Глава 1.

Юджин стоял и смотрел в окно. Там, во дворе, укрытая под длинными ветвями ивы, пряталась каменная чаша, долго дарившая благополучие и смысл его семье. В памяти с детства и навсегда — беловолосый старик, сидящий над источником. Кожа и глаза его такие же прозрачно-голубые, как вода в чаше. Это дед. Как в теплый плед, он укутан в тишину. Рядом с ним время замирает, и даже разбушевавшийся ребенок успокаивается, вслушиваясь в удивительное спокойствие, что идет порой рябью волн-мыслей, волн-чувств, волн, подвластных только своим, водяным законам...

Юджин закусил губу и крепко зажмурил глаза. Мужчины не плачут. Но… «Деда… как же тебя не хватает...».

Когда мир начал меняться и источник замолчал, он ушел первым. Источник, за глотком воды из которого приезжали за сотни верст, и чтобы вместить приезжих был построен когда-то такой большой дом. Источник, который умел исцелять воду внутри человека… Многие болезни, хоть и не все. Честь и слава его семьи, тех, кто будил в нем скрытые силы. Одна из лучших лечебниц города...

Все это ушло вместе с дедом, когда прошла вторая волна изменений. Волна, исказившая лик мира, его логику, законы и правила. Вторая из… иногда Юджину казалось, что конца не будет. Что там, наверху, в гости к доброму богу пришел бесшабашный и всемогущий ребенок, ластиком вытер старое и начал рисовать вместо него невнятные кривые линии, в которые потом может так и не поместится смысл.

Отец пытался восстановить источник. Они все пытались: вместе и по отдельности… Он, Юджин, просиживал над ним дни и ночи, потому что казалось: стоит разбудить эти воды, и там, в синеющей глубине, увидит улыбающийся лик деда. Ведь тела не нашли. Просто однажды дед сидел возле источника, как всегда, а потом его не стало. «Ушел в аспект», — сказал отец с грустной улыбкой. Это значит — стал источником. Но… почему, почему же тогда он молчит?! Снова и снова, забывая есть и спать, один, с отцом, матерью, сестрами и снова один Юджин шептал и звал, он пробовал все заговоры и жесты, все молитвы и медитации, которым учил когда-то дед — тщетно. В воде не отражалось ничего, кроме его взволнованного лица. Да в тишине вокруг не было больше таинства. Лишь глухая стена непонимания и отстраненности.

— Мы перепробовали все, что могли, — сказал за спиной отец. — Пора принять это и не ждать невозможного.

Юждин обренулся и кивнул с неохотой.

— Мать тебя обыскалась. Нельзя же так сбегать! Ведь помощь в сборах будет отнюдь не лишней.

— Я нужен маме? — растеряно переспросил юноша.

— Сейчас — мне, — отец ободряюще потрепал по плечу. — Не грусти. Все наладится. Пойдем.

«Не наладится, — тоскливо думал Юджин, послушно топая следом. — Иначе с чего бы мы уходили?» На ходу он бросил взгляд через плечо и решил, что обязательно проберется сегодня во двор, попытать счастья еще раз. Вдруг, когда зачерпнет из ручья, вода в ладонях снова станет живой?

Юджину казалось, что все нужное давным-давно собрано, но семья была занята до самого вечера. Мать и девочки спаковывали всех в дорогу, они с отцом занимались домом.

— Тайное должно оставаться тайным, — говорил тот. — Поэтому еще прадед пригласил в свое время прекрасного иллюзиониста. Эти комнаты без нас никто никогда не нашел бы. Но, — подай мне вон ту доску, Юджин, — когда твой аспект ненадежен, надеяться на чужой глупо.

Вдвоем они справлялись довольно быстро. Вот только...

— Пап...

Грустно смотреть, как резные стены святилища превращаются в руины.

— Пап, разве они не полезут в первую очередь туда, где заколочено? — не выдержал Юджин.

— Они не увидят, — сипло ответил отец, вбивая очередной гвоздь. — Пока держится иллюзия. А потом, — в стену пошел второй, — им будет лень это все отдирать.

Юноша оценил пятнадцатисантиметровые гвозди, которые папа загонял по шляпки, и подумал: что-то в этом есть, конечно.

— К тому же, никто не знает, что здесь надо что-то искать. Это важно, сын. И, — отец отошел на несколько шагов, критически осматривая свое творение, — это не выглядит как заколоченная дверь, это выглядит как стена, которую чинили на скорую руку. Давай добавим еще пару локтей, наверное.

