемена обстановки, смена декораций и окружения. Как это сделать? Да проще простого:

— Сейчас она ваша. И из королевского дворца никуда не денется. Опять же, из коротенького доклада капитана стражи, я сделал вывод, что леди помимо всего прочего нуждается в лечении, — сейчас Оскар откровенно жульничал. Его голос был монотонным и спокойным, слова звучали очень рассудительно, и мужчина один за другим произносил те тезисы, с которыми Закери не мог не согласиться. Молодой человек даже начал неосознанно кивать головой в знак согласия. Эту технику убеждения Оскар частенько использовал на дипломатах других стран и на важных вельможах. — Дайте передышку себе и ей. Мы перенесем свадьбу ещё раз. Сошлемся на проблемы с подготовкой. Или ещё лучше, на похищение невесты и то, что её ранили. Ведь слухи об исчезновении леди Монтефиор, несмотря на все старания уже просочились.

— И что ты предлагаешь? — Закери уже готов был практически на все.

— У нас сейчас возникла проблема со Стеркаостой, — тем же тоном сообщил Оскар. — Реайд-син может разорвать наше соглашение. Я предлагаю вам лично съездить и решить этот вопрос.

— Почему мне? — взвыл Закери. — Почему сейчас? Вив только что умерла! Я должен заняться похоронами! Я должен провести время с Боадикеей, чтобы она меня полюбила! Почему я должен куда-то ехать?

— Во-первых, потому, что вы король и реайд син — тоже. Если бы мы отправили к нему кого-то другого — это было бы не просто неуважением. Этот было бы почти оскорблением. Ведь проблема, из-за которой возникло столь серьезное разногласие связанно с её величеством Маргаритой. Во-вторых, потому, что вы должны дать леди Монтефиор время прийти в себя. В третьих, смерть её высочества Женевьевы — тяжкий удар для нас всех. Чтобы справиться с болью от этой потери вам необходимо сменить обстановку. Столь далекая империя как Стеркаоста — идеально для этого подходит.

Завершить логическую и рассудительную речь у советника не получилось. Его прервал женский визг:

— Да пустите же меня, ничтожества! Я королева!

Оскар подавил вспышку раздражения и попытался вернуть себе внимание слушателя:

— Ваше величество…

Но момент уже был упущен:

— Что там такое? — молодой король уже вглядывался в небольшую потасовку, возникшую между его стражниками и кем-то ещё. Когда ему удалось рассмотреть нашивки на такой же серо черной форме, как и у его людей, полный удовлетворения оскал исказил черты его лица. Беатрис! Та, кого он так хотел подержать за шею! Она была причиной всего, что произошло за последние дни, и Закери был решительно настроен воздать ей за все! поэтому громогласно приказал страже: — Проводите её сюда!

Стража расступилась и растрепанная Беатрис, с презрением глядя на всех и каждого, царственной походкой прошлась мимо, на ходу поправляя растрепанную прическу и вынимая из неё листья с таким видом, как будто, так и было задумано. Присмотревшись к листьям, Оскар понял, как именно пока ещё королева выбралась из его кабинета. Скорее всего, под каким-то предлогом уговорила выпустить её из кабинета и проводить в северную часть замка, а там просто выпрыгнула в окно. Кусты боярышника, чьи ветки и листья застряли у неё в волосах и одежде, растут только там. Дальше Беатрис нашла свою охрану и с её помощью пробралась сюда.

Из всего этого следует два вывода: сейчас эта змея будет скандалить и плеваться ядом, и второе — сейчас она будет искать способ спасти свою шкуру. В Оскаре проснулось любопытство — что такого Беатрис может сделать, чтобы не лишиться головы? Но любопытство не было сильнее разума. А разум твердил, что эта женщина опасна и из-за своих мелочных амбиций может расстроить планы Оскара. Как только представиться возможность — от неё нужно избавиться. И не сослать, как планировала слишком мягкосердечная принцесса Маргарита, а снести голову с плеч. Отсечь голову змеи, пока она не ужалила.

