Начало

Левков позвонил во вторник шестого августа. Игорь был на работе и как раз вышел от кадровиков. С понедельника, девятнадцатого числа, его, наконец, отправляют в отпуск. Душа взмахнула крыльями и тут звонок.

Если говорить честно, Велесов никак не ожидал того, что этот случайный попутчик когда-либо даст о себе знать. Сколько их было, таких же? То туда едешь что-то смотреть, то туда — что-то покупать или помогать налаживать и каждый раз с кем-то в купе познакомишься…

Глядя на экран смартфона, Игорь даже не сразу вспомнил кто был этот «Валера. Ехал из Смолен». Ни лица этого человека, ни голоса Велесов не представлял. Только смутные воспоминания о том, что они на пару с ним чудом отделались на вокзале от какой-то странной, скорее всего, больной на голову девицы, что ехала с ними в купе.

Велесов снял трубку:

— Да, Валер, привет.

— О! Помнишь меня?

— Мы живем в 21-м веке. Сейчас в смартфонах можно заводить целые странички с данными твоего нового контакта. Как дела?

— Все хорошо, — выдохнул в «трубку» Левков, — как и всех задолбала работа. Сегодня подписали заявление, теперь могу вздохнуть полной грудью. С девятнадцатого числа ухожу в отпуск.

— Синхронизация…, — тихо выдохнул Велесов.

— Что говоришь?

— «Прикольно» говорю. Все верно. Каждому надо развеяться. Куда поедешь?

— Жена хотела в Турцию…

— Жена? А ты, значит, туда не хочешь?

— А что там делать? Выбросишь кучу денег, а коснись вопроса «как отдохнул?», так и рассказать нечего. Все вокруг только и треплются о том, как классно в Египте, Турции, а на самом деле — жара, бухло и ничего больше. Только кто ж тебе добровольно признается, что спустил две тысячи долларов на какую-то ерунду? Это тоже самое, что сказать — ребята! Я — осел! Вот и выхваляются друг перед другом: «а я в Турции, а я в Египте на верблюдах!» и показывают друг другу совершенно одинаковые фото. У всех одни и те же верблюды, типа богатые яхты, где на заднем плане как будто красавица-соседка по номеру, с которой в лифте у них, дескать, что-то получилось. Брехня, Игорь, все это никому не нужная брехня!

Хотя, возможно, разве только одиноким женщинам там, в Турции, приключений найти на свои нижние девяносто, можно запросто. Видно, для того туда и едут. А мужикам? Бухать беспробудно можно и здесь. Так дешевле, нефиг летать за этим в Турцию. Но ты, Игорь, как-то спрашиваешь странно про отпуск. Ты что, не помнишь?

Велесов выпучил глаза, но ответил так, словно в его памяти все было свежо:

— Конечно, помню. Просто время прошло, что-то могло и измениться. Ты конкретнее говори, что хотел-то?

— Это ты говори конкретнее, — со смешком ответил Левков, — договаривались же на август.

— Ну да, на август, — судорожно копаясь в памяти, согласился инженер.

— Ты заявление на отпуск написал?

— Да, — потупившись ответил Игорь.

— А дядьке этому из Заславля звонил? — Наседал Левков.

В этот момент Велесов просто опешил. Он, наконец, догадался, о чем говорит его бывший попутчик, но точно помнил, что конкретной договоренности о поездке в Заславль не было! Обмолвились, что надо созвониться и все!

— Валер, — сдержанно, но так, чтобы собеседник не обиделся, начал Игорь, — я, вроде, был не настолько пьян. Хоть стреляй меня, но я не обещал тебе, что железно отвезу к дяде Коле.

— Не обещал? — фальшиво удивился Левков. — М-да… Верно. Прости. Думал с нахрапа, с разгона взять. …Теперь, наверное, надуешься?