Юджин пожал плечами и наклонился за доской.

В святилище, которое они старательно прятали, не было драгоценностей. Только стены, расписанные лишь им понятными знаками, и множество вещей, что пригодится могут в одном единственном случае: если Источник проснется снова. Они все надеялись на это. Но, даже если нет, пять поколений, с тех пор, как стоит дом, это было местом таинств семьи. Не хотелось, чтобы здесь куролесили чужие. А еще… было в этом странном действе что-то, похожее на похорон.

— Пап, — тихо сказал Юджин. — По-моему, стены так не чинят.

— Много ты смыслишь в починке стен, — отмахнулся отец, но потом нахмурился. — Вот что: принеси мне мел.

— Зачем?

— Юджин!

На миг ему стало стыдно. Мел… мел был в детской. Девчонки любили им рисовать, особенно Ами. И Юджин побрел по дому, раздумывая, что лучше: взять их сокровище тихонечко или все же спросить. Скандал сейчас или потом? Но все решилось само собой: в детской была мама, примерявшая старшей, Дарле, заплечный мешок. Пятилетняя Ами сидела над стопкой своих вещей, и, когда Юджин вошел, говорила:

— Я не возьму пальтишко. Сейчас еще тепло, оно не нужно, правда?

— Ами, — улыбнулась мама, — а ведь мы однажды придем на Великие снежные равнины. Как же ты тогда без пальтишка?

— Великие снежные равнины? — переспросила малышка. — Но мы ведь едем на море, мам!

— Разве тебе не интересно там побывать? Посмотреть северное сияние и спрятаться от большого белого медведя? Прокатится на оленях и погладить пингвина? А, Ами?

— Покататься на оленях? Мам, я возьму пальтишко! А еще шарф, шапку и варежки!

— Умница, — улыбнулась мама. — И сапожки не забудь! Тебе что-то нужно, Юджин?

— Папа просил принести мел...

— Девочки? — окинула она вопросительным взглядом дочерей.

Ами испугано стала на страже своего сокровища, но Дарла прошла в свой угол комнаты, достала из тумбочки сверток и протянула его брату:

— Только верни, хорошо?

— Обязательно! Спасибо! — благодарно улыбнулся Юджин и побежал назад.

Стену отец закончил без него. Взял протянутый мел, написал на досках большими буквами: «Осторожно! Возможен обвал!» и удовлетворенно хмыкнул.

— Хорошо. Следующая задача — инструменты.

Отец увлекался резьбой по дереву. Вообще любил работать руками. Когда нужно было что-то починить или оставалось свободное время, он шел в мастерскую и начинал долгую возню с деревом и металлом. Лицо его тогда становилось открытым и радостным. Юджина очаровывала комната, в которой обосновался отец: строгие ряды полок от пола до потолка, на которых аккуратно разложены деревянные заготовки, пилы, топоры, ножи, резцы, зажимы, ящики с гвоздями, детали разнообразнейших приспособлений. А в углу, рядом с печью — то, что больше всего манит взгляд и так редко используется — наковальня и тяжелый кузнечный молот.

Отец зашел и на миг застыл, осматриваясь. Задумчиво прикоснулся пальцами к стене — здороваясь? Прощаясь? Мотнул головой, отгоняя мысли, и двинулся вдоль полок, поднимая с них те или иные вещи. Юджин превращался в живой склад. Вскоре на нем висело два тяжелых мотка толстых веревок и три мотка тонких, низка рыболовных крючков и несколько массивных металлических крюков, две масляные лампы и одна газовая. К ним добавились четыре небольших складных ножа, мешочек, в котором лежали кремни и огнива, два небольших топорика, вынутая откуда-то снизу бутыль масла.

— Пап, — Юджин с трудом удерживал в руках груду вещей и остро ощущал ненадежность их положения, — давай я это отнесу? Куда?

— К маме, — ответил отец, продолжая двигаться вдоль полок.

— В детскую?

— Нет, в прихожую.

Юджин шел медленно, пытаясь сохранить хрупкое равновесие громоздившейся на нем кучи. Руки затекали под тяжестью взятого, и временами он останавливался, прислонившись добычей к стене, чтобы поудобней перехватить очередную выскальзывающую вещь. Он порядком измучился, пока добрался до места и осторожно сложил ношу на пол. Как-то раньше не думал, что прихожая настолько далеко от мастерской. Оглянувшись — никого, и еще раз проверив входную дверь — заперто, Юджин пошел назад, недоумевая на ходу, насколько легче и приятней стало это делать. «Не стоило брать так много сразу. Две ходки могли оказаться быстрее».

