Глава 7: Чистильщик

Глава 7.

Чистильщик.

Заходя в лифт, Гадатель чуть не налетел на высокого худого альбиноса. Тот смотрел на него на пару секунд дольше, чем следовало бы, прежде чем уступить дорогу. До первого этажа они ехали в тишине, но все это время Виктор не мог отделаться от чувства тревоги, вызванного присутствием альбиноса. Что-то с ним было не так. Если бы Виктору понадобилось описать его в двух словах, он бы сказал, что будь Снежная королева мужчиной, она была бы похожа на этого парня. Казалось, что даже пол и стены рядом с ним покрываются тонкой коркой льда, незаметной глазу, но ощутимой физически. Это чувство Гадателю не нравилось. Впрочем, ему не нравилось слишком многое в этом деле и в этом месте, и едва ли это можно было списать на усталость.

Он поймал себя на мысли о том, что раньше хотел дать этому городу возможность изменить его мнение, и прогуляться по улочкам, найти какие-то места, куда никогда бы не попал ни один турист. В конце концов, это был портовый город, а это означало, что здесь есть песок и море, такие бесконечные и прекрасные. Но пока что ощущения, которые вызывали у Виктора встречающиеся ему люди, приводили лишь к желанию убраться как можно скорее.

В любой другой ситуации он бы послушался своей интуиции и сбежал бы, как только откроются двери лифта, подальше от этого места и этих странных подозрительных людей, вроде парня-альбиноса. Ему было бы совершенно не важно, что ему не заплатят, что девушка до сих пор в коме, что он не сделал того, что должен был. Но Виктор просто не мог оставить Грейс, что-то его останавливало. Для него уже не имело значения, что именно — интерес ли к тому, какой эта девушка была на самом деле, или нежелание оставлять ее в Безмирье, главное, что это удерживало его здесь и делало задание еще и интересным.

На выходе из лифта альбинос задел его плечом, но не извинился и даже не обернулся. Виктор отряхнул пиджак, словно стряхивая невидимый иней, поправил воротник и вышел следом.

Сегодня впервые за время проживания Виктора в этом отеле, в баре играла музыка. Раньше он этого не замечал, но в одном из углов был большой белый рояль, за которым теперь сидел мужчина в немного потрепанном, но тщательно выглаженном строгом костюме. Рядом с ним расположилась женщина в длинном платье в паетках. В руках у нее был микрофон, а голос оказался слишком низким, чтобы сочетаться с музыкой.

Людей за столиками было немного. Кто-то сидел парами, потягивая вино, кто-то в одиночестве ужинал. Музыка, похоже, должна была создать ощущение светского вечера, но вызывала лишь чувство неловкости. Люди ерзали на своих местах и то и дело оборачивались на певицу и пианиста, не зная, как реагировать. Виктор же по-своему наслаждался. Непривычное музыкальное сопровождение помогало ему представить себе, что на самом деле сейчас он не здесь, а где-нибудь в другом месте. Например, в каком-нибудь потрепанном ресторанчике, где все знают друг друга, бутылки вина настолько древние, что покрыты сантиметровым слоем пыли, а французские булочки наоборот настолько свежие, что еще горячие. Только альбинос, севший за один из самых крайних столиков и уткнувшийся в газету, выбивался из этой маленькой фантазии. В его позе и движениях было что-то тревожное, и Гадатель постарался скорее отвести от него взгляд.

За стойкой суетилась Аурика. Увидев Виктора, она махнула ему рукой, но подошла не сразу. Тот невольно улыбнулся, увидев ее. В ней было что-то такое, из-за чего хотелось ей улыбаться. На первый взгляд она была слишком воздушной и слишком простой, но за маской хрупкости скрывались решительность, смелость и умение стоять на своем. Это Гадатель понял еще в первую их встречу.

— Ты исчез на три дня, — она, казалось, хотела говорить с укором, но ей и самой было смешно. Виктор знал, что она понимает причину, да и вообще, возможно, не надеялась снова увидеть его, но принял эту небольшую игру.

— Я работал.

— Не выходя из отеля и не спускаясь со своего этажа?

— Такая у меня работа, — Гадатель кивнул в сторону бутылки виски на полке за спиной девушки. — Не нальешь мне стаканчик?

