Жизнь налаживается

И действительно наши ребята стали очень серьёзные и занятые. Придя в себя, я не узнавал пацанов — так на них подействовал шторм. Мы с Плюшем внезапно поняли, что до шторма для мальчишек всё происходящее было приключением, игрой. И у Захара в ней был не я, а свой юнит с тремя уровнями управления, блин! Но в яростной борьбе с бурей, отстояв у Атлантики свои жизни, они внезапно повзрослели — осознали, что это не шалость, и слова Командора о пиратском выборе — не детская считалка. Выбор сделан, и сделанного не воротишь, как не вернёшь погибших.

Проявилось взросление, прежде всего, в отношении ребят к взрослым — их больше не называли пленными. Командор объявил о походных долях — каждому моряку отныне причитается, минимум, по одному паю с походной добычи. И для пацанов каждый, с кем довелось пройти по краю, стал просто человеком. Вернее, непросто, взрослые тоже очень разные, и, если матросу доставалась одна доля, то боцману уже три, а шкиперу пять долей. Вот, например, балагур Жером — у него уже десять паёв. Ведь лишь благодаря его умениям и отваге мы прошли через шторм, а когда я валялся в прострации, мужики под его командой спасали «Бродягу» — его чуть ли не по палубу залило. И ребята всерьёз восприняли приказ Командора о назначении Жерома эскадренным корабелом с командорскими полномочиями и с пятью добавочными паями.

Стужа с Жеромом уже наметили серьёзную модернизацию кораблей, насколько позволяли походные условия и материалы. Им была дана власть привлекать к работам любые силы, экипажи в первую очередь. И начать новый список дел они, естественно, решили там, где старый закончили, чтоб не гулять без толку. С корабля, который Жером до сих пор имел наглость называть своим! Так нам и заявил. — Вы будите понять, как любить мой в корабль!!!

Так я и поверил, что моряк настолько не знает английский! Прикалывался, конечно, не может он иначе, француз одним словом. Но нам и так хватало собственной серьёзности в жизнях, мы на него почти не обижаемся. Морщимся слегка, когда его чересчур заносит по-французски. Уголовный сленг уже освоили, переходим к специальной терминологии. Оказалось, что это целые науки — теория корабля, гидродинамика… Сыч даже умничал о детерминантах и тензорах, но мы просто пытались усвоить, как что называется и представить, как оно работает. Фигово получалось, но нашлись парни с воображением — за Стужей, как больные ходят и в рот ему заглядывают его первые ученики. Мы просто поверили в наших ребят и…

Спилили мачты и сами дырявили борта. Мачты требовалось таким образом укрепить, блин. Прямые паруса на вертикальных мачтах кренят судно на нос, и оно идёт «ныряющим» ходом. И прямые паруса затеняют друг друга, полным ходом строго по ветру не пойдёшь. А для маневров против ветра на бушприте ставят косые паруса, и на бизани поставили «латинские» — так проще подстроиться под ветер и волнение. А борта мы с Плюшем дырявили под крепежи «рулей крена» и «рассекатель», это каким-то образом улучшит гидродинамику. Сомнительно нам это было, когда мы сначала задавали нужный крен «тупым перемещением груза», по словам Стужи. Потом в верёвочных обвязках спускались по борту, закручивали шуруп с кольцом, пристёгивались и приступал к самой работе — нудно сверлили толстенный борт… ну, остальное — монтаж, проверка — показались детским садом. Главное было — просверлить. А пока мы геройствовали, близнецы немного помогли — они с мастерами и подмастерьями изготовили всю потребную механику.

Корабелы не подвели, корабль как дрифтует по очень пологой дуге с хорошим ходом. Лапочка наша стала послушней, маневренней, уверенно держит курс. Оценивая решения наших корабелов, мы сами себе удивлялись — всё ж так просто! Они не были ни прорывными, ни какими-то гениальными. Нетрудно, в общем, додуматься, но ой как непросто решиться испытать что-то необычное, когда под собственной драгоценной задницей бездна океана. Но если уже пофиг, после того, как ощутишь эту бездну напрямую, без иллюзорной защиты корабля, когда поймешь, что на самом деле удерживает нас на поверхности — только собственный дух и воля Его, тогда и по воде бегать научишься.

***

Только бы знать, куда бежать, блин. В море вообще нет прямого пути, Земля, оказывается, круглая. И очень большая, близнецы осилили секстан, но и он не решает всех проблем — кабы не Лют с Сычом, точно понятии б не имели, куда заедем. Да просто кругом голова от математики! Командор велел Сычу приступать к преподавательской деятельности. Он надел нашу курточку и явился на специальные занятия — сразу на качели. По приказу Командора, ага. Нет, друзья, наша программа и так сжата до предела, лишнего в ней нет. Начали с азов, — закатать рукав, на ножик. Смешаем кровь? И, конечно же, — сколько раз ты поднимешься с палубы, детка? Ну, кроме общей спортивной подготовки, слабакам у нас не место.

Сыч упорно лез через «штрафные заборы». Ему это было очень нужно — именно ему, а не нам — никому никаких предпочтений. Индивидуально мы занимались с курсантами лишь после их проверки помощниками, некогда же! Борта сверлили. И факультативы надо посещать — Захар достоин образования. Вообще, мы ребятам говорили, — вы достойны лучшего, это вам нужно… для долгой, интересной жизни… мы уверенны — вы будете жить! Иначе, нам не зачем тратить на вас время.

И Сыч тратил свою жизнь, чтоб ребята его просто слушали, смеялись с ним.

Пацан его — то ещё сокровище! Пит Пройдоха, вообще, цыганёнок, настоящий конокрад! Его не повесили только потому, что осудили не за конокрадство, а всего лишь за корыстное убийство, и юный прощелыга умел себя держать на людях — представители власти цыгана в нём не заподозрили. И правда, цыганского в нём было — только чёрные волосы и карие глаза, но волосы прямые, и лицо совсем не смуглое. Но был ли Пит действительно цыганом, или его только так воспитали, и он свихнулся, пристойности его поведения хватало ненадолго, да и было пацану унизительно стесняться своего происхождения в каторжном трюме. В результате нам пришлось за ним приглядывать, чтоб юные каторжные снобы беднягу не удавили, не покалечили. Но Пит, не теряя куража, гнул свою линию, зубоскалил и балагурил, и штрафники его слегка зауважали. Из большинства организмов они вытряхивали весёлость на раз, а из цыганёнка юмор выбивать умаялись совсем!

