Глава 12: Клеймо

Глава 12.

Клеймо.

… В воздухе пахло весной. Виктор запрокинул голову, подставляя лицо солнечным лучам, и зарылся пальцами в мягкую траву. Он любил Амстердам. Он любил приезжать сюда именно поздней весной, когда все уже зеленеет, но солнце еще не слишком теплое.

Рядом сидела Тристана, напевая что-то и качая головой из стороны в сторону. Она расправляла складки на своем темно-синем платье, потом согнулась, снова смяв ткань, чтобы снять босоножки.

Виктор закрыл глаза.

— Виктор, сделай это еще раз, — вдруг заговорила она. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на нее. Девушка легла на живот, подперла подбородок руками и смотрела теперь на него снизу вверх.

— Тристана, сегодня такой прекрасный день, — Виктор склонил голову набок, рассматривая девушку. Он мог бы сказать, что теряет дар речи, видя как в ее глазах отражается небо, и почти не соврал бы. — Почему мы не можем посвятить его только нам двоим, солнцу, ветру и прогулкам, а должны посвящать его чужим чувствам?

— Всего-то один раз, — Тристана вскинула брови. — Или боишься, что не справишься?

Виктор вздохнул и сел поудобнее. Отказать Тристане он вряд ли мог. Только если она просила о чем-то совсем невозможном.

— Ладно, — он попытался абстрагироваться от своих чувств и сосредоточился на чужих. Он не был таким же сильным эмпатом, как его отец, но, если сильно старался, то у него что-то даже получалось. — Вон тот громила испытывает зависть. Наверное, ты ему нравишься, но ему досадно, что у тебя есть я.

Тристана засмеялась и подвинулась к Виктору поближе, уткнувшись лбом ему в плечо.

— А вон там, видишь, долговязый такой ботаник? Он восхищен. Вон та бабушка испытывает сильное возмущение, полагаю, мы ей не нравимся тем, что так близко друг к другу сидим. Как не из Амстердама, в самом деле! — он всплеснул руками.

Тристана села и обняла его за шею:

— Достаточно. Спасибо, — она поцеловала его в уголок губ и улыбнулась: — Было бы здорово, если бы ты научил меня так делать…

Виктор осекся. Он прикусил губу и опустил голову, будто надеясь, что эта фраза ему просто послышалась.

— Эй. Ты слышал меня? — Тристана коснулась пальцами его подбородка, заставляя снова поднять голову.

— Я слышу тебя, — Виктор кивнул. Он знал, что однажды эта тема снова будет поднята. Они уже расходились из-за этого, и он потратил уйму времени, чтобы вернуть Тристану. Похоже, теперь сказка снова должна была закончиться. — Ты же знаешь, что я не могу.

Тристана закрыла глаза и глубоко вздохнула, словно пытаясь успокоиться, а потом заговорила:

— К черту правила. Разве тебя они когда-то останавливали?

Виктор издал тихий смешок и покачал головой:

— Только ты меня и останавливала.

Убрав прядь волос с его лба, цыганка коснулась ладонями его щек и шепнула:

— Так в чем же дело?

Виктор не отвечал. Она снова закрыла глаза и затрясла головой, одновременно отталкивая его:

— Ты такой же, как и твой отец, да? Считаешь меня бездарностью?

— Я верю… Нет, я знаю, Тристана, что если я расскажу тебе все, что знаю, ты поймешь это даже лучше меня, — он попытался поймать ее за руки, но Тристана лишь отходила дальше, — У тебя просто нет этой… способности. Но ты… и так замечательная.

— Конечно. Замечательная девушка, которой суждено всю жизнь быть цыганской знахаркой. Да пошел ты! Только и говоришь что «да я бы с радостью поменялся с тобой местами», а как я попросила тебя поискать способ, так сразу же начал причитать, как это опасно, — она всплеснула руками, — Ты лицемер и эгоист. Как же ты жалок!

С этими словами цыганка схватила свои босоножки и поспешила прочь. Виктор не стал ее догонять. Он знал, что в этом не было смысла.

* * *

Когда Виктор проснулся, был уже полдень. Аурика, как, впрочем, и всегда, уже ушла. Виктор мысленно посетовал на то, что она не осталась и не отвлекла его от ночных кошмаров хоть на пару мгновений. Он долго лежал, завернувшись в одеяло и смотрел в окно, редко-редко моргая, словно боялся пропустить что-то важное.

Через какое-то время пришла Пенелопа. Виктор давно считал, что ее упрямство, особенно когда речь заходит о стуке в дверь, разбудит даже мертвеца. С другой стороны, Пенелопа так тесно общалась с миром мертвых, что мертвецы реагировали бы на ее призыв намного быстрее Виктора.

— Ты вчера от меня что-то скрыл, — хмуро произнесла Пенелопа, стоило Виктору открыть дверь.

— Всегда приятно пообщаться с тобой. Особенно перед новолунием, — Гадатель пропустил ее в комнату и прикрыл за собой дверь, — С чего ты взяла, что я что-то скрываю?

