Начало

С востока шла гроза. Командир охраны специального отдела «Нон эссед» Валерий Евгеньевич Хвойницкий был в отчаянии, поэтому вынужден был обратиться за помощью. Через своего патрона в Администрации он вышел на местный отдел госбезопасности и те примчались в Большой Межник уже через двадцать минут. Следом за ними прибыли две кареты скорой помощи. Что и говорить, происшествие в таком непростом, дорогом руководству страны месте всегда волшебным образом мобилизовало все структуры.

С первого раза Хвойницкому, уединившемуся с руководителем прибывшей группы, не удалось внятно описать события прошлой ночи. Валере пришлось все повторить, хотя говорить ему было тяжело — лицо заплыло, голова кружилась и подташнивало. И во второй раз майор ГБ терпеливо все выслушал, после чего начал задавать вопросы, характер которых четко указывал на то, что им и близко не рассматривается версия мистицизма или чертовщины.

— У вас два трупа, — тихо и вкрадчиво напомнил майор, — все твои бойцы. Как под электричку попали. Руководителя группы повезли в реанимацию, ты вон тоже — весь синий. Не мне тебе указывать, конечно, но подумай, целыми остались только двое — девушка и парень. Что ты там говорил, они спали? Смешно же. Здесь на лицо криминал, ну как можно так крепко спать?

— Можно майор, — уверенно ответил Хвойницкий, — их специально усыпили.

— Зачем?

— Тебе этого не нужно знать.

— Понимаю, — не стал тот углубляться, — меня предупредили, чтобы я не лез не в свои дела. Но, сам посуди, какая тогда от меня и моих людей нужна помощь? Медики в вашем распоряжении, а мне-то что делать? Кого искать? Чертей, которых ты описывал? Ты, конечно, прости, но, может быть и вы чего-то сонного употребили?

— Перестань!

— Что значит «перестань»? — Развел руками старший опер. — Кто-то же тогда во всем этом виноват? Ты же знаешь, у нас не может быть невиновных. Если что-то произошло — виновного надо найти, иначе — никак. …Ну хорошо, — майор встал, — ты говорил, что ваш Вано все это натворил, так?

— Да, но это…

— Стой! — Не дал ему ответить майор. — Пусть вы ничего не кололи себе, но кто поручится за этого Вано? Он-то мог ширнуться? Ну, сам подумай, разве это нормально, здоровый человек, не во хмелю, ни под кайфом разгоняется, и несколько раз бьется головой в стену? Хотя, — продолжал рассуждать вслух опер, — если ему никто толком не сопротивлялся при избиении, значит, все, так же как и он, торчали под каким-то порошком…

— Я же тебе говорю, — морщась от боли, ответил Хвойницкий, — мы не могли даже шевельнуться. Давай без эмоций, идет?

— Идет.

— Моих бойцов повезли в больницу, так?

Майор кивнул.

— Ты, — продолжил Хвойницкий, — для меня и для себя попроси сделать им анализ на наркоту. Это же быстро. Если хоть у кого-то найдут след дури — моя голова на плаху, а тебе почет и медалька. Но! Если никто из них не замазан, тогда молчи, как партизан и через своего шефа сбрось анализы и все другие наработки моему начальству. Мы там разберемся. Главное для моих пацанов сейчас — медицина!

— Смотри сам, — согласился майор, — вон, еще одна скорая приехала. За твоим боевиком. Куда прикажешь девать этого Вано? В простую больницу? У него же голова, как маринованный помидор…

В этот момент за окном поднялся ветер, блеснула молния и оглушительно грохнуло. По стеклам, пока еще редкими россыпями, застучали капли дождя.

— Нет, — устало глядя из-под опухших век на разгул стихии, заключил Хвойницкий, — нельзя его в больницу. …Можешь придержать где-то в психушке? Чтобы врачи и специалисты по этой линии присмотрели, пока мы за ним пришлем спецмашину?