Аурика быстро кивнула и выполнила его просьбу.

Где-то через полчаса людей в ресторане стало больше. Многие заказывали алкоголь и, видимо, уловив настроение, которое задавали певица и пианист, просили чего-то понеобычнее и подороже. Аурика ловко управлялась с заказами, и, казалось, не просто двигалась, а танцевала или исполняла цирковой номер — так красиво выглядело каждое ее движение.

Виктор наблюдал за ней краем глаза, изредка благодарно кивал, когда она доливала ему виски, и думал о своем.

Итак, он был уверен в том, что дневников должно быть шесть, а не пять. Но где именно могла быть шестая тетрадь, оставалось лишь догадываться.

Самой вероятной Виктору казалась версия о том, что мистер Льюис сам забрал этот дневник. Грейс была рассудительной и наблюдательной, она вполне могла понять, что с отцом что-то не так и, скорее всего, написала об этом. Ее отец же наверняка обо всем догадывался, и его попытки скрыть дневник от Виктора были вполне оправданы.

Гадатель попытался вспомнить, не видел ли он его. Возможно, когда он впервые пришел в комнату Грейс, тетрадей было больше? Его размышления прервала Аурика. Девушка освободилась ненадолго и, расположившись рядом с Виктором, переводила дыхание.

— Ты врач? — спросила она.

— Едва ли настоящий. С чего ты взяла?

— Ты три дня провел в номере мисс Льюис. Последние пару лет там столько времени проводят только сиделки или врачи, — она сдула прядку со своего лба и добавила: — Ее так жалко. Мне она нравилась. Рядом с ней я чувствовала себя увереннее...

Виктор осекся. Едва ли Аурика хотя бы отдаленно напоминала кого-то из друзей Грейс, о которых та писала.

— Что ты имеешь в виду? Ты знала ее?

— Конечно, знала, — Аурика всплеснула руками, словно ее возмущало то, что он этого не знал, — Они же у нас прожили здесь почти полгода, прежде чем это случилось. Потом директор предложил мистеру Льюису остаться за определенную плату и… Ты как-то побледнел, что случилось?

Виктор облизнул губы и мысленно досчитал до десяти. Он чувствовал себя настолько глупым, что ему самому становилось тошно. Да и мистер Льюис, похоже, был искусным лгуном, раз у Гадателя не появилось никаких подозрений насчёт его вымышленной истории.

— То есть, у них нет здесь никакого дома, квартиры или вроде того? — тихо спросил Виктор. Аурика пожала плечами. Кто-то позвал ее, и она бросила, уже уходя:

— По крайней мере, мисс Льюис говорила, что они здесь вообще впервые...

Виктор потер лоб и тихо рассмеялся.

— Сукин ты сын, Оливер.

Происходящее становилось все абсурднее, все больше похоже на состряпанную на скорую руку ловушку, но больше всего Гадателя раздражало то, что он почти добровольно позволил обвести себя вокруг пальца. Теперь ему оставалось лишь гадать, что же будет дальше, и готовиться к самому неожиданному.

Виктор достал мобильный и набрал номер Пенелопы. Медиум оказалась не такой расторопной, как Учитель, и Гадатель с досадой подумал о том, что Луна убывает, а это значит, что Медиум не в духе.

— Надеюсь, это что-то действительно важное, Вик. Потому что если нет, то я буду очень обижена на тебя, — раздался в трубке ее недовольный голос. Виктор улыбнулся. Пенелопа нравилась ему тем, что постоянно была разной, оставаясь при этом собой. С ней просто не было скучно, пусть он и знал, от чего зависит ее настроение.

— Неужели с тебя наконец-то сняли обет целомудрия?

— Ха-ха, очень смешно, — Пенелопа цыкнула в трубку и устало выдохнула: — Что тебе нужно?

— К делу, так к делу, старушка, — Виктор облизнул губы и проследил глазами за Аурикой, которая как раз говорила с альбиносом, пересевшим поближе к бару. — Тут одна девочка застряла в Безмирье.

— Ух ты, — интонации Пенелопы не менялись, но она тихо присвистнула. — Магичка или обычная?

— Обычная.

— Хреново. Сколько она уже там?

— Года два.

