Глава 15

— …от Восьмого Леса к Серому Краю тянется сильная облачность. Лиаторы прогнозируют затяжной дождь во второй половине дня над секторами 04 и 05. На этом блок прогнозов на сегодня закончен. Далее вас ждет трансляция с проходящей сейчас в Сером Краю конференции «Время Тоо и Время Атна: биолого-космографические сравнения». Вашему вниманию предлагается Во-От с научно-жизненным теористиком Вэмбом. Тема Во-Ота «Есть ли жизнь за краем?»

Морио потянулся к сенсорной полосе, скользя ладонью по гладкой столешнице, и выключил вел-лар. Он любил просыпаться и завтракать под выпуски прогнозов, но Конференция и ее обсуждения за прошедшие десять поворотов успели надоесть.

Похрустев галетами и выпив две чашки крепкого травяного чая, Морио толкнул столик к стене. По загнутым дугой полозьям столик тихо уехал в нишу, и за ним с едва различимым гулом доводчика опустилась панель.

Строя дом в Сером Краю, Морио скопировал в него линию доставки не столько из-за удобства, сколько в память о своем последнем дне на Первом. Лучший обед и лучшая компания, которые у него когда-либо случались! Имай, Двин, Эар. Где они теперь?

Раньше он немало злился на всех троих вместе и на каждого в отдельности. Бросили. Выбросили. Вдохновили: мол, возлагаем… И оставили его тут пропадать.

Потом перестал вспоминать — назло им перестал. Пусть будет, словно бы их никогда не существовало, словно его никто здесь не бросал, а он сам как-то оказался на Миллионном. Судьба привела, а вовсе не пара Основатель-Мастер по просьбе Проводника.

А когда переселился с Кионта в Серый Край, когда построил себе новый дом, а в доме провел линию доставки, какую помнил в кабинете Эара — тогда понял, что они для него всегда значили безгранично много, что всегда оставались с ним, поддерживали и выслушивали, помогали, подсказывали, и никто его на самом деле не бросал. Бесцеремонная Имай, строгая Двин и задумчивый Эар — он был благодарен им, что оказался там, где оказался…

Дом Сияющего стоял в самой крайней скале, на самой последней разрешенной для строительства высоте. Если с крыши высоко подбросить камень, его сдергивало за край, в закручивающуюся дымку.

В доме жили четверо: сам Морио, Герс (бессменный помощник еще со времен лучений на Кионте), горничная и техник, которым Герс в силу каких-то выдуманных им правил запретил где-либо пересекаться с Сияющим. Морио слышал их очень редко, разве только с верхнего балкона можно было уловить грохот инструментов внизу, когда техник чинил садовую поливальную установку, или эхо визгливого женского голоса, когда горничная принимала доставку из ресторанного квартала…

Прополоскав рот после завтрака, Морио неспешно вышел на балкон. Оставаясь в некотором роде слепым, он любил выходить сюда, поворачиваться лицом к городу и слушать его, нюхать, кожей чувствовать его суетливую жизнь.

Нижнюю часть лица, свободную от шлема, погладило тепло Малой звезды. Надо же! Еще утро, а уже так греет! Но ничего. К вечеру, по прогнозу, придет облачность, прольется дождь — взбодрит воздух, умоет пыльные улицы, пробежится ручейками по сигнальным лентам и ринамарийным навесам.

Ведя рукой по стене, Морио прошел десять шагов вправо, нащупал теплое плетеное кресло и сел в него.

Прислушался.

Внизу слева, во дворе дома Городского Таэна, его дочь разговаривала по вел-лину, очень эмоционально и громко. Похоже, опять ругается с бывшим мужем. Еще ниже, в ресторанно-пекарном квартале, стоял грохот: перебирали баки и ящики после завтрака. Тянулись угасающие запахи свежей выпечки, ванили и ольмена — любимого десерта Ироны.

Морио глубоко и с удовольствием вдохнул, забирая последние лоскутки ускользающего аромата утра. Посидеть бы тут до обеда! Была бы возможность, он потянулся бы слухом ниже по склону, поблуждал по улочкам средней части города. Но если зрение он научился более-менее переключать с сине-зеленого на розово-серое, то слухом управлять не мог — срывался и глох на несколько поворотов. А еще не мог выключить или отодвинуть чужой бормочущий голос. Непростое соседство, природу которого он так и не разгадал.

