Глава 2

Я сидел в небольшом уютном кафе на Новом Арбате. Рядом на стуле расположился плюшевый медведь и держал в руках (то есть, конечно же, в лапах) букет цветов. Еще один стул оставался свободным.

Окна выходили на улицу, и, задумавшись, я смотрел на Храм преподобного Симеона Столпника на Поварской. Вы наверняка хоть раз тоже обращали внимание на эту картину — крохотная церквушка с зелеными куполами на фоне огромного гиганта из бетона — как символ всех странностей современной московской архитектуры и преобладания мирского над духовным. Сразу вспоминается, как в древние и не очень времена высотой строения подчеркивали свою значимость и принижали достоинство «конкурентов». Например, при строительстве Санкт-Петербурга император запретил возводить здания выше Зимнего Дворца. Были даны только единичные привилегии на это, в том числе для церкви. А в царской Москве нельзя было строить здания выше колокольни Ивана Великого. На Всемирной выставке в Париже в 1937 году открытие павильона фашистской Германии специально откладывали до последнего, чтобы поставить немецкого орла выше наших Рабочего и Колхозницы. Да и сейчас строители из разных стран то и дело рапортуют о создании самого высокого здания в мире (Европе, Азии и т.п.).

Но в тот момент, правда, мысли у меня были абсолютно о другом. Об утреннем разговоре с шефом. Ох, не прав начальник, не прав. Все поручения я выполнял быстро и качественно, постоянно получал похвалы. Кроме этого последнего случая. А сейчас, получается, босс готов забыть обо всех моих достижениях из-за одной оплошности. Да и оплошность ли это? Может, все еще получится исправить. С моими темпами, если бы еще хотя бы годика два продержаться в этой фирме. Потом у меня будет достаточно денег, чтобы открыть свое дело. Займусь тем же — это, как оказалось, не так сложно — скупка проблемных активов организаций, банкротство… Опыт и связи есть. Еще года три — и может Бизон сам устроится ко мне на работу. Он же так и начинал — простым специалистом по банкротству, а вот как поднялся! И у меня получится…. Эх, еще хотя бы два года…

При этом, как ни удивительно, я практически пропустил мимо ушей слова шефа о том, что пятница может стать последним днем в моей жизни… Хотя, было чего бояться — ведь по роду деятельности я занимался не совсем законными операциями и владел информацией, которую лучше было не выносить из избы… Но, вспоминая потом этот день, я действительно удивлялся, почему угрозы начальника лишить меня жизни не подействовали так, как он наверняка рассчитывал. Опасения потерять работу были намного выше.

— Привет! — вывел меня из оцепенения приятный голос.

Я поднял глаза. Да, теперь моя однокурсница точно Марина Федоровна — строгий костюм, аккуратная прическа… От прежней девчонки всего за несколько лет не осталось и следа. Немного ошеломленный, я едва смог проговорить ответное приветствие.

— О, классный медведь, — обратилась она к моему «соседу», — И цветы, как мило, спасибо…. Чем обязана встрече?

К моему счастью подошла официантка и спросила, что закажет новая гостья. Я получил небольшую передышку и попытался собраться. Марина ограничилась яблочным фрешем и после этого, казалось, забыла о заданном в лоб вопросе. Я свой заказ уже сделал…

Потом мы смеялись, вспоминали курьезные случаи из жизни, интересовались друг у друга судьбой одногруппников и других общих знакомых. Это был веселый, но совершенно пустой и не запоминающийся разговор, я, как ни стараюсь, абсолютно не могу воскресить его в памяти. Марина расслабилась, постоянно улыбалась и шутила, строила глазки мне и плюшевому медведю. Подумав, что дело идет в правильном направлении, я потерял контроль и пустил беседу на самотек. Это и стало моей ошибкой.

— Итак? — Марина вдруг сбросила с лица улыбку и добавила льда во взгляд, — Сережа, или правильнее, Сергей Викторович, что привело нас с Вами в этот милый ресторан?

