Глава 9. Вопрос веры

— Вы уверены? — спросил страж.

Мы были, а он, кажется, так нам и не поверил. И очень не хотел принимать наше заявление о «подтравниках» в городе.

— Да, совершенно. Владелец лавки на улице Сна. Имени не знаю. Лавка причудливой мебели.

— Господин Роммаш Ксэ, — кивнул страж. И видя, что посетители не собираюся так просто уходить, сообщил: — Мы проверим ваши сведения.

Вот в чем я не был уверен — что какая-либо проверка удастся. «Подтравники», если не совсем уж зависимые, неплохо маскируются. Но ни на чем настаивать не стал. После разговора с сиянщиком мы решили все же обратиться в Стражу с сообщением о «подтравниках», путь даже это меньшая из проблем Элкая. Или именно потому, что меньшая.

— Чувствую себя глупо, — сказала гения, когда мы вышли из сторожки. — Словно побеспокоили занятого человека по пустякам.

Да уж, побеспокоили. В холле здания Службы Порядка было пусто. А за дверью с надписью «с жалобами сюда» сидел этот самый неверящий страж, слегка обрюзгший молодой мужчина лет тридцати. Он занимался тем, что подкидывал и ловил за рукоятку деревянный кинжал.

— Ему за это платят, и неплохо, — заметил я. — Однако ну и городок мы выбрали, чтобы укрыться от прошлого с его тайнами и страстями! Тихий и спокойный. То «подтравники», то навязчивые женихи.

— То дети, которые управляют взрослыми, как марионетками. — Она глянула чуть виновато. — Боюсь, причина во мне. Во втором городе было б то же самое — необычности сами бросались бы нам под ноги из-за каждого угла… Нет, дай сказать, — она поняла, что я собираюсь перебить и успела раньше. — Пока ты обращаешься со мной, не как обычно с гениями… пока считаешь личностью и даешь свободу, ты даешь свободу и происшествиям. Это… как если бы ты пытался забивать гвозди фарфоровой тарелкой. Соседи увидят — начнут порицать за напрасный извод посуды и шум. А тут не соседи, тут мир сопротивляется твоему выбору в отношении меня. Но для меня оно — подарок, потому что только так, только участвуя в чем-то, я могу меняться. А теперь скажи, нужно ли просить за это прощения.

Ее строгость к себе меня не удивила. Но удивила беспомощность, которая отражалась во взгляде. Я читал Риен, как привык читать людей. Впрочем, она же теперь и была человеком.

— Нет, не нужно. Думаю, что «происшествия» на свою голову можно найти в любом городе.

— Особенно, если служишь королю, — усмехнулась она. — И прибавила очень серьезно: — Служение тебе все еще интересует меня в первую очередь. Гению нужна цель для полноценного существования.

— Человеку тоже.

— Конечно. Но у меня пока есть только та, что для гениев. Обычно любому из нас этого хватает.

У меня опять возникло множество вопросов, и я не знал, с чего начать.

— Мне казалось, что гении разобщены. Ты же ни разу не сталкивалась с другими. И если так — откуда знаешь про «обычно нам хватает»? Там откуда вы приходите, вы можете общаться друг с другом?

— Нет. Только здесь. Но ты прав, мне ни разу не удавалось поговорить с другим гением, — она помолчала чуть растеряно. — Откуда знаю, что так у всех? Некоторые вещи просто знаешь.

Мне почему-то показалось, что настаивать на большем не стоит. Единственное, что я еще спросил:

— А ты хотела бы пообщаться с другим подобным тебе?

Риен как-то сразу отмахнулась.

— Не знаю. Не думаю, что мне стоит чего-то такого хотеть. Я понятия не имею как мир ответит на моё желание, и ты не знаешь. А у нас и так тут клубок.

Спорить с этим было трудно.

Я запахнул плащ, гения застегнула меховой воротник накидки. Пока мы вели переговоры с неверящим стражем, поднялся ветер. Нас то и дело сносило в сторону; идти против такого сильного да еще и ледяного ветра было тяжело и неприятно. Так что, когда мы оба увидели вывеску «Счастье охотника» («Пиво и эль! Настоящая цель!»), то заскочили под крышу лавки, передохнуть и согреться.

Удачно так заскочили. Пиво и эль нас не интересовали, но в заведении оказалось уютно — резные деревянные панели на стенах, изображавшие деревья, столы им под стать, немного, всего-то шесть, такие же стулья, стойка в виде бочонка, слегка безвкусная, но все остальное заставляло не замечать эту единственную безвкусицу.

И навстречу нам из-за этой стойки чуть ли не сияя новым солнцем тут же вышел никто иной, как господин Маледик, пивовар, вероятный жених Риен.

— Какие гости, чудесные гости! Рад, рад!

