Глава 13. Сокровища

«Это был чистый восторг! Хочешь посмотреть?» — спросила Риен сразу с утра — мы с девочками пили чай и обсуждали планы на день. И тут же без предупреждения ошарашила меня сценой ограбления.

Разбойничек выглядел как нормальный такой господин среднего достатка, разве что очень чем-то довольный. По белой маске с тщательно прорисованной улыбкой и тонкими лихо закрученными усиками я узнал Ригена Улыбку. Один из троих, которого до сих пор не поймали. Люди, как ни странно, любят разбойников — ровно до тех пор пока те не начинают убивать, как Дармаш Тонкий или Добрый Сти, обещавший раздавать половину награбленного беднякам. Любят — значит помогают. Риген не трогал тех, кто мало чем мог с ним поделиться. Впрочем, такие редко ездят в межгородских рейсовых каретах.

— Господа, приветствую! — поклон, в голосе такая же приятная улыбка, как на маске. — Мои сожаления, но вынужден просить отдать мне все более-менее ценное. Деньги и украшения прежде всего. Если среди вас есть шпионы соседних государств — то письма и шифровки, ибо я люблю свою страну и как вам не стыдно доставлять неприятности нашему юному королю?..

Шутит. Говорят, каждый раз играет другую роль — может прикинуться патриотом, как в этот, или называет себя «разочаровавшимся в людях поэтом», или вообще во время ограбления поёт арии из знаменитых музыкальных пьес. Слух и голос у разбойничка, по тем же сведениям, имелся.

Дальше пошло по накатанному. Девица в браслетах, видимо, та, о которой рассказывала Риен, мило краснея, сняла и отдала грабителю все свои украшения, кроме одного. «Это мой любимый, его подарила мама, можно я его оставлю?» — и не лишенный благородства разбойник разрешил. И да, он был не один, помогали собирать дань семеро в предсказуемо черном с платками на лицах. Крепкая давно орудовавшая банда, состав которой не менялся — Толстяк Гли, Росси без прозвища братья Юмати. Имена известны от них самих, и вряд ли настоящие. Вот как раз предводитель обратился к одному из своих:

— Тимаш, дай госпоже время достать кошелек. Мы никуда особенно не торопимся.

Тимаш — один из братьев… Дорожной Страже так и не удалось узнать, кто эти люди и где скрываются. Одно время я подозревал, что Риген Улыбка сам из Стражи.

Приглашенные выйти из кареты на дорогу пассажиры были обобраны быстро и без шума. Возницу заставили заплатить «дородный налог» в виде одной медной монеты. После чего Риген раскланялся, пожелал всем удачно завершить путь и скрылся в лесу. В общем-то я зря волновался, опасности никакой, если те, кого грабят, не начинают пороть горячку, то не склонные к суровым мерам разбойнички обходятся без угроз и причинения вреда.

«Весело, да?» — с чуть поутихшим восторгом просила гения.

«Риен… ты же ненавидишь воров… Хоть я и понимаю, для тебя это приключение…»

«Воры и так имеют все, что можно, но при этом идут и отнимают у других, ничего взамен не давая! — перебила Риен, наконец объясняя мне свою ненависть. — А эти устроили целое представление. Море разных интересных чувств, удовольствие от спектакля и никакой опасности!»

Я невольно улыбнулся. Очеловеченная гения начинала вести себя как человек — оправдывала то, что ей понравилось. Я не мог не обратить ее внимание на последствия «спектакля»:

«Риен… но ведь вам пришлось отдать все деньги. Или Ильвери припрятал пару монет в сапоге?»

«К сожалению нет. Поэтому не знаю, что теперь делать», — ответила мгновенно помрачневшая гения.

Стать невидимкой и умыкнуть что-нибудь из сокровищницы замка я и предлагать не стал. Тем более, что знал от Риен: выносимое останется материальным и ей придется как-то выкручиваться. И пусть даже она могла простить воровство другим — но точно не себе.

«Так, давай подумаем. Варианты: взять взаймы у знакомых или в банке, срочно заработать, продать что-то ненужное… Чтоб заработать как следует чаще всего сначала надо вложить деньги. Банк потребует поручительства или залога. Ненужного вы с собой не брали…»

«Спрошу, есть ли у Ильвери в столице знакомые».