Этажом ниже у Герса была включена трансляция с конференции. Она лезла, расталкивая другие звуки, теснила соседское выяснение отношений по вел-лину, грохот упавших баков и ругань повара, далекий детский протест «Не хочу каши!»:

— Уважаемый Вэмб. Как НЖ-теористик, чем вы объясните тот факт, что мы наблюдаем в небе только пустые миры? Новейшие оллактические системы не могут обнаружить признаки жизни на ближайших к нам Пустыннике и Библиотеке, а сканирование пространства до Тиоритового Кольца не увенчалось успехом. Мы стараемся, но не можем найти других разумных существ и другую жизнь. Неужели мы одни?

— НЖ-сообщество не пришло пока к однозначному решению, единственные ли мы разумные существа или где-то есть подобные нам. Поэтому на ваш вопрос нельзя дать однозначный ответ. Не стоит забывать, что нам доступна для наблюдения лишь малая часть нашей системы. Да, согласно статистике, оллактоскопами изучено более тысячи осколочных миров. Ни в одном не обнаружено признаков жизни. Но сколько еще мы не видели?

— Как вы прокомментируете последнее заявление НЖ-реалистика Хармонда, что «Недопустимо считать исследованными даже тысячу миров, потому что больше пятисот из них никогда не поворачиваются к нам стороной, на которой возможно существование жизни. Мы сами живем на одной стороне, с почвой и водой. Так почему мы ждем, что кто-то другой сможет жить без почвы и воды?»

Морио нехотя встал и по стеночке побрел в дом. Миновал большой тихий зал, безошибочно пройдя его наискосок — он часто здесь бродил, раздумывая, и знал каждый шов на каменной плитке пола. Не надо было приподнимать пластины в шлеме, чтобы сориентироваться.

Пойти, что ли, в Блестящие Чертоги (как Герс пафосно называл небольшой кабинет, отделанный наподобие пещеры в Кионте)? Но до вечера там нечего делать, кроме как сидеть в тишине и одиночестве.

Морио доплелся до кабинета помощника, прямо перед Чертогами. Остановился у окна. Невысокое и длинное, оно тянулось поперек всей стены, словно смотровая щель в шлеме, и никогда не открывалось, чтобы впустить свежий воздух. Зато Герсу через него было удобно смотреть на городской склон. Как он говорил, «Светло и не дует». Проветривание он доверял только автоматической вентиляции.

А Морио почти всегда было душно, жарко и темно. При строительстве дома он просил Герса сделать большие окна везде, где только можно. Иллюзия? Да. Капризы слепца? Да. Из-за шлема, который он только на ночь менял на плотную повязку? И это, да. Но будучи запертым под шлемом, он радовался самой мысли, что шлем — единственное, что отделяет его от широкого мира; что дальше, за шлемом, нет тесных стен, нет преград, а есть только простор и свобода. И просил окна и балконы, окна и балконы. Выпросил. Но свой кабинет Герс сделал глухим, как бочка.

Слева под потолком пищал комар. Монотонно и скучно. Кроме него и Сияющего, не было никого на всем третьем этаже. Иногда не бывало и комара. Хоть бы мышь завелась…

Морио уже собирался уходить, отошел от окна и обогнул длинный рабочий стол Герса, изогнутый, как сурначий коготь, но тут зазвенел вел-лин.

Он потоптался возле стола. Ответить? А как? Да и кому?

Приподнял заслонку в шлеме на правом глазу. В строке над краем стола, на прозрачной полосе сообщений, светилось имя посылающего зов.

Борен.

История ее родителей, Амиа и Брун, а вернее, история их смертей, позволила Сияющему окончательно понять принцип, по которому жители разделились на старо-живущих и ранне-ушедших. Оказалось, что Морио был в этом разделении не виноват, хотя долгое время он считал иначе и очень переживал по этому поводу. Новыми лучениями он открывал приток жизненной силы и запускал самонастройку на то, чтобы тело стало крепче. Но если судьба била человека, вышибая из него дух, то тело самонастраивалось в другую сторону. Саморасстраивалось. Уныние, слабость, ускоренное старение, упадок и смерть…

Он научил жителей Миллионного держать удары плюх. Держать удары судьбы они учились сами. У многих не получалось. Брун случайно утонула в озере, а овдовевший Амиа, его второй помощник, от тоски и горя умер, не дожив до сотни поворотов. Нового помощника Морио брать не стал, научился обходиться вдвоем с Герсом. А дочь Амиа, оставшуюся сиротой, принял, отстранив от ее судьбы городскую службы опеки.

