Глава 3

— И как ты тут оказался? Заблудился?

— Заблудился.

— А Иса где тебя оставила? У моего кабинета?

Морио крутанул лохматой головой, озираясь, потом чуть слышно отозвался:

— У кабинета.

— Тогда давай возвращаться. Не дело торчать под чужими дверями и греть уши, — строго сказал Эар.

Ведя парнишку через приемный зал, он отметил, что Морио едва плетется и вздрагивает при каждом шаге. Упрек, что подслушал чужую беседу, и коварный пол, путающий сознание, — ясно, он уже жалеет, что поддался своему любопытству и пошел бродить; ругать его сейчас и что-то воспитательное разъяснять было бы жестоко. К тому же Эар знал, как трудно ориентироваться внутри Вектора тем, кто оказался в нем впервые.

Если снаружи здание было строгим, серым, с редкими полосами внешних лифтов и рядами одинаковых галерей, то внутри царил архитектурный хаос. Разнородные помещения, запутанные коридоры меняющейся ширины и замысловатые повороты, в которых не каждый Основатель с первого раза нашел бы нужную дорогу… Считалось, что такая планировка отвечает сути Управляющего Вектора: он указывал народу верное направление, выбирая одно из великого множества вариантов. Но Вектор был здесь не всегда, а что в этом внутренне-сумасбродном здании находилось во времена целого мира, никто не знал и не интересовался. Его путаную планировку (а позже и что угодно, не имеющее логики) называли Вихрями Безумного Мастера. Новичок вроде Подмастерья просто обязан был здесь заблудиться, даже если он всего лишь отошел на один шаг от того места, где его оставили.

Остановившись у выхода из зала на пустую галерею, Эар поднял руку к «пуговице», второй придержал Морио за плечо:

— Вызов Воспитателя Исы.

Через три вдоха «пуговица» завибрировала, и раздался тихий женский голос:

— Проводник, извините, что заставила ждать, но мы с Рао только что вышли на внутреннюю площадь…

Эар улыбнулся: умница Иса упустила своего ученика, зато увела подальше «любопытный нос».

— Так это ты привела Подмастерье? — издалека влез Цепкий Рао, не смущаясь, что разговаривают не с ним. — К кому? К Советнику Боону?

От града его вопросов Морио вздрогнул и попытался отодвинуться. Эар успокаивающе похлопал его по плечу и отключил связь:

— Не пугайся. Рао не выследит тебя.

Морио высунулся на галерею и, убедившись, что никого нет, кивнул:

— Не пугаюсь.

Он первым шагнул из приемного зала, но тут же остановился в растерянности, крутя большой головой. Понятное дело, он не знал, куда идти.

Эар повел его короткой дорогой. Полсотни шагов по просторной галерее; три витка вверх по широкой металлической лестнице; неприметная дверь, открывающаяся в длинный белый коридор. Слева в дальнем конце коридора светилась голубоватым площадка перед внутренним лифтом. Эар повернул направо.

Вскоре коридор резко под острым углом свернул и уперся в овальную дверь из черного прорезиненного пластика. Эар приблизился. Дверь, распознав хозяина, бесшумно отодвинулась.

За порогом он задержался, выставляя команды на проекции дверного пульта: «Вызвать Мастера-Творца Двин», «Вызвать Основателя-Смотрителя Имай», «Пропустить по прибытию».

Присматриваясь к тому, как Морио несмело топчется по кабинету, Эар листнул проекцию, переходя к разделу внутреннего обслуживания, и выбрал еду и напитки. Нестерпимо хотелось пить, во рту пересохло, и Проводник, не тратя время на выбор, мазнул по полупрозрачным строчкам наискосок — куда придется, так и быть. А если доставят лишнее, так найдется кого угостить.

Морио тем временем увлекся. Маленькими шажками он описал по комнате два круга, пристально изучая сенсорные стены.

На трех из них от серого покрытия на полу до белого потолка поднимались, развесив тяжелые лапы, сочные густые ели. Изображение, конечно, но именно такими, поросшими суровым еловым лесом, Эар помнил и любил осколки вокруг группы шестисоттысячных. Его долгая жизнь застала эти осколки открытыми. С последнего, перед тем как самому поставить «Угасание», Эар снял проекцию и потом, уже закрепившись в Векторе, перевел ее на стены кабинета. Молчаливые важные ели окружали комнату, заполненную зеленоватым полумраком. На округлых валунах лежали большие пятна мха; коричневые иголки покрывали землю. Казалось, задуй ветер, потревожь он неподвижность этого леса, как с ближнего камня сорвется упавшая шишка и вывалится из проекции прямо на серый ворсистый пол.