Ну же, пойми, мне кровь из носу надо в Минск — доставить этих двоих, спавших. Допросить их. Они могут многое прояснить, понимаешь? Видишь какой я «красавец»? А за руль сяду, просто некому больше. …Так что, выручишь?

— Нет, — однозначно ответил майор, глядя на разбитый нос коллеги, — такого опасного пассажира, что вышколенных бойцов в мясо измочалил, я боюсь на себя вешать. А если он опять взбесится?

— Не должен.

— Мне твое «не должен» не приказ. Хотите — вяжите и везите с собой.

— А если сдохнет по дороге? — Дал волю эмоциям Валера. — Все? Концы в воду? Кто тогда ответит? Его обязательно надо вылечить, понимаешь? Вылечить и потом узким специалистам как следует поковыряться в его мозгах.

— Не возьму, — снова заключил майор, — не уговаривай. Пацанов в больницу определим, начнем лечить, пока ты пришлешь за ними машину, а по Вано максимум, что могу предложить, это чтобы доктора посмотрели его, обкололи чем-нибудь и перевязали. Он же опять начинает рычать, слышал?

— Слышал, — обреченно ответил Валера.

— Ну вот. Уколют, он заснет, а проснется уже там, в ваших лапах, где все лучшие столичные специалисты на месте.

— А если он по пути расходится? — С трудом поднимаясь, морщился на боль во всем теле Хвойницкий.

— Так мы же его свяжем. Потерпите немного.

— Я видел его в деле сегодня ночью, — горько заключил Валера, — путы его могут и не удержать, но, похоже, придется делать так, как ты сказал. Попроси своих спеленать Вано как следует, и отвести к врачам. Пусть эскулапы сделают все, что надо, и мы его заберем с собой. Поможете?..

Вано перевернули на спину и с трудом смогли отвести назад его окоченевшие, как у трупа, руки. Как и обещал майор, плотно обмотали каким-то шпагатом (откуда только его взяли?), подняли на руки и аккуратно, чтобы не перепачкаться кровью, понесли к машине врачей.

Ветер поднял пыль и вот-вот готов был начаться ливень, но доктора все равно предусмотрительно вытянули носилки из машины и стали осматривать раненного вне авто. На их дежурный вопрос: «кто его так?», им ответили: «сам, несколько раз в стену». Доктора недвусмысленно переглянулись, что означало «мы правильно и сделали, что не тащили его в Газель. Осмотрим, перевяжем, и пусть сами везут, как и говорил майор. Если что, на нашей территории его не было!»

Гроза переходила в активную фазу, но врачи старались не обращать на это внимания. Нужно было поскорее закончить, тем более что больной начал приходить в себя и сильно беспокоился, вздрагивая на каждый удар грома или вспышку в небесах. Ему сделали пару уколов, после чего парни из ГБ, что его привели, попросили воспользоваться носилками, чтобы не тащить этого буйного на себе.

В этот момент кто-то в небе открыл кран с водой. Плюхнуло так, что бойцы, прячась от ливня, отскочили от скорой в разные стороны. Глухо рычавший до того Вано, вдруг поднял голову, осмотрелся и оттолкнувшись ногами от скорой, покатился на носилках по дороге. Кто-то шагнул вслед за ним, прикрываясь рукой от секущего по глазам дождя с градом, но вдруг все ослепли! Страшный удар молнии дохнул в лица жаром парной и в два мгновения опрокинул на землю носилки, превращая Вано в черную, обугленную головешку…

Гроза бушевала около сорока минут, после чего выглянуло яркое солнце и небо окрасилось радугой. Вода стояла во дворах, в канавах вдоль дорог, везде! Хвойницкий, оценивая произошедшее утром, вызвал специальную перевозку и милицию. То, что осталось от Вано, после приезда и работы опергруппы, осторожно уложили в большой, черный пакет и увезли. Пока длились все эти неприятные мероприятия, время перевалило за два часа по полудню.