Казалось мне это всего лишь забавным, пока я не заметил стойку Плюша. Вернее, его парня, Грегори, он как застывал иногда на мгновенье, у него так проявлялось крайнее удивление. Проследил я за его застывшим взглядом, вроде бы ничего особенного — парни взяли короткую паузу, балагурят. Так, блин, Пит молчит, а парни балагурят?! Прислушался к их трёпу и натурально пророс в палубу. Они ему уроки отвечают, преподу загробному! Он им в предыдущее собственное избиение задал задачку, вот они всё это время размышляли и теперь мыслями делятся! А он над ними издевается, давая какие-то наводящие на верный путь подсказки. Ага, парни, конечно, не выдержали и приступили к исполнению прямых своих обязанностей, но как-то скупо, без огонька. Видно же, что о другом чём-то думают — а мы только-только немного научили их вообще не думать. Ну, как нас Командор сразу научил.

Решаю, что надо что-то делать. Окликнул парней, объявил им новый регламент. Теперь они смогут размышлять сколько угодно, пока не решат, но отжимаясь от палубы. Или быстро — пока стоят на ногах в спарринге со мной лично. Видимо, задачка попалась сложная, ребята льстить себе не стали, решив, что придётся попыхтеть в упоре лёжа. Плюшевый как раз выпал из ступора, схватил Сыча за рукав и потащил. Я испугался сперва, что топить, а он его просто спёр! Повёл своего Ника развивать! Ладно, думаю, ладно. Посмотрим, насколько хватит его гопников. Ещё склянки не отбили, Ник Пита обратно привёл лично сам, даже своего дружка-соперника Ножика не смутился. Судя по его обалделому виду, бедняге уже всё было сильно параллельно. А Джонни и внимания не обратил, что-то шепча одними губами, сосредоточенно уставившись в палубу. Нет, ну что за прелесть наши отморозки! Так и тянет их к образованию.

Головоломки Сыча стали хитом, за разгадки платили — по секрету, на ушко! И ребята из службы тыла не упустили шанса проявить таланты, нашлись головастые пацаны. Их потащили в ватаги, и мы отпустили — ведь они так у Сыча и отираются. Ему уже не требуются побои, он спокойно таскает наши буквы на рукаве. И умнику уже не хватает времени на всех, приём начали его первые ученики прямо в ватагах. Принцип прост, загадка шиллинг, если решишь за две склянки, вернут два. Если за четыре, один. А отгадка, если вообще не решил, мозги вывихнул, извёлся весь, — гинея. С умников в ватагах разве что пылинки не сдувают. Да и оставили мы им курточки с буквами SC, это о многом говорит в нашей стае. Хотя, со временем появились и другие логотипы, но позже… Мы ж и не подумали представлять сталкеров пацанам как преподавателей — каждый искал свой путь к ребятам.

***

Вот Лют, казалось, вообще, на парней не обращал внимания. Его интересовали лишь навигация, пушки и порох. У него и у сэра Адама, как у Стужи с Жеромом, были командорские полномочия, только в артиллерии. Пацанов по юности к пушкам близко не подпускали — Лютый придирчиво отбирал пушкарей из множества добровольцев, ведь учредили добавочные паи артиллеристов. Да мы с Плюшем и не рвались, и жаба не давила. Ведь даже если на тесной орудийной палубе не задавит пушкой после выстрела, если её не разорвёт, просто дышать сначала пороховой гарью, а потом уксусом — совсем не полезно подрастающим организмам. А чтобы выстрелить, приходится ещё и монтулить за троих — реально, такие же полевые пушки обслуживают втрое больше пушкарей, нормальным расчётам на палубе не поместиться. И как обслуживают! Для банника на палубе просто нет места, прочистить ствол можно лишь с наружной стороны борта! И чтоб не убило своим выстрелом, ствол должен выглядывать наружу. И заряжают пушки тоже снаружи, через тесную дырку подают картузы с порохом, ядро, пыж, банник бедолаге, стоящему на узком выступе вдоль борта. Ага, во время боя, под неприятельским огнём. Но и без вражеского огня дело это было крайне опасным — орудия пристреливали и калибровали, и парочку стволов сразу разорвало, мужиков покалечило. И жуть, что творилось, пока не выработали более-менее действенную технику безопасности. Недетское это дело, решили все, но, во-первых, пацанов, как магнитом, тянуло к пушкам, во-вторых, такой уровень артиллерии был обусловлен военной наукой, по которой проще нарожать много плохих пушкарей и наделать каких попало пушек, чем выучить и обеспечить нормальной матчастью сколько получится хороших артиллеристов. Не для нас та наука писана.

Лют, в общем, был с нами солидарен, уделил ребятам немного своего внимания. Первыми на себе его ощутили близнецы — он курносых просто задолбал командорскими заданиями. Мало ему секстанта — дальномер подавай, блин, колиматорные прицелы! Умники Сыча, уже заполучив патенты сигнальщиков и шифровальщиков, потянулись к долям наводчиков и дальнометристов. И Лютый, или пироман Поли придумал им нарукавную нашивку — знак огня, свастику, блин! Ребята с тренированной, цепкой памятью легко оперировали в уме таблицами данных для стрельбы из каждого орудия. А данные можно было получить лишь опытным путём. Только в море пристреляться можно лишь по другому кораблю, или лодке. Так на то и смертники, им, кстати, привыкать пора и, вообще, полезно помахать вёслами. Приобщаться к артиллерии мы начали в роли мишеней. Ну, мы особо не возражали, буксировали целевые буи, правда, по-своему, на скорость. Наше дело было, например, с «Подарка», допустим, на «Бродягу» прогуляться мимо «Д’Артаньяна», а уж как на нём будут стрелять, нас уже не волновало. Но опять же обидно — кто-то стреляет и доля им положена, а мы? Не всё понимаем? Так вы объясните — на мостике, на свежем воздухе, мы готовы слушать часами! В общем, допустили пацанов для начала к митральезам. Близнецы уже мудрили с защитой расчётов, щиты какие-то прилаживали к станкам. Ну и сами станки изобретали.