«Что-то не так, неужели она меня дурачит?» — мелькнула в голове тревожная мысль. Осторожно подбирая слова, хотя момент для налаживания близкого контакта был уже явно упущен, я ответил:

— Да знаешь… Уже неделю меня мучает какая-то меланхолия. Вчера смотрел наш институтский альбом, вспоминал… Помнишь выпускной вечер? Мы тогда…

— Да, приятный был вечер… — прервала она меня, — Но это же было шесть или семь лет назад?

— А как будто вчера! Я, признаться, в последнее время начал очень сильно скучать… Все чаще мне приходит в голову мысль: «А почему бы нам не быть вместе?!».

— Ты, наверное, имеешь ввиду ту ситуацию, когда случится третья мировая война, все люди, кроме нас, вымрут, и на нас ляжет ответственная миссия возрождения человеческого рода? Хотя, даже в этом случае…

Я удивленно вытаращил на нее глаза.

— Ладно, Сережа, давай по-взрослому. Я не блондинка и не дура… Зачем ты меня пригласил?

Попытка наладить близкий контакт провалилась с треском. Пришлось идти ва-банк…

— Это из-за твоей работы… Мне нужна информация по банку, которым ты сейчас занимаешься… Разумеется, за хорошее вознаграждение и на условиях полной анонимности…

Меня прервал ее звонкий смех. Глаза Марины светились какой-то неземной радостью.

— А я думала, что ты все эти годы был в меня тайно влюблен… — разумеется, она ни о чем таком не думала, а просто упивалась своим торжеством, — что только сейчас согласился признаться… Да что там любовь, для такого как ты! И ты считаешь, что я до сих пор наивная первоклашка? И буду по-прежнему ради одного твоего взгляда готова встать на задние лапки и принести все, что ты хочешь? Много времени прошло, Сережа. Я стала взрослой. У меня престижная работа, которой я дорожу. В конце концов, я потеряла за это время брата в аварии… Все изменилось. Да дело и не в твоих гарантиях «анонимности» — мы же оба понимаем, что не от тебя это зависит…

— Марина, ты — моя последняя надежда! Да меня уничтожат, если я не получу эту информацию! Я могу предложить хорошие деньги за нее! — я был просто ошарашен.

— Так, Сергей Викторович, — ее взгляд стал сухим, — давайте заключим с Вами договор. Вы больше не будете мне звонить, а я, со своей стороны, не буду заносить Ваш телефон в черный список, идет? — под конец этого убийственного предложения в тоне Марины снова послышались искорки, и она встала, собираясь уходить.

— Подожди, ты ведь даже сок не допила!

— А сок я оставляю своему медведю, — кивнула она на косолапого.

Я еще минут пять сидел без движения. Она ушла, еще раз лукаво улыбнувшись в дверях на прощанье. Медведь и цветы на соседнем стуле остались нетронуты.

«Что-нибудь еще?» — вывел меня из ступора голос официанта.

Процедив: «Счет, пожалуйста», я полез за бумажником, вынул его и привычным жестом достал тысячерублевую купюру. Но за нее что-то зацепилось и, порхая, упало на стол. Я посмотрел на это «что-то» — листочек белой бумаги, который сегодня утром протянул мне Макс. Номер телефона и то ли имя, то ли прозвище — «Маэстро»…

Еще несколько секунд я смотрел в пустоту. «Если когда-нибудь будет самый край или полная труба», — всплыли в моей памяти слова коллеги. Да, кроме этой надежд больше не было… Дрожащими пальцами я набрал номер.

— Мне нужен Маэстро, — сказал я в трубку.

— Маэстро слушает, — ответил глубокий властный голос.

— Меня зовут Сергей. У меня проблемы.

— Где Вы сейчас?

— На Арбате…

— Вам удобно будет встретиться через полчаса в сквере на Пушкинской площади?

— Да, наверное…

— Хорошо, тогда договорились.

— Как я Вас узнаю?