— Подержат еще годик, и она уже не вернется. В помещении, где она лежит, очень жарко?

— Ну, на пустыню не похоже, но намного теплее, чем в других местах.

— Хреново, — повторила Медиум. Послышался щелчок зажигалки.

— Ты мне собираешься консультации по телефону давать, или все же оторвешь себя от своего очаровательного ливерпульца и приедешь сюда?

— Он не мой, и я подумаю, — выдохнула Пенелопа. — Билет все равно с тебя.

— Маленькая вымогательница, — Виктор встретился взглядом с Аурикой.

Девушка протянула ему клочок бумаги и кивнула в сторону альбиноса. Казалось, ей было искренне интересно, связаны ли они хоть как-то, но она боялась проявить любопытство.

Гадатель развернул бумажку, даже не предполагая, о чем альбинос мог бы ему написать. Но там был не текст, а рисунок — змей, кусающий себя за хвост.

— Раз, другой, Фредди придет за тобой… — пробормотал Виктор себе под нос, сворачивая бумажку и смотря на альбиноса.

— Прости, что? Мы вроде бы о серьезном деле говорим...

— Чистильщики, Пенелопа. Прости, но я вынужден попрощаться с тобой, увидимся на моих похоронах, — Виктор залпом допил виски. — Я тебе закажу билет и пришлю письмо с его номером.

— Закажи на самый ближайший рейс. Хочу успеть на опознание тела, — поддержала его шутку Пенелопа и повесила трубку.

Гадатель отодвинул стакан и посмотрел на Аурику. Ему не хотелось сейчас уходить отсюда, но сидеть рядом с Чистильщиком было как минимум неуютно, а как максимум опасно. Уж лучше прогуляться по людной улице и придумать, как от него избавиться.

Чистильщики. Даже притом, какими прямолинейными они были и сколько в их действиях и словах было глупости и недальновидности, они все еще были опасны.

— Ты сегодня всю ночь здесь? — тихо спросил Виктор у Аурики. Девушка кивнула и пожала плечами. — Тогда встретимся чуть-чуть попозже. У нас с этим джентльменом есть одно дело… — он виновато улыбнулся, коротко коснулся ее руки и быстро вышел из зала.

Как и следовало ожидать, альбинос последовал за ним.

Гадатель шел туда, куда вели его ноги, стараясь разве что запоминать повороты, чтобы потом вернуться обратно без приключений, вышел на набережную и даже какое-то время просто постоял на месте, глядя на воду. Потом пошел дальше и свернул на одну из заполненных людьми мостовых, остановился вблизи уличных музыкантов и попытался скрыться в окружившей их толпе. Но Чистильщик, казалось, на подсознательном уровне чувствовал его присутствие, и когда Виктор, думая, что оторвался, вынырнул из гущи людей, тут же оказался рядом с ним. Гадатель только раздосадовано охнул.

Он бы с удовольствием и просто погулял здесь, наблюдая вечернюю жизнь города, слушая уличных музыкантов, перекрикивания цыганок и смех прохожих. В конце концов, вечером этот город казался не таким пустым и серым. Свет уличных фонарей окрашивал его в теплые желтые краски и немного оживлял.

Но сейчас он не мог позволить себе расслабиться. Альбинос как охотник, преследующий жертву, шел за ним по пятам, словно воплощение самой смерти.

С мостовой Виктор свернул оживленную, хоть и узкую, улочку. Он шел прогулочным шагом, то и дело оглядываясь по сторонам. То, что он не мог получить от прогулки удовольствие, заставляло чувствовать не столько досаду или недовольство, сколько еще большую обиду на этот город, ведь даже если он и был прекрасным, то очень старался Гадателю не понравиться. Как очень красивая, но капризная девушка, которая старается оттолкнуть его, пытаясь всем своим поведением показать, что на самом деле она глупа и уродлива. Иногда так вела себя и Тристана.

Виктор тряхнул головой, отгоняя нежелательные мысли об этой девушке, и свернул в ближайший подъезд. Конечно, так он только мог загнать себя в ловушку, но, с другой стороны, у него появлялась возможность оказаться с альбиносом один на один и попробовать что-то придумать.

