Каникулы

Восемь часов дороги, и перед взором замаячили знакомые с детства очертания центральной поселковой улицы, домов по обочине, деревьев, кустарников и, наконец, того самого пруда, где ещё совсем недавно юноша добывал семье пропитание к обеду.

Радостные и волнительные ощущения, знакомые каждому, кому приходилось возвращаться в родные места после долгой разлуки, заставили чаще биться сердце. Однако свой дом Валерка не узнал: на месте забора из простых деревянных досок стояла кованая ограда, вместо старых и довольно ветхих ворот красовались резные дубовые, а сразу за ними к крыльцу вела дорожка из тротуарной плитки. В дальнем углу огорода, на месте грядок с помидорами и огурцами, стояла теплица, а в противоположном конце участка находилось какое-то небольшое строение, из которого доносилось довольное похрюкивание.

Дом сохранил прежнюю форму, но был утеплён и отделан снаружи каким-то неизвестным Валерке красивым материалом, а с другой стороны к нему примыкало сооружение, по виду очень напоминающее баню.

«Ну, что ж, деньги семья и вправду получает и на ненужные траты не разбазаривает! Это очень хорошо!»: подумал паренёк и ступил на крыльцо. Он не предупреждал никого о своём приезде, но оказалось, что домашние об этом знают и его дожидаются.

Торжественность встречи можно было бы сравнить с приёмом какого-нибудь древнего короля, о существовании в прошлом которых он слышал на уроках истории. Только что шампанского не было — алкоголь, как и сигареты, кадетам были категорически запрещены. За один только подозрительный запах можно было вылететь из Академии. Валерка занял привычное место и начал с интересом наблюдать за родными.

Отец перестал постоянно кашлять, — он и вправду ушёл с шахты и занялся домашним хозяйством, результат его работы юноша видел и был весьма впечатлён. Стол был накрыт по-царски — ко множеству блюд, появлявшихся исключительно на праздники, добавились такие, о которых юноша раньше и не слышал. Мать выглядела очень хорошо, — у неё появилась возможность заняться собой. Братья и сёстры за год подросли, их благоухающий вид говорил о том, что и они весьма довольны переменами. Семейство процветало.

Разговоры за ужином в основном касались жизни в посёлке — событиям, которые произошли за последний год. Всем, конечно, было интересно послушать прибывшего на каникулы кадета, но, несмотря на то, что каких-то тайн Валерка пока не узнал, расспрашивать об Академии было строго запрещено, и нарушить запрет никто не пытался.

Первое время за столом царила вполне ожидаемая нервозность, но, к удивлению юноши, она не проходила по мере поглощения блюд и не развеивалась непринуждённой беседой. Братья и сёстры, поев, быстро улизнули из-за стола по своим делам, а мать и отец обращались с ним как с почётным и дорогим, но, при этом, чужим гостем, а не как со своим ребёнком. В какой-то момент парень, услышав, как глава семейства собирается заняться на следующий день монтажом и наладкой автоматической системы полива грядок, заявил, что обязательно поучаствует в этом интересном деле. Но реакция родителей его изумила. На их лицах появился такой испуг, будто он предложил взять поселковую кассу. Возникло неловкое молчание, пока, наконец, отец не нашёл, как выкрутиться из затруднительной ситуации.

— Ты знаешь, это вообще-то грязная работа! А ты, небось, завтра с друзьями повидаться захочешь? Я справлюсь, сынок, спасибо! Отдыхай! Каникулы ведь у тебя недолго? Вот и пользуйся!

Валерка имел достаточно такта, чтобы не спорить и не пытаться настоять на своём, но происшествие его поразило. Вечер подошёл к концу, и юноша с удивлением прочитал в выражениях лиц родных большое облегчение, будто они тащили какую-то непосильную ношу и, наконец, сбросили тяжкий груз. Он вежливо поблагодарил за угощение, сказал, будто устал и ему нужно отдохнуть, решив на самом деле уединиться, чтобы как следует поразмыслить над увиденным.