— Надуюсь? — Велесов глубоко вдохнул и, стараясь остановить волну негодования, медленно выдохнул. — Я, Валера, честно говоря, хочу сейчас послать тебя к ё***ой матери. Что это за разводы такие?

— Ладно, не злись. Давай встретимся. Мне на самом деле надо попасть к этому мужику.

— А ты бл*** думаешь, что я после твоих штук загорюсь желанием помочь? Ща!

— Игорь, мне очень надо.

— А мне не надо. И дяде Коле не надо, особенно таких хитро-желтых.

— Перестань.

— Заметь, не я это начал.

— Ну, ладно, прости. Прости меня, пожалуйста. Просто не хочу трепаться по телефону. Обещаю, что при встрече все объясню: и свое настроение, и то, от чего так тороплюсь.

— А что мне с этого? — Продолжал злиться Велесов. — Знаешь, вот сейчас как-то и на твое настроение, и на тебя самого глубоко…

— Говорю же, прости. Остынь. …Давай сегодня в шесть, а? В «Пицца Темпо» в «Galileo» на автовокзале? Посидим, поболтаем, глядя на «Ворота», на привокзальную площадь. Только не говори, что занят, не убивай меня. Знаешь, есть вещи, о которых лучше поговорить сначала с посторонним человеком. Родным больно и страшно о таком сообщать. Я и сам еще пока не успел испугаться. Даже жене не сказал… об этом.

— О чем «об этом»? — не понял Велесов.

— Вот встретимся и поговорим. Не знаю почему, но как только услышал диагноз, в голове всплыло твое лицо. Взял и позвонил …со своими глупостями. Прости еще раз. Я закажу нам столик, на шесть. Ищи у окон, хорошо?

— Ну ладно. — Сдался Велесов. — Давай в шесть…

Игорь, собираясь на встречу с бывшим попутчиком, оставил машину на работе. Он подозревал, что без «подогрева» эти посиделки не обойдутся. Догадывался, о чем собирался ему рассказать Левков, поэтому понимал, что перед тем, как все это выслушать, на самом деле лучшим будет сразу что-то употребить.

На верхние этажи нового здания автовокзала поднялся на лифте. Сошел в зал и стал шарить взглядом по столикам у окон. Подошла девушка-официант, и очень по-домашнему, ласково поинтересовалась, на сколько мест нужен столик. Узнав о том, что его уже ждут где-то у окна, она отвела Велесова к другому официанту. Тот не успел даже ничего спросить, как Игорь увидел у окна за его плечом Левкова.

— Спасибо, — улыбнувшись, ловко обогнул фигуру официанта Игорь и указал рукой. — Вон мой товарищ. Думаю, вы еще не раз к нам сегодня подойдете.

— Меня зовут Влад.

— Я понял, — устремляясь в проход между столами, указал на его бейдж Велесов, — позову, — уверил он, — и не раз!

Левков встретил его обычной болтовней. Сунул в руки проспект с цветными фото блюд, и предложил посмотреть что-то, чтобы хорошенько посидеть. Каждый выбирал себе сам, но при заказе официанту, биохимик сказал, чтобы счет был один и принесли его именно ему.

Улыбчивый Влад, зная толк в запросах клиентов, первым принес коньяк, нарезанный лимон и какие-то аппетитно пахнущие хлебцы. Вскрыв бутылку, он налил мужчинам и моментально ушел.

Левков тут же схватил бокал и с фразой «ну что, сидим?», выпил все без остатка. Игорь, молча наблюдая за этим, тоже выпил. Взяли по ломтику лимона…

— Как тогда, — хмыкнул биохимик, — помнишь? В поезде...

— Ага, — согласился Велесов, — только там были втроем, а тут — полным полна коробочка. Посмотри, сколько народу! А еще говорят — плохо живем. Цены, небось, ресторанные?

— Почти, — морщась от кислоты лимона, отмахнулся Левков. — Я люблю тут покушать. По сути, ресторан, но нет этих понтов и рисовок. Только музыки живой не хватает…

— А тебе сейчас уже и музыку подавай? — подначивая товарища, спросил Игорь.