— Ваше величество, — Беатрис, приседая в реверансе, улыбнулась. Всем своим видом изображая радость от возвращения короля. — Как я рада, что вы вернулись и вернули… кх-х-х…

Договорить она не успела. Как только Беатрис выпрямилась, рука Закери сжала её горло, как стальные тиски. Пока женщина хрипела, задыхаясь, он сказал:

— У тебя была простая задача — подготовить свадьбу и Боадикею к свадьбе. И ты не справилась.

— Я… я… я не виновата… — цепляясь за руку душащего её мужчины, выдавила из себя Беатрис. Она извивалась и вырывалась, борясь за свою жизнь, и в тоге потраченные усилия увенчались успехом, она смогла вырваться и вдохнуть. Но эта небольшая победа лишь отстрочила приведение приговора в жизнь. Закери дал знак своим людям, и те, схватив сопротивляющуюся женщину, поставили бедняжку на колени.

— Пожалуйста, не нужно, — заплакала Беатрис, глядя на то, как тот, кто осудил её на смерть достает меч из ножен. — Я же ни в чем не виновата…

— А кто виноват? — зло прошипел Закери, приставляя тонкое острие меча к её горлу. — Кто? Опять Оскар виноват в том, что ты даже за собственной дочерью уследить неспособна? Оскар виноват в том, что мне пришлось ехать за нею до самого Эвона?

Изначально Беатрис действительно планировала обвинить Оскара. Она тщательно продумала обвинительную речь, аргументы, которыми будет подкреплять свои слова. Но сейчас это уже не казалось такой хорошей идеей. Следующим в очереди был Лиам. Но проклятую маленькую потаскушку повезли в другую сторону…

Мысль, как выпутаться из всей этой передряги пронзила Беатрис подобно удару молнии и женщина с жаром убежденного религиозного фанатика, заговорила:

— Седрик! Ваше величество! Это все Седрик!

— Что? — хором спросили Оскар и Закери.

— Похищение Боадикеи, срыв свадьбы — все организовал этот неблагодарный маленький змеенышь!

У Оскара в этот момент мелькнула злорадная мысль, хотя злорадство было ему совершенно не свойственно, как и подобные мысли: «Чья бы корова мычала! Ты то, та ещё гадюка!». Её слова не стали для него откровением. Он и так знал, что за этим похищением стоит именно младший из сыновей покойного Эгберта. Ни у кого другого на организацию так хорошо продуманного побега не хватило бы ума. Другое дело, что по здравом рассуждении, герцог Фальче решил, что не стоит принимать против него меры. Младший принц Абиатти не только справился с ролью нового управителя Мацуи, но и смог завоевать доверие и любовь местных жителей, что уже очень и очень большой успех. Сильный лидер в этой части Малероссы очень помог бы осуществлению планов Оскара. Главное — примирить между собою Седрика и Закери, чтобы братья работали слаженно. И если с младшим из братьев проблем возникнуть не должно, то старший пока ещё не готов был к мысли о сотрудничестве.

В свете всего этого, у советника был всего один вопрос: откуда Беатрис узнала об участии своего младшего сына в этом деле?

А Беатрис, видя что, Закери замешкался, продолжила развивать свою мысль, на ходу сочиняя правдоподобную теорию, способную спасти ей жизнь:

— Ваше величество, только из-за своего любящего братского сердца вы не замечали, как он вам всегда завидовал! Вы всегда были умнее, красивее, сильнее, чем он! Седрик всегда хотел занять ваше место! И всегда пытался вам навредить!

Оскар фыркнул, понимая, что стоящая на коленях Беатрис всего лишь пытается найти козла отпущения, но Закери приказал:

— Продолжай!

Облизав пересохшие губы, она повиновалась, уже не сдерживая собственную фантазию:

— Седрик не просто так приказал похитить Боадикею. Это не из-за любви брата к сестре! Он пошел на все это только чтобы сделать вам больно! Чтобы вы страдали! Это все чего он хочет и не перед чем не остановиться! Этот подлец, которого вы приняли как родного брата и всем сердцем любили, спит и видит, как забрать вашу корону! Он в своем Мацуи наверняка строит планы, как устроить переворот и забрать у вас престол, который по праву рождения ваш!

Оскар уже и не помнил такого момента, когда настолько искренне удивлялся, что у него округлялись глаза, взлетали вверх брови, и отвисала челюсть. Первой мыслью советника было в голос сказать, какой же это бред. Но советник не смог бы удержаться на своем посту так долго, если бы не научился всесторонне рассматривать все услышанное на предмет поиска возможностей и выгод, которые мог бы из этого получить. Поэтому, вслух он ничего не произнес.