Мы тут же оказались усажены за стол и не в общем маленьком уютном зале, а в роскошной комнате в другой части дома, бывшего и лавкой, и жилищем. Приятно пахло смолой и, кажется, какими-то травами. Навязчивый жених удивил — оказалось, он умеет быть ненавязчивым. Господин Маледик сервировал нам столик своими руками — фрукты, вино, мясо, свежий, еще теплый хлеб, и исчез, позволив спокойно есть и пить и рассматривать великолепную обивку — золотистые лианы в голубых вертикальных полосах, от угла взгляда и количества света зависел оттенок голубого, его густота, а золотистое легко превращалось в золотое или выцветало до бледно-жёлтого. Я нарочно встал и прошелся вдоль ничем не завешанных стен, чтобы полюбоваться. Стол тоже был из золотистого дерева изогнутые ножки и украшения резной столешницы тянулись к резным же стульям завитками, лианами, виньетками, если поставить поближе, оказывалось, что они едины, естественно продолжают друг друга. Спинки стульев — столешницу, словно вдруг решившую изогнуться и потечь вниз огромной золотой каплей, ножки льнули к ножкам стола, как дети ко взрослому… И во всем этом было какое-то безумие, но красивое безумие.

Пол украшала мозаика — те же мотивы лиан и завитков, темное дерево, светлое, совсем уж белое. Наличники окна демонстрировали резьбу в виде них же. При всей простоте и даже пустоте, ведь кроме нашего стола тут ничего не было, хотелось назвать комнату роскошной.

Потом вернулся жених, разряженный, с прилизанными и зачем-то посыпанными золотистой пудрой волосами. Ах да, мода пятилетней, что ли, давности. Элкай не совсем провинция, но новости столицы сюда приходят не так быстро, и приходя, задерживаются надолго. «Жених» еще и приоделся, и тоже со вкусом — синий бархатный жилет с цепочкой, явно новая белая рубашка с отложным воротником, клетчатые брюки. Я начал ощущать к нему симпатию, когда пивовар бухнул на стол перед моей «сестрой» нечто тяжелое, завернутое в яркую бумагу и перевязанное ленточкой.

— Госпожа, я хотел бы вас порадовать. Знаю, что вы из столицы и привыкли к дорогим изысканным подаркам… А у нас тут по-простому.

Он сам развязал ленту и развернул. Подарком оказалась плита из красивого белого с искрой камня со статуэткой девушки, похожей на Риен. Удивительное сходство, если не считать, что оно прошлое. Каменная Риен была похожа на себя ту, в первый день, сказочную красавицу. Я поглядел на нее и снова отметил разницу. Спросил мысленно: «Ты меняешь внешность?» «Немного поправляю По чуть-чуть каждый день. А то как-то слишком… вычурно. Того и гляди ослепну от собственной красоты». Я усмехнулся. «Ну ты жениху-то ответь, ждет же человек». Она вздохнула: «Люди всегда чего-то ждут от других». Но тут же улыбнулась пивовару, кажется, не заметившему разницы.

— Благодарю. Это… красиво.

— И это только макет, прекрасная госпожа! Статуя должна быть гораздо выше! И может быть другое платье, пышнее, и пусть его как бы развевает ветер. Обязательно белый камень! Много места не займет, а видно будет с любого конца кладбища!

Кажется, именно наш ошарашенный вид наконец заставил его замолчать.

— Кладбище? — повторила Риен. — Почему именно кладбище?

— Потому что подарок… он же должен быть тем, что запомнится. И чтоб долго служил.

«А ничего что лишь после смерти? — мысленно спросила гения. — И что я еще и пожить толком не успела?»

Но для ответа вслух слов не нашла.

— И как же мы потащим… — начал я.

Он словно бы удивился чуть ли не больше прежнего.

— Но я же сказал, это лишь макет, зачем его куда-то тащить?

Снова повисло молчание. Я взял со стола чашу, медную, с красивой чеканкой повертел в руке, словно рассматривая. К вину мы с Риен так и не притронулись, но покусились на фрукты, розоватые «яблоки жизни» из Империи. Край чаши был едва заметно помят. Это напомнило мне кое о чем и позволило нарушит, паузу:

— А вы, господин Маледик, не вхожи в «Клуб треснувших чашек»?

— Вхож, — он посмотрел на меня. — А вы тоже хотели бы?..

Снова вмешалась гения:

— Мы и наш дядюшка. Очень интересуется… надколотыми чашками.

Взгляд пивовара стал чуть внимательнее.

— И дядюшка тоже? А он не путешествует? А вы сами никуда не собираетесь в ближайшее время или попозже?

— Нет-нет, — уверил я. — Мы никуда из города не исчезнем. А дядюшка… он путешественник, к сожалению.

Не знаю, что заставило меня сказать правду, но кажется именно она нас и спасла.

— Жаль, что вы никуда не ездите. Но может, потом. А дядюшка-путешественник — это просто замечательно! Конечно, я вас отведу в клуб. Наверное, прямо завтра. Да, давайте завтра. Подходите ко мне часам к девяти утра.

И сразу после этого он нас выставил, словно вдруг резко обзавёлся парочкой срочных дел. Впрочем, в холле пивоварни уже толклось человек пять клиентов.

Выйдя мы обменялись новыми взглядами из разряда «ты тоже это видел?»