Времена, когда шестисоттысячные были соединены в транспортное кольцо с толстым слоем тиорита по внешней стороне, помнил только дед Эара, заставший целый мир. Обломки тиорита оттуда таскали до сих пор — в карманах, в рюкзаках. И сегодня наверняка кто-то приволок. И завтра приволочет. Но теперь эти обломки сваливают в хозяйственных постройках. Некому ими заниматься…

Пустое место, где раньше стоял стол из тиорита, Морио пересек, с недоверием косясь на одинокое черное кресло, придвинутое к стене. Постоял напротив двух длинных диванов, развернутых друг к другу. Но, похоже, просто сидеть ему показалось скучно, и он, пройдя между ними, прилип к большому затемненному стеклу, прижал к нему ладони. Возле лица возник мутный овал от дыхания.

Любуется — не насмотрится. Оно понятно. Снаружи роща, как море зелени, ловит каждый порыв ветра, чтобы поиграть с ним; летучки, не больше бабочек, снуют — шустрые, яркие; за круглыми крышами Первого Жилого, за пестрой полосой садов видны острые красные башни Второго Кольца; к Третьему согнали грозовые сердитые тучи, там уже сверкает; вечный шпиль режет пространство…

Парнишку не очень волновало, зачем его позвали. Он наполнялся впечатлениями. Эар не мешал: пусть наберет впечатлений, которые возьмет с собой на Миллионный.

Проекция у двери мигнула зеленым. Тут же напротив диванов на стене отодвинулась низкая панель. Бесшумно и медленно выехал черный столик, заставленный квадратными тарелками, и остановился строго посередине прохода между диванами. В центре столика возвышался пузатый граненый кувшин из красного стекла. Наполовину полный. Всего один.

— И та клубничная, — потянув носом, горько вздохнул Эар.

Морио промолчал. Он был занят — жадно следил за тем, как две летучки, зависнув, покачиваются в воздухе, едва не касаясь боками.

«Сам виноват. В спешке лишь ошибки успевают», — подумал Эар и глянул на проекцию меню. Если бы это была модель с голосом, она наверняка бы сказала: «Не хотел выбирать — получай случайное».

Он налил себе в бокал воды с клубничным сиропом. При первом же глотке от сладости щеки прилипли к зубам. Эар поджал губы: и пить хотелось, и было трудно пить.

Попросить Морио выгнать сироп? Нет, мальчик по другой части. А Двин когда еще придет!..

Эар осилил еще один долгий глоток.

Бесшумно отъехала в сторону дверь — и порог переступила Мастер Двин. Судя по времени, которое прошло от вызова до ее прихода, она ждала во внутренних садах Вектора.

«В спешке. Лишь ошибки. Успевают», — ругнулся про себя Эар и со стуком опустил бокал на столик.

— Проводник, — Двин приветственно наклонила голову, отдельно кивнула застывшему у окна Морио.

— Проходи. Располагайся, — Эар жестом предложил ей сесть на диван, а сам уже внимательней открыл меню с напитками.

Через пару вдохов панель на стене отодвинулась снова, второй черный столик с двумя прозрачными кувшинами скользнул к диванам и, коснувшись первого, остановился. Двин деловито переставила кувшины, подвинув часть тарелок, Эар легким толчком отправил второй столик обратно в нишу.

— Что интересного в садах? — спросил он.

Двин ответила с нескрываемой грустью:

— Интересно, куда пропали пять видов синей плесени, которую я приносила. Да и вообще, коллекция выглядит обедневшей. Как назло, ни одного Творца не встретила, чтобы спросить.

Прикрыв глаза, Эар растянул слух, скользнул по кругу раз, другой; потом сказал:

— Во всем Векторе сейчас лишь двенадцать Творцов, с тобой. Пятеро пересчитывают на измерителях свои порядковые номера в Переводе. Шестеро делят место недавно умершего Гарта. Хм-м… Что-то затянулся у них спор.

— Советник Боон велел претендентам самим разобраться между собой.

«Тогда ничего удивительного, что они не приходят к решению», — подумал Проводник, но промолчал.

— Неужели за садами никто не следит? — продолжала Двин ворчливо. — Но если коллекция заброшена, то почему этот проект не признали бесполезным публично? Почему не объявили, что не надо больше ничего приносить с осколков? Зачем мы стараемся, собираем, сохраняем, бережем, чтобы доставить…

— Двин, прошу тебя! — взмолился Проводник. — Не взваливай на меня, старика, все проблемы, которые ты находишь. Я не успеваю за тобой…

Разговор замер.