— Не волнуйтесь, меня сложно не узнать…

* * *

До сквера на Пушкинской площади я добрался минут за двадцать. Машину поставил прямо под знаком «Остановка запрещена». У нас в Москве уже давно на эти знаки обращают внимание, только если рядом мигает эвакуатор или стоит инспектор ГАИ… А иначе руководствуются принципом теории вероятностей — машин много, с моей не начнут. А даже если начнут, то на доброй половине улиц столицы приезд эвакуатора неизбежно повлечет затор в пару кварталов в каждую сторону минимум на час… Поэтому, как мне кажется, эвакуаторщикам самим часто совесть не позволяет работать…

Для начала прошелся по скверу. Здесь мамочки с колясками, там — студенты, доедающие бутерброды из местного, самого крупного в столице Макдоналдса. Я бывал в США, но не замечал, чтобы у них там были Макдоналдсы на каждом углу, как в Москве. Что ж, тогда, как в советском анекдоте, «по количеству мяса на человеке» мы скоро догоним Америку…

И тут я увидел Его. Смысл фразы «меня сложно не узнать» сразу стал ясен. И дело даже не в том, что идущий навстречу человек был одет лучше всех, кто сейчас находился в сквере. На нем был строгий костюм и превосходный черный кожаный плащ (идеально сидящие, явно сшитые на заказ) — все-таки не редкость среди чиновников и бизнесменов высшего звена. И, наверное, не только в том, что данный субъект, казалось, просто излучал властную энергию. Все-таки определенной статью обладают все, кто дожил до солидного возраста и «вышел в люди». Мужчине было лет пятьдесят, хотя это сложно сказать — в Москве столько фитнес-клубов и клиник пластической хирургии, что всех жителей можно делить лишь на «до» и «после» тридцати. В общем, в его внешности, одежде не было ничего выделяющегося, но при этом он неизвестным образом выглядел так, как в средневековые времена выглядел бы дворянин в толпе простолюдинов. Любого из них можно одеть, обуть, но… это так и останется толпа.

Когда я увидел его, то сразу вспомнил, как представлял себе первое появление Воланда в булгаковских «Мастере и Маргарите». Там, конечно, написано, «Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой», но мне всегда виделся Воланд именно таким — не клоуном, а седоватым властным господином, без тени улыбки идущим по миру, удостаивая разве что взглядом тех, кто случайно пересекает его путь.

Человек подошел ко мне

— Вы Сергей Викторович? — скорее даже не спросил, а констатировал он. Я заметил, что он уже успел выяснить мое отчество, — я Маэстро.

Я кивнул. Он жестом пригласил меня пройтись по бульвару.

— Итак?

— У меня большие проблемы… Мне нужна информация от человека… от женщины, которая не хочет этой информацией делиться.

Я кратко обрисовал ему ситуацию с Мариной. При этом я не стал говорить своему новому знакомому о том, что за сведения мне нужны и из какого банка, просто ограничился словами, что информация конфиденциальная, важная, а обладающая ей девушка совсем не хочет идти на контакт. Все-таки человека я вижу в первый раз, а лишние подробности разглашать не следует. Но Маэстро, видимо, этими подробностями и не интересовался. Он задал пару вопросов о Марине — как ее зовут, где она живет, где и кем работает (все это, разумеется, было мне хорошо известно), и потом невозмутимо промолвил:

— Хорошо. Я думаю, мы сможем Вам помочь…

— Да? Но как? — меня удивила та простота, с которой он согласился решить мою проблему. Но тут мне в голову ударила другая мысль, — Послушайте, но ведь…

Маэстро рассмеялся, поняв мою мысль на полуслове:

— Нет, никаких насильственных действий! И никаких угроз. Чаще всего «клиент» и не подозревает о нашем существовании…

Удивленное выражение лица было моим красноречивым ответом. Маэстро снисходительно улыбнулся:

— Представьте себе… — мой новый знакомый на секунду остановился, подыскивая наиболее подходящие слова для разговора. Мы как раз проходили мимо Театра имени Пушкина, взгляд Маэстро упал на афишу, где красовалось наименование спектакля: «Ромео и Джульетта. Режиссеры Роман Козак, Алла Покровская», — Вот возьмем, к примеру, бессмертную трагедию Шекспира. А особенно ее последнюю часть — где главная героиня не знает, как избежать свадьбы с графом Парисом, и по совету священника выпивает снадобье, после чего погружается в летаргический сон. Священник пытается предупредить об этом Ромео, но не успевает — несчастный герой, по незнанию, спешит в склеп любимой, по пути сражаясь и убивая того самого Париса, и выпивает яд над ее телом, буквально за несколько минут до пробуждения Джульетты. Та, увидев бездыханного супруга, добровольно следует за ним в мир иной. Вам не кажется, что здесь слишком много странных совпадений?