— Ещё один подтравник, что ли? Какие дикие идеи насчет подарков…

Я покачал головой:

— Знаешь, не похож он на подтравника. И он, и другие. Зря мы стража теребили.

Риен почти сразу согласилась:

— Они похожи на зачарованных, как об этом пишут в сказках. Но магии же не существует.

— А как же гении?

— Разве мы сказка?

Я хмыкнул:

— Это всего лишь вопрос веры. Когда веришь, сказка превращается в реальность. Вот как ты.

Она только глянула, остро, словно хотела спросить, правда ли я верю в не прямо настолько, но ничего не сказала.

Дома, по возвращении, прорвавшись наконец сквозь изрядно нас потрепавший ветер, мы застали Ильвери и Лив, азартно играющих в «Свет и Тьму». Черный замок и белый были окружены разными «типажами» и фишками которые обозначали заурядных персонажей. Ими можно было как монетой расплатится за действия на игровой карте. Натянутая на стол как на рамку карта показалась сначала слишком яркой, но взгляд быстро привык и так же быстро я разобрался в ситуации.

— Ты поигрываешь, — сказал я Ильвери.

Он кивнул.

— Но в проигрыше нет ничего страшного — просто повод в следующий раз сделать это лучше.

Лив тут же поднялась, отставив в сторону свою фигурку.

— Я хотела извиться за себя и Вьюту.

— Не думаю что есть причина извиняться. И в новый день Белых звезд если хотите я могу снова вас взять.

Она смущено пошевелила фишки на карте.

— Вьюта ничего плохого не хотела. Она никогда ничего плохого не хочет, просто не умеет по другому. Но она же и правда не знала родителей, поэтому у нее все так сложно — некому было научить простым вещам. И у вас наверняка много вопросов. На все я ответить не смогу, но…

И тут в дверь затарабанили, да так, словно там, снаружи, случилось непоправимое. Я пошел отворить, отчаянно желая, чтоб это был не клиент.

Увы, именно он — уже знакомый мне седой, первый клиент, угостивший меня пирожками.

— Вы свободны в этот час, — не спросил а произнес утверждение он и заставив меня посторониться, почти ворвался в дом и сразу последовал в комнату. Когда я тоже вернулся в зал, седой уже сидел у стола и рассматривал карту. Мгновенно сориентировавшаяся Лив сказала:

— Я зайду позже.

— Можно мне проводить тебя? — тут же предложил сиянщик.

Девушка кивнула и они ушли вдвоём.

Гения отправилась на кухню и принялась там чем-то звенеть, словно намекая, что не подслушивает. Я сел напротив седого. Клиент молчал. Может быть, гостя смущало, что его тайны может услышать кто-то еще. Впрочем, я до сих пор не слышал никаких тайн, только то, что что человек не может сказать близким потому что они давно привыкли к его проблемам и не беспокоятся из-за них. Мне почему-то казалось, что если он сейчас не начнет и не выговорится, то что-то сломается.

— Хотите поиграть? — спросил я, кивнув на карту.

— А вы знаете, что эта игра раньше была другой? — не отвечая, спросил он. — Нужна только чтобы рассказывать поучительные истории. Вроде тех, где жадный рыцарь, убив дракона, сам становится драконом.

Он скривился, словно разочарованный собственными словами.

— А вот если бы драконы копили не сокровища, а что-нибудь плохое… Например, скуку или хандру. А потом в какой-то момент — бац! И превращали в золото! — гость взял со стола фигурку — драконов в «Свете и Тьме» не было и он нашел воина со щитом, так хорошо сделанным, что на щите был вполне различим герб — птица на камне. — Вообще ведь все так и случилось, давно, только не с драконом, их же не существует.

Он поглядел на меня беспомощно:

— Тут неправильный герб. Должен быть червь, разговаривающий со звездой. Ну, не важно. — Он поставил фигурку на место. — Вы это запомните, это вам пригодится, я это сейчас узнал.

— Узнали? — удивился я.

— Да-да! — его глаза засверкали. — Я всегда узнаю все самое интересное, таков мой кайн! Вот тогда шел мимо вашего дома и вдруг узнал, что в городе появился вниматель! Ну я, конечно, потом зашел. И всем рассказал, да, знанием надо делиться. Например, я еще знаю что завтра глашатай объявит о поимке преступника, — он захихикал, только имя будет то, а человек другой. Казнят невиновного!

Он достал из кармана несколько монет, медных, положил на стол и поднялся.

— Я приду еще! — и тут же удалился.

Я запер за ним дверь и вернулся в зал. Когда Риен вернулась с кухни, я все еще пялился на медяки.

— И что ты об этом думаешь?

— Думаю что он точно знаю, что ты не станешь требовать, — подслушивала или нет, но она явно слышала самое главное. — А еще — что это не Лив всем рассказала о твоей профессии.

— Ты ему веришь? Насчет вам пригодится?

— Не знаю пока. Но он дал нам достаточно, чтоб проверить. Если завтра и правда объявят о поимке какого-то злодея...

Я решил согласиться и подождать до завтра. И насчет герба — кажется, я уже где-то видел червя и звезду.