Глава 10

Я, не моргая, смотрел на Макса. Марина уставилась на него точно таким же красноречивым взглядом, округлив глаза. Он, сделав последний глоток, поставил пустую чашку на стол.

— Я выследил, где живет Маэстро, когда пытался добиться у него рассрочки. Сначала думал, что в крайнем случае буду шантажировать его этим… К счастью, тогда до этого дело не дошло.

— Это уже зацепка, — медленно проговорил я.

— Ты думаешь? — недоверчиво отозвался Макс, — И что это нам дает?

— Ну, зацепка — не зацепка, — поправился я, — но ничего лучшего у нас нет. Ты знаешь, где он живет, я знаю номер его машины и имя с отчеством… Если мы застанем его врасплох, пока он не успеет никуда убежать, то его можно будет припугнуть, — что если нас арестуют, то мы расскажем в милиции о его темных делишках… Что мы в совокупности уже многое о нем знаем. Что одному из нас в милиции наверняка не поверят, но к двоим уже прислушаются. Опять же, если у него есть коттедж, то это уже само по себе важно. Это на машине он может поставить поддельные номера и уехать куда угодно — но дом-то он никуда не спрячет. Строение, или хотя бы земля под ним наверняка на кого-то оформлены. Возможно, у него дома как раз и лежит тот самый диск с конфиденциальной информацией. Можно будет и это как-нибудь использовать.

— В его особняке система охраны получше, чем на даче у президента, — скептически ответил Макс, — Муха не проскочит. Хотя, с другой стороны, раз у этого человека получилось заварить такую кашу — упрятать Бизона за решетку, как какого-нибудь мелкого жулика, то, наверняка у него достаточно власти, чтобы оградить нас от этих проблем… Или даже вернуть нам все, что было раньше. Так что попробовать стоит, другого выхода все равно нет.

— А вы уверены, что этот Маэстро вас послушает? — задумчиво пробормотала Марина, — Вдруг он притворится, что испугался и поддался на ваш шантаж, а сам-то как раз и вызовет милицию?

— Я думаю, что послушает, — ответил Макс, — Он вообще, как мне кажется, особенно ценит данное им слово. Это видно и по тому, как он говорит, и по тому, как он жестко требовал от нас с Серегой оплатить его услуги, хотя и знал об отсутствии денег, да даже по тому, что он на такую, абсолютно незаконную деятельность стремился заключить договор по всем правилам. Что касается заключения и исполнения договоров, да и просто сдерживания обещаний — это просто маньяк какой-то. И в данном случае это должно быть нам на руку.

Я, по правде говоря, не разделял уверенности Макса, но предпочел не говорить этого Марине. Все-таки, правда, другого варианта действий, кроме как забраться в самый дом Маэстро и угрожать ему, у меня не было. Я прекрасно отдавал себе отчет во всей сумасбродности этой идеи, но решил начать делать хоть что-то.

Как выяснилось, дом у Маэстро был на Рублевке. Учитывая возможности нашего злого гения и его вероятно высокий пост в каком-нибудь властном органе, это было не удивительно. Я, еще когда только начал жить в Москве, несколько раз побывал на Рублевке — месте со своей историй, атмосферой, легендами… Чего стоит хотя бы легенда о первом Президенте России Борисе Ельцине, в то время еще просто депутате, которого, якобы, схватили неизвестные недалеко от деревни Успенское, затолкали в багажник машины, а потом сбросили с моста в реку. Этот случай потом обсуждался на Верховном Совете, а также во многих книгах о Ельцине.

Я, признаться, никогда не верил в подобные сказки, но мне, когда бы я ни был на Рублевке, все равно казалось, что живут здесь какие-то сумасшедшие люди. Ну кто еще, скажите, будет покупать на рынке обычные ягоды, овощи, фрукты по цене от нескольких сотен рублей за килограмм? Это же не какой-нибудь элитный ГУМ, после посещения бутиков в котором можно как бы невзначай пройтись перед друзьями и подругами, хвастаясь обновками… Я был уверен, что провизия на местных рынках родом абсолютно с тех же оптовых баз, что и товары, которые продаются на базарах в Бирюлево, Бутово, Жулебино и прочих окраинных районах Москвы. И при этом, наверняка, жители Рублевки точно так же осведомлены о происхождении покупаемых товаров, как и я. Наверное, это просто какая-то привычка — брать попомпезнее и подороже. И это относится не только к еде, но и ко всем остальному. Ощущение нереальности и истерический смех у меня вызвало посещение местного автосалона, где подержанные «Ягуары» продавались за такую цену, за которую можно приобрести хорошую трехкомнатную квартиру в не самом плохом районе Москвы.