Под руководством Люта и близнецов на мостике установили пушку на стационарном лафете. Вместо колёс и откатного механизма станок намертво присобачили к корабельным бимсам, на сам ствол по-горячему надели множество колец-хомутов для дополнительных точек креплений. Зачем? В момент выстрела главный закон — сохранения энергии. Чем быстрее тяжёлая пушка откатывается назад, тем меньше энергия ядра. А чтоб пушку не разорвало нахрен, надо просто поменьше пороха сыпать. Сколько? Да фиг его знает — опять без пристрелки не разберёшься. Штрафники не задавая лишних вопросов полезли в шлюпки. Мальчишкам уже ничего не нужно объяснять — не дети, сами понимают, что для того и смертники — рисковать самим ради общей безопасности. И никакой позы, бравады, на мордочках спокойная серьёзность, на рукавах вдобавок к «SC» и смайликам свастики…

***

Но постоянно жить на полном серьёзе получается даже не у всякого взрослого, что уж говорить о пацанах? Ребята отрывались в играх. И Пушок через игру нашёл свой путь к ребячьим душам. Он придумал занятный психологический тренажер — русские шашки. Сам, фанат этой забавы, расчертил палубу, раскрасил деревяшки и устроил сеансы для всех условно факультативно отдыхающих. Правда, в его исполнении русскими шашки оставались недолго, очень скоро были внесены свои специфические пиратские поправки в регламент партий оттого, что играли, конечно, исключительно на деньги. Игроки делали ставки и напряжённо думали. После воплей вокруг больших шахмат в городском парке странно воспринималась гробовая ребячья тишина и застывшие, безучастные лица. Любой возглас, жест, гримаса могли быть расценены как подсказка со всеми печальными для подсказчика финансовыми последствиями. Он автоматически “проигрывал” обоим противникам — платил размер ставок из своего кармана, потому без серебра к шашкам не допускали. А что там делать даже с монетами? О, пирату везде найдётся, чем торговать и с кем поторговаться. В торгах за партию могли участвовать лишь те ребята, что стояли со стороны “своего” игрока. Занять сторону можно было один раз за одну партию. Шахматных часов, конечно, не было, потому обходились двухминутными склянками, ход обдумывался, пока песочек сыпется. Сделав ход, часы переворачивали — чем дольше думал, тем больше времени дал противнику на обдумывание. А если песок высыпался, партия продавалась. Ставка игрока не изменялась, но тот, кто предлагал больший откуп, мог доиграть партию. Свои монеты он досыпал в банк и забирал обе ставки, если выигрывал. На этом маленьком дополнении к правилам разыгрывались нешуточные драмы с захватывающими поворотами. Пацаны не спешили занять позицию, внимательно изучали присутствующих, оценивали ход партии.

Торопливость и горячность неизбежно наказывались, ведь никто не запрещал пари на исход и никто не гарантировал, что партия не “разыграна” на публику и противники не играют на ”один карман”. А что такого? Ну, обман, война вообще — путь обмана, жизнь пирата — путь войны. И никто не обманывает простофиль, кроме их же глаз и самомнения. Истинная мудрость постигается лишь в шкуре осла, то есть на собственной шкуре. Главное — вырабатывает критическое отношение к действительности. Верь кому и во что угодно, но всё подвергай сомнению, и денежки только вперёд. Весь мир — театр, и люди в нём всякие, сдав шубу в гардероб, подальше прячьте номерок.

***

Но эта мудрость не стала главным чудом от наших сокровищ. Правда всегда одна и всегда проста. Клык и Зуб пошли к ребятам самым простым и верным путём притащили на «Бродягу» всех наворованных в несчастном городке щенят. Бог есть любовь, проверено опытным путём и совсем без пафосу. Вот приходилось мне читать, как молодым солдатам давали щенят на воспитание, а потом приказывали их убить. Наши мальчишки тут же бы и пришили отдавшего такой приказ, да и авторов подобных произведений, наверное, тоже. Просто всякий нормальный подонок обязан быть сентиментальным. И чем он хладнокровнее и расчётливее, тем сильнее должен кого-то любить — закон компенсации. Подонки в чистом виде неуправляемы, вообще не являются по большому счёту людьми и подлежат по нашему скромному штрафному мнению немедленному уничтожению как больные животные.

Мы скорректировали программу подготовки. Зачем превращать человека в зверя, когда рядом более десяти тысяч лет живут и пытаются с нами дружить псы? По идее тоже оружие, но гораздо мощнее и опаснее какой угодно бездушной железки в руках. Человек с собакой не складываются и не делятся, они умножаются, многократно усиливая друг друга. В очень широком смысле, мальчики, общаясь с псами, как заряжались от них — для англичан собака значит многое, а в сочетании с морем просто чудеса творит. Хотя на казачат они действуют не хуже. Захар мой влюбился в пёсиков, во всех сразу. Без страха, затей и корысти. Но щенка не взял, не счёл удобным, ведь у него есть я. Он с ними только играет вместе со всеми. Например, в кусачки, мастиффов спускают на палубу, а игрокам нужно всего лишь наперегонки с юта перебраться на бак. Или индивидуально в побегайки с овчарками, они в отличие от мастиффов натаскивались на захват, а не на убийство.

Против взрослого человека, конечно, по команде хозяина-подростка. Это обстоятельство заметно дисциплинирует абордажную команду, морпехи и бандиты птицами взлетают на рангоут и на авралах не копаются. Но и это быстро стало лишь общим фоном, мужики друг другу в общей работе часто хуже собак — за филонов отдуваться приходится всем. И главным в псах оказался именно фон, само их присутствие. Я отчётливо ощущаю Захаркино какое-то домашнее спокойствие, для него почему-то дом там, где живёт его собака. Все его собаки. Можно, конечно, спошлить, что иному и конура дом, а для бездомных наших пацанов псы сделали домом корабли. И Заки сам у себя ворует минуты сна, ловит последние лучи заходящего солнца — рисует на выскобленной дощечке мордочку Чипа, самого симпатичного мастиффа, на его взгляд.