Однако разумного объяснения поведению семьи не нашлось, кроме одного: он — будущий Жрец, а они — простолюдины! И даже семейные узы не способны растопить многовековой лёд кастового барьера! Валерка не хотел в это верить, он внутренне протестовал против такого вывода, но это была единственная логичная версия появившегося, вдруг, отчуждения. И всё же он не стал делать окончательный вывод. На завтра у него и вправду была запланирована встреча со старыми друзьями — в первую очередь с Лёхой, и, уверенный в том, что утром все неприятные подозрения рассеются, он заснул.

На следующий день парень встал поздно, до полудня провалявшись в кровати, решив перекрыть многомесячные часы недосыпа в Академии и отоспаться на год вперёд. Затем он сбегал на пруд искупаться и направился к Лёхиному дому — в это время тот должен был возиться у себя в огороде. Расчёт оправдался — приятель, приставив к высокой вишне лестницу, собирал ягоды в корзинку. Валерка окликнул его и приветливо помахал рукой. Лёха повернулся, увидел старого товарища, слез с лестницы, подошёл к ограде и, наклонив голову, негромко спросил:

— Что будет угодно вашей милости?

Юноша аж обалдел от такой встречи. Не веря своим ушам, он ответил:

— Да, ты чего?! Это ж я! Привет!

Однако Лёха продолжил в том же образе:

— Покорный слуга готов выполнить любое приказание вашей милости!

И в этот момент Валерка разозлился.

— Ах, ты так?! Да что на вас на всех нашло?! Ну, в таком случае, моя милость приказывает тебе оставить официальный стиль и разговаривать как со старым другом! В чём тут дело, ты можешь мне сказать?! — и добавил, смягчившись. — Да, ты чего, Лёх? Чего случилось-то? Мне ведь до Жреца ещё далеко, и не факт, что я сумею им стать! Что тут происходит, расскажи мне, я же твой старый друг!

— Друг?! — взорвался на этот раз приятель. — По-твоему, друзья та́к поступают?! Забыл, как сам называл Жрецов угнетателями?! Забыл, как всю кастовую систему называл порочной?! А теперь, что?! Сам в угнетатели подался?!

Валерка и вправду нынешнюю структуру общества считал нечестной и частенько раньше делился своими соображениями с лучшим другом, но, говоря о всеобщей несправедливости, он делал это, скорее, в силу обязательного для его возраста юношеского максимализма, когда любые отклонения от нормы воспринимаются подростками как отличный повод позубоскалить, на самом же деле являются простым способом показать окружению свой ум и эрудицию. И он никак не думал, что Лёха воспринимает его слова всерьёз. Реакция товарища оказалась неожиданной и первое время юноша даже не знал, что ответить на эмоциональный взрыв старого друга.

— Лёх! — несколько извиняющимся тоном проговорил Валерка. — Ты же должен понимать! У меня не было выбора! Иначе меня бы к чёрту на кулички засунули! Смотритель так прямо мне и сказал!

— Ладно! — неожиданно сменил гнев на милость приятель. — Пойдём на пруд, ве́рши проверим. По дороге и обсудим всё.

— Ты верши поставил? — охотно поддержал смену темы Валерка.

— Целых три штуки! Поставил бы и десять, но в таком маленьком водоёме нельзя. Так и всю рыбу выловить можно. Впрочем, ты и сам знаешь.

— А как же Кривой Джек? Это ж, вроде, как, его пруд, как он считает? Не отобрал?

— О, да ты ж ничего не знаешь! Кривого Джека больше нет.

— Как нет?! А куда…

— Посадили. И всю его шайку.

— За что?

— Точно не знаю. Какое-то вымогательство. Но интересно другое. На следующий день после твоего отъезда Кривого прямо из больницы увезли к Смотрителю, а утром его арестовали. Не хочу ничего сказать, это, наверное, случайно совпало. Но странно как-то. Мысли нехорошие возникают, хотя, зря, наверное. Есть какие-нибудь идеи?

— Н-нет, никаких идей у меня нет. Действительно, странно, но я ничего не знал об этом. Только вот от тебя сейчас.

— Ну, я так и думал. Ладно, смотри, что я изобрёл… — сменил Лёха тему и начал показывать другу новое рыболовное приспособление собственного производства.