— Брось, пусть у нас разница в пять лет, но я с тобой выросла и знаю тебя как облупленного, — девушка достала из кармана пачку сигарет и ударила по ней ладонью.

Заметив это, Виктор невольно улыбнулся — он знал ее не хуже, и это движение он узнал бы из тысячи других. Пенелопа подхватила эти манеры от Генри, это были те мелочи, за которые она цеплялась в этом жалком подобии отношений.

— Тогда почему же ты не спросила этого вчера? — Виктор направился к чайнику. Ему нужна была хорошая порция крепкого кофе, даже если и растворимого, иначе он так и будет чувствовать слабость в каждой мышце и в онемевших пальцах.

— Вчера мне было не до этого. В Безмирье не отдыхать ходят, знаешь ли, — Пенелопа фыркнула и щелкнула зажигалкой, — Рассказывай.

Виктор сделал глоток кофе и сел в кресло. Кофе и правда бодрил, но разговорчивости отнюдь не добавлял. Виктору все еще хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы за окном шумела листва и дождь, и не нужно было ни о чем заботиться. Он кивнул Пенелопе, и девушка устроилась на подлокотнике. Когда они были младше, они часто так садились — Виктор с книжкой в кресле, Пенелопа с какой-нибудь своей очередной жуткой игрушкой у него под боком, а Джек — на скамейке, изобретая какую-то очередную бесполезную штуку.

— А пока ты пытаешься решиться на то, чтобы рассказать мне, что же случилось, — Пенелопа зажала сигарету в зубах и коснулась ладонью груди Виктора, — Старухи сказали, что ты снова теряешь связь с миром. То есть, ты живешь, двигаешься, воспринимаешь его, но ты совсем забыл о тех связях, что поддерживают магию в тебе.

— А без магии я умру, бла-бла-бла. Я помню, Пенни, — Виктор кивнул.

Слова Пенелопы ни сколько его не тронули: он и сам чувствовал это с каждым днем все сильнее. Иногда ему подолгу не хотелось открывать глаза, или говорить, или хотелось раствориться во времени, и это происходило все чаще и чаще. Он терял связь с солнцем, с ветром, землей и водой, но в последнее время это совершенно его не заботило.

— Я попробую это исправить. Сними-ка рубашку, — Пенелопа говорила не как подруга детства или сестра. Сейчас в ней говорил медиум, посланец Безмирья и карга. Одно из ее трех лиц.

Виктор послушно стянул рубашку и прикрыл глаза

— Я нашел ее шестой дневник.

— Тот, про который ты думал, что его увез Льюис? Интересно. И что там?

Пенелопа осторожно коснулась татуировки у Гадателя на спине кончиками пальцев. Эта татуировка была тем, что объединяло его с огнем, с солнцем и светом — длинный посох, вытянувшийся вдоль позвоночника. От прикосновения Пенелопы его как-будто обожгло, словно с пальцев медиума соскользнули искры и пробежали вдоль его спины, выжигая изображение. Потом этот огонь ушел, оставив после себя только чувство, будто ему добавили энергии.

Виктор рассказывал о подозрениях Грейс, пока Пенелопа проводила свой маленький ритуал. После посоха на спине она обвела пальцами меч, вытатуированный у Виктора на груди. Ее касания были нежными, мягкими и осторожными, но каждый раз пробуждали в нем что-то новое.

Прикосновения к мечу показались ему сильнейшим ветром, таким, что поднимает волны, превращая их в цунами, что гоняет песок по пустыне и сносит целые города.

Когда Виктор рассказывал Пенелопе о том, что Грейс пыталась раскрыть тайну своего отца, медиум касалась пальцами пентакля на его правой руке. Теперь ощущения были такими, будто ему на запястье сыпали мелкие камешки или песок. Она касалась чаши на его левой руке, но Виктору казалось, что это вода обволакивает его руку.

С каждым прикосновением ему становилось немного легче. Он начинал острее чувствовать отголоски чужих эмоций, лучше слышать свою интуицию и, что самое главное, свои карты.

— Ну, лучше? — Пенелопа посмотрела на Виктора, убрала с его лба прядь волос и тихо добавила: — Постарайся хотя бы пару часов в месяц тратить на медитации.

За последние месяцы он готов был заставить себя сгореть. Ему хотелось оторваться от того, что было частью его жизнью, забыть об этом. Эти чувства проходили иногда, но рано или поздно возвращались. Пенелопа считала, что он просто не может смириться с собой, а сам Виктор этим почти гордился.

— Так, значит, Грейс знала, что папа подсунет ей что-то? Заклинание там, или зелье? — прервала молчание Пенелопа и протянула Виктору его рубашку.

— Она не была уверена, что его план вертится вокруг нее, но, в общем, ты права. Она знала, что ее отец что-то подобное задумал.

— Самое отвратительное — это когда ты что-то знаешь, но не можешь предотвратить… — протянула медиум и стряхнула пепел прямо на ковер.

— Добро пожаловать в мою жизнь, — Виктор ухмыльнулся и развел руками.