Валера, проводив взглядом машины спецслужб, усадил полуживых от странной, непритворной усталости Ольгу и Игоря на заднее сидение своего авто, а сам, отойдя в сторонку, сел на лавочку у калитки соседнего дома и долго разговаривал по телефону с начальством, расписывая все, что тут за ночь и утро произошло.

Разговор Хвойницкому дался нелегко. Через пятнадцать-двадцать минут он вернулся к машине, сел на водительское сидение и, откинувшись назад, закрыл глаза.

— Оля, — тихо произнес он, — слышишь?

— Слышу, — слабым голосом отозвалась девушка.

— Сюда едет Шеф, вернее не сюда, а в Шклов. Желает, видите ли, сам что-то посмотреть. …Вот блин, — открывая глаза и вставляя ключ в замок зажигания, завел машину Валера, — надо было оставить ему мешочек с Ваней, — добавил он, уже выруливая на дорогу, — пусть бы он это посмотрел. Я после того смрада, наверное, год шашлыки есть не смогу спокойно. …Ну, все! Бог с ним, пусть начальство само разбирается. Мы едем в Минск. Мне приказано вас ни о чем не спрашивать и передать каким-то спецам в КГБ. Дорога дальняя, спите…

В среду двадцать первого числа с утра покормили и Ольга, наконец, почувствовала себя более-менее нормально. Прошедший вторник сегодня рисовался ей кошмаром. Бывало всякое, но такого — не иметь сил, чтобы элементарно поднять руку!..

Ее и Велесова отвезли в какую-то военную часть в Уручье. В помещении пахло медициной, но оно больше походило не на больницу, а на какую-то гостиницу советских времен или даже казарму. Дверь была заперта, ее охранял солдат. На окне — решетка. В дальнем коридоре, который просматривался через остекление двери, тоже ходили военные.

Накануне ее никто ни о чем не спрашивал. Привели сюда, показали, где душ, туалет, дали постельное белье, принесли откуда-то ее сумочку, где, о счастье! было зарядное для телефона. Аппарат сел еще вчера…

Вчера. Хорошо, что оно прошло. И еще хорошо, что вечером ни о чем не спрашивали. Ольга вряд ли нашла бы в себе силы на долгий разговор. Сегодня — другое дело. Как уже говорилось, после того, как ей принесли завтрак, девушка, наконец, вдохнула полной грудью...

В половину десятого позвонила мать. Неотвеченных звонков от нее у Ольги было не меньше двадцати, но и в этот раз девушка дала отбой — в дверь постучали. Солдат открыл замок и обратился к девушке фразой из далекого 1937-го:

— За вами пришли…

В комнате, куда ее привели, за столом сидел незнакомый мужчина лет пятидесяти, гладко выбрит, голова с залысинами, одет в серые, идеально отглаженные брюки, серый же кардиган, рубашку с галстуком, начищенные, дорогие туфли. В глаза не смотрел, но периферическим зрением отметил появление Ольги.

Через секунду он поднял взгляд, натужно улыбнулся и жестом указал на стул, стоявший по другую сторону стола.

— Вот и вы, — приятным, бархатным голосом произнес незнакомец, — присаживаетесь. Меня зовут Владимир.

Ольга повесила на спинку стула сумочку, достала из нее телефон и устроилась за столом, положив аппарат перед собой. Владимир отметил это для себя. «Вот как? — Говорил его взгляд. — Ну, хорошо же, дорогуша, давай поиграем. Ты меня еще не знаешь…» Вслух же Владимир, так же размеренно и спокойно, как и раньше, произнес:

— Надеюсь, Ольга Михайловна, вы не включили диктофон на своем устройстве?

— А если включила? — Хитро улыбнулась девушка.