При этом я слышал, что система безопасности на Рублевке далеко не всегда идеальна. Недавно в газете «Коммерсантъ» был опубликован чуть ли не анекдотичный случай с арестом банды, грабившей элитные коттеджи в этом районе. Как выяснилось на допросах, неразрешимых задач перед преступниками не стояло — они выбирали дома для грабежа по спутниковым снимкам из Гугла, при этом охрана многих поселков сводилась к патрулированию территории, а во многих коттеджах не было даже простой сигнализации. Правда, я был уверен, что к дому Маэстро это не относится.

Макс настоял на том, что для большей убедительности при запугивании Маэстро нам нужно оружие. Я сначала был против, посчитав это очевидной глупостью — такой человек, как он, вряд ли испугается даже атомной бомбы. Правда, потом пришлось сдаться — все-таки до того, как добраться до хозяина дома, придется пробираться через охранников, а тут уже ствол явно не помешает. Не стрелять, конечно, — это было бы явным самоубийством, но просто припугнуть.

— Но для оружия, как ты понимаешь, нужны деньги, — подытожил Макс, — Сколько у тебя?

Я достал кошелек, чудом не изъятый при задержании, и протянул его Максу. Он пересчитал мои сбережения и недовольно хмыкнул:

— Да ты, я вижу, все финансы хранил в банке?

— Уверен, как и ты, — огрызнулся я.

— Мда, точно, — без злобы отозвался Макс.

Он достал из заднего кармана брюк свои деньги, пересчитал, и опять недовольно пробормотал что-то.

— Да уж, — сказал он уже громче, — на этот капитал можно разве что музейного «Макарова» достать, не больше. За такими только к Витьке-Черепу нужно идти. Ладно, так и быть, ждите меня здесь.

С этими словами мой коллега прошмыгнул в дверь. Я остался сидеть на старом табурете, чувствуя пробежавший по спине холодок. После военной службы я дела с оружием не имел, даже моя не самая законная работа сводилась к различным относительно мирным действиям. Хотя, что касается Макса, то ходили слухи, что он не пренебрегает и насильственными методами достижения целей. То, как уверенно Максим Игоревич ориентировался в поставщиках оружия и ценах, наводило на мысль, что эти слухи были не беспочвенными.

От этих раздумий меня опять отвлекла Марина. Она неслышно подошла ко мне сзади, и больно стиснула мое плечо своими острыми ногтями.

— Оу, ты что это? — взвыл я не столько от боли, сколько от неожиданности.

— Скажи-ка, пожалуйста, мне вот какую вещь: чего все-таки ты хочешь? Упрятать этого твоего Маэстро за решетку и вернуть нормальную жизнь мне, или не упрятать и вернуть ненормальную жизнь себе? Я что-то совсем запуталась. То ты исповедуешься священнику о том, что ты хочешь быть героем всего мира и избавить Вселенную от одного из злодеев, или даже от двух, то рассуждаешь со своим закадычным другом о чем-то противоположном — что было бы неплохо все вернуть, вновь зажить сытой жизнью, с гигантскими прибылями, клубами, девочками. Может, посвятишь меня в свои планы?

— Не волнуйся, единственный мой план — найти этого Маэстро и прижать его к стенке — любыми способами, — Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более честно.

— А потом? — настаивала Марина.

— Что — «потом»? — я притворился, что не понял.

— Потом — организовать явку с повинной. Не претворяйся дурачком. Я буду за тобой следить, учти! Если вздумаешь хоть попытаться договориться с Маэстро или Максом, чтобы получить назад все свои «привилегии» в виде сытой беззаботной рейдерской жизни — я тебе устрою сладкую жизнь!