Морио тихонько перебрался к стоящему у стены креслу, залез в него и сидел, чуть покачивая податливой спинкой. Глаза его были спокойно прикрыты, короткие ноги в тяжелых ботинках болтались над полом. На правом ботинке из десяти застежек две были оторваны.

В тишине Двин, подтянув длинные ноги, налила себе клубничной воды. Сначала долго ее нюхала, потом отпила немного и наконец с примирительной улыбкой сказала:

— А знаете, Проводник, наверное, я все-таки иногда скучаю по Первому. Хоть сколько времени отсутствуй, хоть каким новинкам удивляйся, когда вернешься, — а у напитков и еды старые вкусы. — Она взяла прямоугольный ломоть темно-серого искусственного мяса: — Неповторимо, сколько мы с Имай ни пытались сделать похоже.

— Получалось хуже?

— Нет, обычно даже лучше, — ответила Двин, поднесла ломоть к носу, понюхала, затем вернула его на тарелку. — Вы бывали на 15-ом?

— Конечно.

Двин откинулась на спинку и посмотрела на Морио, который молча сполз с кресла, аккуратно приблизился к ее дивану и, устроившись на самом краешке, внимательно следил за разговором.

— Там на редкость удачный и стабильный набор, — продолжала она, — и сезоны сменяют друг друга так плавно, что еще ни один вид жизни не вымерз и не выгорел. И вот если незадолго до самой жары туда прийти, да еще выбрать место возле водоема, чтобы трава посочнее и поцветистей, и еще, непременно, чтобы на небе ни облачка, иначе Имай света от Малой возьмет недостаточно… Нет, хватит все равно! Но так вкусно, как на максимуме, не получится. Да и только на максимуме света можно сразу и жаркое, и фасоль. Приправы же я собираю отдельно, без трансформации, пока идем через 15-ый...

Вдохновенно и с улыбкой Двин пустилась в рассказ о подробностях превращения травы в ароматное жаркое совместными усилиями Основателя, собирающего свет, и Мастера, способного из одной органики сделать другую при должной подпитке энергией. Подробностей было много, особенно о прожарке мяса. Эар даже устал удивляться. В его время несъедобное в еду превращали нечасто и без вкусовых изысков: нарвал травы или листьев столько, чтобы не повредить набор, подтянул свет Малой звезды — дальше уже дело Мастера. Что он сделал, то и едят оба — поддерживают здоровье, утоляют голод. Бо́льшим себя не утруждали.

Боон обычно любое сырье превращал в злаковые смеси. Питательные, но скучные. Куска мяса от него можно было оборотами ждать…

— Фирсу расскажешь про 15-ый и его травы?

Двин покачала головой:

— Мы вообще не собирались к Мастеру Фирсу. Без брикетов ходим уже давно… Да и не хотелось бы никому говорить про 15-ый, — добавила она тихо. — Если наши туда потоком пойдут, потому что на редкость вкусно получается, они же на трансформацию весь свет заберут. Только наше жаркое стоит полный поворот до самой темноты. Мы сами с Имай стараемся заходить туда пореже. Будут приходить многие, так местным что, постоянно в ночи сидеть?

— Местные бы пересидели, — улыбнулся Эар. — А вот трава без света не растет.

Двин моргнула и захихикала, покачивая бокалом с клубничной водой.

— Опять вы… — Она кивнула на Подмастерье: — Но ему надо бы выдать запас.

Морио жевал, набив щеки. Рядом с ним стояла тарелка из-под печеных овощей с ошметками зелени. Эар взглядом указал ему на графин со сладкой водой, которой осталось еще немного.

Кивнув и шумно сглотнув, Морио полез к графину через стол, зацепил рукой один из бокалов. Тот со звоном брякнулся на миску с горячим сыром и разбился. Осколки упали в сыр, рассыпались между тарелками.

— Лов-вкач! — раздалось от дверей. — Я вам скаж-жу, на Миллионном и без него разруш-шений хватает!

С красными ушами, Морио утянулся обратно на уголок дивана и сел там, втиснув ладони между сжатых коленей. Исподлобья он поглядывал на Основателя Имай, вошедшую шумно и для него оскорбительно.

— Мы тебя ждали, — поприветствовал Эар.