— Глупо, — парировал Владимир, — очень глупо. Вам его великодушно оставили, хотя вполне могли и забрать. Люди думали, что вы захотите позвонить маме. Женщина беспокоится. Подняла на уши ваших коллег, а вы, вместо звонка родному человеку, включаете диктофон. Интересно, что же вы собираетесь записать? Мой голос? То, как произношу свое имя или, может быть, то, что буду у вас спрашивать? Мой голос вам ни к чему, а записи, скорее всего, попросту сотрут. Вообще, если вы так настроены, могут и телефон уничтожить, он ведь у вас служебный. Исходя из этого, и мои вопросы, которые вы хотели бы зафиксировать, и все остальное — просто пыль.

Вопросы. В нашей встрече самое важное не мои вопросы, а то, что вы на них ответите, что расскажете. Все, что интересует меня и других находится у вас голове. Если вы это хотите записать, то тогда ваше решение умно. Нет? Не это? Чего вы молчите?.. Хорошо, я отвечу за вас, и скажу то, что уже озвучил в самом начале — идея с диктофоном глупа — очень глупа.

— Я не включала его, — призналась Ольга, — сама не знаю, зачем соврала?

Владимир грозно сдвинул белесые брови:

— И это тоже непростительная глупость, — не меняя холодной интонации, заметил он, — нельзя так бездарно тратить время. Я не могу понять, у вас тут это что, заразно? Вчера я угробил вечер на разговор с вашим коллегой, Валерием Евгеньевичем, сегодня начинается та же история с вами.

— Он мне не коллега, — заговорила Ольга, но Владимир поднял руку, что означало «замолчите».

Через секундную паузу он продолжил:

— Это все равно, поверьте, коллега он вам или нет. Меня всего лишь попросили прояснить некую непростую ситуацию, связанную с ним, с вами и еще каким-то человеком. Представлюсь: Яшков, Владимир Юрьевич Яшков. Вы должны были слышать эту фамилию.

Ольга задумалась:

— После института я…

— Если вы об образовании, то мы с вами после института повышали квалификацию в одном и том же месте, — заметил Владимир.

— Да? — Почему-то не особенно обрадовалась этой информации девушка. — Так вот, когда училась, я писала реферат о Юрии Горном. Мне кажется, его настоящая фамилия была Яшков.

— Вам не кажется, — уперся в нее взглядом Владимир, — это мой отец. Вы вполне можете обращаться ко мне — Яшков, или доктор Яшков, я привык…

— Отец? — Удивилась Ольга.

— Отец, — уверил доктор, — ведь случается же в жизни, что человек может иметь детей? Причем не только со своей женой. Замечу, одни потомки великого человека могут унаследовать его финансы или недвижимость, а другие — алтайское здоровье и некоторые таланты.

О жизни своего отца я узнал так же, как и вы — только после института. Мать внезапно схлопотала инсульт. К сожалению, у нее не было алтайского здоровья. Как видно чувствовала, что ее время уходит, и рассказала мне о том, кто явил сюда сгусток энергии, прошедший ноосферу, который позже стал мной.

Что ж, это все лирика, давайте начнем работать. Мы с вами в некотором роде коллеги. Единственная разница в том, что вы специализируетесь в изучении сна, как коммутационного аппарата матрицы, а я выбрал вектор гипноза.

Итак, что же мы имеем? После опроса всех предоставленных мне людей, картина складывается следующим образом: в вашей недавней командировке, назовем ее так, вы решали некие проблемы, имеющие отношение к одной спецслужбе. Работали вы по вашей прямой специализации.

По имеющимся у меня данным, для вхождения в резонанс с полями тех, с кем вы работаете, используется некий препарат, который вводится в кровь себе и «пациенту», назовем так этот объект. Насколько я понял, это какие-то допотопные методы, но, судя по всему, они работали, иначе кто бы их использовал? Тут, как говорится, дело исключительно ваше, ведь вы работаете на правительство в специальном отделе и это только им, и вам решать, что делать, а чего нет. Замечу, я здесь всего лишь консультант, ни на кого не работаю, во всяком случае, так, как вы.