Девочка была симпатична, умна. Все было при ней, да только настроение у нее всегда было ниже шахт Малого Колодца, а вокруг нее хлестали кнуты дурных чувств, словно змеи, связанные хвостами и недовольные. Борен хватало двух слов, чтобы заставить собеседника утратить всю бодрость и веселье, лечь там, где стоял, и тихо ждать, когда закончится его унылая жизнь неудачника.

Вырастив девочку подле себя, Морио определил ее в лиаторы из-за наблюдательности и склонности к одиночеству. Отучившись, несколько оборотов назад она переселилась на гору Кионт, в один из непогодных домиков с видом на Восьмой Лес. Там следила за погодой и рассылала по поселениям регулярные прогнозы. Прогнозы обычно были или про страшную жару, в которой все задохнутся, или про ливневые дожди, в которых все утонут или всех смоет. Операторы, принимающие сообщения от Борен, сменялись на своих постах, как заколки у модницы. Хорошо хоть гора пока держалась, не ложилась россыпью бессильных камней под тяжестью уныния своего жильца. Но Морио был готов поспорить — больше никто и ничто на Миллионном не могло устоять перед настроениями Борен…

Вел-лин издал еще несколько высоких трелей и наконец затих. Строка с текстом мигнула, имя Борен пропало.

Морио опустил заслонку, повернулся уйти, но тут вел-лин снова пискнул — стой, еще не все! — и началась запись:

— О-Моор или Герс… — голос Борен наполнил кабинет, как будто вязкий ил наливали в бочку. — Хоть кто-нибудь меня слушает? Вечно, как я зову, так никого нет. Или есть? Герс, ты опять меня из принципа игнорируешь?.. Нет, вроде, правда нет никого. Опять в никуда зову… Никому не нужна. Надоело.

Уйти, чтобы не позволить ее унынию захватить и уничтожить свое настроение? Да и настроения-то нет. Было бы что уничтожать.

— Не думаю, что это кому-то интересно. Ясно же, все считают, будто я ничего интересного не скажу… И все-таки… У нас тут дождь льет, носа на склон не высунешь. Тропу развезло. Жалко сурнаков, у одного затопило нору. Он вчера приплелся к домику, мокрый, шерсть слиплась. Но внутрь не вошел, как я ни звала. Конечно, от меня воротят носы даже сурнаки — наверное, пора с этим смириться, ничего не попишешь… Зря я надеюсь…

Плечи у Морио невольно опустились. Он тяжело осел в кресло Герса и облокотился на стол, подперев голову рукой. Пальцы привычно легли на металлический шлем там, где могли бы коснуться виска.

— Нет, я не жалуюсь, — продолжила Борен со вздохом, в котором слышался намек на слезы, — но это все так изматывает. Сурнака не подманишь, муравьев не выведешь. Да, про муравьев!.. Скажу спасибо, если кто-нибудь из вас озаботится и вышлет мне действенное средство от этих тварей. В поселках я заказала уже все яды, какие только были. Наверняка доставщики считают, что я что-то задумала дурное. Люди, что поделать… Склонны подозревать плохое, но я их не виню… А вот с муравьями хочется что-то, как-то вывести или… Нет, я не жестокая, не подумайте. Просто… Не знаю, кому было бы по душе такое соседство, но они везде. Позавчера, во время швырка, один упал мне прямо на шею и укусил. Больно и чешется… А вчера один сидел на диролинзе. Как прикажете на облака смотреть, если кусачая тварь сидит там, куда мне глаз приближать?.. Ну вот!.. Еще один нахал! Прямо на столе сидит и не боится. Ка-шу отсюда! Ка-ш… Нет, не уходит… Пыталась бить их туфлей, но то ли промахиваюсь, то ли уворачиваются. Промахиваюсь, похоже… Криворукая, наверное… В общем, не знаю. Какая-то муть творится, раздрай… Я вроде уже привыкла, но этот дождь. Он тут льет уже пять поворотов. Только сегодня намекнул, что пойдет к Серому Краю. А если не пойдет? Тогда меня смоет с Кионта, смоет вместе с муравьями и безнорным сурнаком. Только этого я и достойна — утопнуть в грязи с такой компанией. Будем лежать в Восьмом Лесу рядком, мокрые, в глине. Ну и видок будет — как раз для меня.