В мастерской отец завязал полупустой мешок, перебросил его через плечо и скомандовал:

— В кабинет!

Юджин улыбнулся, вытянулся, щелкнул воображаемыми каблуками и шутливо стукнул себя кулаком в грудь:

— Слушаюсь!

Он заглянул по дороге в опустевшую детскую и оставил на тумбочке Дарлы сверток с мелом.

Движения отца в кабинете совсем не напоминали те, что были в мастерской. Он был небрежен. Многочисленные шкафы и ящички открывались и закрывались, содержимое их безжалостно вываливалось на пол. Правда, не все. Необходимые вещи аккуратно клали на стол.

— Юджин, это твое, — через некоторое время сказал отец, подвигая к нему документы, часть денег и завернутый в тряпицу револьвер. — Всегда носи с собой, так же, как нож и огниво. Оружие не забывай смазывать. Патронов тридцать шесть. Все ясно?

— Да, — нехотя выговорил он.

Это чудовище появилось в их доме несколько месяцев назад. Юноша помнил странный, враждебный запах, преследовавший его с самого утра, и то, как отец вывел на задний двор, где к стене сарая были прикреплены листки бумаги с неровно нарисованными кругами. Там ему впервые вручили ЭТО. «Зачем?» — напряженно спрашивал тогда Юджин и не хотел брать. «Времена такие пошли, — грустно улыбнулся отец, — что ты должен уметь защитить себя, мать и сестер, если понадобится.» «Но, — юноша тянул руку к раскрытой ладони отца и не отваживался даже пальцами коснуться злого, горячего железа, — почему огнестрельное?» Холодное оружие не конфликтует с их аспектом. От него не накатывает слабость и головокружение, дрожь не идет по телу и испарина не проступает на лбу. Он взял тогда револьвер, как мог бы взять змею — ожидая, что вот-вот укусит. «Чтобы ты никогда не забыл, сколь ужасную вещь держишь в руках.» Взгляд отца был тверд и жесток. А потом его заставили научится стрелять. И даже более-менее метко попадать в цель. И держаться, сопротивляясь враждебному аспекту. Сейчас, оглядывая испачканную маслом тряпицу, укрывающую чудовище, Юджин повторял все тот же вопрос, так долго не дававший покоя:

— Но… зачем это?

— Время сейчас злое, — грустно улыбнулся отец. — Никогда не знаешь, что пригодится. Но это — все вместе и каждая вещь в отдельности — может выручить, если будет под рукой. Ты понял меня, сын?

— А ты? Как же… — неловко бормотал Юджин, высвобождая стальное дуло из тряпичного плена.

— Я, — полез в шкаф отец, — беру винтовку.

Когда тяжелый ствол лег на поверхность стола, Юджину впервые стало страшно. Словно все, что он слышал и видел раньше — это дикие сказки на ночь, дурной сон, который вот-вот развеется, и пусть ему невозможно не верить, но так ведь не бывает на самом деле! Запах масла и железа, запах пороха в таком надежном месте разбивали его уютный оплот, его уверенность в незыблемости дома и семьи.

В щели разломов таращились чудовища, надрывно хохоча: «Все правда!»

Сборы заканчивали уже в темноте, при свете газовой лампы в гостиной, окна которой выходили во внутренний двор. Юджин медленно прохаживался по помещению, привыкая к немалой тяжести мешка за спиной. Отцу достаточно было обмолвится вскользь, что это все, с чем придется обустраиваться на новом месте и добираться туда, на вскидку, около месяца, чтобы отношение с «зачем нам столько» изменилось на «почему так мало»? Но даже из предварительно отобранных вещей многое пришлось оставить, потому что есть еще еда и теплая одежда, а котелков, пожалуй, стоит взять два, но небольших, и — нет, Ами, только одна игрушка, мы же договорились.

Потом мама спохватилась, хлопнула в ладоши и выбежала во внутренний дворик. Вернулась она, прижимая к груди флягу с водой. Отец только покачал головой и ничего не сказал. Но матери нужно было объяснится.