Вернемся же к командировке. Вы ввели препарат тому, с кем уже раньше сотрудничали и, как мне известно, в первый раз все было успешно. Так. Теперь планомерно, по пунктам давайте разбираться, почему сейчас что-то пошло не так и кто в этом виноват.

Насколько мне известно, ваш сеанс прервали, но препарат уже действовал, так? Вы с пациентом мирно засыпаете, а кто-то или что-то вселилось в постороннего персонажа Вано, давая только ему исключительную возможность двигаться. От тумаков и избиений пострадало много людей, со слов Валерия — экспертов рукопашного боя. Хвойницкому можно верить, ведь в охрану вашего ведомства других не берут. А что же дальше?

А вот …дальше. Очень уж удобно все получается, Ольга. Как так? Один боец нещадно колотит всех, а они, будто агнцы на заклание, покорно лежат и не могут пошевелиться, хотя сами могут натолкать кому угодно. Они всё видят и чувствуют. С травмами разной степени тяжести их всех доставляют в больницу, туда же, опять замечу, упекают даже вашего непосредственного начальника. Диагнозам врачей приходится верить. Но даже и без них все, что называется, налицо. У моего вчерашнего собеседника, Валерия, сотрясение мозга, богатая палитра гематом и два сломанных ребра.

Дальше по хронологии событий идет чудовищная гроза. Удар молнии, едва не погубивший бригаду скорой помощи и еще нескольких человек. Обгоревший труп, многочасовое разбирательство, а что же вы? А вы с пациентом все это время спокойно спите, ничего не слыша и не видя.

Кто знает, возможно подобные вещи у вас раньше и проходили, да только вот беда, в этот раз по вашим следам на место происшествия выехало начальство с независимой группой экспертов, и у них к вам есть масса вопросов. Скажу больше, они совершенно не верят в то, что вы скажете им правду, Ольга. Поэтому я и здесь.

— Почему не верят?

— Наверное потому, — хитро подмигнул девушке Яшков, — что они считают все это спектаклем. Не округляйте глаза, Оля, не надо. Я, как и вы, тоже изучал физиогномику. Должен признаться, выглядит у вас все натурально, но факты говорят против.

— Какие факты? Я что и молнию на Вано вызвала?

— Все факты! Молнию, конечно, вы не вызывали, и в деревне не было ни Воланда, ни Коровьева, ни Бегемота, — улыбаясь заметил доктор, — не было! Так что отметаем и мистику, и действие массового гипноза в сторону, от всего этого не бывает таких увечий. Что же тогда остается?

— Что? — Не понимая к чему клонит Владимир, хлопала не накрашенными ресницами девушка.

— Может быть, — замялся Яшков, — мы все же обойдемся без гипноза? Это энергозатратно. Лучше расскажите все сами? Или, все же гипноз?

— Нет, — отчего-то всполошилась Ольга, — не нужно, пожалуйста, не нужно!

— Успокойтесь, — располагающе дотронулся до ее руки доктор, — я же всего лишь предложил альтернативу — расскажите все сами.

— Это ведь специфическое, — судорожно начала пытаться что-то объяснять девушка, — все равно, что толковать сон. Дурной сон…

— Все хорошо, — успокаивал ее Яшков, — вы сейчас просто пытаетесь построить защиту ситуации через замену. Вас что-то сильно напугало, и вы все это переносите в то состояние, где возможно всякое, а именно в сон.