Валерка слушал вполуха, и на то были причины. Как только он узнал про Кривого Джека, версия, объясняющая совпадения, появилась сразу, но вовсе не та, на которую прозрачно намекнул его друг. Дело в том, что начинающий местный авторитет был на самом деле весьма способным парнем. Он хорошо окончил школу, поступил в профессиональное учебное заведение и там в отстающих не числился. Несмотря на то, что в свободное время его род занятий в основном был напрямую связан с криминалом, он даже умудрялся принимать участие в общественной жизни училища. Свой незаурядный талант он применял и на «большой дороге», быстро став лидером шайки, начав кошмарить жителей посёлка, но при этом, до поры до времени выходя сухим из воды из переделок. Вспоминая, какой была альтернатива учёбе в Академии, он подумал, что Кривой Джек на роль будущего тюремного лидера вполне подошёл бы, и раз уж Валерка по этому пути не пошёл… Возможно, именно этим и объяснялся вызов к Смотрителю и арест на следующий день молодого авторитета. Так это, или нет, можно было выяснить исключительно у Жреца, но общение с ним допускалось только с его инициативы, либо спросив разрешение, но причина для этого должна была быть из ряда вон выходящей.

Тем временем, Лёха опустошил последнюю вершу, и приятели с богатым уловом направились назад. И тут Валерка отметил совсем неприметную деталь: в нарушение давней стихийно образовавшейся традиции, его друг не предложил поделиться добычей. Разумеется, учитывая нынешнюю разницу в благосостоянии семей, Валерка в рыбе не нуждался, и в любом случае подарок бы не принял, и всё же, неожиданный отказ от давних правил, установленных самими подростками, означал, что Лёха больше не считает старого друга «своим», и это было неприятно.

Путь домой, как и ранее, сопровождался лёгким трёпом, но прежней непринуждённости в разговоре не было. Поэтому обращение Лёхи к недавнему приятелю уже перед домом неожиданностью для Валерки не стало.

— Слушай, я к тебе лично ничего не имею. Понимаю, у тебя и выбора-то особого не было. Но пойми и ты. Мы теперь с тобой в разных лодках. Ты — Жрец, пусть даже и будущий, а я — простолюдин, и дружить как раньше мы больше не сможем. Так что, извини, но мне пора. Удачи тебе! — и с этими словами закрыл калитку перед носом бывшего друга.

Было обидно. Старое окружение оттолкнуло его, и не только друзья, но даже ближайшие родственники. Валерке теперь была понятна причина странного поведения родителей накануне. Понурив голову, он направился домой, поскольку идти теперь было, в общем-то, и некуда. Если уж так повёл себя Лёха, то к остальным друзьям и знакомым ровесникам нечего было и соваться. И тут он поймал себя на мысли, что даже поделиться своими неприятностями ему не с кем, и в этот момент стало по-настоящему тоскливо. Этот мир был больше не для него, и сейчас юноша прочувствовал это в полной мере.

Домой он вернулся в отвратительном настроении. Быстро, чтобы никого не видеть из домашних, юркнул к себе в комнату, нырнул в кровать и, уставившись в потолок, задумался над тем, что ему делать дальше.

Однако разумных идей не было. Атмосфера в посёлке лично для него стала невыносимой, и Валерка уже был готов плюнуть на всё и уехать назад в Академию. Но это было не так просто. Во-первых, там его никто так рано не ждал, прохлаждаться же в безделье целый месяц ему вряд ли кто-нибудь позволит. А во-вторых — он понятия не имел, как туда попасть. Транспорт, доставивший его до дома, должен был подойти ровно через месяц в строго определённое время, по-другому добраться до Академии было невозможно. Вот и получалось, что каникулы, от которых юноша уже хотел отказаться, нужно было как-то пережить в родных местах. Только как? Не обращать внимания на поведение окружения? Ну, день-два он, может быть, так и сумеет. Возможно, даже неделю. А оставшееся время? Начать заискивать перед всеми, искать их расположения? Нет, уж! Вот это точно не было приемлемым вариантом! А, может, это очередная проверка, и руководство Академии хочет узнать, как он поведёт себя в такой ситуации?..

За этими размышлениями прошло довольно много времени, когда в дом постучал посыльный и сказал, что Валерку ждёт Смотритель. Это было очень кстати, — парень неожиданно сообразил, что ему всё-таки есть, с кем обсудить возникшую проблему.