— А хрен его знает, — признался Левков. — Сам не знаю, чего мне сейчас хочется. Наверное, все же в первую очередь удавиться.

— А чего так? Сразу — лапки вверх? А, Валер?

— А какой смысл дергаться, Игорь? Ты обратил внимание, сколько нас сейчас таких, как я? С диагнозом. А сколько людей уже парят землю? А сколько среди них детей?! Блин, и они, дети, с таким диагнозом?! Это же не просто страшно! Это…

И вот… с чего вдруг? Чернобыль? Вранье! Экология? Наши организмы достаточно гибки в плане приспособленчества к среде, так что эта версия тоже не годится. Тогда что? Происки каких-то врагов? Но ведь это заболевание бушует и в других странах, правда не знаю, в таких ли масштабах. Знакомые врачи, так, не для протокола, говорят, что на самом деле в Беларуси ситуация еще страшнее, чем мы это видим, просто у них рекомендации держать по онкологии умеренную планку смертности.

— Как это? — округлил глаза Велесов.

— О, это проще, чем ты думаешь. Мы вообще, в плане коверкания статистики, которая и без того наука лжи, впереди планеты всей.

— Ну, объясни, не выпендривайся, — откинувшись на спинку кресла, заинтересовался инженер, — как это можно — править статистику смертности? Зачем? Тут же, либо пациент жив, либо он мертв! Как в Буратино…

— Это простая математика, Игорь, — подливая в бокалы коньяку, пояснил Левков. — Человек болен онкологией, но поставить ему это причиной смерти нельзя!

— Почему?

— А потому, что тогда надо бить тревогу на весь мир! Не дай бог, кто-то подумает, что нас, людей, с какой-то непонятной, дикой целью чем-то травят. Обывателю трудно, почти невозможно объяснить, что эта болезнь сидит в каждом и сдерживается только силами иммунитета самого организма. Онкобольные везде умирают от остановки сердца, у них перестают работать легкие, почки, разваливается печень от химиотерапии или облучения, случаются гангрены конечностей, но… В повлекшем смерть заключении будет стоять что угодно только не онкология. Она лишь провоцирует причину смерти, а непосредственно от нее не умирают, понимаешь?

— Кто тебе сказал эту ерунду? Я имею ввиду — сокрытие статистики.

— Люди. Знающие люди.… У человека рак мочевого пузыря, гниет заживо, мучается целый год, пока метастазы не сожрут всё его нутро. А потом не выдерживает сердце и в статистику идет — смерть от его остановки, а на фоне чего, уже мало кого интересует.

— У тебя рак мочевого? — осторожно спросил Велесов.

— А-ха, — легко подтвердил Левков. — Сразу думал что-то с почками. Проверялся. То лучше состояние, то хуже. Раз анализы сдал — вроде неплохо, второй раз — хуже, и так несколько раз, пока вчера вечером не вызвал к себе доктор и не «обрадовал». «Вы не переживайте, — говорит, — мы сделаем всё возможное». А что они могут сделать, Игорь? Что?

— Тише, не кричи…

— Да чихать, — отмахнулся Валера, но стал говорить намного тише, — у меня сейчас в голове пожар и тысяча вопросов, Игорек! И первый из них к той самой статистике: кому ты такая нужна? Есть и второй вопрос к тем, кто ее делает. Ведь и вы все, сука, очковтиратели, в любой день можете получить от докторов такую же «черную метку» как я, и что тогда? Зачем вы скрывали от людей правду? Но это так, разогрев вопросов. Главные, мой друг, у меня, конечно же, к самой болезни. За что ты, сука, нас?! За что? Столько людей! Детей, падла, за что? Ведь под Минском не меньше целого города похоронено и время этих захоронений уместилось где-то в 10-15 лет. Заметь, стариков там совсем немного!

