Глава 6. Выбор Алисы

Они довольно долго просидели, обнявшись, прежде чем вернулся Эван. Мальчишка успел не только навести порядок в курятнике и отыскать там пару свежих яиц, но и сбегал к колодцу за водой и новостями.

Вчера вечером вновь сломался насос, снабжавший дома поселка водой, и починить его пока что не успели, потому у колодца, поддерживаемого в порядке как раз для подобных случаев, все время находился кто-то из женщин. Пользуясь хорошим поводом, они не слишком спешили домой, останавливаясь побеседовать, и, само собой, делились последними слухами.

Судя по рассказу Эвана, вопрос о свадьбе Алисы и дурачка Бобби для общины был уже решенным. Все понимали, что странная девица, предпочитавшая женским делам мужские, и без того не была у парней нарасхват, а уж теперь, когда ее семья осталась без кормильца, желающих связаться с ней и вовсе не сыщется. Кому охота повесить на себя вместо одной жены еще троих ее родственников? А помогать сообща еще одной семье не хотелось тем более.

Потому людям было ясно, чем все закончится. Ведь попытайся Алиса отказаться от подобного брака, и зимой осиротевшему семейству Сэндов придется туго. Кто станет кормить неблагодарную девицу, уже отказавшуюся от прекрасного шанса на спасение?

— Жадные, глупые курицы! — от всей души негодовал Эван. — Вы с отцом жизнью рисковали ради них, а они хотят отдать тебя за дурачка, и еще называют это удачей! Ну уж преподобный их образумит!

Алиса только горько улыбнулась, отвернувшись к окну, чтобы этого не видел брат. Она-то прекрасно понимала, что преподобный примется вразумлять именно ее, объясняя, какая прекрасная возможность ей выпала. Еще, пожалуй, добавит и пару слов о том, что Бобби Майлз очень хороший и добрый человек, которым грешно пренебрегать. И с предпоследним утверждением будет сложно поспорить. Надо полагать, сейчас Бобби один из немногих членов общины, и совершенно точно единственный из всех Майлзов, кто не радуется ни явно, ни тайно тому, что произошло с «этими Сэндами».

И все же, единственным чувством, которое Алиса могла питать к Бобби, была жалость. В семнадцать, и даже в восемнадцать лет еще слишком рано строить семейную жизнь на подобном основании.

Да и вообще, мысли о замужестве и раньше занимали Алису Сэнд далеко не в первую очередь, а после случившегося с отцом и вовсе отошли куда-то на десятый план. Свой выбор она уже сделала. Осталось только тайком ускользнуть в город, и заняться там поисками отца и ответов на свои вопросы.

— Давайте позавтракаем, — предложила мать, поднимаясь на ноги. — А то время к обеду, а у нас ни у кого еще крошки во рту не было.

Алиса кивнула и принялась помогать с готовкой, пользуясь возможностью закрыть не слишком приятную тему. Но счастье ее продлилось недолго.

Они едва успели сесть за стол, как в дверь постучали. К ним снова пожаловала Бекка Майлз, на этот раз в компании самого преподобного Форреста. Священник чинно поприветствовал хозяев, и в пространных выражениях изложил им свои глубочайшие соболезнования. Алиса с матерью почти столь же пространно поблагодарили его за проявленное участие. Эван тоже произнес шепотом несколько слов, причем из всего сказанного только они и были искренними.

— Рада видеть тебя, Алиса, — приторно улыбнулась Бекка. — Я уже заходила сегодня, но ты спала. Надеюсь, теперь нам с тобой удастся побеседовать.

— Надеюсь, — пожала плечами девушка.

Мать, тем временем, выпроводила Эвана вместе с малышкой Люси на кухню, заканчивать завтрак, и вернулась, прихватив с собой поднос с чайником и чашками. Иногда, в особых случаях, она заваривала настоящий чай — редкость, не без труда раздобытую отцом в городе. Личные визиты преподобного были как раз из таких случаев.

Бекка Майлз с завистью вдохнула аромат заваривающегося чая, понимая, что без священника не удостоилась бы подобного угощения. Некоторое время все помолчали, но преподобный Форрест все же решился начать разговор.

— Мы все глубоко скорбим о судьбе Джона, — проговорил он. — Для нашей общины наступили тяжелые времена. Уже второй год подряд земля не балует нас урожаями, многим семьям с трудом удается прокормиться. Мы, миссис Сэнд, в неоплатном долгу перед вашим мужем, он сделал для нас очень многое. Но сейчас, уже вынужденные поддерживать семейство покойного Питера Блэнка, мы не можем позволить себе взваливать на членов общины дополнительное бремя, и…

Дальше Алиса не стала слушать. Она просто наполнила чашки и пригубила душистый напиток. Не стоило рассчитывать на какие-нибудь новости, святой отец в точности повторял все то, что она уже узнала, и о чем успела подумать. Он явился уговорить ее не быть неблагодарной дурочкой, и принять «щедрое» предложение Майлзов.

— Я понимаю, что по традиции мы устраиваем свадьбы осенью, — подхватила Бекка, — Но в данном случае, полагаю, незачем ждать так долго. На вашей земле нет сейчас работника, а время не ждет. Вот я и подумала, не закончить ли нам с этим делом к концу недели?

Хитрая женщина явно желала поскорее заполучить дополнительную землю и новую работницу. Последнее время ей практически одной приходилось управляться с немалым домашним хозяйством. Одна ее невестка совсем недавно родила, вторая была уже на сносях, а третья еще отлеживалась после пневмании. Помощницы из всех троих были не ахти.