По правде говоря, четкого плана у меня не было. Я согласился с Максом и отчасти с самим собой (точнее, мы с ним уверили друг друга), что нужно было пытаться шантажировать Маэстро — угрожать распространением информации о нем самом, его деятельности, о том, где он живет. А вот дальше… Да, я только недавно уверенно раскаивался во всей своей предыдущей жизни и готовился встать на путь исправления, но после встречи с Максом мысли о том, что еще все можно вернуть, не давали мне покоя. Не думаю, что было что-то удивительное в моем нежелании покорно следовать в тюрьму. В общем, из-за дефицита идей я хотел что-то сделать именно для того, чтобы что-то сделать. Тем не менее, от необходимости что-то возражать Марине меня отвлек вернувшийся Макс.

— Заметано! — сказал он с порога.

— Ты уже вернулся? И где же ствол? — обратился я к нему.

— Ишь ты, какой резвый! — хмыкнул Макс, — За стволом мы с тобой вместе пойдем — уж если попадаться в случае чего, так не мне одному! Я просто позвонил и договорился.

— Ты чего, совсем охренел! Да они щас твой звонок отследят и через пару минут уже будут здесь! — я схватил было плащ, собираясь бежать.

— Спокойно, не кипятись! Я с таксофона звонил, по карточке. Такые званки не ат‑слэживаются, — сказал он, имитируя кавказский выговор товарища Сталина. Очевидно, намекал на свою квази-кавказскую внешность.

Делать нечего, пришлось отправиться с Максом. Встреча намечалась на юге Москвы, в одной из промзон, этим же вечером. До вечера оставалось еще несколько часов, и мы потратили немного времени на разработку плана. До самой промзоны решено было добираться вместе с коллегами Макса — рабочими со среднекавказских республик, которые занимались уборкой мусора у гостиницы «Россия». Их-то мы и видели с утра, идущих на трудовую вахту. Сейчас вахта близилась к концу, и служебный транспорт должен был забрать рабочих, а заодно нас с ними, и отвезти на полулегальную служебную квартиру. Полулегальную — в том смысле, что Федеральная миграционная служба знает, что в ней проживают мигранты, но представить себе не может, сколько их там проживает! Дальше — от квартиры, до места встречи предлагалось идти пешком. «На дело» ехали только мы с Максом, Марина оставалась ждать в келье.

Поначалу я не был согласен с таким планом — ехать полгорода вместе с толпой народу! Это притом, что нас разыскивает вся милиция Москвы! Да каждый из этих гастарбайтеров в любой момент может позвонить куда надо и сообщить, где мы находимся. Или крикнуть в окно гаишнику — мол, товарищ, здесь террористы едут! Но мои сомнения отчасти развеял Макс, который клятвенно обещал, что с работниками-мигрантами проблем не будет.

— Там своих не сдают, — сказал он уверенно, — во всяком случае, до тех пор, пока не объявят вознаграждение за нашу поимку. А это случится нескоро. Если вообще когда-нибудь… Да кроме того, половина не понимает по-русски, а те, кто понимает, и сами далеко не всегда чисты с законом. В общем, не волнуйся — это последние люди в мире, которые нас могут предать.

При этих словах он как-то недобро посмотрел на Марину. Мы с ней сделали вид, что не заметили этого взгляда.

Остаток дня мы провели по-разному. Макс уселся на невысоком табурете рядом с входной дверью, облокотился о стену и, кажется, уснул. Марина расположилась в небольшом креслице и, насколько я понял, последовала его примеру. Мне спать не хотелось, так что я занялся приведением своего плаща в более-менее надлежащий вид. В импровизированной квартирке, которую мы занимали, нашелся все-таки небольшой туалет с раковиной. Вода, правда, была только холодная — но хоть что-то. Я старательно смыл с одежды грязь, сорвал клочки кожи. Мда, был отличный итальянский плащ, а стал Черкизон. В таком только по стройкам темной ночью ходить.

Поняв, что с плащом лучше ничего уже не сделаешь, я еще два раза попил чай, доел все лежавшие в вазочке старые, жесткие пряники и печенье и потом стал смотреть в пустоту. За это время пришел отец Владимир. Он понял, что мы куда-то собираемся, и снабдил меня старым теплым свитером и не менее старой, но и не менее теплой вязаной шапкой. Синоптики по старому телевизору действительно обещали похолодание. Затем батюшка опять ушел — на вечернюю службу. Около семи вечера Макс очнулся (я так и не понял, спал он или нет), надел свой оранжевый жилет и вышел за дверь. Я рванулся было за ним, но он остановил меня: «Подожди минут десять, я сейчас…». Пришлось остаться. Секунд через пять после того, как дверь закрылась, за моей спиной послышался задумчивый голос Марины:

— Что-то не нравится мне твой друг. Ты уверен, что он сейчас не пойдет в милицию и не сдаст нас?