***

Рисовать учит мальчишек Своятушка. Пиратский наш Чин Гачгук так и прижился в штрафкоманде. Он сам по себе — целая детская библиотека. В первую очередь и само собой про индейцев. Вообще, про них он ничего пацанам не рассказывал, в ту эпоху индейцев ещё не истребили почти поголовно, и жалеть их было пока не за что. Он просто вёл себя, как индеец. Ну, не настоящий, конечно, он их ни в какой жизни не видел, а как книжный Сат-ок. Правда, потом выяснилось уже на островах, что…

Впрочем, дойдёт и до островов. Наладив работу спортивной секции, лишь за помощниками приглядывал, он таки добрался до наших специальных тренировок. Смертники со смайликами на рукавах обзавелись ножами, вот он сперва показал, как метнуть нож, чтоб в переборку воткнулся. Мы пацанам и до него кое-что показывали, но других же дел полно, и куда нам до такого специалиста! Под его чутким руководством швыряли мальчишки в результате всё, хотя бы теоретически острое, куда оно вообще могло воткнуться. Стоя, лёжа, сидя, с разворотом за спину и вбок, в падении, в прыжке… Повальная эпидемия — одного ножа парням стало не хватать. Нам даже пришлось просить лично Командора, чтоб он посодействовал вооружению ребят «рыбками» и «звёздочками».

На качающейся палубе попасть в цель и так было непросто, но Своята на деревянный каток положил дощечку. На переборке кормовой настройки нарисовал мишень и за четыре склянки игры в дротики, балансируя на катке, обобрал половину штрафной команды, пока вторая половина была сильно занята пиратскими штрафными пятнашками. Её он обобрал за следующие четыре склянки. Ребятки наши не бедствовали — мы своим богатеньким буратинам выдавали на карман регулярно и достаточно, но строго по заслугам, мотивируя это временным военным и походным положением — да просто чтоб все монеты сразу не просрали охламоны. А не сразу и с пользой даже приветствовалось.

Оставшись временно без монет, мальчишки, по-взрослому сурово сопя носиками, искали утешения в прекрасном всё у того же душки Своятушки. Ведь важным оказалось не только что и как воткнуть, но и куда. Разностороннее наше дарование изобразило однажды на той же переборке его величество без порток раком, афедроном к зрителю, и, чтоб без разночтений, на жопе корону нарисовал. Новая мишень пользовалась бешеной популярностью, но недолго, и стоила в оконцовке Свояте десяти линьков от сэра Грегори и долгого соскабливания «этого безобразия». Своята сделал выводы, внёс поправки — новая версия того же изображения была воспроизведена им на куске парусины, аккуратно пришпилена ко всё той же переборке и провисела, пока не превратилась в хлам. В ребятишках наших полыхнула страсть к изобразительному искусству.

Резко вздорожала парусина и любые дощечки. Своята на своих факультативах срывал аншлаги. Он не просто умел рисовать, ведь нет такой профессии спортсмен, он по специальности при жизни был художником, или оформителем, а может иллюстратором? Где-то официально учился и даже немного преподавал. Короче, рисовал всё, что видел, а повидал он немало. И главное — рисовал на чём угодно самыми невероятными способами! Вот в каком ещё кошмаре можно увидеть пиратов, вышивающих крестиком? Или выжигающих лупой на рукоятях ножей и нун-чак?

Ну и, конечно же, добрались до собственных пиратских шкурок. Нужно отдать Свояте должное — он всячески этому противился и без приказа Командора никогда бы в сём позорище не участвовал. Да и мы, признаться, относились к этому неоднозначно. Выгода татуировок была очевидной, если с умом и красиво — перед пацанами замаячили нужные образы в благоприятном контексте. Но самим просто не хотелось! Захар, конечно, душу вынул нытьём, так ему стало нужно как у моряков, я ему сдуру и пообещал наколку, если рисовать научится не хуже Свояты. Понятно, что с моим дурацким везением, мне попался одарённый поганец! Своятушка, когда похвалил его успехи, под тяжестью моего взгляда чуть палубу не проломил! Мы же на самом деле пацанам вообще никогда не врали! Ну, я братца поздравил с простым выбором — он делает Захару самую клёвую наколку, или я его убью. Своятушка легко согласился — убивай, говорит. Ладно, думаю, чем же его купить дороже жизни? Блин, да он ведь так на ту выскобленную переборку поглядывает, что…

Я братца успокоил, живи, мол. Только у Захара портак обязательно появится, но как он к Свояте отнесётся, если у кого-нибудь получится лучше? И Своята никогда ничего не нарисует на «Д’Артаньяне», я ему даже гальюн покрасить не разрешу. С какого перепугу я командую кораблём? А я и не командую, я им владею. То есть командую штрафкомандой, которая владеет кораблём по договору с Командором, скреплённым его Командорским приказом. Братец мне, конечно, поверил, ведь усомниться в словах смертника просто один из видов суицида.

Дядя Грегори тоже поверил, правда, он сказал, что приказа Командора о таких безобразиях не слышал, и надо уточнить, можно ли «поганить судно». Так я лишь посочувствовал его проблемам — пришлось старому тащиться на «Бродягу» слушать приказ. Ничего — не утоп, у нас уже стало дурным тоном спускать шлюпки для таких визитов, и никому никаких предпочтений. Деды наши старые лишь по меркам этого века, когда за тридцать — уже серьёзный возраст. Нормально смотался, а фиг ли ему оставалось, если я его за базар прям с мостика в море выкинул? Не нарочно, конечно, чего он тростью размахался? Я ж не на вахте был, чтоб такое терпеть, надоело уже — поймал его на приём, он и выпал за борт. А когда вернулся, увидел на переборке юта его величество без порток и раком, афедроном к зрителю, с короной на жопе.

Своятин пацан, Невиноватый Джон, самовыразился с моего позволения. Сложные у него чувства к его величеству. А сам Своята Захарке на плече выбил разряд молнии в туче — стилизованные буквы SC. Нетрудно догадаться, к чему это привело в подростковой банде — к небывалому расцвету творчества. Нами был вскрыт культурный пласт просто эпохального масштабу! Конечно же, просто так что-то намалевать на переборке не позволялось, требовался весомый повод, событие, достойное запечатления. И доверяли это дело не всякому пацану, Своятушка отбирал способных мальчишек сначала в помощники. И лишь после утверждения эскизов особой комиссией во главе с Командором или его замом по худвопросам, Своятой, творцы пытались в очередной раз что-то сделать с нашим плавучим балаганом. Да мы-то не переживали, даже гордились немного — был же знаменитый Летающий цирк Красного барона. Вот и у нас не хуже, только пиратский. И с татуировками избежали самодеятельности и дурного вкуса, хотя от нашего скромного облика всего-то через полгода у неподготовленного человека складывалось несколько предвзятое о нас мнение. Но, правда, что попало и кому угодно не кололи — только штрафникам, только за конкретное рубилово и только по приказу моему или Плюшевого. И доверялось исполнение очень немногим мастерам, самые искусные художники пользовались большим авторитетом. А самовольно нанести татуировки посмели всего трое — Командор, Черныш и Лютый. Ещё Своятушку разрисовали, но гораздо позже и не по его воле.