Двин налила воды в еще один бокал и протянула Морио. Тот, помедлив, взял его двумя руками.

— Не расстраивайся, это всего лишь стекло, — спокойно сказала она, длинным жестом подняла над столом все осколки и собрала бокал обратно.

— Не расстраиваюсь, — буркнул Морио и уткнулся в свой бокал, словно хотел в нем спрятаться.

Закатывая рукава серой куртки, Имай прошагала по чужому кабинету, как по своему, где все знакомо и ничто не достойно внимания. Эар откинулся на диван и чуть развернулся — так, чтобы видеть всех:

— Теперь, когда мы собрались, представляю вам Морио, одного из лучших Подмастерий. Вы отведете его на Миллионный, где оставите, пока не закончится Большой Перевод. Потом вернетесь к нему.

— М-мы? — удивилась Имай, и ее короткий светлый хвост на затылке словно бы встопорщился ершиком.

— Вы. Сами нашли проблему, сами и будете ее решать. Вместе с ним.

Имай скисла.

— Проблему? Вместе? — шепотом выдохнул Морио. Взгляд его заметался.

Не успел Эар начать подробное объяснение, как заметил, что Имай, подняв внешние уголки глаз, перешла на нирное зрение и рассматривает Подмастерье самым беззастенчивым образом, отчего тот едва не корчится в лучах ее взгляда, будто скомканная бумага — в огне.

Эар послал ей легкий, но острый щелчок по лбу — не лезь!

Не смутившись, Имай быстро вернула нормальное зрение и со словами: «Есть что-нибудь вкус-сненькое? А что пьете, кроме в-воды?», уселась за столик. В ход пошло серое мясо вместе с виноградом и огурцы с клубникой. Когда же Имай пальцами, испачканными в клубничном соке, взяла сахарную слойку и зачерпнула ею горячий плавленый сыр… Как и все Основатели, Эар был непривередлив в еде, да и вообще не считал сенсорные удовольствия первоочередными нуждами. Но своей неразборчивостью Имай сумела его удивить.

Двин слишком заметно пялилась в окно и слишком часто дергала манжеты своего мундира. Было видно, что ей неловко за напарницу и очень хочется одернуть ее.

— Ну л-ладно! — сказала Имай, нарушив молчание, и вытерла руки о штаны. — Давайте по делу. Я и Двин. Проблемы с гравитацией на Милл-лионном. Возвращение на Первый. Просьба о пом-мощи у Проводника…

Эар кивнул.

— Что умеет эта взъерошенная пом-мощь? — она ткнула пальцем в грустного Морио. — Почему Миллионному сейчас полезен он-н, а не Основатель с Мастером-м?

Двин наклонилась вперед и с укором спросила:

— Где ты их сейчас возьмешь?

— Пусть Морио покажет, что умеет, — сказал Эар и осмотрел свой мундир, затем повернулся к Двин. — Ты позволишь? — спросил он, заметив длинный темный волос, зацепившийся за складку ее рукава.

Двин проследила за его взглядом, осторожно сняла волос двумя пальцами и застыла слегка растерянно:

— М-м… Мне что-то сделать?

— Тебе — ничего. Имай, присмотрись к этому волосу. Какой вес он может выдержать?

Она ответила взглядом, полным недоумения — что это вы, Проводник, глупости спрашиваете?! — потом фыркнула, но прищурилась:

— Полторы горсти воды. Н-не больше!

— Хорошо, — кивнул Эар. — Теперь твоя очередь, Морио. Возьми у Мастера Двин этот волос и сделай с ним то, что ты умеешь делать.

Тот открыл было рот, но вопроса задать не решился, вздохнул смущенно, как-то совсем по-детски, и принялся крутить длинный тонкий волос. Он наматывал его на пальцы с криво обрезанными ногтями, иногда аккуратно натягивал, порой неловко упускал кончики, тер ладонями, при этом краснея и сопя.

Через десяток вдохов, зажав между большим и указательным пальцами этот волос, Морио обвел извиняющимся взглядом присутствующих, безмолвно спрашивая — что теперь?

Эар перегнулся через столик и осторожно взял волос:

— Не буду просить тебя, Имай, присмотреться сейчас, хотя ты и сама уже все видишь.

Он неторопливо завязал волос на ручке кувшина с остатками воды, на четыре узелка, потом закрутил кончик на пальцах — и потянул вверх.

Кувшин наклонился, петля скользнула по ручке в верхнюю выемку, вода внутри закачалась. Волос натянулся. Эар поднял руку. Выше. Еще выше. Вдох — и тяжелый кувшин повис над столом, как летучка над поляной.