Ее липкую речь прервал тихий писк вел-лина: сигнал, предупреждающий, что запись подходит к концу.

— Ну вот, — опять вздохнула Борен. — Чего хотела сказать, не сказала. Да неважно все это… Лучше бы я вообще молчала — что ни скажу, все выходит…

Второй писк, погромче, оборвал запись, освободив Морио от давящего уныния воспитанницы. Когда в кабинете повисла такая тишина, что опять стал слышен комар под потолком, он даже встрепенулся. Что это он расселся-развалился? Надо как-то… Надо куда-то…

Но девать ему себя было некуда.

Касаясь пальцами гладких отполированных перил, он побрел с третьего этажа вниз, по длинной витой лестнице в сто ступенек.

В холле было прохладно, сильно пахло лилиями и чуть-чуть — лекарством от кашля. Морио уже не раз писал Герсу, что горничная кашляет именно из-за лилий в напольных букетах и что лилии надо заменить другими цветами, менее пахучими. Но Герс был тверд: если в этот оборот в их престижном квартале мода на лилии, то в холле будут лилии. Когда будет мода на ромашки или голубые астеры, тогда, пожалуйста, он все перезакажет. А сейчас — «Сияющий, иногда за вас живет ваш статус. Научитесь уже уступать ему место».

Да пусть им ветер наестся, статусом этим! Мало радости, чтобы сиднем сидеть выше всех в городе! Толку-то? Без дела ведь сидит!

Он решительно подошел к двери, ведущей в правую часть дома — к кухне, запасникам и комнатам горничной и техника. Сейчас он войдет, остановится перед горничной. Она, конечно, напугается, но он поднимет заслонку и вылучит ее от кашля…

— Правда ли доказано, что раньше, во Время Тоо, за краем существовала разумная жизнь? — толкнул его голос ведущей Во-Ота из комнаты; потом тихонько кашлянула женщина, сказала: «Думала, они до этого не дойдут», — а пожилой мужчина буркнул: «Не мешай слушать».

— Вы имеете в виду заявление О-Моора Сияющего? — переспросил ученый из трансляции.

— Да.

— Видите ли, до конца неясно, можно ли его заявление считать доказательством, при условии, что факты доказывают теорию, противоречащую его словам. Если бы было хоть что-то помимо его слов… Не поймите меня неправильно, я глубоко уважаю Сияющего. Это эпохальная личность, глобально изменившая нашу жизнь! Но если многочисленные факты и свидетельства говорят, что Сияющий был с нами всегда, как с нами всегда Холмы Малого Колодца или гора Кионт, а сам Сияющий говорит, что он пришел из-за края, значит, где-то есть ошибка.

— И вы думаете, что ошибка в словах Сияющего?

— НЖ-сообщество считает, что заявление Сияющего нельзя трактовать однозначно. Во-первых, потому что передача информации химнисовой жестовой системой неточна, и этот факт признают как теористики, так и реалистики. Да и любой пользователь браслетов Химниса вам скажет, что в голограмме часто отражается не то, что он хотел сообщить. В заявлении Сияющего буквально сказано, что он пришел к нам из большого мира. Но что такое большой мир?

— Ну как, что…

— А вот так. Что?.. Кто-то присваивает это название пространству, лежащему за краем. А кто-то говорит, что речь идет всего лишь о равнинах, которые занимают бо́льшую часть Иллиона. Разве можно однозначно сказать, кто прав?

— И вы считаете, О-Моор Сияющий заявил, что он пришел с равнин?

— Я знаю одно: Сияющий с нами все Время Атна, и он пришел в Серый Край именно с равнин. Откуда он пришел на равнины? Однажды я слышал, будто туда он пришел из Серого Края… Сами понимаете, так можно до бесконечности ходить по кругу.

— Но тогда… С нами ли он все Время Тоо?