Пока шестеренки в голове Оскара активно работали, заставляя мозг обдумывать полученную информацию, Закери выдал:

— А это не такой уж и бред.

Думал он в этот момент не о заговоре и не о троне. Закери зацепили слова про то, что Седрик хотел разлучить его с Боадикеей любой ценой. Все вдруг стало логичным и понятным. Как он сам раньше не понял? Вот почему несмотря на все знаки внимания Боадикея оставалась к нему равнодушной. Седрик настраивал её против Закери.

Вот, кто виноват в произошедшем! Вот, кто должен понести наказание.

Закери оглянулся вокруг себя. Беатрис продолжала что-то лопотать, стараясь спасти свою шкуру. Оскар начал что-то возражать, доказывая свою точку зрения.

Молодой человек перевел взгляд на Ладлен. Дворец, в котором он вырос, всегда был змеиным гнездом. Всегда кто-то врал, кто-то на кого-то наговаривал и плел интриги. Но раньше это на него так не давило. Раньше за происходящим Закери наблюдал со стороны, лишь время от времени вмешиваясь лично. Сейчас же… сейчас у него было такое чувство, что он живет, ест и спит в сплошных отходах жизнедеятельности свиней!

И в этом адском котле он уже начинает задыхаться.

Оскар был прав в одном. Ему нужен перерыв, нужно переосмыслить все. Что там он говорил про поездку? Ах, да!

— Заткнитесь все, — не повышая голоса, приказал Закери и как ни странно, советник и вдовствующая королева послушались мгновенно.

— Оскар, подготовь мою поездку в Стеркаосту. Хочу уехать так быстро, как это возможно, — пока говорил, молодой человек не смотрел ни на мачеху, ни на своего бывшего учителя. — А ты, — тут он перевел взгляд на побледневшую Беатрис, — пока живи. Ты продолжишь подготовку к свадьбе и головой отвечаешь за Боадикею. Делай что хочешь, но к моему приезду она должна быть в порядке и должна быть рада нашей свадьбе.

Женщина активно закивала, и собралась было благодарить за оказанную милость и доверие, но тут Закери сделал несколько шагов и навис над нею. Он говорил тихо, и в словах не было угрозы. Но в словах было предупреждение и обещание — поэтому они звучали куда страшнее, чем любая из угроз:

— Уясни себе вот что! Единственная причина, по которой я доверил тебе Боадикею — это то, что Оскар будет занят. Если я приеду и с ней что-то случиться — я тебя убью. Увижу на ней хоть синяк, хоть царапинку — четвертую. Если она будет в том же состоянии, что и сейчас — велю живьем содрать с тебя кожу. И лучше тебе не знать, что с тобой будет, если я приеду и не увижу её. Ты все поняла?

Беатрис ничего не ответила. Тогда Закери ударил её с такой силой, что, несмотря на стражников, держащих бедняжку под руки, женщина ничком упала на землю. Долго лежать королеве не дали. Без малейшего почтения Беатрис снова подняли под руки и заставили принять вертикальное положение.

Также, не повышая голос, Закери повторил вопрос:

— Ты все поняла?

Беатрис молча кивнула.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — сказал Закери в ответ на её молчаливое согласие, хотя особой радости в его голосе не было. И тут же велел страже: — Уберите её отсюда. Мне нужно поговорить со своим советником наедине.

Стража послушно утащила почти несопротивляющуюся Беатрис под локотки на такое расстояние, где она могла уйти сама, не подслушав ни слова из государственной беседы.

Как только мужчины остались одни, Закери без обиняков велел Оскару:

— Избавься от Седрика. Казни его за государственную измену.

Оскар медленно покачал головой:

— У Седрика сейчас слишком большая поддержка у народа. Нельзя публично его убивать.

— Тогда убейте не публично! — раздраженно рявкнул Закери. Ему надоело, что каждое его решение Оскар ставит под сомнение. Как будто это он тут король! — Устрой ему какой-нибудь несчастный случай на охоте! Или пошли кого-то удавить его в кровати. Прояви фантазию, Оскар!