Жрец был по-прежнему вежлив и предусмотрителен. Как и в прошлый раз, он предложил выпить кофе. Поинтересовался, как учёба, хотя Валерка не сомневался — он всё прекрасно знает и без его ответа. Спросил, как дела в семье и не возникло ли каких-либо трудностей по возвращении? И тут юноша понял, что вопрос был задан неспроста, и рассказал собеседнику всё, с чем столкнулся по приезду и от чего пришёл в сильное недоумение.

Смотритель внимательно выслушал, немного помолчал и задал вопрос:

— Ну, а как ты сам намерен ко всему этому отнестись?

— Не знаю, ваша милость! Но, если честно, у меня огромное желание вести себя с ними именно так, как они все и ожидают. Я не хотел. Но они все буквально просят этого. Ну, что ж, значит, именно так я и буду с ними обращаться.

В этот момент Жрец поднял вверх указательный палец, и, слегка наклонив голову, коротко воскликнул:

— Вот!

Затем встал, жестом показав гостю, чтобы тот оставался сидеть. Задумчиво прошёлся от колонны до колонны и, не глядя на собеседника, заговорил:

— Поздравляю! Ты только что прошёл самую серьёзную проверку из устроенных тебе на данный момент. Ты делаешь успехи! Я внимательно изучаю отчёты о твоей учёбе, которые мне присылает Академия, и вижу, что ты пока оправдываешь мои надежды. Поэтому я тебе кое-что расскажу.

Он вернулся на место, пригубил из небольшой красивой чашки и продолжил:

— Мои слова, возможно, будут неожиданными для тебя, однако ты должен знать — нынешняя система кастового разделения не очень-то справедлива для основной массы населения планеты. Да, именно так, не нужно удивлённо смотреть на меня. Возникает вопрос, зачем же тогда она внедрена и почему так ревностно охраняется? Дело в том, что при всех её недостатках, она предохраняет общество от огромной неприятности. Знаком ли тебе такой термин, как «война»?

— Конечно, ваша милость!

— Нашей кастовой системе управления обществом почти половина тысячелетия, а сколько войн на планете произошло за это время?

— Ни одной, ваша милость! Я знаю, войны, которые часто возникали в обществе в прошлом — явление очень разрушительное и вредоносное.

— Именно так! И мы покончили с этим, внедрив в общество новый порядок. Ты будешь подробно изучать его в Академии, а пока я скажу тебе следующее. Идея в его основе, в целом, очень проста: изъять из общества всех потенциальных лидеров, обучить их, и поставить управлять толпой, но работает это только в одном случае — будущие правители ни в коем случае не должны сближаться с простолюдинами. Между ними должен быть барьер. Снизу — боязнь и уважение, сверху — лёгкое презрение и отеческая забота. Да-да, именно так. Примерно, как пастух относится к своим овцам. Он любит животных и заботится о них, но при этом вовсе не считает равными себе. Если он, вдруг, по какой-то причине начнёт интересоваться, что думают о нём его барашки,… считают ли они его хорошим!.. Смешно, правда?.. Так вот, он тут же получит в ответ выход из-под контроля, неповиновение и бунт. Стадо разбежится, а потом… Ну, волки, они всегда рядом, как ты знаешь. От парнокопытных останутся только копыта. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, ваша милость, понимаю!

— Очень хорошо! Вы — будущие Жрецы, и именно так вы должны относиться к населению, которым вам предстоит управлять. Не буквально, разумеется! Всё же они не животные, а такие же люди, как и мы. Но ментальная разница должна быть именно такой! Мы заботимся о них, но мы не считаем их равными себе, потому что они и вправду нам не ровня! Их заискивающее, подобострастное отношение к нам мы поощряем и принимаем как должное! Это одно из главных правил. Их ещё много, но сейчас мы говорим об этом. Каникулы, на которые отпускают кадетов, завершивших первый курс, придуманы с целью окончательно отделить овец от волков. Те из вас, которые, столкнувшись с тем, что пришлось испытать тебе, начинают заискивать и искать расположение своей бывшей среды, назад в Академию не возвращаются. Мы их отсеиваем, лидеры из них не получатся. Они не вожаки стаи, они — овцы, сами нуждающиеся в пастухе. Ты удивишься, но после каникул, ты, наверное, не досчитаешься половины кадетов с твоего потока. На этом этапе происходит самый массовый отсев, потом это будет редкостью, а с последних курсов — сенсацией. Ты прошёл серьёзную проверку, мой друг, ещё раз поздравляю тебя с этим! Оставшееся время на каникулах ты должен использовать для того, чтобы как следует прочувствовать ту роль, которую тебе предстоит играть всю оставшуюся жизнь. Это непросто. И сразу не получится. Но практикуйся и, со временем, ты привыкнешь. А теперь, скажи, остались ли у тебя какие-нибудь вопросы, или, может быть, сомнения?