— Это может быть важно, — тихо сказала она. — Вдруг все снова изменится? И он оживет? А так… может быть, мы узнаем, что можно возвращаться?

— Ты думаешь, одного источника будет достаточно? — грустно спросил отец.

Юджин вспомнил о перестрелках на улицах и телах, что после оставались на брусчатке, и о тете Лие, чью жизнь оборвала шальная пуля, когда она сидела дома у окна, — и поежился.

— Тим, я возьму это, — строго сказала мама.

— Конечно, — улыбнулся он.

На том и порешили.

Потом каждый взял свою часть вещей, газовую лампу погасили и оставили в гостиной, а вся семья тихонечко, гуськом выбралась на темную улицу.

Собирались беглецы в доме у Вэлленсов, стоявшем ближе всех к кромке леса. Люди ютились группами в гостиной, расходились по коридорам и комнатам, негромко перешептывались, словно рядом был умерший. Их напряжение подкатывало к плотно закрытым ставням и, отпрянув, возвращалось назад удвоенным. Это угнетало. Чтобы как-то отвлечься, Юджин начал думать о линии высоких сосен, что начиналась в полуверсте от дома. Она казалась границей, за которой жить будет хорошо. Просто нужно добежать — и все. Туда никто не придет убивать или грабить. Там… выход из безумия, в которое окунулся город. Надежда была сладостной. Вот только верить ей не получалось.

Подошел отец, встал рядом. Он будто хотел сказать что-то, но так и не нашел слов. Тогда у Юджина вырвалось:

— Пап, а с чего мы взяли, что все это творится только в Аэндоре? Ведь изменение аспектов должно было затронуть всех. А значит — есть ли смысл куда-то бежать?

— Я думаю, есть, — голос отца был твердым. — Дело ведь не только в аспектах. Даже если этот ужас не кара одного города, что, кстати, еще нужно выяснить… Там, куда я хочу вас увести, не будет другого: людей. Тех, что убивают на улицах друг друга и всех, кто попадается на пути.

Бледное лицо тети Лии, отмытое от крови и укутанное кружевами, когда ее ложили в гроб и хоронили во дворе, встало перед глазами мрачным напоминанием правоты этих слов. Как и глухая тоска в глазах дяди Тэда и его сыновей.

Но юноша не мог принять это решение. Спорить не было смысла. Все доводы были высказаны и отметены. В голову не приходило ничего нового, но намеренье уходить казалось глубоко неправильным. Ошибочным.

Юджин судорожно подыскивал слова. Отец думал о чем-то своем.

Их нерадостное молчание прервал хмурый мужчина в темной одежде, издалека окликнувший:

— Вас ждут.

Отец кивнул ему.

— Идем, — обернулся к сыну, — Это стоит послушать.

Отказываться глупо, и Юджин вышел из гостиной, в которой громоздились горы вещей и тихо переговаривались женщины, а мама рассаживала девочек и еще раз выясняла, вдруг что жмет-давит.

Они прошли по длинному коридору, светлое дерево и зеленые шпалеры стен которого украшали портреты в золоченых рамах, мимо массивной лестницы, ведущей на второй этаж. Звук шагов тонул в мягком ворсе ковров. Совещание проходило в большом зале, заставленном стеллажами книг — кабинет? библиотека? На широком хозяйском столе расстелили карты, но сейчас на них никто не смотрел. Комнату ярко освещали лампами. Окон в ней не было.

— Долго вы, — обернулся к вошедшим невысокий полный мужчина. Был он лысоват, коротко стрижен и опрятно одет. Юджин поежился от его цепкого взгляда.

— Густав Вэлленс, — представил их отец. — Мой сын Юджин.

— Честь имею, — церемонно поклонился Густав и в свою очередь представил сухощавого старика, стоявшего перед картами. — Мастер Эймер Стенфорд, наш капитан. Мы как раз говорили о дороге к кораблю.

Старик кивнул вошедшим и продолжил прерванную речь:

— К рыбачьей пристани можно выйти через лес. Тут недалеко, не больше четырех верст напрямую. Пяти с учетом обходов.

— Порт охраняется?

— Насколько я знаю, пока нет. Зачем им? Что взять с рыбаков, которые и так почти все разбежались? Купцы здесь не пристают, плывут дальше, в город. У военных свой порт. Так что за этим не следят.

— У мастера Стенфорда большой опыт, — заметил Густав Вэлленс. — Он не первый раз помогает состоятельным людям выбраться из города.