Понятно, что у каждого из нас есть свои часики, и они б**дь где-то тикают. Еще ни один человек не вернулся из-за порога смерти, когда его будильник зазвонил, но просто смерть — это смерть. Пришла и все, капут! А вот болезнь до смерти — другое дело. Особенно такая, когда долго-долго не можешь нормально попѝсать, а потом и вовсе в тебя вставят трубочки, повесят пластиковый мешочек и каждый день, каждый час — боль! Адская, сука, огненная, не проходящая! И так до самой смерти.

И вот я спрашиваю, Игорек, эту болезнь, за что? Тикают часы смерти, вот и пускай тикают до своего часа.

Вообще, если рассуждать, (ты же помнишь, я — биолог), то существование этой болезни — более чем странный расклад. Вот подумай, онкология вклинивается в дело самого мироустройства, она — торопит смерть. Выходит, что она управляет ей? Да нет же — чушь! Смерть приходит не только к онкобольным. Но почему к кому-то обыденно, а к кому-то так страшно и мучительно? Почему кто-то шел, упал и все! А кто-то год-полтора ревет от боли, заставляя родных и близких молиться, чтобы он поскорее сдох?

— Тише, Валера, — снова опасливо осмотрелся Велесов, — вряд ли эта болезнь тебя услышит. Но даже если бы и слышала, то поверь, ей кричали и не такое. Скажи лучше, на какой она у тебя стадии? Ну, …сильно ты уже?

— Пока, как видишь, я без трубок и пакетиков.

В этот момент подошел официант, принес заказ. Мужчины терпеливо дождались, когда он расставит все по столу, улыбнется и, оставив их, пойдет к другим клиентам.

— Давай есть, — предложил Левков, — сколько еще радостей в этой жизни осталось?

— Давай, — согласился Игорь, — обед был давно, а у меня организм требует.

— Пока еще и у меня требует, — горько заметил биохимик, — но в отличие от тебя мне это счастье ненадолго.

Что-то около десяти минут, погруженные в свои мысли, они, молча, кушали, то и дело, запивая еду коньяком. Когда с горячим было покончено, первым заговорил Велесов:

— Не думай, что я выкручиваюсь, — понуро начал он, — но ты должен понимать, дядя Коля, не объясняя причин, просто может упереться, и не взяться тебя лечить. Он вообще от двери может послать нас с тобой подальше и включить дурака — «вы меня с кем-то путаете, хлопцы. Я ж пенсіянер». Это даже не характер такой у человека, тут что-то другое. В присутствии его ты становишься …раздетым что ли. Вдруг понимаешь, что врать ему бессмысленно, а выкручиваться при ответе на заданные им вопросы тем более. Дядя Коля спрашивает сейчас, а ты видишь, что твои ответы на эти вопросы он знал еще вчера, и только проверяет тебя на искренность.

Видел бы ты, сколько людей ходит под его окнами. Иногда сидят вдоль забора, плачут, надоедая соседям, а он не берет их лечить и все! Его не разжалобишь и не уговоришь. Там и по дороге иногда гуляют всякие тети, дяди, которые… не в себе, что ли? Не пойму, на что они надеются? Таких даже доктора в дурке не берут, но их упрямо тянет к его дому. Так показывают зомби в фильмах — бредут как тени по его улице…

— Что значит тети «со сдвигом»?

— Ну, — замялся Велесов, — не знаю, как тебе объяснить. Они какие-то …очарованные что ли. Своей придурью чем-то похожи на ту девицу, что ехала с нами в купе, помнишь? Глаза у них такие же…

В этот момент где-то под одеждой Велесова начал звонить телефон. Игорь полез в карман, попутно продолжая говорить:

— Точно — очарованные, …блин, что за номер? Странно, не знаю такого. Хм. Так вот, Валера, бельма у них как у сумасшедших, как у той, с поезда… Але! Але-о! — ответил на звонок Велесов. — Да, я. Все верно — Велесов. …Девушка, мой рабочий день закончился, позвоните завтра после девяти. …Кто?!