Имай щурилась, но молчала, задумчиво покусывая губы.

Эар вернул кувшин на столик, взял нож, поддел и в несколько сильных движений кое-как срезал волос с ручки.

— А можно сделать еще прочнее. Дай нитку, — он указал Имай на подол ее куртки, откуда из шва торчала длинная нить, — увидишь, как он ее укрепит. Сможешь порвать или разрезать — лично закажу тебе пирог с малиной и ветчиной.

Она оторвала висящую нить, но спрятала ее в карман куртки, потом сказала серьезно:

— С жителями все не так прос-сто.

— Если кого-нибудь с Миллионного прибьет гравитационным узлом так, что он не поправится за пару поворотов, — продолжал Эар, наливая себе воды, — то ему понадобится именно Морио. Его умение Подмастерья — укреплять. Довольно редкая способность. Наши измерители ее с трудом обнаружили. Чуть было обратно парня не отправили, как ошибочно присланного… Немного осмотрится, разберется, потренируется — и укрепит сосуды тех, кто попадет под плюхи, а кому-то и кости, если будет надо. Самой гравитацией займетесь потом. Вы — и еще я одну-две пары назначу. А Морио поддержит здоровье жителей до конца Большого Перевода. Он справится.

Двин протянула руку, забрала свой волос, покрутила, рассматривая, потом намотала на два пальца и попробовала разорвать. Не получилось, лишь пришлось растирать продавленные следы на коже.

— Впечатляет. Я так не сжала бы, — она взглянула на Морио с уважением.

Парнишка совсем растерялся и потупился. Но рот его подергивался в улыбке.

На границе слуха Эар уловил тихий-тихий звон, и он, как часто случалось у Проводников в такие моменты, отдался нахлынувшему потоку мыслей:

— Дело не только в умении. Не смотрите на его неуверенность и молчаливость. Морио — малый добрый и крепкий духом. Он может оказать сильное влияние на жителей Миллионного своей добротой. Он изменит их, заразит их тем, что хранит в своих мыслях.

Оказавшись в центре внимания и похвалы, Морио беспомощно закрутил головой и наконец, неудобно развернувшись, уставился в окно. Щеки его пылали.

— Эй, парень! — Имай привстала, перегнулась через столик и похлопала его по коленке, обтянутой светло-серыми ученическими штанами. — Ты говорить нормально ум-меешь? Скажи, что ты пон-нял? Что от тебя требуется?

Подмастерье, испытавший за последние сотню вдохов все чувства от унижения до гордости через пугающую неизвестность, часто-часто заморгал, собирая все недавно сказанные слова; наконец произнес монотонно, тихо, но твердо, продолжая смотреть в затемненное окно:

— Я понял, что от меня требуется. Проблемы с гравитацией на Миллионном. Укрепить сосуды тех, кто попадет под плюхи, а кому-то и кости, если будет надо. Поддержать здоровье жителей до конца Большого Перевода.

Имай выслушала его длинную речь с нескрываемым изумлением. Подождала немного, не добавит ли еще чего, а потом расхохоталась во весь голос:

— А молчун-то не пром-мах! Вот уж не подумала бы! Верно гов-ворят, лучше начинать знакомство с сильных сторон-н. С недостатков зайдешь — все испортишь.

— Не помню такой поговорки, — сказала Двин.

В ответ Имай замахала руками:

— На Миллионном. Это без тебя было… Да там-м и не поговорка.

Она выпила бокал воды, прокашлялась и заговорила голосом важным, как будто читала в ученическом корпусе напутственную речь:

— Расспрашивая про плюхи, я забрел-ла в один городской дом. Случайно. А там какое-то мероприятие. Народу н-набилось! Все в зале расселись кругом, на скам-мейках, на стульях. Посередине зала пустое м-место, и стоит два десятка девиц. Кто наряжен сверх меры, кто попроще. Я до конца не поняла, что там творилось, но каждой девице надо был-ло подняться на деревянное возвышение в центре и рассказать всем, какая она хорошая, показать, какая крас-сивая. Одна залезла, вторая… Я посл-лушала их похвалы самим себе, попробовала свои вопросы зрителям задать тих-хонько. Да где там! Все внимание похваляющимся девицам! Уже уходить хотела… И тут вылезает одна. Толстая, губастая. Шарф огром-мный болтается, путается в ногах. Сапоги почему-то разные… Зрители заны-ыли, кто-то засвистел.