***

Вообще, тянутся ребята к любому искусству. Пушок это объясняет защитной реакцией детской психики, даже взрослому необходимы положительные эмоции. А у нас с ними ощущалась напряжонка, особенно первое время. Но тогда ребятам хватало просто неба над головами, они не могли поверить счастью — удрали, живы и на свободе! Но пиратская дисциплина, шторм, ежедневный недетский труд довольно быстро поубавили восторгов. И нас, конечно, спасла красота, искусство. Близнецы с их субкультурой сразу привлекли внимание, но когда заработали мастерские!

Их сосредоточили на каторжнике, работают там круглосуточно и шумно, так чтоб никому не мешали. Рабочие под руководством мастеров заняты серьёзными делами, но мы их почти не отвлекаем. Там же расположены и ремесленные классы. Но как-то получилось, что в SC собрались ребята не очень расположенные к такому времяпрепровождению, им бы кого-нибудь попросить за себя и за деньги, конечно. А эволюция нашей стаи выдавила в ремесленные классы подходящих ребят. Ну не вывозили пацаны на реях и в строю, и в боцманских командах их гноить только за это было нечестно. Прям как наши близнецы, вот они и собрали под свои очумелые ручки родственные души. Вообще-то они по службе выполняли поручения старших, но дело-то житейское — монеты всем нужны, как воздух, даже нужнее — как вода! Вот Захар по моему совету заказал себе кожаные перчатки без пальцев, потом сам поменялся с Крисом на его нун-чаки с выжженным орнаментом, и заказал себе новые перчи, только с клёпками. И ремень тоже сразу с клёпками и крепежами под флягу, ножны и петлями для карабинов. Загнал его Ваньке Ножику и замутил жилетку-разгрузку. Грегори Плюшевый пожелал ботинки с шипами и чтоб ему обвязку на комбез нашили, а комбезу клапан под задницу сделали.

Понятно, что все штрафники возжелали себе такое же или лучше. У пацанов и понятия не было, что их кто-то должен чем-то обеспечивать, что им что-то положено. У ребят есть их жизни, их мозги, их руки и их доли — всё, что им положено от Него. И мысль эта, даже не идея, просто данность этого мира, была всеобщей, не только штрафной. Штрафники, конечно же, пользовались привилегиями, причём, совсем не прибегая к дешёвым понтам. Репутация наша была жутковатой, но никто ею не козырял, Захар даже слегка тяготился легендарностью. Он просто чётко уже знал, как легко я перехожу в активную фазу, когда сознание пустеет в мёртвом спокойствии, а тело действует само. И парень ни разу не попытался поиграть с этим, напротив — изучал явление, чтоб сделать его по возможности более редким. Сам стал собранней, всё реже впадал в пьянящее бешенство — смущался моих насмешек. А Грегори так, вообще, оказался нормальным парнем, попал просто за компанию, и кабы не засевший в нём халулай, сталкер, высотник и экстремал, был бы простым хулиганом. Но в сочетании с Плюшем стал совсем не простым, что тоже уже было общеизвестно. Так что по поводу заказов SC у старших товарищей наших умелых приятелей вопросов даже не возникало, и маленькие прощелыги под это дело залегендировали всю свою цеховую деятельность — мастера часто стеснялись спросить, чем это они заняты? Типа так не понятно, кому понадобилось столько фляжек, ремней, пряжек, разных, под конкретную руку, рукоятей, чехлов, ножен, зажимов… Да всем, конечно! Мужики только морщились, когда им на глаза попадались безделки — головоломки Сыча, да ребята свои уже придумывали. Кубика Рубика ещё не сделали, но потому только, что действительно меру надо было знать, заказами Командора тоже иногда заниматься. Тут без вопросов — за неисполнение просто за борт. Потому-то время ребят дорого и услуги недёшевы даже для штрафников. Ребёнку надолго хватало радости обладания действительно красивой своей собственной вещью.

И многие ребята окунулись в творчество с головой, как сбежали от нас. А мы как будто «не замечаем», ведь правильно всё. Мы спасали их жизни не для того, чтобы присвоить. Пацанам преподаватели постоянно повторяют, — вы уникальны, перед вами открыты любые пути, пробуйте, пытайтесь, ищите свой.

Ребята оказалась на перекрёстке многих дорог — у сталкеров было, что им предложить. Из игр и баловства были созданы факультативы. Только не все они были… э… факультативами. Чтоб упростить мальчишкам выбор Командор своим приказом некоторые занятия, мало того, что платными, сделал обязательными. Натурально со штрафами за пропуски и не сдачу зачётов!

***

Фактически Командор ввёл у нас самую прогрессивную систему образования — советскую, то есть всеобщую и обязательную. Вроде бы неудивительно для интеллигента в четвёртом поколении, дорвавшегося до абсолютной власти. И очень странно для сталкера? Но если посмотреть с игровых позиций, всё логично — его замок достиг нужного уровня, стали доступны новые сооружения, открылись навыки и умения. И снова меня и Плюша терзали смутные сомнения, что спланировали они всё заранее. Ведь как всё получилось естественно — с нашей помощью попаданцы установили с мальчишками контакт, набрали команды помощников, и попросили нас не мешаться со своей вечной войнушкой! Но с другой-то стороны образование всеобщее и обязательное для нас в том числе, если не сказать — прежде всего. Командор пригрозил за неуспеваемость отчислять из штрафкоманды! То есть SC только для лучших из лучших. Вот натурально и без шуток — мальчишкам так и объявили, что они лучшие. Им весь мир все их короткие жизни вдалбливал, что они — никто, дрянь, отбросы, каких полно и завались. А тут на полном серьёзе им изо дня в день непрерывно повторяют — вы чудо, вы уникальные, вы особенные. Вообще-то, просто наши, ну, не скажешь же детям, что готовить их иначе бессмысленно, а других взять тупо негде! Но с другой стороны — ведь не просто ж так мы вместе собрались? По воле Его. Значит, все мы избраны Им. Мальчишки, конечно же, поверили, ведь наши ребята на самом деле достойны самого лучшего — советской системы образования.