— Все здесь меняется слишком быстро, — покачал головой старик. — Нам стали угрожать. На днях моего внука чуть не утопили. Моего внука! — руки его яростно сжались, брови сдвинулись к переносице, но дальше говорить о случившемся не стал. — Мы тоже уходим.

— Что не мешает вам продолжать брать большие деньги за свои услуги, — хмыкнул Густав.

Старик хмуро взглянул на него и заметил:

— Корабль ждет. Нам стоит выйти около полуночи, чтобы уплыть с рассветом.

— Звучит разумно, — примиряюще сказал Тим и попросил: — Покажите нам, пожалуйста, дорогу.

К удивлению Юджина, объяснял путь худощавый невысокий мужчина из Сейморов. Но мастер Стенфорд кивал, подтверждая каждое его слово. Дядя Тэд заглядывал говорившему через плечо и внимательно изучал карту. Юджин с тревогой осматривал его массивную фигуру. Смерть тети Лии горьким изгибом выгнула его губы и сердито сузила глаза. Широкие плечи опустились и выдвинулись вперед, ссутулив спину, словно он все время шел против сильного ветра, даже если его в помещении не было, или получил такой удар в грудь, от которого не оправиться. Смотреть на дядю было больно. Юджин хотел бы помочь — но совершенно не представлял себе, как. Юноша поискал глазами Неда и Брана и нашел их возле камина. Кузены увлеченно беседовали о чем-то своем, совершенно не обращая внимание на происходящее вокруг.

— Смотрите, к лесу отсюда лучше всего идти напрямую и сразу углубляться на версту. Вот здесь, на поляне, зажигаем огни и идем на восток, до реки, а там, по руслу, выходим к пристани. Думаю, от дорог есть смысл держатся подальше — мало ли кто по ним сейчас ездит.

— А потом, — продолжил старик, — мы двинем на всех парусах вниз по течению, прочь отсюда. Мастера Вэлленса мы высаживаем в Соммери. Но моей семье там делать нечего, мы плывем ниже, в Асмунд. Вас, — он оглядел собравшихся, — могу высадить в любом месте по пути.

Мужчины задумчиво переглянулись.

— Мы тоже до Соммери, — сказал Сеймор-старший.

Братья Гьюрды кивнули, соглашаясь с ним.

— А мы поплывем до Асмунда, раз есть такая возможность, — в голосе Тима Льюиса не было уверенности.

— Неожиданная просьба, — испытующе глянул на него мастер Стенфорд. — Вы должны знать, что чужаков там не жалуют.

— Моя жена из людей реки, — встретил его взгляд Тим.

— Вот как, — протянул старик, и лицо его просветлело. — Одна из дочерей Рома?

— Младшая, — согласился отец. — Старшая недавно погибла.

— Плохие новости, — сочувственно покачал головой мастер Стенфорд.

Мастер Вэлленс выразительно посмотрел на часы и заметил:

— Сейчас девять вечера. И, если мы все решили, я прошу к столу. Моя кухарка приготовила роскошный ужин, прежде чем мы ее рассчитали.

— Вы решились на столь необдуманный поступок? — удивился Сеймор.

— Я не желаю обижать тех, кто служил мне верой и правдой, — пожал плечами Вэлленс. — К тому же, мы сказали ей, что собираемся уезжать завтра поутру и нет смысла ее тревожить, при условии, что сегодня нам приготовят закуски в дорогу, что и было сделано.

— Но нас ведь собралось немало.

— Мы говорили, что собираемся посидеть на прощание с друзьями. Еды хватит на всех, а дамы наведут порядок за столом.

— Бегать лучше натощак, вот что я скажу вам, — заметил мастер Стенфорд.

— Но, благодарю вас, подкрепится все же не помешает, — ухмыльнулся мастер Вэлленс, и с ним согласились.

Когда вся компания собралась в столовой, Юджин поразился размерам этого помещения. Здесь уместилось с полсотни человек — часть мест не была занята.

Густав Вэлленс, высоко подняв бокал, сказал:

— Пусть сбудутся наши надежды! Пусть путь будет легким и безопасным!

Заявление это радостно поддержали.

— Прошу вас, — добавила госпожа Вэлленс. — Сегодня все самое лучшее для дорогих гостей.