Не говоря больше ни слова, Закери повернулся и ушел. Конечно, умудренный опытом и дальновидный первый советник короля мог бы попытаться уговорить его не совершать импульсивных поступков. Но сейчас это было бесполезно. Все равно, что гасить пожар, подливая масло. Что ж, раз Закери так решил — значит Седрик не жилец.

Герцог попытался вспомнить, кому в Мацуи можно доверить такое поручение. Первое время на ум не приходил никто. Затем, очень медленно из недр памяти на свет божий появилось имя — Флавио Делано. Когда-то этот человек выполнял для Оскара грязную работу. Выполнял качественно и тихо. Вполне подойдет.

Естественно, герцог Фальче никогда не собирался общаться с ним напрямую. Первому советнику короля не по статусу искать короля бандитов из дальней провинции. Для того чтобы выполнять такую работу можно найти человека, который будет так же заинтересован в исчезновении принца-управителя, как и король Закери. Оскар задумался. Когда Седрик только приехал в Мацуи, советнику написали все члены городского совета с жалобами на него. Написали не один раз, рассказывая как их гнобят и притесняют, а их привилегии исчезают одна за одной. Оскар постарался вспомнить того, чье имя мелькало в письмах чаще других. Как же его звали? Барон… Барон… Сильвер? Ах, да! Барон Сильвестри!

Нужно поскорее ему написать.

******

Эмилио Гайновер беспокойно мерил шагами большую спальню, в которую поселили его нынешнюю пациентку. Леди Боадикея была в относительном порядке, и по-хорошему ему стоило перестать давать ей настойку. Но если бы Закери узнал, что услуги лекаря больше не нужны, то уже снес бы ему голову с плеч. С какой бы симпатией он не относился к юной леди Боадикее, как бы не сочувствовал, после всего, что бедняжке пришлось пережить, но своя рубашка была ближе к телу. К тому же, гильдия ещё была не в курсе произошедшего.

Кроме того, была ещё одна насущная проблема. В Эвонне Закери с его людьми взяли в плен несколько человек из числа тех, кто помогал в побеге. Это лишь вопрос времени, когда эти несчастные запоют под пытками, как не хуже той пташки, что в лесу помогла леди Боадикее прийти в себя. Если они под пытками укажут на купеческую гильдию, у Оскара и короля появится формальный повод напасть на гильдию, перебить всех и забрать себе их имущество.

Гайновер должен был предупредить Эдмунда Гастена о грозящей опасности. Уж этот старый морской волк точно придумает, что делать.

Шум отпираемой двери отвлек его от размышлений о том, сумеет ли он сбежать, если порвать простыни и связать их между собой, сделав импровизированную веревку. Эмилио внутренне напрягся. Каждое мгновение, проведенное в этом дворце, мужчина ждал, что сейчас за ним придут и в лучшем случае просто бросят в темницу. А в худшем… Про худшее опытный лекарь старался не думать.

Дверь открылась и первыми в комнату вошли стражники, которых Эмилио сначала принял за личную охрану короля. К горлу лекаря тут же приставили несколько мечей. Столь близкий контакт помог Гайноверу рассмотреть, что у этих воинов эмблема другая. Чья именно стало очевидно, когда в комнату, подобно вихрю ворвалась все ещё красивая, несмотря на возраст, вдовствующая королева.

— Ты ещё кто? — бесцеремонно спросила она и её взгляд начал блуждать по комнате, пока не остановился на кровати, где лежала без движения Боадикея.

Мужчина понял, что само небо посылает ему возможность и изобразив подобострастный поклон, он залебезил:

— Ваше величество, нижайше прошу простить мою дерзость и то, что я посмел напрямую обратиться к вам. Я ваш покорный слуга, лекарь по профессии. Имя мое Эмилио Гайновер. Без ложной скромности доложу вам, что я один из лучших в стране лекарей. Поэтому, его величество Закери лично вверил заботу о будущей королеве в мои руки.

— Ладно, ладно, ладно, — нетерпеливо перебила его Беатрис. Она уже успела подойти кровати, удобно присесть и приложить руку ко лбу дочери. Температура нормальная. Как ещё определять болен ли человек, Беатрис понятия не имела. Поэтому раздраженно спросила: — Что с ней? Только говори быстро и по существу!