Призраки во главе с Командором именно благодаря ей о многом имели представление, и всячески привлекали носителей живого знания. Но главное, что они сами были яркими представителями самой передовой системы образования. Заключалась она в вопросах, кому и когда сдавать, но ключевое слово здесь — просто сдавать. Любой советский студент, с содроганием вспоминая зачётную неделю и сессию, поражался, как много нового он умудрился узнать и понять, даже больше чем за весь семестр! Обычный преподаватель на сдаче обычного индивидуального задания за три-четыре минуты точечными гематомами в мозг любому несчастному отличнику, или даже медалисту, легко отбивал всю его уверенность, что предмет — фигня, пролезет и так. Выжившие после первой сессии, если не спивались на радостях, ко второй подходили уже со скромной уверенностью, что они к чему-то готовы. Они же и взаправду готовились! Но сдав, допустим, матанализ, раз на двадцать первый, не веря в своё счастье, ребята и девчата остатки вменяемости тратили на слабое недоумение — как же они дожили до своих преклонных девятнадцати-двадцати лет вообще без мозгов? И только к третьему курсу приходило понимание, что сдавать экзамены — это и есть получать образование. Что обучаться можно лишь общаясь с носителем знания, а общение как раз и состоит из вопросов-ответов, или вопросов без ответов. Всё остальное — подготовка тем и поводов, потому экзамены у советского студента начинались с первого дня семестра и не заканчивались никогда. Поправка — у успешного советского студента.

Советская система образования идеально вписалась в пиратскую действительность. Всё обучение свелось к вопросам-ответам и вопросам без ответов. Инструкторы быстренько накидали по своим темам примерные планы со списками вопросов и задач. Лекций почти не проводили, в основном зачёты и консультации. У преподов уже были команды помощников для консультаций, только система образования хоть и была в основе своей советской, просто по происхождению и эпохе стала пиратской, то есть почти грабительской. Ребята как нормальные советские охламоны задействовали все возможные способы смягчения и удешевления научного гранита, в первую очередь кооперацию и взаимодействие. Хаски, умиляясь мальчишкам, со смехом вспоминал, как решал для сокурсников двойные интегралы по десять рублей за пример, в то время как Маламут расписывал химические задачки или лабораторные по метрологии для параллельного потока. Пацаны по-советски двинулись по временной и примерной пока программе со скоростью самого успешного ученика. Самым успешным иначе в их ватагах просто жизни бы не было, потому ничего другого им не оставалось, как разъяснять и разжёвывать. Высвобождая прорву преподавательских сил и времени и развивая собственные таланты под опёкой и при полном содействии своей ватаги. Просто невероятно — «быть самым умным» в подростковой стае стало выгодным и почётным!

В базовый, самый дешёвый (всего-то десять гиней) пакет вошли труды, география, история, литература, иностранные языки, пение, рэпосложение, акробатический брейк и физкультура. Причём последние две позиции часто путали, но вообще не сильно старались различить. Математику, рисование, ботанику и зоологию можно было добавить за отдельную плату по собственному желанию. А на факультативы типа начертательной геометрии, топографии, оптики, баллистики, навигации, теории корабля, фехтования и прочего очень специального допускались лишь по конкурсу, вернее, преподаватели лично отбирали курсантов. Это уже своего рода инвестиции, например, кроме пая пушкаря, завели патенты связиста, дальнометриста, шифровальщика… да просто штрафника — абордажной команде отныне полагается половина от терпилы. А не всё, как первый раз. Но и это не главное. Нафиг пирату золото — в сундуке зарыть? Если уж в голове мальчишки появлялась эта мысль, она способна на многое, и в неё стоит вкладывать. Тем более что мальчишки наши по нынешним временам были небедными. Не только штрафники, мы ж целый городок обнесли. И решением Командора из ребячьих долей добычи оплачивалось их образование.

Штрафники оказались на распутье — их простая жизнь «лишь сегодня и до смерти» будто прекратилась, ребят поманили иные перспективы, ведь лишь в детстве кажется, что быть пиратом — это здорово, не менее круто, чем стать водителем мусорной машины. На фоне всеобщего прогресса мы с Плюшем почувствовали себя чересчур зажившимися динозаврами, обречёнными эволюцией. Но по закону о единстве и борьбе именно эволюция спасла SC. И ещё немножечко денег…

***

Вообще, SC сильно изменилась. Мы практически отказались от «надзорных» функций, сняли контроль, и присутствие штрафников со смайликом на рукаве уже не вызывало у ребят оторопь. Ватаги сложились, сыгрались, атаманы прекрасно понимают Командора, и парни справляются сами. Ватажные ребята стали, как и штрафнята, подтянутыми, уверенными. Штрафники на общих основаниях участвовали в состязаниях, учениях, посещали факультативы. И смертники как будто растворились среди пацанов, перестали выделяться.

Мы с Плюшем бросились спасать SC. Причём, делали мы это не из-за нашей вредности или нелюбви к прогрессу. У нас так получалось не специально, просто на инстинктивном неприятии «правильного» общества. Даже не совсем у нас — ребятки наши были те ещё антиобщественные деятели. На каком-то наитии они насели на блатную романтику — перевели и обработали весь шансон, что довелось нам слышать при жизни. «Нинка, как картинка, с фраером гребёт…», «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…», «Отчего ж не выпить старому еврею…»… от английских рэп-версий классических шлягеров в подростковом хоровом исполнении мы в истерике всем попаданским коллективом чуть не убились об палубу — типа, нижний брейк, ага.