— Но это же сказка… — По правде говоря, я не понял, к чему клонит мой собеседник.

— Вот именно! Такое возможно только в сказке! Казалось бы, судьба сама против их союза. Ведь если бы произошла любая мелочь: священник успел бы предупредить Ромео, Ромео не скакал бы так быстро, или что-нибудь случилось бы по дороге, например, лошадь сломала бы ногу, или Парис оказался бы проворнее, и драка у могилы длилась бы дольше, или Джульетта выпила бы на миллиграмм меньше снадобья и проснулась бы на пару минут раньше, да мало ли что еще — и у сказки был бы счастливый конец, милые были бы вместе… Скажи Вам кто-нибудь что такая история случилась по-настоящему, что бы Вы ответили?

— Я бы не поверил… Сказал бы что это подстроено… Не знаю…

— Вот именно — подстроено! — глаза моего собеседника удовлетворенно блеснули.

— И кем же?

Следить за мыслью Маэстро было интересно, но я по-прежнему не понимал, куда он клонит.

— Как же: «…ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья» — у Ромео было немало врагов… А давайте немного изменим историю! Допустим, несчастный граф Парис, без памяти влюбленный в Джульетту, узнает, что у него есть соперник. Парису ясно, что Джульетта его, Париса, не любит, и, казалось бы, выхода нет — понравиться любимой сильнее Ромео он не может, убить соперника, боясь ее ненависти — не смеет… Жить с не любящей его женой, которая, к тому же, сбежит к милому при первой возможности, наш несчастный герой тем более не хочет. Его может спасти только судьба — вот если бы Ромео умер сам, да еще Джульетта была бы к этому как-то причастна, кто знает, может он, Парис, сумел бы утешить Джульетту, стать ей в жизни другом и надеяться, что время будет на его стороне… А разумно ли доверить такую деликатную работу судьбе? Представьте себе, что Парис как бы случайно подкидывает идею священнику, не лично, конечно, а через кого-то, — дать Джульетте то злополучное снадобье, и предупредить Ромео. Затем он же перехватывает посланника, скачущего к Ромео с радостной вестью, и даже посылает другого гонца, с печальным известием — чтобы Ромео скакал быстрее, пока его любимая не проснется. В пути он всячески оберегает Ромео от неприятностей и приводит его в назначенный час к могиле. И когда Джульетта пробуждается, то находит рядом бездыханное тело своего суженого, а также Париса, который уберегает ее от самоубийства. Когда она отходит от шокового состояния (ведь в чем-то она и стала причиной смерти Ромео), Парис убеждает ее жить, и посвятить жизнь молитвам по умершему… А дальше — первая юношеская любовь не вечна. У Париса есть время, а у мертвых его уже нет… Он может быть рядом с Джульеттой, утешать ее, помогать ей… Предложить ей назвать сына в честь умершего Ромео… Да мало ли что еще!

— Разве один человек на такое способен? — я, кажется, начинал понимать смысл сказанного.

— А это и не один человек… Допустим, Парис обратился к людям, которые придумали этот план и взялись за его исполнение…

Я уставился на моего нового знакомого с каким-то неземным ужасом и благоговением, поняв, наконец, о чем он говорит. «В наших кругах их зовут «Социальные киллеры» или «Торговцы неудачей», — вспомнились мне слова Макса. Маэстро встретил мой взгляд так, что пришлось опустить глаза.

— Мы никого не убиваем и не калечим, Сергей Викторович. Мы просто делаем из людей неудачников. Да таких неудачников, что человек рад отдать все, что у него есть, чтобы избавиться от этого, с позволения сказать, социального статуса. Здесь, в современном мегаполисе, тот, кто успешен, боится потерять только одно…

— Жизнь?