Морио, жадно слушавший, подался вперед и переспросил сочувственно:

— Засвистел?

— Но девица не дрогнула, — снова засмеялась Имай, сбросив важность. — Как застучал-ла по возвышению ногой! Как запоет!

Тяжелым рабочим ботинком отбивая ритм, она завела громкую песню:

С моею фигурой понравиться сложно,

Ты приближайся ко мне осторожно.

Спереди глянешь — круглее бочонка,

Сзади — немного милей поросенка.

Справа посмотришь — нос как у цапли,

Слева — рука, будто старые грабли.

Снизу смотреть — если только для смеха.

Лучше всего я выгляжу сверху.

С первой строчки Эар приглушил слух, только успев удивиться — как так вышло, что при чутких ушах у Основателя совершенно нет голоса!

Имай фальшивила во всем, кроме текста. Она не попадала в ритм, тянула там, где не надо тянуть, — словом, делала все, чтобы слушать ее было невыносимо. Но радость и задор песенки перевешивали ужас исполнения…

За песней последовал веселый рассказ о том, как зал восторженно хлопал девице в разных сапогах. Кто-то из зрителей даже звал ее замуж.

Отсмеявшись вместе со всеми, Имай по другому, совсем стороннему поводу, вспомнила еще одну шутливую песню. Эта была про десять смелых котов, каждый из которых отправлялся в далекое путешествие, погибал нелепым образом, и лишь последний, десятый кот, решил, что дороже будет никуда не ходить и остаться там, где живешь… Двин тихонько подпевала.

Разговор больше не возвращался к проблемам Миллионного — дело это было решенным. И Двин не говорила ни о сомнительных советах Боона, ни о запущенной коллекции в садах Вектора.

Эар почти весь вечер молчал. Он тихо грелся в радости, излучаемой неугомонной Имай. Иногда вспоминал о своем сыне, Экре, которого видел беззаботным очень много оборотов назад. А когда видел последний раз, перед расчетом цепочки для Большого Перевода, отметил, что Экре выглядит едва ли не старше его самого, что длинное лицо его слишком мрачное, будто он навсегда разучился улыбаться

Под самый закат, когда красно-оранжевые лучи Малой звезды уперлись в большое окно, освещение в кабинете мигнуло, вновь настраиваясь на прохладный зеленый полумрак.

Двин с деликатным посмеиванием рассказывала Морио, как однажды Имай в дурном настроении собирала свет для трансформации еды. Две поляны тогда сожгла. Восстанавливали, голодные и злые друг на друга. Имай отмахивалась, кричала, что все это неправда, и пыталась спеть новую, никому не известную песню, но сбивалась на третьей строке.

«Сработаются — это главное, — думал Эар, глядя на бесцеремонного Основателя, сдержанного Мастера и несмелого Подмастерье. — Впереди у них трудное время. А Морио вообще непонятно что ждет на Миллионном… Еще две сотни вдохов — и они насмеются вволю, попрощаются со мной. Двин пойдет к Фирсу, возьмет у него запас брикетов, якобы для себя. Болтать лишнего не будет. Парнишку в ученический корпус не вернут — вон, Имай уже командует, где ему спать в их доме. Утром дойдут до ползучки, от Пятого Жилого до края недалеко. Перед переходом Морио посмотрит снизу вверх на каждую по очереди: Двин слева, Имай справа. Шагнут — он с перепугу непременно закроет глаза. Потом любопытство возьмет верх, он начнет осматриваться. В переходе страшно только поначалу. А потом — красиво… Хочется увидеть их троих после Перевода, после Миллионного. И чтобы они так же смеялись, а Имай горланила свои невыносимые песни».

— Нам пора, — объявила Имай, поднимаясь и вытирая испачканные руки о куртку. — Двин еще успеет за брикетами к Мастеру Фирсу, а я нашего укрепляющего крепыша с собой забираю. Пусть выспится в тишине.

— В тишине? — с сомнением переспросил Морио, косясь на нее.

Двин толчком отправила заставленный опустевшими тарелками и бокалами столик обратно за панель в стене. Пропустив вперед Имай с Морио, она обернулась у двери и с улыбкой сказала:

— Спасибо, Проводник. И до встречи.

— До встречи.

Имай энергично махала рукой из белого коридора. Морио дергался и то порывался тоже поднять руку, то, смущаясь, прятал ее за спиной. Их закрыла прямая и строгая спина высокой Двин в идеально сидящем сером мундире.

Такими Эар их и запомнил.