Эмилио решил говорить по большому счету правду.

— Вследствие некоторых событий, — он бросил многозначительный взгляд на охранников, намекая на лишние уши, — будущая королева заболела…

— Она не выглядит больной! — перебила его Беатрис.

— В большей степени пострадал её разум, чем тело, — постарался объяснить Эмилио. — Поэтому я дал ей настойку белены. Это снадобье делает её послушной, лишает воли и графиня Монтефиор послушно выполняет все приказы.

— То есть, я прикажу выйти замуж и она выйдет? — тут же нашла свою выгоду «горюющая мать».

— Совершенно верно, — Эмилио пришлось прикусить себя за щеку, чтобы не улыбнуться. — С помощью этого зелья я планирую заставить графиню позабыть события, которые так травмировали её. Но возникла небольшая проблема.

— Какая? — встревоженно вскочила с кровати Беатрис. Спасение было так близко, и она готова была на все, чтобы не упустить свой шанс.

Гайноверу потребовалась вся его выдержка, чтобы не запрыгать на месте от счастья. Вместо этого он со скорбным видом сообщил:

— У меня закончилась настойка и нужны ингредиенты для её приготовления.

Беатрис отмахнулась:

— Это не проблема. Напишите список и вам все привезут.

Такое решение проблемы шло в разрез с планом Эмилио, поэтому, стараясь говорить спокойно и убедительно, лекарь возразил:

— Для приготовления этой настойки нужны травы, которые были собраны в полночь и высушены особым способом. Простой слуга не поймет разницы. А я не хочу, чтобы графиня превратилась в слабоумную…

— Ну, так съездите сами! — раздраженно топнула ножкой Беатрис. — Делайте что хотите, но к возвращению короля из плаванья, моя дочь должна быть в полном порядке!

— Слушаюсь, ваше величество, — низко поклонился Эмилио, мысленно вознося хвалу своему богу покровителю. Не зря он так часто делает ему подношения, ох, не зря!

******

Дорога от храма до Мацуи была длинной, но к счастью, не бесконечной. В пути Дайон успел незаметно для себя свыкнуться с мыслью о том, что он отец. У него больше не было мыслей «Я хочу» или «Мне нужно». Их заменили: «Мы будем» или «Лукреции нужно». Когда он впервые поймал себя на таких мыслях, когда понял, что начал ставить интересы дочери выше своих, это просто вышибло его из колеи. Странно чувствовать, что твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Странно и страшно. Ведь пока Лукреция вырастет, девочка абсолютно беззащитна. А что если с нею что-то случиться, пока его не будет рядом? А что если с ним что-то случиться? Кто о ней позаботиться?

Много раз он держал на руках маленький сморщенный комочек, который через неделю стал походить на ребенка, правда, совсем крошечного. Вечерами у костра, мужчина покачивал дочь на руках, удивляясь тому, что не устает от этого. Она была такой тихой и спокойной, хотя Дайону казалось, что все дети необыкновенно шумные. Ему не хотелось отдавать малышку Луки кормилице. И все же приходилось, ведь эта женщина могла о ней позаботиться, а он нет. Впрочем, кормилица не выглядела опасной. Она была толстой и неповоротливой, но с добрыми, почти теплыми глазами. Кармела постоянно ворковала с Луки, и Дайон начал подумывать насчет того, чтобы оставить женщину при себе в качестве няни, хотя бы на первые несколько лет.

Часто Дайон рассматривал малышку, стараясь разглядеть, на кого она похожа — на него или на Женевьеву. Но пока девочка была похожа лишь на других детей этого возраста. Кармела же утверждала, что Лукреция вырастет в ослепительную красавицу и вскружит голову не одному парню. И у Дайона ещё отбоя от женихов не будет. Счастливый отец в ответ лишь улыбался и качал головой. Все это казалось таким далеким и нереальным. Ему трудно было представить, что такая крошечная малышка может превратиться во взрослую женщину со взрослыми желаниями и потребностями.