— О, помилуйте, — Маэстро чуть слышно усмехнулся, — Ваша, моя, да чья бы то ни было жизнь меньше всего волнует ее обладателя. Пока я есть — смерти нет, а когда она придет, меня уже не будет. Нет, больше всего каждый боится потерять то, чего он добился, свое положение в этом мире. А точнее — свою удачу. Особенно это относится к людям, которые в чем-то преуспели. Представьте себе жизненный путь обычного человека. Сначала он просто работает, с небольшим окладом, коротает обед в фаст-фуде, ходит на работу пешком или ездит на метро. Накапливает на свою первую машину, разумеется, в кредит. Получает другую должность, становится начальником отдела. Отдает кредит за машину, покупает другую, получше. Начинает обедать в кафе. Берет свою первую ипотеку. Становится директором подразделения. Посещает дорогие рестораны. Отдает ипотечный кредит. Садится в кресло директора компании или открывает свою. Ездит на хорошие курорты, покупает очень хорошую машину.

У такого человека, казалось, все очень хорошо. Он свысока поглядывает на окружающих — не таких успешных, получающих существенно меньшие зарплаты, передвигающихся на общественном транспорте. И начинает считать себя лучше их. Удачливее — он всегда появляется в нужное время в нужном месте. Ему повезло устроиться в хорошую организацию. У него удачно идут дела в бизнесе. Чего ему опасаться? Смерти? О, нет — у него есть телохранители, да, вдобавок, он не щадил здоровья, добиваясь этого положения, к чему ему жизнь? Смерти жены или, реже, мужа? Тоже нет — в нашем мире количество разводов равняется числу браков. Семья становится абстрактным понятием — если человек богат, то всегда найдется та (или тот), кто согласится разделить с ним счастье. Неприятностей с детьми? Да он детей и не видит. С прочими родственниками? О них известно только то, что они просят денег и не отдают их… С друзьями? Это сегодняшние деловые партнеры. Завтра веяния времени будут другими, и партнеры — тоже.

Нет, самый главный страх такого человека, то, что он видит в самых кошмарных снах, — это снова вернуться на старт. Снова получать несколько сотен долларов. Снова питаться в третьесортных заведениях. Снова спуститься в метро. Удача ему всегда помогала, и он боится, что она отвернется. Что все его усилия будут напрасными, что он будет появляться в ненужном месте в неудачный момент. И чтобы такого не случилось, наш герой пойдет на все.

На самом деле проблема во многом в том, что описанный мною человек не знает одного главного жизненного правила. Хотите, я открою Вам секрет, какого?

— Ну уж извольте! — ответил я.

— Удачи не существует. Это знали все великие — Александр Македонский, хан Мамай, Наполеон. Ее просто нет — ни удачи, ни неудачи, ни судьбы, ни рока, ни провидения. Эти слова придуманы слабаками, лентяями, теми, кто просто не может себя организовать. Оправдываться всегда легче. Все в жизни причинно обусловлено. Уж поверьте мне, Ваш день никак не будет связан с тем, с какой ноги Вы встанете с утра — левой или правой. Зато он здорово будет зависеть от, например, настроения Вашего босса, его секретарши, помощника, инспектора ДПС, который остановит Вашу машину, или еще кого-нибудь. Ваша удача или неудача — это всего лишь чьи-то действия. Иногда необдуманные, а иногда и преднамеренные…

— Ну послушайте, любезный Маэстро, как это удачи нет — например, найти оброненный кем-то на улице бумажник — это разве не удача?

— Это просто внимательность. Находит тот, кто готов найти. Да и вдобавок, много ли денег можно обнаружить? Сторублевую, тысячерублевую купюру? Может, чуть больше? Когда я говорю, что удачи нет, я не имею ввиду закон малых чисел. И монета, если ее подбросить, может упасть на одну сторону или на другую — это просто случайность, до которой мне дела нет. Согласитесь, в том случае, с которым Вы ко мне обратились, речь идет о гораздо больших деньгах, чем те, которые можно найти на дороге!

Я кивнул. Повисла пауза. Я слушал Маэстро, затаив дыхание. Надежда становилась все более и более реальной.

— Мы можем Вам помочь, Сергей Викторович. Разумеется, не бесплатно — вот даже договор на консультационные услуги, — Он достал из внутреннего кармана плаща документ и протянул мне, — Сразу скажу, что мы работаем без предоплаты, все вознаграждение — после исполнения заказа.

Я взял договор (исполнителем по нему значилось некое ООО «Белый лебедь») и привычно в первую очередь посмотрел в раздел «Стоимость услуг». От увиденного душа ушла в пятки — там стояла шестизначная сумма. В долларах США. Разумеется, не сто и не двести тысяч, а гораздо больше. Всю свою сознательную жизнь я усердно и успешно работал, но на моих счетах была едва ли половина этих денег. «Если человек при такой стоимости услуг работает без предоплаты, то он — или полный идиот, или обладает такими возможностями, что получит свое с легкостью», — подумалось мне, и от таких мыслей по спине пробежал холодок.

Многолетняя практика, однако, взяла свое, и ни один мускул на лице меня не выдал.

— А вы не боитесь, уважаемый Маэстро, что потом я откажусь платить? — Я постарался придать своему тону шутливый оттенок.

— Абсолютно не боюсь. Вы же не хотите оказаться на месте наших жертв? Обратите внимание, в договор уже впечатаны Ваши паспортные данные…

Я скользнул глазами вниз — действительно, мои паспортные данные были включены в договор. Я не знал, как поступить — в портрете, только что обрисованном Маэстро, я узнал себя. У меня не было таких денег. Но я не хотел снова оказаться на старте жизни. Пускай мне всего двадцать восемь, все эти годы я пахал не для того, чтобы остаться на улице из-за какой-то истории с Мариной…

— Разумеется, Вы можете отказаться, — продолжил Маэстро, — Мы с Вами разойдемся, как в море корабли, и скоро наша сегодняшняя встреча будет казаться Вам чем-то из области фантастики… Хорошо подумайте — я понимаю, сумма за услуги солидная, но и Вы поймите — все-таки срочный заказ…

— Нет, я согласен. Ваши условия меня устраивают, — поспешно ответил я.

«Ничего, у меня еще есть время. Что-нибудь придумаю. В конце концов, кто предупрежден — тот вооружен, моя удача зависит от меня, а не от какой-то там мафии. Да и, если сказать честно, редко ли так бывало, чтобы я забывал оплачивать чьи-либо услуги?» — это я подумал уже про себя.

— Замечательно. Обратите внимание, после исполнения заказа у Вас будет три банковских дня для расчетов. Расчет безналичный, реквизиты банка в договоре. Банк, как Вы успели заметить, не российский…

Да, банк был оффшорный, я обратил на это внимание. Я полез в карман за ручкой, чтобы подписать договор, но никак не мог ее найти.

— Чем же подписать? — сказал я мысль вслух…

— Подпишите кровью! — Маэстро глухо рассмеялся собственной шутке, — Вот, возьмите мою…

Все еще улыбаясь, он протянул мне ручку. Я, правда, от шутки был не в восторге.

— Хорошо… С «клиентом» точно ничего не случится? — подписывая договор, спросил я. Не то чтобы меня волновала судьба Марины, но до сих пор на моих руках чьей-либо крови не было.

— Не беспокойтесь, Сергей Викторович. Физическое насилие и устранение — это крайняя мера, и может быть только одна причина для ее применения…

— Какая же?

— Угроза безопасности моей организации. Но я уверен, что в нашем случае до этого дело не дойдет, все-таки масштабы не те. Мне, правда, понадобится Ваша небольшая помощь…

— Что я должен сделать?

— У Вашей знакомой наверняка не старый мобильный телефон. Нам нужно, чтобы Вы, скажем послезавтра, отправили ей голосовое сообщение примерно следующего содержания: «Марина, если ты хочешь, чтобы у тебя все наладилось, сделай то, о чем я попросил». А на следующий день отправьте ей вот такое смс: «Нужно только согласиться»…

— Нужно только согласиться? — повторил я его слова. Звучали они зловеще.

— Именно так, дословно. А вот мы, кстати, и дошли до Вашей машины.

Этим Маэстро давал понять, что наш разговор окончен. Под его пристальным взглядом я сел в машину и тронулся. В зеркало заднего вида я заметил, как мой странный собеседник развернулся и пошел в другую сторону.