— Прекрасный вопрос! А что мы знаем о Времени Тоо? Мы знаем момент, когда Время Тоо закончилось — плюхи перестали быть для нас опасными. Но мы ничего не знаем о его начале. И даже Сияющий не внес ясности, когда один из НЖ-теористиков встретился с ним и провел тематический Во-От. Из слов Сияющего можно было понять, что во Время Тоо мир был одновременно цел и расколот. Но разве так может быть?

— Сияющий буквально так и сказал? Что мир был цел и расколот одновременно?

— Вел-лин записи той встречи нет, осталась только скоропись помощника Сияющего. НЖ-сообщество изучило ее очень тщательно, и до сих пор мы к ней обращаемся в некоторых спорных случаях.

— Еще одна встреча с Сияющим помогла бы прояснить ситуацию с цельно-расколотым миром?

— Мы провели еще и не одну встречу! К сожалению, мы запутывались все больше. С Сияющим непросто общаться даже в самом популярном режиме «Вопрос-Ответ», что лицом к лицу, что письменно. О недостатках химнисовых жестовых систем я уже сказал, хотя они изрядно помогают. А иное общение с Сияющим невозможно.

— Неужели мы никогда не сможем однозначно понять Сияющего?

— Есть два пути решения этой проблемы. Или наука разовьется до уровня, когда она сможет объяснить одновременное существование взаимоисключающих физических состояний, или кто-то усовершенствует браслеты Химниса, и Сияющий более точно и развернуто выразит нам свои мысли. В науку я верю больше, чем в браслеты…

В этом Морио был солидарен с ученым. Когда ты не только нем, но еще и слеп, видеть, что именно выдает анализатор жестовой системы в голограмму над браслетом, нет никакой возможности. Прежде, до встречи с представителем НЖ-сообщества, Морио общался только со своими помощниками и изредка с визитерами. Ошибки браслета вылезали сразу. Помощники переспрашивали, по реакции визитеров тоже можно было понять, что он сделал пальцами неверное движение и в голограмму попало не совсем то, что он хотел.

Что он тогда сказал этому теористику? Кто это точно установит? Морио в чем-то ошибся, а никто не переспросил, занесли в скоропись кое-как — и понеслась сумятица с несуразицей.

— И все-таки, уважаемый Вэмб, подводя итог нашего Во-Ота. Что вы сами сказали бы по поводу жизни за краем? Какова вероятность если не ее обнаружения, то самого ее существования?

— Лично я считаю, что существ, в точности подобных нам, нет. Сам факт смены наших Времен, а следовательно, и анатомии, и физиологии, говорит о нашей исключительности. И пусть кому-то мои слова покажутся горькими, но — да, мы одиноки. В принципе, можно допустить, что существует разумная жизнь, но она имеет формы, отличные от наших. Значит, и мышление будет разным, Контакт, вероятно, будет затруднен. Лучше или хуже эта возможная жизнь, сильнее или слабее — тут анализировать нечего, у нас нет информации. Слухи и легенды НЖ-сообщество не изучает, хотя кто-то может сказать, что в старых байках много знаний о старом мире. Более подробно роль мифов в изучении Времени Тоо будет раскрыта в моей статье, которая выйдет скоро в журнале «Научно-жизненный вестник»…

Морио тихонько притворил дверь в хозяйственную часть. Подслушанная трансляция огорчила его.

Мало проблем жители Миллионного сами создали? Мало себя подтачивали? Сотню оборотов назад Фааловы Усы рассорились с Тенью. До войны дошло! Взорвали несколько тоннелей с запертыми в них плюхами. Выкатившись в фермерские сектора на равнинах, плюхи смололи в крошево тысячу коров и без счета домашней птицы. Прежде чем их перенаправили и отгородили в новые ринамарийные коридоры, они напрочь уничтожили урожай на два оборота вперед. Поголодали немного. Через оборот Серый Край вправил умы двум поселкам, пригрозив, что выпустит плюхи прямиком на их дома. Будут сидеть без крыши над головой, пока не помирятся.

Двадцать оборотов назад один умник изобрел состав для управления погодой. Гордо запустил его в облако, облако пролилось дождем. Результат — тысяча получивших химические ожоги, отравленное озеро, две реки с ядовитой водой и дохлой рыбой, выжженный сектор соснового леса.