Путешествие в Мацуи не было слишком трудным или утомительным. Дайону нравились вечера, которые он мог проводить, покачивая дочь на руках. И все же, когда один наемников сообщил, что отряд выехал на Западный торговый тракт, бывший королевский распорядитель испытал ни с чем несравнимую радость. Всю дорогу его не покидало напряжение из-за постоянного ожидания нападения или того, что вот-вот за горизонтом покажется погоня. Дайон Киприан мог пережить потерю статуса и титула. Кое-как мог собрать в кучку душевные силы и справиться с потерей единственной женщины, которую когда-либо любил. Но с ним путешествовала новорожденная дочь, которая могла заболеть в пути или как-либо ещё пострадать. И вот эту потерю он точно не смог бы пережить.

Дайон никогда не был в этой части Малероссы, поэтому полностью полагался на мнение наемников, сопровождавших его.

— Как долго нам туда ехать? — привычно спокойным тоном спросил он у того самого наемника.

— Дорога полностью разбита, — прикидывая что-то в уме, ответил тот. — Если бы с нами не было кареты, то дорога отняла бы суток двое. А так нам ехать ещё дня четыре точно. Если погода будет к нам благосклонна и не пойдет дождь. В дождь здесь все размывает, и мы будем добираться до порта с месяц.

Дайон кивнул, давая понять, что услышал слова подчиненного. Конец пути, как бы не распорядились боги, уже близко. А что там в конце? Там золото, принадлежащее ему, и хранящееся в гильдии. Там счастливое и обеспеченное будущее для него и его дочери. Счастливое и обеспеченное будущее?

Много раз в дороге Дайон задумывался о будущем, о своем и о будущем Луки. Он рассматривал этот вопрос со всех сторон. С одной стороны, ему хотелось, чтобы девочка выросла здесь, в Малероссе, рядом с могилой матери. С другой стороны, что бы это была за жизнь? Постоянно в бегах, постоянно оглядываться в страхе быть настигнутыми мстительным дядюшкой Закери. Опять же, Дайон не был уверен в том, как этот «дядюшка» воспримет известие о том, что он «дядюшка». Что твориться в голове у этого короля мог понять разве только Оскар. Закери мог полюбить племянницу, а мог и возненавидеть. Ну, или просто избавиться, чтобы не мешала. Для этого человека нет ничего святого, кроме себя самого. То, как он поступил с Женевьевой и Маргаритой — яркий тому пример. Да что там сестры! Ведь мог же он став королем вернуть родную мать из храма? Мог. Но бедняжке, наверное, на роду написано умереть в забвении.

После очень долгих размышлений, Дайон решил увезти дочь в Гатриду. У него хватит денег, чтобы обеспечить ей безбедное существование. А если Закери все же лишиться трона, по любой из причин, то можно будет задуматься о возвращении в Малероссу.

Его размышления прервало появление нескольких сельских повозок. Тот самый наемник, что говорил, что до Мацуи ещё суток двое, сильно удивился, увидев их тут.

— Эта дорога разбита, и многие годы ею никто не пользуется, — объяснил он. — А селяне так и вовсе без крайней нужды так далеко от своих сел на повозках не ездит. В любом случае не по этой дороге. Если припрет, они едут окольными путями. Я пойду, расспрошу его.

Наемника не было около десяти минут. Вернувшись, он доложил:

— Оказывается, новый управитель затеял ремонт этой дороги, и начало пути уже частично отремонтировано. Если все и правда так, то мы уже завтра к вечеру будем в Мацуи.

— Это отличные новости, — позволил себе улыбку Дайон. Это и правда были отличные новости.

******

Жизнь научила Эмилио терпению. Не сколько жизнь, сколько профессия — работая лекарем, привыкаешь к тому, что можно затратить много усилий, чтобы получить хотя бы минимальный результат. Не говоря уже о том, сколько терпения требуется, чтобы готовить снадобья и лекарственные составы. Порой этот процесс растягивался на недели и даже месяца.

Поэтому он не суетился и не подгонял королеву с подготовкой своей поездки в город. Вместо этого Эмилио доходчиво объяснил, как много времени уходит на приготовления нужного Беатрис снадобья. После этого она сама засуетилась без малейших толчков из вне. Уже утром следующего дня доктор Гайновер ехал в Купеческий дом в одной из карет, принадлежащих королевскому дому. Ехал и молился, чтобы Эдмунд Гастен или хотя бы Лео Сикоре оказались на месте.