И я снова перестал ее слышать и ощущать как находившуюся рядом.

Сидящие за чаем девчонки давно замолчали и смотрели на меня — Лив с любопытством, Вьюта с хитроватой улыбкой.

— Ты что-то скрываешь, — сказала старшая.

— Все люди что-то скрывают, — повторил я слова гении… о которой не был готов рассказать детям. — Например, ты, когда только пришла ко мне в дом.

Она и не подумала сконфузиться.

— Конечно. Ваш… твой дом мне понравился, и твое обращение тоже. Но я не могла так прямо сказать. Навязываться некрасиво, — произнося это, она не смотрела мне в глаза, только потом глянула — хватит этого? Нет? — и решив, что нет, закончила: — Меня редко берут на праздники. Слишком большая. К тому же родители умерли так, что это похоже на проклятье. Я думаю иногда, что, может, тоже проклята.

Вьюта закатила глаза.

— Не бывает никакого проклятья… ну пока в него не поверишь! Король великанов, скажи ей!

— Проклятья и правда не бывает, — я успел это сказать до того, как вспомнил странности городка — идеи насчет живой мебели, человека, который толкнул меня, не прикасаясь, «Клуб надколотых чашек» и «таков мой кайн». Все-таки придется в этом разбираться, и почему бы не начать прямо сейчас? «Помоги себе сам», как советовал Третий. Тем более в доме закончилась еда, а девчонок все же надо чем-то покормить. Хотя… не слишком ли опасно вмешивать в это детей? Или стоит думать лишь о том, что я смогу их защитить, что бы ни случилось, а человек с детьми вызывает большее доверие?

Что-то дернулось во мне, наверное, совесть, но только раз, и тут же затихло. Опыт правления быстро задвигает совесть на самую глубину, а наверх вытягивает пользу для государства. И не стоит ли мне начать переучиваться, если государство больше не под моей ответственностью? Ладно. Начнем действовать, а там поглядим.

— У нас сегодня много дел! — заявил я с большим энтузиазмом.

— А они интересные? — тут же откликнулась Вьюта.

— Если нет, мы сделаем их интересными! — вызвалась Лив.

Такие разные девчонки. Но они обе мне нравились. Даже не напоминая ни в чем — коме того, что тоже были детьми — моих детей. Как там они? Король Орше, принцесса Хиннани, как королева Елайн?.. Чувствуя, что еще немного, и начну сам себе причинять боль, я встал, улыбнулся маленьким гостьям и пообещал:

— Интересное обязательно будет.

Где накормить двух девчонок? Само собой, не в кабачке, коих в Элкае оказалась море. Я не стал долго блуждать — когда прошли мимо четвертой таверны, спросил у Лив, куда сводить их позавтракать, чтоб поближе и повкуснее.

Она огляделась.

— Улица Часов… Тогда нам на Фонарную, в «Сокровищницу».

— Ну я так и знала, — хихикнула Вьюта. — Тебя вечно туда тащит. А между прочим, за едой читать вредно.

— Читать? — не понял я.

Лив кивнула:

— В «Сокровищнице» гостей развлекают чтением… сами гости. Если ты взял там еду, а кормят очень вкусно и недорого! — то обязан прочитать из книги главу или стих, или хоть что-нибудь. После того как поешь, конечно.

Идея показалась мне удивительной, я не сразу поверил, что она нашла своих почитателей, что такое кафе не прогорело. Только когда увидел.

Снаружи это был двухэтажный дом с летней террасой на втором этаже, по осеннему времени закрытой. Вывеска изображала сундук, набитый книгами, а названия не было совсем. Пока мы шли, начал накрапывать дождь, так что под крышу я и девочки зашли с радостью, тем более из дверей тянуло вкуснейшими ароматами. Внутри оказалось просторно, светло, тепло и довольно людно. Расставленные у стен крошечные, чуть не детские столики, оставляли почти весь зал свободным, и были заняты почти все. Заднюю стену занимали многоступенчатые полки с книгами — толстые тома, тонкие, крошечные сувенирные издания, какие-то журналы, на одной полке что-то вроде свернутых карт рисунком наружу, даже свитки, которые так любят в Империи. В углу стоял длинный стол вроде барной стойки, за ним сидела дама моих лет в пёстром платье и рассматривала страницы лежащего перед ней журнала. Посреди залы — красивый, резной, с мягким клетчатым сиденьем пустой стул и наклонная стойка для книги, тоже пустая.