— То, что нельзя забрать с собой. Логично, — хмыкнул полный человек в бархатном камзоле, сидевший напротив Юджина. Он крутил в руке столовый нож, примеряясь к стоявшему неподалеку блюду, и усмехался. Сказал он негромко, хозяйка вряд ли могла услышать, но Юджину все равно стало неприятно.

Поднялся Сеймор-старший и, громко поблагодарив хозяев от имени всех присутствующих, с улыбкой пригубил вино. Мастер Стенфорд, сначала демонстративно сидевший со сложенными на груди руками, раздумал, отрезал куриную ногу и положил себе на тарелку.

«Всемудрый Отец, Всемилостивая Мать, — подумал Юджин, — пусть завтра все будут живы.»

Большие часы в гостиной торжественно пробили полночь.

— Мам, сегодня ночь Нового солнца? — тихо спросила Ами, не привыкшая ложится так поздно.

— Нет, милая, — покачала головой мама. — Новое солнце рождается зимой.

— А почему звонят часы? — не унималась малышка.

— Часы звонят каждую ночь. Просто мы уже спим в это время — вот и не слышим.

— А сегодня ночью мы не будем спать, да, мам?

— Ты ведь поспала днем, правда? Сегодня ночью у нас приключение.

— Так не будем спать? Вот здорово!

— Шшш, — сказала мама глядя, как мастер Вэлленс выходит вперед. — Давай послушаем дядю.

И Ами послушно замолчала. Впрочем, совершенно зря, с ее точки зрения, потому что дядя не сказал ни слова, только махнул фонарем, задул его и открыл двери. Через несколько минут, когда глаза немного привыкли к темноте, вереница людей потянулась за ним к выходу из дома и дальше, к небольшой калитке в саду, обращенной к лесу.

— Держимся вместе, — проговорил рядом голос отца.

Ами и так крепко сжимала мамину руку, но старшая сестра где-то отстала.

— Дарла, — шептала мама в ночь. — Где ты?

— Дарла! — крикнула Ами.

— Шшш! Мы же договорились: сегодня говорим только шепотом.

— Но, мам, она же не слышит...

— Дарла! — требовательно и негромко повторил где-то справа отец.

— Я здесь! — запыхавшись, пробормотала сестра сзади. — Мам, у меня шнурки развязались...

— Умница, дочка, — выдохнула мама. — Возьми, пожалуйста, Ами за руку и не отпускай, слышишь?

— Хорошо, — донеслось из темноты. — Я только...

Со всех сторон на них зашикали. В небе стареющая луна то пряталась, то выныривала из облаков, но света было мало. Юджин думал, что это хорошо: их не увидят. Его отец переживал, как бы в темноте кто не оступился и не повредил себе что-то. Травма ноги, например, сейчас сильно все осложнила бы. Но люди тихо и медленно двигались по полю в сторону леса, поддерживая друг друга. Им было страшно. Многие содрогались при мысли о том, что их заметили, что им не дадут ускользнуть, что вот сейчас где-то там кто-то неизвестный и страшный поднимает оружие и целится в острые и выразительные фигуры в поле. Некоторые почти слышали звуки выстрелов. Кто-то падал на землю и пытался ползти. Кто-то срывался на бег. Их поднимали или останавливали, успокаивали. Кромка леса приближалась. Шаг. Еще шаг. И еще один. Главное — не забывать передвигать ноги, и тогда цель будет все ближе и ближе. И помнить: даже если сейчас лес кажется недостижимым, это не так.

Юджин вспоминал, как когда-то давно они с Дарлой убежали гулять в лес, ни слова не сказав родителям, чтобы те не запретили. Ему было двенадцать, ей — шесть. Белокурая головка сестры была ниже травы, и он взял ее за руку, чтобы не потеряться, а Дарла в шутку начала вырываться и убегать. Они долго играли тогда, а потом, уставшие, лежали где-то тут, недалеко, и Юджин, глядя в синее небо, все в белых хвостиках колышущегося на ветру ковыля, думал, что если замереть вот так, неподвижно, то никто и никогда их не найдет...

— Юдж? — голос тихий, как шелест ветра.

— Здесь, — шепотом отозвался он и подошел ближе.

Лес неотвратимо приближался и с каждым шагом идти становилось легче. Юджин словно двигался по странной шкале, на одном конце которой значилось «страх», а на другом — «надежда». И не он один.

Они все-таки добрались. Ночь не прошили выстрелы. Земля не разверзлась. Последние десятки метровмногиебежали, замерев там, на границе, у первыхстволов деревьев, за которыми так уютно прятаться! Этой ночью почти для всех лес значил безопасность.