А теперь еще разговоры «одиноки ли мы»? Да еще с ответами: «Да, одиноки»! Непросто бить самого себя на поражение, но жители Миллионного стараются. Прямо как рыба-димра с его озерной родины, редкая, но известная странной особенностью — если она не находит на дне камешков для игры, то от скуки отгрызает себе хвост, теряет возможность двигаться в воде, опускается в ил и там гибнет…

День становился душным и тяжелым, как поздние стихи Поэта-из-Тени. В доме сидеть не было смысла, и Морио решил выбраться на свежий воздух.

Он вышел на большое широкое крыльцо, нагретое Малой. Три шага — ступенька, еще три шага — еще ступенька. Наконец под ботинками зашуршал песок: единственное покрытие в городе, которое прижилось на незащищенных местах. Топнет Небесная Стопа, взметнет песчаную тучу — урон невелик: через десяток вдохов отряхнешься, возьмешь метелку, разровняешь беспорядок.

Морио прошел налево, в тень развесистых кленов, уперся в ровные кусты живой изгороди, добрел по ней до закутка с фонтаном. Здесь всегда было свежо и влажно, мирно щебетали птицы в низких кронах. Если тихо сидеть на деревянной скамейке, рано или поздно прибегут две белки. Шипение бьющей в небо воды заглушает звуки из соседних домов. Время будто замирает, сидеть здесь можно сколько угодно.

Но сегодня, как назло, в доме Городского Таэна, прямо за живой изгородью, кто-то слушал все ту же раздражающую трансляцию:

— …хотя НЖ-сообществу… давайте пофантазируем и представим… мы обнаружили другую разумную жизнь. Как это отразится на научном… жителях вообще?

Заинтересовавшись, Морио сделал шаг от фонтана, чтобы расслышать ответ.

— Может быть, мое сравнение покажется банальным, — отвечал ученый, — но… представьте себе сироту, которому сообщают, что у него есть родственники.

— О! Исчерпывающий ответ, благодарю вас… На этом мы, уважаемые зрители и слушатели, прощаемся с вами. Спасибо теористику Вэмбу за интересный Во-От. Конференция продолжается, и завтра нас ждет встреча с реалистиком Иртисом, экспертом по видам интеллекта и реконструкции мышления. Тема Во-Ота — «Возможные отличия закраевого разума от иллионного».

Заиграла музыка финальной заставки, потом прорвалось начало рекламы «Оформите белую перчатку энергонакопителя «Мирт» и получите доступ ко всем…», и слушатель за живой изгородью выключил вел-лар.

Еще долго Морио сидел в закутке у фонтана. Дождался белок, скормил им несколько орехов. Когда орехи в карманах балахона закончились, белки потеряли к Морио интерес, и он снова остался один.

Внизу, в ресторанном квартале, опять грохотали баками и ящиками — приближалось обеденное время. До вечернего определительного сеанса с детьми было невыносимо далеко.

Детей Герс обещал всего троих — и это радовало. Четверых определять за один прием уже не хватало сил. Все-таки возраст.

Судя по предварительной информации, с одним мальчиком могут быть сложности. Его родители считают, что в нем есть склонность к управлению, а тесты Герса, наоборот, показали высокий уровень послушания. С самим мальчиком проблем не будет — определительные сеансы безболезненны и не страшны. Дети обычно таращатся на О-Моора Сияющего, про которого им с малолетства небылицы рассказывают, а он таращится на каждого по очереди. Но родители сегодняшнего мальчика начнут ругаться, когда выяснится, что их сын не годится в великие правители.

Амбиции… Чтоб их в пыль да ветрам на съеденье!

Завибрировал браслет на правой руке. Морио тронул его, и голос Герса сообщил:

— Сияющий, только что из НЖ-сообщества поступил зов. По итогам сегодняшнего Во-Ота они получили кучу требований организовать встречу с вами, дабы прояснить… Сами понимаете… Обещали прислать список вопросов к завтрашнему вечеру.

— К вечеру? — переспросил Морио и встал со скамейки.

Надо срочно дойти до Герса и написать ему, чтобы слал всех дальними тропами! Понятно, что после трансляции вспыхнул интерес, что пошла волна, что растет напряжение в умах. Но ведь в трансляции было прямо сказано, что Во-Оты с Сияющим неинформативны.