— Я уже ни в чем не уверен. Хотя нет, не думаю. Если бы он хотел нас сдать, то уже давно сделал бы это… И мне почему-то кажется, что я скоро услышу от него такой же вопрос — только на этот раз про тебя.

Через пять минут в двери опять возник Макс. Он протянул мне такой же оранжевый жилет, как был на нем, со словами: «Вот в этом маскараде на тебя точно никто смотреть не будет». Мы вышли и присоединились к группе таких же ни чем не примечательных оранжевых людей. В ожидании нас они переминались с ноги на ногу — видно, что уже было морозно. Об этом же говорил и пар изо рта.

Мы поднялись на пригорок и следом за мигрантами погрузились в видавший виды проржавевший микроавтобус «Газель». Пока вся наша компания ехала до места назначения, я слушал их гортанный говор, и душа постоянно уходила в пятки. Мне постоянно казалось, что они обсуждали последние новости с моим непосредственным участием, а за очередным поворотом наша машина остановится, и меня выведут из нее под милицейским конвоем. И это несмотря на то, что рабочие на меня даже не смотрели.

Улучшив момент, я толкнул Макса локтем в бок:

— Слыш, о чем это они там болтают? Что-то нехорошо мне от их разговоров…

— Уж точно не про нас с тобой…

Он замолчал на пару секунд и прислушался, а потом продолжил:

— Говорят о Махмуде. У него позавчера второй сын родился, и через неделю счастливый отец едет в отпуск, в родные края. Правда, ненадолго, дня на четыре. Только сына увидит, и обратно в Москву. Что поделаешь, работа такая… Вот Махмуд рассказывает, что у кого-то купил игровую приставку — для старшего сына. Доволен, как слон…

Я посмотрел на мужчину, по-видимому, того самого Махмуда. Он действительно радостно улыбался, а окружающие его товарищи то и дело подтрунивали над ним. Все весело смеялись над каждой шуткой. Разговор рабочих предстал для меня в другом ракурсе, но радостного настроения это мне не прибавило. Я подумал о том, что жизнь продолжается — кто-то по-прежнему где-то работает, у кого-то рождаются дети. И никому, совсем никому в целом городе, в целом мире нет дела до моих проблем. Вспомнилась мама, которую я не навещал уже три года, и не звонил ей, по крайней мере, пару месяцев… От подобных размышлений на душе стало совсем скверно, и остаток пути я сидел, укутавшись, насколько это было возможно, в свой оранжевый жилет, и отвернувшись к окну.

Где-то через час мы добрались до места. Работники, во главе со счастливым Махмудом, отправились в одну сторону — по освещенной улице, а мы с Максом, далеко не такие радостные, побыстрее нырнули в темноту. Мы шли максимально быстро, но не бежали, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Сначала вокруг еще были жилые дома, потом началась какая-то промзона. Макс вел меня закоулками. Видно было, что он здесь не впервые. К счастью, улицы уже были почти безлюдными и изредка попадавшиеся нам прохожие (или водители) абсолютно не интересовались тем, кто мы и куда направляемся.

Тем временем снова стали попадаться жилые дома. Макс подошел к подъезду одного из них и открыл дверь.

— Мы что, прямо домой к нему идем? — удивился я.

— Ты что, нет, конечно же. Это пятиэтажка, дом под снос. Таких сейчас много в Москве. Ее уже расселили…

Я оглянулся. Действительно, дом выглядел давно покинутым — краска на стенах облупилась, по углам комьями лежала пыль и какой-то строительный мусор, из треснутых стекол в окнах веяло сквозняком. Жуткая картина!

— Кроме того, — продолжил Макс свою мысль, — в подъезд две двери: одна с улицы и одна со двора. Так что в одну входим мы, а в другую — продавец. И выйдем так же… Эй, Череп, ты уже здесь? — крикнул он в темноту.

— Не ори, — ответил ему низкий голос, и в темноте я разглядел огонек сигареты, — Забыл чтоли, и у стен есть уши.