Несчастный инженер медленно отнял смартфон от уха. Нажав иконку громкой связи, он положил аппарат на центр стола и кивнул на телефон Левкову:

— Не расслышал, — соврал Велесов, — повторите еще раз, кто вы?

— Игорь, — раздался из динамика женский голос, — не валяйте дурака. Вы же вспомнили меня. Мы с вами ехали в поезде из Смоленска. Я — Ольга…

— Я не валяю дурака, — внутренне собираясь в комок, сдержанно ответил инженер, — просто вы же не захотели пить с нами брудершафта, поэтому мы не знакомы. Откуда мне знать, что вас зовут, Ольга? Представьте, позвонил бы вам я и сказал: «Это Игорь».

— У меня есть ваш номер, так что я сразу бы узнала, что звоните вы.

— Н-но, — подвинувшись вперед, к лежащему посреди стола смартфону, стал заикаться Велесов, — я-то точно помню, что не давал вам свой номер.

— Не давали, — спокойно ответила девушка, — но он у меня есть. Впрочем, как и номер второго попутчика — Левкова. Я и его номер разыскала. На тот случай, если вы не ответите.

Мужчины переглянулись. Во взгляде обоих сквозило удивление. Игорь расстегнул и расправил ворот сорочки. Ему стало жарко:

— Найти? — сузив глаза, вкрадчиво спросил он. — Зачем я вам?

— Хотелось бы неосторожно пошутить, о том, что вы не женаты, — ровным, каким-то казенным голосом ответила девица и добавила, — да и я не замужем, но сейчас не до шуток. В поезде вы говорили о каком-то дяденьке из Заславля. Я запомнила ваши слова о том, что по какой-то там причине к нему можно попасть только в августе-сентябре. Я же сразу попросила вас взять меня с собой, но на вокзале вы, скажем прямо, меня бортанули…

— О каком дяденьке? — стал вилять Велесов, попутно судорожно соображая, как и где она могла взять номер его телефона, не зная никаких данных? Да, его имя могло промелькнуть в разговоре, ведь они с Валерой общались, а вот остальное как?!

— К тому самому дяденьке, — продолжала давить дама, — и вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Мне уже известен его адрес, но без вас этот дед пошлет меня в бесплатный секс-тур. Все вокруг знают, что к нему нужен проводник. Так просто, с улицы, он даже министров не берет. Вот, звоню. Хочу, как на вокзале, снова попросить вас договориться о встрече с ним.

— С какой стати? — возмутился Игорь. — И на вокзале, и сейчас я скажу — нет!

— А если я вас очень попрошу? — Не унималась девица. — Что, если под давлением?

— Под каким давлением? — Вспыхнул Велесов. — Что за ерунда? Под давлением. С ним — тем более не поведу! Черт знает, что такое. Все, милочка, я от вас устал…

Он потянулся к телефону, но его рука застыла в воздухе. Голос этой странной девушки имел какое-то удивительное свойство — вводить собеседника в ступор.

— Не торопитесь, — чуть ли не в приказном тоне сказала она вдруг, — сохраните хотя бы мой номер. Судя по соте, вы сейчас на автовокзале. Не двигаетесь больше пятнадцати минут, сидите где-то высоко, о! И номер Левкова рядом. Передайте ему привет. Надо же, все же сдружились как-то. Слышите, что я вам говорю? Обязательно сохраните мой номер, для вашего же блага. Поверьте, Игорь, скоро вы сами будете искать встречи со мной. Ничего в жизни не меняется, — сказала она как-то отстраненно, — и откуда у людей этот садомазохизм? Никогда не хотят решать вопросы сразу и по-хорошему. Повторяю, не стирайте номер, очень скоро он вам понадобится. И Левкову на всякий пожарный тоже его дайте…

— Зачем он мне? — не выдержал Валера. — Чтобы психушку вам вызывать?