Впрочем, пустыми они не остались — какой-то человек поднялся от своего столика, подошел к полкам и взяв книгу наугад, занял место чтеца.

— «Но я же не звезда, чтобы светить всем, — сказал Третий, — но все могут видеть свет, пока не закрывают глаза…»

Притчи из «Книги третьего». Чума была чуть больше века назад, Третий возник… был создан, если верить старику-мебельщику, тогда же. И даже книгу его притч успели написать.

— Господин желает позавтракать? — откуда-то возникла хорошенькая служанка. — Проводить вас к свободному столику?

— Да! К тому, у окна! — влезла Вьюта. — А у вас есть мясные шарики? А яблочный пирог? А еще замороженный сок!..

— Все, что можно подать побыстрее, — перебил я слегка увлекшуюся девочку. — Мы пропустили время завтрака и очень голодны.

— Займет несколько минут, — кивнула служанка, и в самом деле проводившая нас и усадившая за столик у окна.

Лив смотрела на младшую с укором. Я — просто смотрел. Она тут же надулась.

— Ну что? Я же просто шутила!

— Шутила и испытывала терпение взрослого!

— Король на меня не обиделся. Короли вообще не должны обижаться, у них на это времени нет, — Вьюта глянула на меня, увидела на моей лице подтверждение и кивнула. — А если я захочу испытать его терпение то снова начну всем управлять.

Старшая пожала плечами, виновато вздохнула.

— Вот поэтому госпожа Приюта и сплавляет тебя пораньше и на подольше, когда может.

Я вспомнил, как Готти Илеш сама пришла ко мне и попросила взять детей.

— В прошлый раз я сама так захотела, — заспорила Вьюта. — Просто время пришло.

Я не успел спросить, время для чего, как нам принесли завтрак. Ничего особенного — суп с клёцками, вареный картофель и те самые мясные шарики, все, подогретое, а к ним холодное молоко и сок, на десерт — тарелка крошечных сахарных булочек. Разговор прервался.

Девчата не признавались, но были жутко голодны. Первой справилась Лив, вытерла руки и рот салфеткой, откинулась на спинку своего стула, но просидела недолго. Как раз освободилось место чтеца, девочка встала и выбрав книгу заняла его. Вернее, салиться не стала: с книгой в руках стоя в середине залы, начала читать:

— Тут свет зажжен, там — он погас,

Настанет миг и вспыхнет снова...

А ты — свободен в этот час

Принять меня, почти чужого?

Тогда позволь присесть к столу,

Не предлагай мне чаю даже.

Пусть тишина и слово «друг»

Родством нас незаметно свяжут.

Она сделала паузу, глянула на меня с улыбкой и продолжила:

— Ты друг мне здесь, а не судья,

И мой рассказ суда не стоит.

В нём правды нет и нет вранья,

Как в каждой из чужих историй,

Из тех, что тут принесены

Тебе, как жертва и награда,

Чужие истины и сны,

Надежда, суета и радость.

И знаешь, не о чем жалеть!

Твой дар внимать, легко, беспечно.

И все, уставшее болеть,

Ты заберешь себе, навечно.

А сам? Кто примет боль твою?

Я предложил бы, только знаю

Что слаб и вряд ли устою —

Та ноша мне хребет сломает.

А там, где жизнью правит быт,

Мы ни о чем болтать могли бы…

Но свет погас и свет горит —

Как хорошо, что дан нам выбор.

Оказывается, про внимателей пишут стихи.

Когда Лив вернулась, я спросил:

— Как это ты сразу нашла, что нужно?

— Не сразу, — призналась она чуть смущенно. — Этот стих я давно нашла, у нас в библиотеке приюта. Выучила наизусть. Там книга про профессии, и на каждую по стиху. Подумала, что тебе будет приятно или хотя бы любопытно.

— Мне и приятно, и любопытно, спасибо… Даже не знал, что бывают такие книги и таки стихи…

— Тебя так легко удивить, король великанов, — перебила Вьюта, тоже закончившая с завтраком. Потянулась к последней оставшейся на тарелке сахарной булочке, но передумала. Тоже встала. — Моя очередь.