Я и Плюш бросились выравнивать крен в их развитии, пришлось покощунствовать — «Корабли постоят…», «Он вчера не вернулся из боя…», «Охота на волков»… Высоцкий простит малолетних пиратов за то, что они пели его песни на свой манер за два века до его рождения. Впрочем, нас порой тоже заносило не туда, «В тот вечер я не пил, не ел…», например. И вовремя подключился Черныш. Филолог знал много стихов Киплинга в оригинале, их даже не пришлось переводить и адаптировать к эпохе — он творил как будто на все времена.

У штрафнят появился свой особый эпос, более того — свой взгляд на «нормальное общество»… даже специфический прищур. Чему немало способствовал лично Командор. Он тоже вёл спецфакультатив — медицинский, и отобрал к себе в курсанты всех штрафников. Занятия были, в основном, практическими. Обязательная практика у британского коновала, военного хирурга. Часто за компанию с Командором. Ассистируем — «…заноси, держите крепче… уноси». Анестезия нынче киянкой в лоб или ромом. И никаких антибиотиков. Мальчишки постоянно болеют, что-нибудь себе ломают, свищи у них. Медицина очень кстати весьма развила штрафной цинизм и укрепила нашу веру в Провидение — Руда аппендикс ножом удалял, пацан в наших объятьях охрип и потерял сознание от боли, но пока живой.

***

Штрафников, как порядочных, стали приглашать на «Подарок». Я того счастливчика там навещал в воскресенье, Захарка в хоре поёт. Любит он это дело, но его слегка смущает, что ставят их по росту и по голосам — петь ему приходится рядышком с Прилизанным Фредом. Уписаться можно от умиления! А хормейстер у них дон Алесио, почтенный владелец «Пеликана», то есть «Подарка». Он всё ещё сомневается, что его действительно зафрахтовали не совсем правильные англичане.

Да никто из пассажиров до конца не верит, что оказались они на захваченном взбунтовавшимися малолетними каторжанами корабле и плывут куда-то очень далеко. Ну, никто же их не обижает! Наоборот, приветливые мальчики (подлизы и пролазы) стараются помочь. Ох, не зря их захватили семьями, ведь где один ребёнок, там и ещё несколько на подходе. Вот за больными ухаживают…

Папаши, те же кузнецы, конечно, что-то подозревают. Но пока ж всё по-людски — вежливо просят помочь, за достойную плату. Полностью ни в чём не сомневается только провизор, но благоразумно помалкивает — он тоже при делах. И при деле, снабжает лазарет какими-то микстурами. И Абрам Маркович в курсе. Он вообще по основному роду деятельности ростовщик, торговец «горячим» товаром, но его старшие сыночки имели с казачатами общие делишки, вот и провели их от греха по блату. Сказали, что погром, кстати, не очень-то и соврали. Но мы совсем не против, ведь по профессии дядя Абрам портной. Обшивает SC, берёт за парусиновый комбез на заказ три гинеи! Как за голого раба на Ямайке, блин. А за свой я пять отдал из-за многочисленных добавочных требований. Но ведь у нас на всё такая дороговизна! И по основному роду деятельности ему у нас никак не развернуться.

***

Ну, куда Маркычу до Прилизанного Фреда??? Он всегда был серьёзным, старательным, целеустремлённым мальчиком. На корабле дураков у Фреда всего лишь полностью пересмотрелись ценности и переломалась психика. Тётушка им внушала, что Бог есть, и поэтому ничего нельзя. Грегу было пофиг, а Фреди ей безоглядно верил, и, получив, как ему казалось, веские доказательства обратного, стал также истово верить, что Бога нет и можно всё. Например, продать капралу Захаркину попу за пинту рому. Или наоборот, продать пинту воды в долг, взяв в залог чью-то задницу. Вообще, им по-прежнему двигала чистая детская вера в успех, просто в случае неуспеха всё становилось пофигу. Вот и взялся мальчик составить себе капиталец на всякий случай. Стартовал он под началом дяди Грегори на хозработах, где за усердие, прилежание и почтительность, (Чичиков — сука!) продвинулся в мастерские, не обладая почти никакими умениями. Денег у него тоже не было, как и у большинства всех прочих. Монеты из долей пацанам просто так не выдавались, только за что-то, и лишь у штрафников всегда хватало поводов для пополнения карманов. Основная же пиратская масса ударилась в добывание наличности. Прилизанный задействовал свою уникальную терпелку, цинизм и обаяние — прежде всего им охмурялись умелые рукодельники. Не то из-за своей недалекости и тяги к простым человеческим радостям, не то из-за ловкости прохиндея они большей частью оказались опутаны долгами и обязательствами. Причём, стервец, предусмотрительно не называя имён, отчётливо кивал на Плюша и всю SC, намекая, что делится с кем-то «из этих».

Мальчишкам ватаг его намёки были фиолетовы, но у них нашлась болевая точка — игра. Карты детям, конечно же, никто давать не собирался, просто по самой сути нашей жизни все игры сводились к покеру, к блефу. Шашки, дротики и другие полезные игры были дополнены бесполезными, даже вредными. На подобной чепухе ребята не в шутку осваивают психологию, саму логику жизни. Даже в простейшей забаве “подать в морду разине” можно получить от разини вразрез или влететь кулаком в его локоть — не все разини настолько рассеянны, как кому-то может показаться. Вопросы “что и кому может показаться?” стали для ребят актуальными и практическими. Что лучше, чем быть, кем казаться?

Их характеры и натуры на новом поприще заиграли вновь открытыми гранями, и не очень из себя видные и громогласные тихони-молчуны привлекли к себе общее пристальное и недружественное внимание. Фреду одинаково доходны были и везунчики, и азартные недотёпы. Везучим игрокам казалось полной дуростью тащить выигрыш на хранение Командору, но монетки же могут потеряться и вообще… только потеряться и всё! Их можно было сдать на хранение атаману в ватажную казну, но атаманы тоже люди, любят поиграть и не всегда им везёт. Вот и понесли ребята денежки Фреду, под твёрдый процент и "охрану SC», блин!

А невезучим ребятам обидные проигрыши корректировали личностные оценки и закаляли характеры, винить-то было некого, кроме себя — не умеешь, не берись, не связывайся, не играй… Вообще что ли не живи?! Ну, пока что-то не получается, не справится один — сделаем вместе. На то и родная ватага, команда, локоть брата и прикрытая спина. Парни ударились в командные игры, что явилось новой ступенью их эволюции. И Фреди ощутил нехватку оборотных средств и недостаток административного ресурса в свете открывшихся перспектив.