— Да здесь уже год как никто не живет, даже бомжи. Все окна выбиты.

— Ты проверял? Нет? Так то-то же… Давай, без лишнего базара — деньги принес?

— Как договаривались.

После этих слов обладатель низкого голоса вышел из тени. Это был мужчина средних лет, какой-то зверино-отталкивающей внешности, одетый в потертые джинсы, выцветший полосатый свитер и старую кожаную куртку. И, что соответствовало прозвищу, совершенно лысый. Мужчина держал в руке черный непрозрачный целлофановый пакет с чем-то тяжелым. Без лишних слов он подошел к нам и протянул свободную руку — но не для рукопожатия, а ладонью вверх, за деньгами. Макс достал из кармана и вложил в нее заранее приготовленную пачку купюр. Череп сплюнул сигарету, пересчитал купюры, кивнул, поставил черный пакет на землю, развернулся, и пошел к другой двери на улицу. На меня на протяжении всей этой сцены он даже не взглянул.

Макс осторожно поднял пакет и достал содержимое. Это действительно был «Макаров» — всякий, кто служил в армии, его ни с чем не спутает. Макс стал аккуратно рассматривать оружие, стараясь не касаться его лишний раз… И сразу удивленно окликнул уже почти скрывшегося за входной дверью продавца:

— Слыш, Череп! Так он же без патронов!

Тот застыл на пороге дома, и в полуоборота ответил:

— И что?

— Как что? Что я с ним буду делать, без патронов?

— Да меня это (не волнует), — ответил Череп, — Что хочешь, то и делай.

— Не понял?

Тут уже продавец окончательно остановился и снова повернулся к нам.

— Мы с тобой как договаривались? Ты у меня что просил? Ствол? Вот, получай ствол. Про патроны речь не шла…

— Да на хрена мне ствол, без патронов? Ты что, сам не мог сообразить?

— Не мог. Может, мне еще с собой по Москве весь арсенал Черноморского флота таскать?

Макс нецензурно выругался:

— Возвращай деньги и забирай свой металлолом! Да я даже не проверю, стреляет ли он!

— Слыш, не кипятись. Сделка сделана. Ничего я тебе назад не отдам и не возьму… Ну ладно, вот, возьми это!

Череп засунул руку в карман и достал из него один патрон, который затем аккуратно положил на землю.

— Почему один? — прорычал Макс.

— Потому что у меня он один и есть!

— Да ну ты!

— Так, читай по губам! — голос Черепа стал еще ниже, — Ты попросил ствол, вот тебе ствол! Что касается патронов — речи о них не было, я их и не брал! В следующий раз — просто яснее излагай мысли, хорошо? Хотя, учитывая последние выпуски новостей — следующего раза не будет. А этот патрон у меня просто в кармане лежал.

— Один?

— Один! Как раз для таких идиотов, как ты! Ты же, вроде, юрист? Знать должен, что по судебной практике, ношение одного патрона — это не хранение боеприпасов. Если что, объясняешь, что нашел где-нибудь в лесу или на стройке, просто хранил и не придавал этому значения. Оружия к этому патрону у тебя нет. Даже если следователь и возбудит уголовное дело, то любой судья тебя оправдает — в одном патроне нет общественной опасности. Понятно объяснил? А теперь — все, мне пора, дела!

При последних словах Череп поднял руки ладонями к нам, как будто показывая, что у него действительно больше ничего нет, повернулся, и исчез за дверью.

Макс подошел к двери, поднял патрон и положил его в карман. Он был так зол, что врезал кулаком по стене.

— Вот гад! Да я два раза у него стволы брал, всегда были с полными магазинами, и не приходилось об этом заранее договариваться…

— Да не кипятись ты так! — я сказал хоть что-то, впервые с того момента, как произошла эта странная сцена, — Какая разница, сколько у нас патронов, если мы и стрелять-то не собираемся… Да и больше одного раза ты нажать на курок не успеешь…

— Да, верно… Вообще, Череп, конечно, учудил сегодня. Не ожидал от него такого. Да и спешил куда-то — не похоже на него… И немногословный какой-то… Обычно, как баран, стоит на своем — если что вбил в голову, так хрен его переубедишь, будет спорить до хрипоты. Я уж подумал, что он и этот, один патрон не отдаст… Ладно, хорошо что вообще согласился встретиться — мы сейчас с тобой в такой истории, что продать нам ствол равносильно явке с повинной… Подожди-ка! — с этими словами он хлопнул себя ладонью по лбу, — Неужели…

Он аккуратно открыл входную дверь, через которую только что вышел Череп.