На стуле в центре зала с книжкой уже устроился юноша возраста моего сына, но мелкая подошла, что-то ему сказала, и он уступил ей свое место. Она даже не стала притворяться, что читает.

— Есть одна сказка, которая всё объясняет… О людях и птицах, о том, как мы копим в себе свет, а потом тратим его…

— Расскажи! — крикнул кто-то из зала, и другие поддержали:

— Да, расскажи!..

— Прочитай…

— Сделай…

— Она длинная, — попробовала отмахнуться девочка. — И скучная.

Но едоки-слушатели снова потребовали рассказа громкими возгласами, а кто-то даже постучал ложкой по стакану, звонко и неритмично.

Вьюта словно бы растерялась… не думал, что она может, но вот сейчас видел именно это. А потом девочка уставилась в пустоту и заговорила мягко и плавно, как лучшие сказочники:

— Люди не так просты — изнутри и снаружи. У них есть Тайна: всю свою жизнь они хранят в себе огонь, собирая его по крупицам у других людей, событий своей жизни, услышанных и сказанных слов, совершенных поступков. Миг счастья — одна маленькая огненная искра, а миг печали гасит такую искру. Человек, который занимается тем, что ему нравится, или тот, кого любят, может накопить много огня и в конце жизни обернуться яркой огненной птицей. А у птицы все наоборот. Она должна отдавать свое тепло и свет другим, чтобы не сгореть в нем, не переполниться собственным пламенем. Тогда она может снова стать человеком. Конечно, несчастливая птица не может никого согреть и сделать счастливым. Поэтому не обижайте огненных птиц. И людей — не обижайте тоже. И помните: нет ничего страшного в том, чтоб погаснуть, если перед этим ты что-то осветил и кого-то согрел.

Она замолчала, отмерла, лицо сделалось злым. Сказала резко:

— Дурацкая сказка! — и быстрым нервным шагом вернулась за столик.

— Что такое? — спросил я. — Ты же вроде собиралась рассказать…

— Нет! Я собиралась напомнить, что накопленное обязательно надо тратить, а то оно сгорит в тебе впустую и будет много грязи! Но они меня заставили!..

Вьюта схватила со стола последнюю булочку и целиком запихала ее в рот.

Я поглядел на Лив. Ее глаза смеялись, и по-моему она отчаянно старалась не улыбнуться.

— Иногда так бывает, — сказала она, объясняя вместо не желавшей больше разговаривать Вьюты. — Не только она управляет другими, но и другие могут с ней… управиться. Если попросят. Вьюта не сумеет отказать. Наверное, это просто обратная сторона ее… таланта.

— Справедливо, — заметил я, рискуя вызвать еще большее недовольство младшей. — Чтобы кем-то распоряжаться, нужно иметь с ними связь. А связь работает в обе стороны, и другие тоже могут тобой распоряжаться.

Мелкая срочно прожевала и проглотила булочку, чтобы возразить:

— И вовсе не обязательно! О чем я тут говорила-то? Люди копят в себе хорошее, а тратить не желают. Тогда прихожу я и заставляю тратить.

— А разве хорошо, когда заставляют? Разве тебе самой понравилось? — я подумал, что жизнь учит лучше, чем смог бы я. Может, теперь младшая задумается?

— Мы про это тоже постоянно спорим, — заметила Лив терпеливо. — Люди копят внутри не только хорошее.

— Ну да. Только плохим я почему-то не могу управлять. Наверное, смогу, когда вырасту. Или стану сразу, внутри, делать из него хорошее. Вот тот, который нас подвозил — в нем сияния было мало, поэтому у меня плохо вышло. Ну и хватит уже вопросов, я от них устала!

Потом посмотрела на меня:

— Теперь ты знаешь, почему я тоже прячусь. Но если захочешь тоже меня о чем-то попросить… я больше никогда, никогда не буду с тобой разговаривать!

И надувшись, отвернулась к окну.

Сказка, однако, так понравилась кому-то, что пока мы расплачивались со служанкой, принесли «подарок от постоянного посетителя»: коробочку конфет. Я огляделся, нашел взглядом этого «постоянного», того, кто первым попросил рассказать сказку, поблагодарил его кивком.

Мы вышли из кафе, неся сокровища — яркие леденцы в красивой коробке и новый интересный опыт.