— Стойте, — кричал шепотом сухощавый старик, умудрявшийся носится по толпе с такой скоростью, которая заставляла задуматься о его родстве если не с исчезающими, то как минимум с гончими. — Не расходитесь! Не теряйтесь! Следите друг за другом! Держитесь вместе! Держитесь за руки! Мы входим в лес! Осторожно!

Исчезая и появляясь то здесь, то там, он порой выныривал из темноты, хватая кого-то за грудки, прижимался к нему лицом и спрашивал:

— Твоя семья! Все здесь?! Следи!

И убегал, не дождавшись ответа. Люди нервничали. Перекликались. Шикали. Темные стволы сосен сомкнулись за их спинами, и юноша почти физически ощутил облегчение, охватившее идущих. «Как странно, — подумал Юджин. — Не так давно для любого из них пойти ночью в лес было бы большой глупостью, если не самоубийством. Ведь как же: разбойники, волки...»

Разбойники. Волки. Лес. Ночь.

Юджин вдруг с неожиданной остротой осознал уместность, даже необходимость суеты старика.

— Пап?

— Мы здесь, — прозвучало рядом.

— А папа меня катает! — это Ами. Устала, наверное, хотя по голосу не скажешь.

— Здорово! — улыбнулся Юджин, но все равно по сторонам смотрел так внимательно, что вскоре начали болеть глаза. И тогда, понимая, что толку от зрения сейчас мало, он начал слушать. Вот хрустят ветки справа — это родные. Дарла споткнулась, мама ее удержала. Тяжелые шаги — отец, большой мешок за плечами и Ами тоже не пушинка. Кто-то сосредоточенно сопит слева.

— Бабушка, давай помогу, — громким шепотом говорит женский голос.

— Вот спасибо, — сипит кто-то ему в ответ, и шаги становятся легче. Наверное, оперлась на руку. — Уезжать! В мои-то годы!

— Шшш!

«Волки не рискнут подойти, — подумал Юджин. — Нас слишком много». И не успокоился.

— Ты! — резкий голос мастера Стенфорда.

— Да что вы людей пугаете?! — возмущенно, громко. И сразу тише, виновато: — Простите. Вырвалось.

— Пойдешь со мной. Будем помогать отстающим.

— Но как же...

— Я пойду, — другой голос, более уверенный.

— Хорошо. Кто еще?

— Томми! Томми!

— А вы не видели моего папу?

— Извините, не видел.

— А...

«Нас же слышно на милю окрест, — с ужасом подумал Юджин. — Хотя нет, наверное, все же не на милю. Да и не должно тут вроде никого быть. Все в порядке.» Юноша начинал дрожать, хотя ему совершенно не было холодно.

Кто-товпереди и чутьсбокуначалнасвистывать марш.

— На звук! Идите на звук! Передайте остальным! — волной катилось по лесу.

А потом где-то впереди забрезжил свет. И вскоре люди стояли рядом, растерянные и радостные. Хлопали друг-друга по плечам, пожимали руки, улыбались. Словом, вели себя так, будто их путешествие уже благополучно закончилось. Юджин почти не удивился, когда услышал негромкий возглас:

— У нас получилось! Мы… мы смогли! — с каждым звуком голос становился все громче и уверенней. — Уррраааа! — звонко, раскатисто пронеслось в ночной тишине. Звук нарастал, ширился и медленно гас, а лес в ответ взорвался хлопаньем крыльев: сонные птицы срывались с ветвей и улетали прочь.

Юджин застыл, ошеломленный этой страшной, невозможной ошибкой. Гулко бились в висках мгновения, гасло где-то вдали эхо этого дикого крика, и — так остро он видел это сейчас — человек уже набирал в грудь воздух для следующего, а кто-то рядом улыбался благосклонно, собираясь присоединится! Осознание этого толчком сорвало его с места, бросило вперед, к ним, опередить, не дать еще раз… Юджин не успел. Темный силуэт сухощавого старика мелькнул перед глазами, гулкий, сильный удар в живот оборвал крик и согнул человека пополам, а большая, мозолистая ладонь уже нащупала рот и зажала его крепко. Ужас волной покатился по поляне. Выдыхая, Юджин думал: они не понимают. Они боятся мастера Стенфорда, его агрессии.