Алиса подавила язвительную усмешку. Язык отчаянно чесался от желания высказать мерзкой тетке всю правду в глаза. Но делать этого было нельзя, или им не жить больше в общине. А маме и Люси в подполье нельзя никак.

— Трудно сразу ответить на столь серьезный вопрос, — опустив глаза, чтобы разыграть смущение и заодно скрыть гнев, пробормотала девушка. — Мне нужно подумать несколько дней. Сегодня понедельник, я дам ответ в четверг.

— А как же праздник? — подала голос миссис Майлз.

— Мне не до праздников, — печально обронила Алиса. — Я предпочла бы совершить все скромно.

Преподобный позволил себе явственный вздох облегчения. Он определенно опасался громких протестов и негодования, не ожидая от строптивой девицы подобных разумности и покорности.

— Стало быть, вопрос можно считать улаженным, — важно изрек он и тут же поспешно осушил свою чашку, прекрасно понимая, что нового случая выпить чаю ему может не представиться еще долго.

Едва гости покинули дом, Алиса все-таки ответила на немой вопрос, застывший в глазах матери.

— Я не отказалась, потому что это было невозможно. Но и не согласилась, потому что не хочу становиться обманщицей, — сухо сказала она.

— Какая разница… — горько прошептала мама.

Алиса упрямо тряхнула головой. Что бы ни болтал преподобный, община не оставит ее семью совсем без помощи. Конечно, им будет нелегко, особенно маме. Но ведь и с Майлзами тоже ничего хорошего не вышло бы. Какие там теплые родственные чувства и бескорыстная помощь близким…

Больше всего Алису злило именно то, что мама совсем не понимала, каким будет их будущее с Майлзами. Что стоит связаться с этой семейкой, и навсегда угодишь в кабалу. Уж Бекка не только не забудет попрекнуть каждым куском хлеба, но и все, что осталось после отца, приберет к рукам. Что тогда останется Эвану и Люси? Только работать в поле и в доме с утра до ночи, да слушать про свою неблагодарность и бесполезность.

Отец рисковал собой ради общины, и какую плату он за это получал? Никакой. Да и не просил никогда платы. Что вообще другие отщепенцы могли бы дать ему взамен? Обидно, конечно, что даже уважение и благодарность были на деле лишь показными. Но люди не любят тех, от кого зависят, с этим ничего не поделаешь.

Теперь пришло время расплачиваться. И пускай ворчат себе под нос, злословят и исходят ядом, пускай думают и болтают все, что их душенькам угодно, но свою часть негласного договора исполняют — помогают семье того, кто годами столько делал для них бескорыстно.

И Алиса знала, что исполнят. Осудят вслух, окатят с ног до головы праведным негодованием, но все необходимое сделают. А уже через несколько лет Эван станет достаточно взрослым, чтобы самому справляться с хозяйством. Может, и в город станет ходить вместо отца. Или сам отец…

По щеке скользнула непрошеная горячая слезинка. До боли, до крика хотелось верить, что этот подпольщик Крис в самом деле придумает что-нибудь, отец просто вернется домой. И терзающее ее сейчас отчаяние забудется, как страшный сон.

Вера эта оставалась единственным, за что еще можно было уцепиться. И Алиса цеплялась. Потому, что без нее можно было и остаться. Хотя бы затем, чтобы не причинять матери дополнительное горе. Потеря отца и без того стала для нее ударом, а теперь, когда к нему неизбежно должен был прибавиться страх за дочь…

Подойдя, Алиса присела на корточки, осторожно провела ладонью по мокрой маминой щеке, убирая прилипшие волосы. Разглядела резко углубившиеся морщины возле глаз и по сторонам рта. Сердце сжалось от тоски.

— Не плачь, мама.

— Ты тоже погибнешь…

— Может, и нет. Может, и отец еще не погиб.

— Это напрасная надежда, доченька.

От этих слов, от обреченно-спокойного тона, которым они были произнесены, Алиса разозлилась. Совсем недавно она узнала, что ее родители приехали в поселок издалека, скрываясь от Корпорации. Что ее мама когда-то не побоялась помогать сестре, зная, чем это грозит. Что отец пошел против системы, чтобы спасти ее. Тогда они не сдавались, они боролись, вместе, делая то, что считали правильным. Эта семейная история рождала в глубине души Алисы гордость и желание быть таким же сильным и достойным человеком.

Теперь же перед ней сидела, проливая слезы, усталая, сломленная женщина. Конечно, с тех пор многое изменилось, появились дети, о которых нужно было заботиться. Но разве можно было вот так сдаваться? Бросать весла и плыть по течению, куда бы оно ни тащило? Прекратить всякие попытки бороться?

— Ты не знаешь этой жизни…

— Не знаю, — тихо, но твердо отозвалась Алиса. — Но знаю, что когда-то ты не боялась пойти всему наперекор.

— И мне очень… стыдно, что тогда я совсем не думала о своих родителях.

Пружинисто поднявшись на ноги, Алиса прошлась по комнате до дверей, и, не выдержав, со всех сил ударила кулаками по косяку. Боль ничуть не отрезвила, не помогла накатившему гневу схлынуть.

— Тебе, значит, будет легче, если я останусь и стану изо дня в день тянуть лямку?! Без надежды на счастье?! С мыслью, что могла бы жить иначе, могла бы… Мне казалось, ты понимаешь меня, мама!

— Понимаю, — чуть слышно прошептала мать в ответ. — Но мне так страшно…

— Мне тоже. Но я готова рискнуть. И рискну.