Возможно, в другой ситуации он дал бы Чистильщику возможность выполнить свою работу. Вся эта идея с предназначением настолько надоела ему, что хотелось пойти этому наперекор, а поскольку кроме магии он ничего не умел, то единственным способом сделать что-то назло судьбе, было умереть. К тому же едва ли Гадатель что-то терял.

Но ему так хотелось разбудить Грейс. Быть может, у него получилось бы переубедить Чистильщика и уговорить его подождать, но он не мог быть в этом уверен.

Быстро преодолев лестничные пролеты, Гадатель уткнулся в запертую дверь чердака. Она оказалась достаточно хлипкой, и ему удалось выбить ее плечом с первого раза. Альбинос был уже совсем близко.

Виктор вылез через чердак на крышу, тут же оглянулся и быстро сделал шаг в сторону буквально за пару мгновений до того, как в том месте, где он только что стоял, просвистела пуля.

— Мне нравится твое прикрытие. Кто станет подозревать такого приметного фрика как ты?

— Ты всегда такой грубый? — отозвался из-за его спины альбинос. Виктор почувствовал, как дуло пистолета коснулось его затылка и вздохнул:

— Да нет, обычно я грубее и веселее, просто сейчас у меня депрессия, — Виктор поморщился и начал оборачиваться. — Слушай...

— Не поворачивайся.

— Или что? Убьешь меня? Так ведь ты сделаешь это и так, и так, какая разница… Или ты боишься в глаза мне смотреть? — Виктор обернулся. — Дулом можешь ткнуть мне в лоб, я не возражаю.

Лицо альбиноса не выражало практически ничего, кроме ненависти. Но Виктору порой казалось, что Чистильщики не испытывают вообще никаких других чувств, так с чего бы и от этого ожидать чего-то другого?

— Я предлагаю тебе сделку. Ты даешь мне время на решение той задачи, что стоит передо мной сейчас, а после я добровольно сдаюсь тебе в руки. Как тебе идея?

— Я отказываюсь.

— Я у тебя еще два раза спрошу, вдруг окажется, что где-то там еще осталась способность думать, — Гадатель протянул руку и ткнул Чистильщика пальцем в лоб: — Согласишься на сделку?

— Нет, — альбинос попытался отстраниться, но напрасно. Виктор еще раз ткнул его пальцем в лоб, словно надеясь, что так заставит его одуматься.

— Я прошу тебя согласиться на сделку снова, — повторил он.

В этот раз альбинос просто покачал головой. Гадатель с сожалением всплеснул руками. Ему хотелось бы, чтобы хоть один Чистильщик мира оказался здравомыслящим человеком, но, похоже, им удаляли эту функцию при рождении. Или выбивали в детстве розгами.

— В любом случае… Это печально, — Виктор кивнул, убрал руку от лица Чистильщика и снова развернулся, собираясь уходить. Альбинос схватил его за воротник сюртука и попытался оттащить обратно, но молодой Маг лишь обернулся и взглянул ему в глаза:

— Ты боялся смотреть мне в глаза совершенно правильно, — Гадатель сделал шаг назад, потом еще один, двигаясь все ближе к краю. Чистильщик шел за ним, все еще не выпуская из рук его воротник. Виктор осторожно взял его за руку и разжал пальцы. — Я не очень хорош в гипнозе, знаешь. Вот Учитель — он просто спец. А я путаюсь в чужих мыслях, что где подавлять… Но вы, Чистильщики, просто потрясающие. У вас даже в голове такой порядок, что разобраться в ней проще простого, — сказал он, снова коснувшись лба альбиноса.

Это был отчаянный блеф, и Виктор старался выглядеть как можно серьезнее. Главным было заставить альбиноса поверить, что все козыри на самом деле в руках Гадателя, а не его. Начав сомневаться в том, что он видит, Чистильщик сам пускал его в свой разум. Виктор лишь подталкивал его к этому, заставлял думать, что может управлять его волей. Ему оставалось сказать лишь одну фразу про взгляд в глаза, чтобы альбинос, сам того не понимая, позволил затормозить свою реакцию.

— Чтобы убить меня, тебе придется меня поймать. В ситуации, в которой ты будешь править, но сейчас… — Виктор сделал еще шаг назад и, зная, что не разобьётся насмерть, переступил через край крыши.