— Вот сволочь! Ну-ка, аккуратно выгляни на улицу!

Я, в свою очередь, чуть приоткрыл ту дверь, у которой стоял, и посмотрел в щель. С другой стороны улицы аккуратно приближались несколько темных фигур.

— Засада! — громким шепотом ответил я.

— Здесь тоже! Давай, быстро наверх! Тихо только!

Дальше события развивались молниеносно. Мы без лишних звуков бросились по лестнице наверх. На втором этаже навстречу выскочили двое в форме. Макс был наготове — толкнул одного на другого. Оба нападавших полетели кубарем вниз.

Мимо нас промелькнуло еще несколько этажей, когда внизу раздался треск распахиваемых дверей. Слышался торопливый топот преследователей. Мы оказались перед люком на чердак, но он был заперт. Макс схватил пистолет за ствол и рукоятью снес петли.

— Давай внутрь!

Я пулей пролетел на чердак, Макс за мной. Захлопнул люк, приладил сверху кусок валявшейся рядом трубы — не открыть. Топот сапог приближался. Мы, не сговариваясь, стянули с себя и бросили в угол наши оранжевые светоотражающие жилеты — такая хорошая видимость была сейчас явно ни к чему.

Затем мы выскочили на крышу — Макс первым, я за ним.

— Да не греми ты так! — зло зашипел он на меня, — Давай за мной, тихо только!

Мы пронеслись по крыше, перескочили на козырек соседнего дома. Снизу были слышны какие-то крики, но ветер мешал разобрать слова.

— Ты хоть знаешь, куда мы бежим? — с трудом выдавил из себя я.

— Я здесь бегал в последний раз лет в пятнадцать…

Мы оказались на крыше третьего дома, подбежали к краю…

— Есть, она еще здесь, — Макс указал на старую пожарную лестницу.

Он рванул вниз, я за ним. Мы соскользнули вниз, как пожарники, и очутились в каком-то дворике. Крики слышались уже немного в стороне.

— Не отставай! Давай, за мной, здесь Москва-река через несколько кварталов!

Я снова бросился за Максом. Мы бежали сквозь какой-то парк, ветки деревьев хлестали меня по лицу. Сзади доносился вой милицейских сирен. У меня уже болела грудная клетка, но на моего товарища, казалось, гонка подействовала прямо противоположным образом.

— Вот Череп, вот гад, сдал! — Процедил он настолько спокойно, что казалось, будто он не бежал, а спокойно стоял.

— Да зачем ему нас сдавать? Если было известно, где мы находимся, то нас могли просто взять, и все! — мне слова давались значительно труднее.

— Дурак ты! Одно дело взять нас по обвинению в финансовых махинациях — их еще кропотливо доказывать нужно. Я нигде свои подписи не ставил, ты тоже. Даже если и прижмут — весьма вероятно, при таком-то давлении, срок будет небольшой… А вот если нас возьмут с оружием в кармане! Да еще неизвестно, что это за ствол… Ясно конечно, что раз он без патронов, то его Черепу в отделении вручили, под контрольную закупку. Мы с тобой даже представить не можем, сколько уже на этом стволе жизней, и сколько с ним висяков на нас смогут повесить… Какой простор для давления! Да мы все как миленькие расскажем, и про Бизона, и про все наши финансовые схемы, когда у нас при задержании найдут вот такой «подарочек»! И никакие адвокаты не помогут!

Макс продолжал бежать, я едва поспевал за ним. Несколько раз он резко сворачивал то в один проулок, то в другой, то снова выбегал на какую-то улицу. Тут он неожиданно остановился, да так, что я влетел ему в спину.

— Кстати, насчет адвокатов… Уж не твоя ли подруга нас сдала? Может, это Мариночка? — Макс пристально уставился на меня.

— Нет, — твердо ответил я, — с чего это ты?

Мой собеседник, тяжело дыша, достал из пакета пистолет. Взял его в руку, повертел, осмотрел со всех сторон. Вставил патрон в магазин.