— Я сказал, пусть присылают, — произнес Герс. — Через десять поворотов мы будем готовы к встрече.

Он споткнулся на втором шаге и скрипнул зубами.

Герс! Ну кто тебя просил соглашаться?!

— Знаете, Сияющий, — Герс будто уловил его возмущение, и голос из браслета немного изменился, стал глуше, напряженней, искренней. — Зря вы отказывались от общения с НЖ-сообществом так долго и так упорно. С одной стороны, я понимаю вас, с учеными трудно. У них в головах свои теории, они ищут скорее их подтверждения, чем настоящей правды. Но с другой… Сегодняшняя трансляция меня впечатлила! В самом деле, пора нам узнать, есть ли жизнь за краем? И в нашей с вами власти этот ответ найти. Если все, что стоит между нами и этим ответом — ваше «Все равно меня не понимают и не поймут», то я эту преграду сломаю. Вас не спрошу и возражений слушать не стану.

— Все равно меня не понимают, — горько повторил Морио, вернулся к фонтану и сел на его каменный край.

Герс был, как всегда, глух к его чувствам:

— Считайте, что я не заметил, что вы сейчас сказали… В общем, сегодняшний вечер без изменений — трое на определение. А завтрашний прием и следующие я отменю. Начнем серьезно готовиться к Во-Оту. Вы никогда не любили вопросы, но ничего другого нет.

Есть!

Морио вскинулся. Открыл было рот, но не смог ничего сказать, да и Герс сурово бросил, опередив:

— Если хоть мысль в вашей голове мелькнет про б’тву, я запру вас в лечебной палате и устрою имитацию прошлого отравления.

Он сник:

— Устроишь?

— Мы с вами договаривались, что больше никогда ни глотка.

— Договаривались, — обреченно вздохнул Морио. — Договаривались.

— Вот и хорошо… Знаю, вы сидите у фонтана. Не вздумайте в него опять лезть с ногами. Простудитесь — никому ваш насморк хорошо не сделает.

Морио наклонился и опустил руку в холодную воду. Он уже почти старик, ему почти шестьсот оборотов, а Герс им командует, как строгая мать несмышленым сыном. Обидно! И всегда было обидно. И вдвойне было обидно, когда Герс оказывался прав, а Сияющий, ему назло бродивший в фонтане по колено, потом чихал на детей, которых приводили на определение способностей.

Он еще долго сидел и мысленно ворчал на правоту Герса, пока вдруг, в порыве сердитого протеста, не спросил себя: «А почему вообще я должен ждать, когда мне дадут список вопросов?».

Замер. И потом, осторожно, словно подкрадывался к пугливой белке, чтобы тронуть кисточку на ее ухе и тем добыть себе удачу, спросил еще: «Почему бы мне не задать вопросы самому?».

Эта мысль так взволновала его, что он вскочил и торопливо зашагал вокруг фонтана.

Если жители привыкли все узнавать в режиме «Вопрос-Ответ», то вместо того, чтобы ворчать, он с этой привычкой будет работать. Он сам составит вопросы, объединит их в систему! Такую, чтобы она показала истинную картину настоящего мира, без путаницы и непонимания. Тогда губительное уныние исчезнет: всколыхнется интерес к жизни, вспыхнет жажда познания. Любопытство изгонит тоску, которую взращивают горе-ученые вроде этого теористика Вэмба. Его заявления «Да, мы одиноки» просто-напросто разрушительны!

Первый вопрос будет, допустим, «Почему мы называем свой мир Иллион?» И отсюда уже он размотает историю Миллионного до времен, о которых сам узнал что-то еще в ученическом корпусе на Первом. И о Странниках непременно расскажет! Непременно! Легенда о котах, уплывающих на большой лодке, жива в народе. Он докажет, что она больше, чем основа для сказок!

Пусть нет иных свидетельств, кроме его собственной памяти, пусть за сотни оборотов на этом осколке он растерял все вещи, что когда-то принес с Первого, но он даст жителям веру в то, что они не одиноки. И никто не одинок!

Набросав в уме план, Морио заспешил к дому.