— Обойдемся без нее, — спокойно ответила Ольга, — просто поверьте мне на слово, с этого момента вокруг вас что-то …переменится, и вы захотите мне позвонить. Ну что? Продолжаем разговор?

— О чем? — Стал злиться Велесов.

— Вы договоритесь с Николаем Анисимовичем о встрече. Для меня?

— Нет! — Позабыв о том, что находится в общественном месте, привлекая к себе внимание соседей, выкрикнул Игорь.

— Это пока — нет, — спокойно ответила девушка. — До свидания. Не стирайте номер…

Телефон дал отбой. Их посиделки и без того невеселые, после этого звонка и вовсе разладились. Мужчины лениво перекусили, допили коньяк и разъехались по домам в ужасном настроении. Левков по причине диагноза, а Велесов, искренне сострадая товарищу, все же внутренне ломал себя, понимая, что придется ехать к Николаю Анисимовичу, в Заславль, и просить за своего нового знакомого. «Ты будзешь чуць, браце, каго да мяне можна весці, а хто будзе лічыць мяне, старога, жулікам. — Говорил когда-то дядя Коля. — Як толькі бачыш, што якаясь птушка дзесь недалёка путаецца — той, што просіцца ехаць да мяне — мой чалавек. Прышоў час яму ладавацца».

Всю дорогу в метро, идя домой дворами, и в подъезде Игорь мучил набрякшую от алкоголя голову вопросом, а что если завтра или послезавтра появится та самая указующая птичка? По чью она душу, Валеры или той пришибленной девушки с поезда?

Жил он на четвертом этаже и почти всегда шел по лестнице пешком. Когда между третьим и четвертым, испугавшись шума его шагов, в окно между лестничными пролетами стала биться в стекло маленькая птичка, Игорь сплюнул с досады.

Поднявшись до двери тамбура, Велесов достал ключи, но потом все же вернулся, открыл сворку окна и выпустил рыжебрюхую красавцу на волю.

Дома было темно и пусто, впрочем, как и всегда. В родительской квартире, в Серебрянке, жила сестра Люся со своей большой семьей, а Игорю, еще при жизни родителей, шесть лет назад досталась эта бабушкина двушка в Курасовщине. Отселившись от родных в свои неполные двадцать восемь лет от роду, за два года он сделал в ней хороший ремонт и так плотно подсел на холостяцкий паровоз, что и при жизни отца с матерью, и после их смерти, то есть последние два года, просто не мог нарадоваться той свободе, которую дала ему судьба.

Конечно, случались здесь и женщины, а как же иначе? «Мужчине тридцать четыре года, симпатичный, положительный, своя машина и жилплощадь. Умница, инженер-механик, на работе на лучшем счету, обеспечен». Примерно так пересказывали на предприятии свободным от уз брака девушкам информацию о нем. Особенно впечатленные сообщением о его собственной жилплощади, даже толком не представляя, как он выглядит, некоторые из сослуживиц сами искали повод познакомиться. Игорь и не препятствовал этому, напротив, с удовольствием пользовался моментом, а когда ему все это надоедало, просто и без сожаления расставался.

Вообще, ему было хорошо так жить, но порой, вот так входя ближе к ночи в темную, пустую квартиру, хотелось встретить в ней хотя бы кошку. …Как же, кошку. Заводить какую-нибудь живность Игорь не спешил, и делал это осознанно. Это же ответственность! Если очередной дамочке что-то не нравится, ее легко можно было послать по …месту прописки. И сожалеть здесь не о чем, она не пропадет. А вот кошку или собаку не выбросишь. Эти прирастают к хозяину сердцем и совсем не из-за его жилплощади…

Игорь включил свет, разулся и по привычке заглянул в стоящий у входа холодильник. Кухня, спальня, кухня, туалет, душ и все это время его сопровождали неприятные, назойливые мысли о звонке этой странной Ольги.