— Да не замена это! — Продолжала волноваться Ольга. — Я же со всем этим работаю, знаю! Поймите, я …не все могу вам рассказать, но я попробую то, что могу. …М-м, тот, кто со мной работал, …мы с ним нарушили какие-то обязательные процедуры вхождения в «сон», понимаете? Я еще не выяснила какие именно, но это привело к необратимым последствиям. Из того мира в этот прошли некие …Тени, и пока мы спали, они, вселившись с Ваню и через него натворили бед! Боже, нет, — замотала головой расстроенная девушка, — гипноз нельзя. Ни в коем случае, понимаете? Они опять пройдут сюда…

— Кто? — Не понял доктор.

— Да Тени же!

— Тени? — Заметил со скепсисом Яшков. — Это галлюцинации, вызванные препаратом?

— Каким препаратом? Нашим? Нет!..

— Это ведь опасно, — всматриваясь в лицо девушки, гнул свою линию доктор, — вы же могли передозировать ребят. Что там за состав? Что в нем?

— Ребята ничего не употребляли! — Чуть не выкрикнула Ольга. — Мой кейс всегда закрыт, код знаю только я.

— А давайте рассмотрим вариант — они вас об этом попросили… Заставили…, — наседал Яшков.

— Никто не заставлял! — Готовая вот-вот заплакать, ответила Михолап. — У меня все записано, сколько брала в лаборатории, сколько ввела. Можете проверить.

— Пусть так, — не сдавался Владимир, — но вы ведь могли и просто сэкономить препарат, оставить что-то для себя? Ведь контроля за тем, сколько вы его ввели пациенту нет?

— Контроля…, контроля нет, — согласилась Ольга, — но я ничего никому не вводила! Только себе и Игорю.

— А Вано?

— Что Вано? — Не поняла девушка. — Я и ему, как и другим, ничего не вводила. Даже разговора об этом не было.

— С ним?

— Ни с кем не было!

— Снова, посмотрите, как удобно. — Хитро заметил доктор. — Вано, как это ни странно прозвучит, чист, а вот другие…

— Не понимаю, при чем тут другие?

— При всем, Ольга, другие — при всем! В крови Вано ничего нет, а вот как вы объясните, что в анализах каждого, кто сейчас, после вашей безумной ночи, находится в больнице, нашли опиаты?

— Что нашли?

— След препарата, вызывающего сильные галлюцинации. Это наркотик. В моче следа нет, только в крови, значит, принимали совсем недавно. Поэтому я и интересуюсь, что содержится в ваших инъекциях?

Ольга опустила взгляд:

— Это …мистификация, чудовищная мистификация, — тихо произнесла она, — ребята ничего не употребляли, такого просто не может быть. Препарат вводился только мне и Игорю.

Владимир пристально всматривался в лицо девушки и отмечал для себя, что она говорит правду или, во всяком случае, думает, что ее говорит.

— А этот Игорь, — поинтересовался Яшков, — он не мог все это провернуть?

— Исключено, — тяжко выдохнула Ольга, — он не наш. Его контакт с ребятами имеет отрицательный фон.

— Они могут и инсценировать неприязнь друг к другу, для отвода глаз.

— Нет, — замялась девушка, — такое не инсценируешь. Мы его используем, понимаете? То есть, он не совсем согласен на это…

— Подождите, — оживился Яшков, — я стал догадываться… Он что — Проводник?

Ольга дернулась:

— Кто вам сказал?

— Никто, — спокойно ответил доктор, — я только предположил.

— А откуда вы знаете о Проводниках?

Яшков грустно улыбнулся.

— Мой отец был Проводником, — тихо произнес он. — Тогда об этом молчали …еще больше, чем сейчас. Мы, когда он узнал обо мне, а я узнал о нем, перед его смертью довольно плотно общались. Отчего-то отец выделял меня среди всех своих детей. В одном из разговоров, он сначала просто упомянут про этот клан, а потом рассказал мне о том, что и сам имеет к нему прямое отношение. Хм, знай я это, лично бы пошел опрашивать вашего Игоря.

— То есть? — Не поняла Ольга. — С ним кто-то сейчас работает?

— Моя коллега.

— Надеюсь, не с помощью гипноза?!