Чистильщик схватил его за запястье, пытаясь удержать, но и сам потерял равновесие. Виктор даже не успел понять, что же спасло его — интуиция, случай или та самая предопределенность, когда он, протянув свободную руку и больно приложившись пальцами о пару перекладин, сумел ухватиться за пожарную лестницу. Он осознавал, что сейчас его, во-первых, должно ужасно трясти из-за такого глупого поступка, а во-вторых, он должен отпустить руку Чистильщика. Но он не отпускал: просто не мог и не хотел этого делать.

Пальцы ужасно болели, и Виктор надеялся, что не сломал ни один из них. Нащупав ногами перекладины лестницы, он уперся в них и попытался подняться повыше.

— Если тебе не сложно, схватись за лестницу тоже, — прошипел он, обращаясь к Чистильщику. — Ты не пушинка как бы между прочим.

Альбинос молча послушался и схватился сначала одной рукой за лестницу, а потом и другой. Они с трудом поднялись обратно на крышу и повалились на нее, хрипя и пытаясь отдышаться.

Вот тут-то Виктора и правда начало трясти. Он сжал руки в кулаки и попытался встать, вместо того, чтобы упасть лбом о землю, после чего зажмурился и несколько раз глубоко вдохнул, позволяя телу осознать, что оно все еще на это способно. И, черт возьми, каждая его клеточка этому радовалась.

Рядом стоял на четвереньках альбинос. Он ловил ртом воздух и едва ли не плакал. Причин этому Виктор не знал, да и вряд ли хотел знать.

— Ты чуть нас обоих не угробил, — наконец выдавил Чистильщик, вставая на колени и запрокидывая голову назад. — Ты чуть нас обоих не угробил.

— Ошибаешься. Это я себя чуть не угробил, — Гадатель, наконец, встал и отряхнулся. Казалось, будто тело слушалось его лишь процентов на двадцать пять, не говоря уже о том, что ему хотелось сесть обратно и подождать, пока сердце перестанет так быстро биться. Он повернулся к Чистильщику и пожал плечами: — В том, что ты упал следом твоя вина. А я спас тебе жизнь.

Альбинос замер. Он боялся пошевелиться и даже дышать.

— Догадываешься, что это значит? — Виктор улыбнулся. — Теперь можешь вдохнуть.

Кодекс Чистильщиков гласил, что человеку, спасшему жизнь Чистильщика, тот обязан своей жизнью. Иными словами, брат превращался в некоторое подобие телохранителя своего спасителя и мог следовать за ним достаточно долго, пока не подвернется случай спасти ему жизнь. Впрочем, в такие ситуации Чистильщики попадали редко, да и спасителем, как правило, был другой брат. В этом случае долг отдавался быстро и легко. Но нигде, ни в одном пункте кодекса не говорилось о том, что делать, если тебя спас маг.

Виктор узнал это из рассказа одного из предшественников альбиноса. В отличие от Гадателя, Учитель владел гипнозом по-настоящему, а не просто блефовал, так что его стараниями любой нерадивый брат, пытавшийся его убить, оказывался весьма словоохотлив. Потом Учитель отпускал их на все четыре стороны. Он никогда не убивал и не пытался перевоспитывать Чистильщиков. Не в его стиле было пачкать руки или репутацию. Тем не менее, Чистильщики знали его и боялись, ведь их кодекс также гласил, что попасть в плен для брата равносильно смерти. Даже освободившись, он изгоняется из общества. Но что они могли, кроме как убивать? К тому же, воспитанные в строгости, они едва ли могли простить себя за разглашение кодекса и других тайн братства.

Учитель давал им выбор — начать новую жизнь, стараясь замолить свои грехи и забыть собственное предательство, или умереть. Мало кто из Чистильщиков выбирал первый вариант, но едва ли кто-то мог винить в этом Грега.

По сути, Виктор и правда не рассчитывал на такой вариант. Когда альбинос упал за ним следом, он только и успел подумать, что нужно схватить его за руку посильнее. О кодексе он вспомнил немного позже. Но если задуматься, то именно это и спасло ему жизнь.

Альбинос не был доволен поворотом событий, но отлично понимал, что бессилен что-либо сделать. Он мог только сверлить Виктора взглядом, мысленно убивая его снова и снова.