— Слыш, Макс, ты что делаешь? Брось его! — по моему телу пробежала дрожь, и голос звучал неровно. — Нас же сейчас возьмут! Да еще и с пушкой! Выкинь его куда-нибудь! Давай уже валить отсюда!

— Ну уж нет! Я его точно не брошу! — Макс самодовольно и как-то отстраненно оглядывал пистолет в своей руке. — Слушай сюда! Здесь — один патрон, и кто-нибудь не сегодня — завтра его точно получит. Может, я… Может, кто-то из них, — он неопределенно махнул пистолетом в сторону улицы, откуда мы только что выбежали, — Может, Маэстро… А если узнаю, что твоя подруга сдала нас или хочет сдать, или что ты ее покрываешь, то уж не обессудь… Может, сегодня, а может и завтра…

С только что покинутой нами улицы послышался топот ног. Вой сирен продолжался уже значительно ближе.

— …Но не сейчас, — закончил свою мысль Макс, — Давай убираться!

Он дернул меня за руку, и мы снова побежали — куда-то под прямым углом к той улице, на которой до того остановились. Оставалось только надеяться на моего провожатого — раз он в детстве много времени провел здесь. В просвете между домами, параллельно тому курсу, которым мы бежали, показалась Москва-река и шумная набережная.

— Подожди! — резко притормозил меня Макс.

Он схватил ворот моего свитера и оттащил меня под какой-то старый навес, судя по запаху, здесь раньше стояли мусорные контейнеры. Я проследил за направлением его взгляда — по дороге, через просвет, который вел к Москве-реке, проехало несколько милицейских машин. Где-то недалеко лаяли собаки.

— Думаю, они оцепили район, и сейчас прочесывают двор за двором! А раз так, то мы далеко не уйдем, — проговорил Макс, угадав мою мысль.

— Что делать будем?

— Есть одна идея…

Собрат по несчастью снова взял меня за рукав свитера, и мы в несколько прыжков пересекли темный двор, остановившись прямо перед границей, образованной его тенью и светом уличных фонарей.

— Так, — продолжил он, — сейчас мы ненадолго разделимся. Сначала я выйду на освещенное место, перейду дорогу по пешеходному переходу, и буду ждать тебя вот там, около киоска, — он указал на один из ларьков на набережной, в котором продавались напитки и сигареты, — Потом, когда кивну…

— Да ты что, сразу сдаться решил? Или крыша вконец поехала?

— Успокойся, я знаю, что делаю. Весь район оцеплен — они ждут, что мы или где-нибудь затаились, или сейчас, как недострелянные зайцы, выскочим из-за поворота. Ни того, ни другого нам делать сейчас нельзя… Мы просто спокойно перейдем поодиночке улицу, зайдем за киоск…

— А потом?

— Потом и скажу… Так, вид у нас с тобой явно не подходящий. Снимай давай свой плащ!

— Это еще зачем?

— Затем, что если Череп нас сдал, то у милиции есть все наши приметы, в том числе они знают, во что мы одеты.

Аргумент был весомый, я стянул плащ и кинул его куда-то в темный угол. Макс последовал моему примеру и также скинул свою куртку. К счастью, было еще не так холодно, так что мы без верхней одежды не сильно выделялись из толпы. «Наверное, я выгляжу, как автослесарь после работы», — возникла в голове веселая мысль.

— Все, я пошел! — вернул меня к действительности голос Макса.

Макс невозмутимо вышел из подворотни, дошел вместе с несколькими прохожими до пешеходного перехода, дождался зеленого сигнала светофора. Оказавшись на другой стороне дороги, он подошел к киоску и уставился в витрину, делая вид, что разглядывает какой-то товар. На секунду обернувшись, он кивнул мне.

Стараясь сохранять спокойствие, я вышел следом. Так же, как и Макс, я постарался пристроиться к группе каких-то пешеходов. Взглянул вдоль улицы в одну сторону — метров через сто сверкала красными и синими огнями милицейская машина, сотрудники органов внутренних дел стояли рядом, периодически окликая проходящих мимо мужчин и проверяя документы. Еще через триста метров стояла другая милицейская машина, за ней еще… Та же самая картина открывалась передо мной и при взгляде в другой конец улицы. Душа уходила в пятки, казалось, что стражи правопорядка так и сверлят меня взглядами, когда я, дождавшись вместе с группой людей зеленого сигнала светофора, переходил дорогу. Наконец, я оказался рядом с ларьком и Максом.