Бог-покровитель не оставил Эмилио и в этот раз. На месте оказались оба.

Беатрис Абиатти отправила с доктором Гайновером две дюжины солдат. На кону была её жизнь и пока ещё королева, не собиралась рисковать столь ценным сокровищем. Капитану стражи, возглавляющему этот отряд, был дан ряд простейших указаний: доставить лекаря в купеческий дом, проконтролировать, чтобы он купил все, что ему будет нужно, доставить лекаря живым и здоровым во дворец, вместе со всеми покупками. Ничто не должно ему помешать, с лекаря волосок лишний упасть не должен. И капитан стражи не увидел ничего страшного в том, что явившись в купеческую гильдию, лекарь Гайновер потребовал к себе лично управляющего гильдией или его помощника. Когда спустились оба, служивый, конечно, удивился, но ничего не сказал. Тем более, что Эдмунд Гастен поприветствовал лекаря, как давнего знакомого:

— Эмилио! Я очень рад нашей встрече, но признаться не ждал, что она будет такой скорой и уж точно не думал, что ты пожалуешь в гильдию в таком… окружении.

Глава гильдии выразительно посмотрел на солдат.

Гайновер вздохнул:

— Я и сам не думал, что когда-нибудь доживу до этого дня, — лекарь скосил глаза на свое сопровождение, и сказал: — Эдмунд, у меня есть для вас известия, но их лучше сказать сглазу на глаз.

Гастен понятливо кивнул и указал наверх:

— Там мой кабинет…

— Никаких сглазу на глаз! — всполошился капитан. Королева ясно дала понять, что с ним сделает, если с этим докторишкой что-то случиться. И это что-то включало в себя членовредительство и кастрацию. Поэтому капитан был твердо намерен не выпускать его из виду. — Вы можете переговорить, но только в моем присутствии.

— Как пожелаете, — учтиво кивнул Гастен и незаметно дал своим людям знак приготовиться.

Эмилио вздохнул, предвидя дальнейшие развитие событий. Все могло бы сложиться иначе, дай капитан мужчинам возможность переговорить наедине. Но несговорчивый, упрямый вояка сам подписал себе и своим людям приговор. И Эмилио было их жаль, все же, в первую очередь он был лекарем, а лекарь живет для того, чтобы спасать жизни. Правда, сейчас его чувство долга говорило в нем куда тише, чем чувство собственного самосохранения. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, Эмилио на одном дыхании выпалил:

— Мы добрались до Эвонна, но там была засада. Король Закери убил Алекса на месте. Мне очень жаль.

Эдмунд дал своим людям знак и вокруг закипела резня. Попавшие в окружение врагов солдаты, против наемников — служителей гильдии. Во дворе купеческого дома всегда много наемников, как в форме служителей гильдии, так и одетых в обычную одежду. Это помогало решать конфликты и находить мошенников. Сейчас это стало приговором для двух дюжин солдат королевской гвардии.

— Мне искренне жаль, — сочувственно похлопал Эдмунда по плечу Эмилио, так, будто вокруг и не кипела битва. Ему и правда было жаль. Александр не заслужил такую смерть, которую получил.

— Как он умер? — стараясь говорить спокойно, спросил Гастен.

Намного позже Гайновер расскажет подробности смерти Александра Патио и бесчестья его невесты. Сейчас же, Эмилио посмотрел старому другу в глаза и сказал:

— Он держался как мужчина до конца.

Эдмунд ничего не сказал. Если бы бывший пират сейчас заговорил, то его голос был бы сиплым, от едва сдерживаемых слез. Поэтому, старый морской волк лишь благодарно кивнул в ответ.

Пока они говорили, бой вокруг мало-помалу стих. Профессиональные наемники не оставили в живых никого, правда и среди своих у них были раненные и потери. Но это был, что называется, профессиональный риск. Деньги, что им платили, окупали все с лихвой. Лео дал Гастену время справиться с горем и взял руководство на себя:

— Соберите трупы. Снимите с них одежду, хотя бы с части и переоденьтесь в неё, затем сложите всех мертвых в карету, вывезите за город и там сбросьте в реку. После отправляйтесь прямо в Мацуи. Гильдия сворачивает все свои дела в столице и возвращается домой.