***

Однажды Грегори с Заком заглянули в мастерские. Нужно сказать, что «заглянуть в мастерские» не было таким уж безобидным делом. SC стала обретать жёсткие военные контуры, с дисциплиной, занятиями по расписанию… э… Слишком плотному расписанию — без самоволок, вообще, никак, иначе на личную жизнь совсем не остаётся времени. В самоходах, куда нам официально запрещено без особого разрешения, у нас всего два адреса — «Подарок» и «Бродяга». Захару даже не смешно, что он на свою же тюрягу пробирается тайком и вплавь, с риском для жизни. Хотя это дело уже привычное, но Грегори привёл Зака в закуток к Фреду! В ответ на изумлённый взгляд Захара, он бросил, — брат сам пригласил. Послушаем?

— Давай, — нехотя согласился Заки. Фреди уселся на стульчик и спокойно заговорил, будто так и надо. Доложил об успехах — Захар его едва не придушил, но сдержался. Хоть и сволочь, но он брат Грегори и явно не трус — Заку стало интересно, что ещё такого он смог придумать, вдобавок к уже сотворённому?

Фреди не разочаровал. По его просвещённому мнению, ребята готовы платить за продукцию мастерских и тратить на свои нужды гораздо больше, но у них нет денег. И у Фреда нет денег, а то бы он им помог — выдавал бы по гинее наличными в обмен на обязательство вернуть три по прибытию на острова. Но даже если б у него были такие деньги, как бы он смог без SC получить по векселям? Ведь с ними нужно идти к Командору. Вернее к этому поганому жабоеду, месье Режану. Он, кстати, признался Руде, что всю жизнь лишь считал чужие деньги, вот Командор и назначил месье казначеем. И Фред по секрету сообщил, что француз уже записал в доли Грега и Захара как долг всю сумму, изъятую у него на «Д’Артаньяне»! Вот только демоны смогут вправить ему мозги.

Мы с Плюшем весело переглянулись — перешли к тому моменту к прямому управлению, так сказать, во избежание. А Фред, одобрённый нашими улыбками, принялся развивать успех. Вот, мол, ребятки играют в регби ватагами. Делают ставки, но маленькие и возможности ватаг давно известны. А с штрафкомандой все боятся связываться. Но кто сказал, что можно играть лишь ватагами? Если подобрать ребят в несколько команд, в них даже смогут поиграть штрафники. Главное, чтобы был хороший приз, а ребята найдутся! И он обязуется собрать достаточно ставок, чтобы окупить любой приз. Этот скромный мальчик придумал спортивные клубы, регулярный чемпионат и тотализатор! У меня натурально отвисла челюсть, я ошарашено уставился на Плюша. Тот в ответ лишь снисходительно пожал плечами. Фреди решил, что мы раздумываем, и нанёс последний штрих, — вы не сомневайтесь, я ребят подберу! Я всех хорошо знаю…

— Ты с кем-нибудь это уже обсуждал? — интересуюсь будто между прочим.

— Только с Пушком, — честно ответил Фред.

Вот те ептыть! Я уставился на Плюша в полном ахтунге, он же был постоянно у меня на глазах!

— Я ничего не рассказывал, — подтвердил Плюш и разделил со мной удивление. — Братец, ты же понимаешь, насколько важно для тебя быть сейчас искренним? — вкрадчиво обратился он к Прилизанному.

— Да, Пушок меня предупредил, чтоб я вам не врал как ему… ну, я ему не всё ещё рассказал, ведь команды пока что лишь проект, э… в основном…

— Фреди! — поторопил и одобрил его кузен почти в отчаяньи.

— Ну, ещё я резидент Гестапо, — пацан, наверное, подумал, что всё объяснил.

Вообще-то, правильно подумал. Ежу ж морскому ясно, от кого Фред мог услышать слова «резидент» и «Гестапо». Только от Пушка, психолога нашего. Нам было как-то всё равно, чем он занят с ребятами, работает и ладушки. Ан гляди-ка под что он роет, псина чёрная! Или под кого? Не может того быть, чтоб под Черныша, пиратского фашиста, они же с ним в тандеме! Или они так соперничают? Но это мы у них спросим, только…

— Может, агент Гестапо? — уточнил Плюш, привычно угадав мои мысли.

— Вот ещё! — скривился Прилизанный, — у меня агентов этих!

— И как успехи? — интересуюсь между прочим, — заговоры зреют?

— Это закрытая информация, — закостенел мордашкой Фред.

— Братец, я же вот уже сегодня всё у Пушка спрошу, — улыбнулся Плюш, — как он отнесётся к тому, что ты, вообще, кому-то сказал слово «Гестапо»?

— Да с радостью! Он же мне велел вам его сказать, чтоб меня Неждан не убил! И если вы ему скажете, значит — не убьёте.

Тут я даже не развеселился. Ну, ещё один покойничек знает моё клановое имя, да у нас четыре корабля мертвецов, а этот такой забавный! И сам всё-всё понимает.

— И если вы меня не убьёте, мне уже будет насрать, как к чему-то относится Пушок, — запросто купил нас поганец, закончив мысль.

Мда, с таким обаянием агентов у него должно быть богато, ценный кадр. Мы по привычке переглянулись с Плюшем, поржали, и братец уверенно озвучил наши условия. Все долговые обязательства пацанов ремесленников он передаёт в SC просто за крышу, и за неё же будет вести их счета. Прощать ничему никому не нужно, но проценты с этой минуты им не считать вообще, погашение посильным трудом по возможности, остальное по прибытию на острова. Кредитование на всё необходимое за счёт SC беспроцентное. Его проекты в целом приняты, прям сегодня отсыплем ему пятьсот гиней оборотных, он может приступать к реализации и не стесняться. С руководством мы вопросы утрясём, сам может больше не трястись и считать себя отныне и навсегда смертником, с чем его и поздравляем. Он пристойно поблагодарил за доверие и без особого интереса как бы уточнил, — я вас, вообще, несильно задерживаю?

Вот такой наглый подонок, хотя что с него взять? Сами ж обозвали мальчишку смертником.

— Удачи, брат храбрец, — простился я, тогда первый раз вспомнив это обращение.

— Успехов, брат храбрец, — подхватил Плюш.