Было уже за полночь, когда он проверил настройку будильника в смартфоне и, измотанный за день, свалился спать. Уснул легко и половину ночи действительно отдыхал, но в три пятнадцать вдруг проснулся.

Было темно. На потолке острой иглой белела полоска слабого света, что пробивался с улицы из-за плохо закрытой шторы. Игорь включил смартфон, увидел 03:15 и, подумав: «какого черта?» плюхнулся на подушку. Он и снова уснул быстро, но в эту половину ночи дали о себе знать дневные и, особенно, вечерние переживания.

Ему снился Николай Анисимович. Будто стоят они вдвоем на краю поля, а рядом течет река, через которую переброшен каменный мост. На той стороне народу — не перечесть, галдят, словно на ярмарке, что-то обсуждают. Николай Анисимович посмотрел на людей и сказал:

— Не перайсці мне за раку, а мяне там чакаюць. Шукай мне правадніка, браце! Дапаможаш, так і я табе пасля[1] дапамагу.

Игорь послушно кивнул, повернулся и пошел в поле, искать того самого проводника, хотя понятия не имел, кто это и как он должен выглядеть. Все вокруг заросло бурьяном, горчит воздух, пахнет полынью. Никого он не нашел и пошел обратно. Вроде и по следу возвращался, а выбрался в место неизвестное. Ни реки, ни моста, ни Николая Анисимовича. Вместо всего этого — другое поле, а на нем растет что-то схожее с кукурузой. Сунулся туда, прошел шагов сто и понял, что тут идти просто невозможно. Снова повернул назад и пошел своим следом. «Кукуруза» выше головы, коридор за ним остался заметный, пути не перепутаешь, а вышел, осмотрелся — и того поля, поросшего бурьяном уже нет. На его месте роща растет! Редкий такой березняк и озеро вдали светится. Пошел было к воде, обернулся, а и «кукурузы» позади нет! Ельник молодой, черные стволы из него торчат, как от давнего пожара.

Долго бродил Игорь по полям и лесам с одной только мыслью: «где же мне искать проводника для Николая Анисимовича?», с этой мыслью он и проснулся.

Не успел дойти до туалета — зазвонил телефон. Номер не определился. Стал отвечать — а на другом конце тишина. Вышел из туалета — опять звонок, и снова та же история.

Попил чаю, вышел из квартиры, стал запирать дверь и уже в тамбуре услышал резкий запах свежей масляной краски. Площадка перед лифтом и дверь тамбура были грубо и неумело выкрашены в противный желто-коричневый цвет. «Что за придурки? Кому это понадобилось, ночью?» — озадачился Велесов, стараясь широкими шагами добраться до лифта. Бежать по лестнице — нечего и думать, разнесешь краску до первого этажа, а так — ну останется пара следов на полу лифта, не больше того.

В момент, когда открылась заветная кабинка, Игорь только коротко глянул внутрь ее и тут же, повернувшись на каблуках, осторожно, словно по минному полю, все же стал пробираться к лестнице. Лифт изнутри тоже был старательно выкрашен, даже потолок. Не тронули только плафон лампы освещения и кнопки.

У соседей Велесова росли две дочки, одной четырнадцать, другой — двадцать три. Игорь почему-то думал, что эту диверсию с краской устроил кто-то из отвергнутых поклонников этих девчат. Он ошибся: у самого подъезда, аккуратно выведенная на асфальте той же противной краской светилась надпись: «Велик спалил телек».

«Велик» это была его школьная кличка и знали ее немногие, но еще меньшее количество людей знало, что он нечаянно спалил в детстве отличный, корейский телевизор, который родители привезли из Польши.

Его машина осталась на стоянке возле работы. Осмотрев перепачканные краской подошвы туфель, Велесов зло плюнул себе под ноги и пошел в сторону автобусной остановки.

[1] (Бел.) — Не перейти мне за реку, а меня там ждут. Ищи мне проводника, браток! Поможешь, так и я тебе потом помогу