— Тихо, — прошипел старик окружающим, хватая крикуна за грудки и встряхивая. — Ты понимаешь, что натворил?! Они теперь знают, что здесь кто-то есть. И все бандиты на пару верст окрест, услышавшие твой вопль, идут сюда в поисках добычи. И хвала Отцу, если только они, а не сторожевые заставы. Ты всех нас сдал! Понимаешь?

В неверном, дрожащем свете масляных ламп сложно было понять, как меняются выражения лиц, но Юджин чувствовал это изменение кожей. Почти видел их концентрированный гнев, порожденный усиливающимся страхом. И он больше не был направлен на старика. В какой-то миг ему показалось, что они бросятся. Все эти умные, цивилизованные люди, подгоняемые своим безумием, кинутся, как звери, и разорвут парня на части. Но вместо этого кто-то тихо сказал:

— Отец всемогущий… мастер Стенфорд, что же нам делать?

Это немного отрезвило старика. Он чуть ослабил хватку, глянул внимательно на свою жертву:

— Будешь молчать?

Получил в ответ судорожный кивок и разжал руки. Парень отшатнулся назад, тяжело дыша.

В тревожной тишине люди подбирались поближе друг к другу.

— Гасите свет, — приказал старик. И прежде, чем его слова исполнили передумал: — Нет, погодите. Они уже знают, что мы здесь. Значит, будут искать, — он помолчал, сглотнул. — Но они не знают, кто мы и куда направляемся. Мы пойдем дальше. Все за мной, замыкающий, — старик быстро пробежал взглядом по лицам, — мастер Гейн. Движемся тихо и быстро, держимся семьями, не теряем друг-друга из виду. Время от времени — пересвистываемся. Вот так, — тихонько, по-птичьему свистнул старик. — Все ясно? — На его слова закивали, и он довольно улыбнулся. — Теперь главное. Выберите между собой человек пять-семь. Они с нами не пойдут. Они возьмут светильники и двинутся на север, к большому тракту. Пусть все думают, что наша цель — там. Когда дойдут до дороги, то погасят огни и повернут к реке. Мы в это время двинемся туда напрямик. До рассвета, если Отец даст нам такую возможность, мы их подождем. А потом будем внимательно осматривать берега. Если они не смогут выйти к реке у порта, пусть двигаются ниже и сидят у берега. Мы их подберем. Вопросы?

— Но, — несмело сказала высокая женщина, — что будет, если на них нападут?

— Мы спасемся, — коротко и жестко ответил старик. — Пятеро вместо сорока пяти. Как по мне, не лучшая арифметика, но не плохо. И — не кричать! Ни в коем случае, никому — не кричать, не важно, хорошо вам или страшно, ищите вы кого-то или потерялись сами! Ваш крик выдаст всех. Помните об этом.

Тишина была ему ответом.

— Итак, кто идет с огнями?

— Этот дурак кричал, вот пусть и идет, — сердито сказал кто-то.

Старик внимательно посмотрел на парня, заметил неуверенный кивок и согласился.

— Кто еще?

Неожиданно для себя Юджин сделал шаг вперед и заявил:

— Я.

— Сынок, — тихо, жалобно сказала мать. — Останься.

Юджин вопросительно посмотрел в строгое лицо отца.

— Решай сам, — ответил тот. И добавил: — Удачи.

— Я присмотрю за малышней, — вышел вперед дядя Тэд. — Тим, мальчики, берегите друг друга.

— Я с ним, — к крикуну шагнул плечистый силуэт. — Он мой брат.

Юджин наконец узнал интонации этого голоса. Гьюрд. Братья Гьюрды.

— Я тоже иду, — сказал невысокий худощавый мужчина. Кто-то из Сейморов.

Старик подождал еще некоторое время, но больше никто не вызвался.

— Хорошо, — сказал он. — Берите лампы и вперед. Сориентируетесь?

— Без проблем, — хмыкнул дядя Тэд.

— Удачи. Остальные — за мной!

«Так триумф превращается в поражение», — думал Юджин, глядя в удаляющуюся спину старика. Подошел к своим, сжал руку отца, заглянул в глаза матери — прости меня, пожалуйста. Взял у Дарлы лампу, не удержался, обнял ее, потом — всех остальных. Спешил, думал, что будет догонять отряд, но прощался не он один.

Через несколько минут поляна опустела. Близкие люди уходили в темноту леса, а они стояли друг напротив друга. Решимость, страх и напряжение переполняли их.