Позади него в закутке с фонтаном резко опустилась Небесная Стопа. Ударила со свистом, подняла желтый вихрь. Закружившись, песок разлетелся, с шелестом посыпался на листья живой изгороди, припорошил каменный край фонтанной чаши, вода стала мутной — и тут же загудели фильтры.

Морио этого не услышал, не обернулся, влекомый прочь своими стремительными мыслями.

Если бы он задержался и приподнял заслонку на глазах, если бы проследил за взметнувшимся рядом с фонтаном столбом песка, то заметил бы высоко в голубизне, как Тиоритовое Кольцо в этот момент встало линией, похожей на золотую нить-улыбку. Заметил бы, как небо смеется над ним, глупым, потому что знает то, чего Морио не знает, хоть он и живет в самом престижном квартале, в самом верхнем доме осколка, и выше него только космос.

Уже завтра для О-Моора Сияющего все изменится, а планы Герса и НЖ-сообщества не исполнятся, потому что про них забудут начисто.

Завтра на одном из углов взрывом разорвет запечатанные щиты. С оглушительным треском и грохотом прокатится ударная волна. Мужчины с ближайших ферм, похватав оружие, бросятся в краевой сектор на миасах.

На углу, в пыли и дыму, среди вырванных и погоревших деревьев они найдут женщину. Поднимут ее, исцарапанную, избитую, чтобы доставить к Сияющему на лучение. Но на буферном участке между последним ринамарийным тоннелем равнин и входом на крытую улицу города на них рухнет Небесная Стопа.

Фермеры, как обычно, ее не заметят. Женщина выживет под ударом, но к Сияющему ее доставят с вывихнутыми коленями, залитой кровью, вытекающей из носа, ушей, рта…

Сияющий решит оставить ее в лечебной палате под присмотром диагностической койки. Но, едва только он отойдет, женщина заволнуется, замечется. Она тихо позовет «дэдэра, дэдэра» — слово с Первого, означающее «предок до отца и матери».

И Сияющий останется возле нее.

Вскоре она придет в себя, откроет глаза, которые Поэт-Из-Тени назвал бы каменными, и обведет палату строгим пытливым взглядом. Потрогает койку под собой, посмотрит на голограмму на стене и выдохнет хрипло и удивленно: «Какие вы, однако… технологичные…». Потом покрутит головой, внимательно прислушиваясь к чему-то далекому, и лишь подрагивание губ будет выдавать работу мысли.

Наконец она заметит: «Значит, здесь полно блуждающих гравитационных нарушений, их сейчас с полтысячи будет, а пострадала от них я одна».

О-Моор Сияющий ответит:

— Одна.

— А вы легко переносите такую свистопляску с гравитацией?

— Легко переносим.

Она надолго закроет глаза, обдумывая услышанное.

Потом прошепчет тихо-тихо, сама себе: «Еще один сильный?.. Значит, я от 15-го правильно свернула».

Восстановив силы, она сядет на койке и расскажет Сияющему о том, что творится за краем Миллионного. Расскажет, как Первый закрылся, списав в изоляцию и бросив в большом мире множество Мастеров и Основателей, и о работе, которую они сейчас ведут вместе с ней. Расскажет, что на Миллионный ее с развилки позвал особый звон — сигнал беды, и что сначала она не хотела откликаться: ведь зов исходил с подозрительного закрытого осколка. Расскажет о Библиотеке Мастеров, которая вместе с пустынным 755-ым каждый сотенный поворот поднимается в зенит над Миллионным, и о том, что в Библиотеку уже пробит вход и три десятка Основателей и Мастеров восстановили там воздух…

Сияющий будет слушать, внимательно и молча. Угрюмость и напряжение последних оборотов начнут уходить с его лица, а внимать женщине с каменными глазами он будет с жадностью и волнением.

Она скажет: «Только перевалив через край Библиотеки, можно добраться до пирамид Накопителя Основателей. Только вы можете это сделать, потому что только вас, с вашей прочностью, на краю не скрутит насмерть. Только вы можете связать воедино стороны мира. И не думай, что я предлагаю разовое занятие. Это надолго».

Потом внешние уголки ее глаз приподнимутся, она перейдет на нирное зрение, присматриваясь к Сияющему. Наконец спросит: «Согласен ли ты, бывший Подмастерье, пойти за мной и повести свой народ в большой мир?».

Морио улыбнется и ответит в своей манере: