Пятница

Пятница

Я решила не умываться…

…не завтракать…

…даже не пить чай или кофе (в машине есть бутылка воды, буду пить на ходу, а в сумочке есть таблетки от головной боли — будет, чем закусывать)…

…не гладиться…

…не краситься.

В общем, я решила не терять время. Я взяла самую немятую одежду, наскоро причесалась. Красота — понятие субъективное, но для себя я считала, что есть один довольно-таки весомый критерий: чем меньше девушке нужно косметики, чтобы выглядеть привлекательно, тем она красивее. У меня с этим показателем было все в порядке, так что и без макияжа я выглядела вполне нормально. Тем более что я иду не на свидание, а в суд.

Попасть бы еще туда. Моя работа и вообще все эти суды напоминали осажденную крепость. Себя я представляла лазутчиком, диверсантом, стремящимся проникнуть внутрь. С этой стороны не получается, с той — тоже… Ничего, рано или поздно пролезу.

Ехать снова решила на машине. Вышла я достаточно рано — город еще спал, так что дороги должны быть свободны. Если что, я поеду другой дорогой, по тротуарам, по стенам, как угодно. Если надо, пойду пешком — надела удобные ботинки, хоть бегай. В общем, сегодня я сделаю все возможное и даже невозможное, но попаду куда нужно и во сколько нужно.

В такую рань не было смысла тратиться на переулки со светофорами. Улицы действительно были свободны, пробок не намечалось. Я следовала по широкой, три полосы в каждую сторону, магистрали. На всякий случай — вдруг еще кто с мигалкой потребует уступить дорогу, ехала по второй полосе.

И вдруг… Да, я понимаю, что слишком часто в последнее время употребляю эти слова. И, тем не менее — «И вдруг». Впереди меня слева ехала высокая машина — не помню точно, то ли микроавтобус, то ли минифургон. То, что за ней происходило, я не видела. А за ней, прямо на разделительной полосе, стоял человек. И как только машина проехала мимо, он бросился перебегать дорогу. Да как-то странно — боком, чуть ли не спиной вперед. Я ударила по тормозам, кажется, еще взяла правее, — но он даже не остановился! Мужчина на полном ходу влетел в мою ласточку, где-то в район переднего левого колеса, перекувырнулся, по пути снес левое зеркало, и упал на спину рядом с левой задней дверью.

Я на самом деле не идеальный водитель — попадала в аварии, правда небольшие, да и вообще езжу весьма неосторожно. Но сбить человека — это было пределом моих кошмаров. Я, возможно, скажу непопулярную мысль, но в любых дорожно-транспортных происшествиях с участием пешеходов жалеть нужно не только последних. Водитель тоже достоин жалости, за исключением, конечно, отъявленных мерзавцев, садящихся за руль в нетрезвом состоянии — они не в счет. Сбить человека — это всегда неизвестность. Не известно, что будет с ним, что будет с тобой. Привлекут ли к уголовной ответственности. Хотя, о себе в первый момент практически никто не думает. Не взять бы грех на душу. Человек — существо странное. С одной стороны, способен вынести многое — голод, лишения, жуткие перепады температур. С другой — один неосторожный шаг, и… Не хотелось об этом даже думать. Сбив кого-то, водитель рискует получить психическую травму на всю оставшуюся жизнь — вне зависимости от своей вины в том, что произошло.

Дорогие пешеходы! Пожалуйста, переходите улицу только в установленных местах, по пешеходным переходам, на разрешенный сигнал светофора и убедившись в отсутствии транспорта! Пускай сейчас это звучит как банальность, но обычно об этих словах вспоминают слишком поздно. Водители, в подавляющем своем большинстве — не злодеи. Водитель может быть уставшим, может как раз в этот момент посмотреть в другую сторону (не на сидящую на соседнем сидении подружку, а, например, в зеркало заднего вида, на панель приборов, на другую сторону улицы), возможно, вы как раз будете находиться в «слепой зоне», за правой передней стойкой машины. А темное время суток, особенно зимой — это вообще просто ужас! Все одеваются во все серое, черное. Вы можете хоть прыгать перед капотом — но Вас будет видно только как тень от света фар едущих навстречу машин… Да, если что-нибудь случится, скорее всего, виноватым будет признан водитель, но Вам это не вернет ни жизнь, ни здоровье!

Я никого не выгораживаю, просто говорю об этом, чтобы было ясно, в каком моральном состоянии я оказалась.

Я вышла из машины, покачиваясь на ватных ногах, дрожа, достала телефон и непослушными пальцами попыталась набрать номер ГАИ. С первого раза не получилось. Сзади из своего автомобиля вышел мужчина, который из-за моего резкого торможения чуть в меня не влетел, и подошел ко мне: «Запишите мой номер телефона, если что — буду свидетелем». Затем то же самое сделал еще один. Дай им Бог здоровья! Еще один водитель, проезжая мимо, посигналил, высунулся из окна и спросил: «Как, жив?». Я машинально кивнула. Водитель добавил: «Держись, все будет хорошо!»

Посмотрела на пострадавшего. Это был какой-то бездомный, судя по немытости, небритости и вязаной шапке не по сезону. Он дышал, — в утреннем холодном воздухе виделся пар изо рта. Наверное, был в нетрезвом состоянии — кто же в своем уме начнет перебегать дорогу в таком потоке транспорта, да еще в пятидесяти метрах от пешеходного перехода?

Я судорожно пыталась сообразить, что же делать дальше. Вызвать ГАИ? Точно. Делать надо было все быстрее, потому что начинала собираться толпа. Своей остановкой я вызвала большую пробку, движение замедлилось и «умные» пешеходы, те, кто спешил на работу или по другим делам, начали переходить дорогу раньше, прямо рядом с моей машиной, не дожидаясь пешеходного перехода. Некоторые останавливались и глазели на всю эту картину. В общем, вокруг меня довольно-таки быстро скапливался народ.

ГАИ вызывать не пришлось — они приехали сами. Ехали по встречной полосе, увидели происшествие, включили сирену и развернулись. Из машины вышел инспектор, увидел меня, трясущуюся рядом с пострадавшим, и сказал:

— Садитесь в свою машину, я сейчас вызову скорую. Постарайтесь успокоиться. Дайте пока что мне Ваши права, свидетельство о регистрации на автомобиль и страховой полис.

Я последовала его совету. Сунула ему в руку свидетельство, права, полис обязательного страхования. Села обратно в машину, уперлась ладонями в виски, а локтями — в руль, пытаясь ничего не слышать. Постепенно ко мне возвращалась способность мыслить. Я посмотрела на часы — до процесса в арбитражном суде еще более трех часов. Уж не думаю, что они будут оформлять ДТП так долго.

Через минут пятнадцать приехала скорая и еще одна милицейская машина. Насколько я поняла, это были дознаватели или сотрудники спецслужб — происшествие-то произошло на спецтрассе. Еще минут через десять, когда я уже более-менее успокоилась, пострадавшего увезли. После этого ко мне подошел инспектор и предложил подписать составленную им схему дорожно-транспортного происшествия. Я взглянула на нее — все верно, на чертеже была изображена моя «ласточка», стоящая на средней полосе. Я подписала схему, после чего с разрешения инспектора села в машину и припарковалась на обочине.

Затем один из сотрудников милиции (всего их было трое) подозвал меня к себе и сказал:

— Сейчас Вам надо проехать на медицинское освидетельствование на состояние алкогольного опьянения… У Вас паспорт с собой?

— Да, с собой, — машинально ответила я, — А это далеко?

— Нет, не далеко, около метро, — он назвал станцию, кварталах в трех отсюда. Вас отвезут и привезут обратно.

Я прикинула — времени еще достаточно, не рисковать же лишением прав за отказ от медицинского освидетельствования. Я кивнула и села в машину к инспектору. Под его присмотром я подписала протокол о согласии с освидетельствованием. Затем он завел машину, и мы отправились в путь — насколько я поняла, в ближайшую больницу. По дороге мы не разговаривали — ни у кого из нас не было настроения.

Минут через пятнадцать мы были уже месте — рядом с наркологическим корпусом районной поликлиники. Внос сразу же ударил знакомый удушающий запах спирта и хлора. Как они здесь только работают! Сопровождающий меня сотрудник кивнул вахтерше, как старой знакомой — видимо, он был здесь не то что не в первый, а даже и не в сотый раз. «Мы к доктору», — сказал он мимоходом. Прошли дальше, поднялись на второй этаж. В холле сидела полная женщина лет пятидесяти в белом халате.

— К Василию Степановичу? — спросила она.

Мой провожатый опять кивнул. Мы прошли по коридору и вошли в светлый кабинет, в котором из мебели была кушетка, письменный стол, да пара табуретов. За столом сидел мужчина, наверное, тот самый Василий Степанович.

— Проходите, присаживайтесь. Инспектор, Вы можете подождать в коридоре, — отреагировал на наш визит доктор.

Дальше он начал спрашивать и быстро записывать в протокол мои данные — имя, фамилию, отчество, дату рождения. Затем протянул устройство, проверяющее процент алкоголя в выдыхаемом воздухе — я проследила, чтобы он достал и прикрутил к нему новую трубку из пакета. Поскольку я с утра ничего не ела и не пила, то результат, разумеется, был отрицательный.

— Так, теперь по инструкции мы должны подождать двадцать минут, и сделать повторное измерение. Давайте я пока что до конца заполню протокол — будьте любезны, Ваш паспорт.

Я начала волноваться. Разумеется, двадцать минут — не время, но я уже потратила лишний час. Но эти волнения были ничем по сравнению с моим ужасом, когда, посмотрев в свою сумку, я не увидела в ней портмоне. Ни паспорта, ни кошелька, ни адвокатского удостоверения, ни оставшихся документов на машину там не было. «Ничего страшного, — пыталась успокоить я себя, — наверное, документы остались в автомобиле. Я была в шоковом состоянии после аварии, достала их, когда отдавала права и полис инспектору, и забыла положить на место». Но тревога не унималась. Заметив, что доктор продолжает на меня смотреть, я попыталась изобразить невинную улыбку (получилось довольно кисло), и ответила ему:

— Наверное, забыла паспорт в машине… Давайте продиктую данные по памяти.

Его это устроило. Пока я ждала положенное время, мы успели о чем-то поговорить. Он узнал, что я работаю адвокатом, и посетовал на установленные видеокамеры в кабинете — мол, зачем они, только работать мешают, все равно записи с них никто не смотрит. Да и не факт, что эта аппаратура вообще включена. Я вспомнила, что сейчас вообще мода везде устанавливать такие камеры, но дала понять доктору, что я в этой сфере не специалист, и дальше отвечала что-то односложное.

Как и было обещано, через двадцать минут он повторно заставил меня выдохнуть в трубочку (результат, разумеется, опять был отрицательный), затем закончил составлять протокол, проштамповал его и отпустил нас. Еще через пятнадцать минут я была рядом со своей крошкой. Как яростная пантера, я перерыла все — заглянула в багажник, под сиденья, прощупала пространство за ними. О том, что я выбросила и тщательно перебрала вещи из бардачка, уж и говорить не стану. Моих документов не было никаких и нигде.

За моей спиной стояли инспектора — очевидно, ждали, чтобы я окончательно подписала все бумаги, и они поехали бы дальше по своим делам. Вся картина того, как я взъерошенная бегала от одной двери к другой, переворачивая все вверх дном, не могла не вызвать у сотрудников улыбку.

«Ну да, допустим, я сейчас подпишу все протоколы, меня отпустят, а дальше что? — лихорадочно соображала я, — да я в здание суда не зайду, не то что в сам зал заседания, без адвокатского удостоверения». Я вспоминала, какая толпа собралась вокруг меня сразу после происшествия. Неужели в ней какой-нибудь карманник быстро сориентировался и вытащил мои документы? Может, он выбросил их за ненадобностью в мусорную урну, забрав себе только деньги?

Я бросилась к ближайшей урне, стоявшей рядом с автобусной остановкой (инспектора — за мной), в каком-то исступлении стала копаться в ящике, потом стала выбрасывать мусор на землю, ища свои документы. Их не было. Не было. Не-бы-ло. Ужас буквально сковал меня.

Один из инспекторов, воспользовавшись моим небольшим замешательством, тронул меня за плечо: «Пройдемте, подпишите протокол места дорожно-транспортного происшествия». Делать нечего — я понуро поплелась за ними в их машину.

В служебном автомобиле я сквозь какой-то туман смотрела на протокол. Хотела подписать его, взяла ручку, но руки тряслись.

— Успокойтесь! — ровным голосом сказал сидящий рядом сотрудник.

Но его слова произвели на меня прямо противоположный эффект. Мои глаза налились кровью, и я полувизгом, полушипением ответила:

— Да какой там успокойтесь, пока вы тут копошились, из моей машины пропали документы! Разявы! Как я теперь в суд попаду! — я схватила его за рукав формы.

Он аккуратно вытащил из моих пальцев рукав. В это время я случайно взглянула в свою открытую сумочку — и удивленно заметила в боковом кармашке вытачивающую пятитысячную купюру. Машинально — утреннее напряжение дало о себе знать, я вынула ее и протянула сотруднику со словами:

— Пяти тысяч хватит? Верните мне документы и отпустите, побыстрее!

Тот посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.

— Все ясно. В отделение, — сказал он впереди сидящему водителю.

— Вы не можете — я адвокат!

— А я — прокурор… А в машине установлен диктофон. При Вас нет документов, что Вы адвокат — поэтому это пусть в отделении выясняют. Заодно и с Вашими действиями по опустошению мусорной урны разберутся. И с предложением взятки — тоже.

* * *

В кабинете местного ОВД стояли старые часы-будильник. Такие выпускались еще в Советском Союзе — а идут до сих пор. Они покоились на тумбочке, прямо напротив меня, и безумно громко тикали, отдаваясь эхом в моей голове. Как при таком звуковом сопровождении можно работать, ума не приложу!

Я сидела на стуле и не шевелилась. Смутно помнила, как мы доехали до отделения милиции, как меня на ватных ногах провели внутрь. Я ни на что не обращала внимания, кроме этих часов. До заседания суда, возможно, самого главного в моей жизни, оставалось чуть больше сорока минут. Меня что-то спрашивали, уже не в первый раз, но я отделывалась односложными ответами.

Пытаясь хоть чуть-чуть придти в себя, я помассировала виски. Не помогло. Тогда я попробовала сосредоточить свое внимание на чем-нибудь другом, кроме будильника. Рассеянный взгляд упал на карту Российской Федерации, занимавшую полстены. В голове возникла мысль, что наша страна напоминает гигантскую то ли собаку, то ли лошадь, скачущую с запада на восток. Камчатка — голова, Приморье и Хабаровский край — передние ноги, Краснодарский край, Кавказ — задние… Мурманская область, Карелия — хвост. Что ж, при таком сравнении вся Москва и я вместе с ней находились как раз недалеко от…

Я усмехнулась от такой мысли и опять уставилась на часы…

— …Так значит, Вы утверждаете, что Вы — адвокат? — в который уже раз попытался отвлечь меня вопросом следователь.

— Да…

— …Но удостоверение решили с собой не брать?

— У меня его украли. Нет, я его точно брала.

— Вы работаете в индивидуальном порядке?

— Нет, в адвокатской организации.

— Как Вас зовут?

— Лазаревская Марина Федоровна.

— Какие-нибудь еще документы, подтверждающие это, у Вас имеются?

— Нет… Можете посмотреть в интернете, в социальных сетях, на адвокатском форуме — там множество моих фотографий.

— У нас сегодня не работает интернет… — процедил в ответ мой собеседник. — И что нам с Вами делать? Этак каждый задержанный может объявить себя адвокатом, и требовать его отпустить.

Я промолчала. Он тоже молчал.

— Берите телефон, звоните, — продолжил он после вздоха.

— Кому?

— Не знаю — например, руководителю Вашей коллегии адвокатов — пусть приезжает за Вами, показывает удостоверение.

Я достала телефон, открыла на нем страницу с последними звонками. Среди списка вызовов я смотрела на номер своего начальника — Виктора Александровича. Я прикоснулась было к кнопке вызова, но… не нажала ее. «Хорошо, даже если начальник действительно приедет и заберет меня — то не факт, что я успею на заседание. Да и навряд ли он успеет. Минут десять понадобится только на то, чтобы втолковать ему, где я нахожусь и почему… И еще минимум полчаса он будет ехать сюда или звонить куда надо. Да и моя адвокатская карьера после такой истории в любом случае вряд ли продолжится», — думала я.

Подумав еще секунд двадцать, я чуть слышно вздохнула, несколько раз нажала на телефоне «вниз», выбрала номер Сергея и позвонила ему. Когда он сказал «Алло», я проговорила: «Сереж, если ты сделаешь так, чтобы все наладилось, то я сделаю то, о чем ты попросил…», и бросила трубку, не дожидаясь ответа.

* * *

Минут через пять в коридоре я услышала старческий голос:

— Ну так вот, милок, значит я иду по остановке, смотрю — что-то черное. Наклонилась, гляжу — а это документы, на девушку. Я начала у прохожих спрашивать, которые, значит, на остановке стоят — чьи документы. Все отнекиваются. А кто-то на фотографию посмотрел и говорит: да тут девушка в аварию попала, она потом с милицейской машиной уехала в отделение — похожа вроде. Ну так я сразу к вам сюда…

— Танцуйте, адвокат, — сказал следователь, чуть приоткрыв дверь, — нашлись Ваши документы.

* * *

Дальнейшее я помню смутно. Все-таки нервное напряжение последних дней дало о себе знать. Я успела в суд, минута в минуту. И это несмотря на то, что пришлось сначала добираться до своей «ласточки» (тут уж меня подвезли сотрудники ОВД на патрульной машине), а потом, по пробкам, ехать к суду и искать рядом с ним место для парковки.

Я не помнила своего выступления в суде, но мой шеф сказал, что оно было потрясающим. Он присутствовал в зале — сказал мне, что это связано с важностью дела, но я-то понимаю, что основная причина — недоверие ко мне. Как бы то ни было, эффект был действительно заметный — суд согласился с моим ходатайством о включении в конкурсную массу нескольких помещений, а также о пересмотре оценки ряда активов. По предварительным прикидкам это сэкономило моему клиенту около ста миллионов долларов. Начальник был счастлив.

После заседания мы поехали в офис банка-должника, где был накрыт фуршет по случаю намечающейся сделки (по поглощению Газпромбанком этого мелкого банка). Я последовала примеру «Газпрома» и поглотила несколько бутербродов и стакан сока: все-таки в моем рту маковой росинки с утра не было, а затем ненадолго отлучилась. У меня здесь было свое рабочее место — стол, стул и компьютер. Я села, нажала кнопку на корпусе, подождала, пока не загрузится операционная система. Потом подключилась к базе данных, достала заранее припасенный диск для записи (после процесса заскочила на минутку в ларек рядом с судом) и вставила его в дисковод. Выбрала нужную информацию, и путем нехитрых манипуляций начала ее копирование. Подумать только — сейчас в моих руках были сведения о десятках тысяч клиентов. Их фамилии, имена, отчества, даты рождения, номера телефонов. Паспортные данные, номера счетов. Количество денежных средств на них. Правда, меня это совсем не волновало. На мониторе высветилось окошко: «До завершения копирования осталось десять минут».

Вдруг в кабинет вошел начальник.

— Марина Федоровна, здравствуйте! А я Вас везде ищу, — уже изрядно поддатым голосом обратился он ко мне.

— Да, Виктор Александрович, я решила посидеть здесь немного в тишине. Сегодня напряженный день выдался, — я попыталась изобразить улыбку.

— Ну нет, Вы мне нужны. Минут через пять будут торжественно подписывать договор — а Вы наш главный специалист, значит, должны при этом присутствовать.

— Да, я через пять минут подойду. Сейчас…

— О, — он заметил светящийся монитор, — неужели у Вас еще хватает сил работать! Это в пятницу, вечером!

Он двинулся ко мне. Самого экрана он не видел, потому что я сидела лицом к входной двери. Нужно было срочно что-то делать.

Когда начальник подошел ко мне и бросил взгляд на экран, он увидел на нем… разложенный пасьянс-косынку. Виктор Александрович на секунду нахмурился, но затем улыбнулся:

— Да, у Вас правда напряженная неделя была… Ладно, черная полоса позади. Я вообще-то не разрешаю игрушки на рабочем месте, но сегодня так и быть. Однако через пять минут Вы мне нужны, уж будьте любезны.

Он развернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Я закрыла пасьянс, за ним было другое окошко: «Загрузка данных завершена»…