— Нет, ваша милость, мне всё понятно! Хотя,… хотя один вопрос, пожалуй, всё-таки есть!

— Хорошо, задавай! Я слушаю!

— Не могли бы вы рассказать, что случилось с Кривым Джеком?

— О! Ты, конечно, имеешь ввиду его чересчур быстрый арест?

— Не только!

— А что ещё?

— Я имею ввиду цепочку странных совпадений: мой отъезд, на следующий день его беседа с вами, и последовавший прямо за этим арест. Понимаете, я вспоминаю ту возможность тюремной карьеры, и подумал, что Кривой Джек вполне мог бы подойти для такой роли! Ещё я подумал, что, возможно, существует какой-то план, и, раз уж я по этой линии не пошёл, то вместо меня отправиться в зону должен был кто-то другой!

— Ничего себе! — прокомментировал сказанное Смотритель и замолчал на некоторое время, стараясь осмыслить то, что он услышал.

— М-да, парень, удивил ты меня! Не ожидал! — произнёс он после довольно длинной паузы. — Впрочем, твоя сообразительность лишь доказывает правильность моего выбора! Твой анализ произошедшего почти верен. Ошибся ты только в одном: Кривой Джек в любом случае загремел бы котелками по зонам из-за своего образа жизни, поэтому не думай, что если бы ты выбрал первый вариант, то он был бы на свободе. Нет, это не так. Даже наоборот, мы, до поры до времени, закрывали глаза на его проделки, пока решалось дело с тобой. Так что он ещё должен тебе спасибо сказать за предоставленную ему отсрочку. Но как только у вас произошла стычка, и ты отправил его на больничную кровать, принимать решение пришлось быстро, иначе он обязательно захотел бы расквитаться, и неизвестно ещё, чем бы всё это обернулось. Тут ничего удивительного нет. Двум вожакам в стае не место — один обязательно сожрёт другого. И неважно, если кто-то из них старается вести мирный образ жизни, вы всё равно рано или поздно столкнулись бы по-настоящему.

Смотритель помолчал немного, собираясь с мыслями, а затем продолжил:

— Кривому Джеку действительно предложили тот вариант, по которому ты не пошёл, и он согласился. Выбор у него был невелик. В противном случае он отправился бы в тюрьму самым обычным образом — уголовного материала на него выше крыши, и вряд ли он сумел бы там выжить. Для лидеров, вроде него, отказавшихся от нашего предложения, находят такие места, где им каждый день приходится доказывать друг другу, что они имеют право на жизнь. Как крысам в банке! Вот, в общем-то, и всё по Кривому Джеку! Ты получил то, что хотел?

— О, да, ваша милость! Благодарю за столь подробный ответ! Мне всё понятно!

— Ну и отлично! Теперь ступай домой и начинай входить в ту роль, которая тебе предназначена! И успехов в учёбе, малыш! До встречи!

Остаток каникул был для Валерки настоящим мучением. Вхождение в роль давалось с трудом. К бывшим друзьям он больше не совался, но зашёл в школу, в библиотеку, посетил ремонтный цех на ферме, где раньше подрабатывал — это было обязательной программой, составленной в Академии. И везде к нему обращались так, будто он уже стал Жрецом. Играть эту роль было тяжело, но с чужими людьми — ещё куда ни шло, а вот с родителями было просто невыносимо, поэтому, когда подошло время отъезда, юноша почувствовал необыкновенное облегчение, понимая, что полностью вжиться в роль он не сумел и опасаясь, что за этим последует отчисление.