— Что теперь? — последовал мой закономерный вопрос.

— Теперь, — ответил он, — у тебя, кажется, оставались еще деньги? Купи нам пива!

— Что? — мне, признаться, казалось, что мой собеседник малость не в себе.

— Один из них что-то подозрительно на нас смотрит, — чуть заметно кивнул Макс головой в сторону милиции, — Покупай, давай, пиво. Пока не запретили его продавать…

У меня и правда оставалось пятьсот рублей. Я обратился в ларек и купил две бутылки самого простого, какое там было, пива, одну из них вручил Максу. Он открыл свою бутылку.

— Открывай и ты… Вот гад, все еще смотрит… Ну, твое здоровье! — чокнулся со мной Макс.

Я, стараясь унять дрожь, открыл свою бутылку и сделал несколько глотков.

— Отвернулся вроде, — сказал, наконец, мой собутыльник, — надеюсь, действительно подумал, что мы просто менеджеры низшего звена, тусующиеся после трудного дня…

На менеджеров мы походили мало, скорее, на пару слесарей из ближайшего автосервиса, у которых как раз пересменка, но я предпочел это моему спутнику не говорить. Макс взглянул в оба конца улицы, потом уже традиционно схватил меня за рукав свитера и завел за угол ларька, прямо к каменному парапету набережной, и кивнул в сторону Москвы-реки. Признаться, моему удивлению не было предела.

— Туда? — удивленно посмотрел я сначала в темную глубину воды, а потом на Макса.

— Разумеется… — Макс осторожно вытащил из-за ремня пистолет в пакете, перетянул пакет потуже, чтобы вода не попала.

— Ты серьезно? — я аж шарахнулся в сторону от реки.

— Ты как хочешь, а я пошел… Простудиться боишься? Только смотри, когда тебя возьмут тепленьким, меня не сдай. Рано или поздно менты решат, что мы тут с тобой слишком долго пиво пьем, и подойдут проверить документы… То-то их сюрприз ожидает!

Макс взглянул еще раз вдоль улицы, удостоверился, что никому на ней нет до него никакого дела, аккуратно перемахнул через забор и чуть слышно зашуршал по пологому спуску. Рассуждать было некогда, у меня в голове что-то щелкнуло, и я, точно так же аккуратно (в очередной раз спасибо флотской сноровке) скользнул вслед за ним. Как заправские прыгуны в бассейн, без малейшего всплеска мы погрузились в обжигающе холодные воды Москвы-реки. Вот только во время спуска на нас из задней дверцы своего пивного ларька уставилась продавщица. Удивленное выражение на ее лице не описать никакими словами.

— Что глазеешь, мымра? — громко зашипел на нее Макс.

— Идиоты! Хамы! — презрительно отозвалась она и с чувством оскорбленного достоинства повернулась опять к прилавку.

Этого нам было, в принципе, достаточно.

— Теперь давай вброд, вдоль набережной… Только старайся не шаркать. И зубами не стучи, наковальня! — вполголоса рявкнул на меня Макс.

Мы аккуратно, без лишнего шума, по грудь в воде, стараясь прижаться как можно ближе к каменной стене набережной, стали продвигаться влево. На нашу удачу луна зашла за облако, и стало значительно темнее. Где-то вдали по-прежнему лаяли собаки. Когда мы проходили (или проплывали?) то место, где стояла ближайшая милицейская машина, я готов был поклясться, что слышу голоса сотрудников органов внутренних дел… «Ну как, не поймали еще этих, террористов?» — спросил один из них. «Да что там, нет здесь никого, только бомжи да пьяницы какие-то», — ответил другой…

* * *

Обратно мы добрались только под утро. Шли пешком. Одежду хоть и отжали, но высушить ее было негде, она была мокрая и грязная. Особенно это было заметно по нашим кофтам. Единственные относительно сухие вещи, оставшиеся у нас, шерстяные шапки, дополняли легко узнаваемый образ. Меньше всего на свете в этот момент мы походили на террористов или финансовых воротил. Редкие ночные и утренние прохожие не только не узнавали нас — они от нас просто шарахались.