Глава 33. Локация 6. Хочешь жить — перестань себя жалеть.

Второе прохождение той же локации молодому человеку напомнило посещение кинолектория в далёком школьном детстве. Ученики сидели в удобных креслах, словно в кинотеатре. Дима, как заядлый киноман, устроился с ведром карамельного попкорна. И если учесть, что эту картину он уже видел, то изначально приготовился скучать. Девушки от попкорна отказались.

Ну что в этом просмотре могло быть интересного для него? А интересным оказался лектор. Вот что-что, а от Кона подобного сольного концерта никто не ожидал. Он в образе французского генерала важно расхаживал по съёмочной площадке, наплевав на условности в виде декорации и играющих актёров. То и дело останавливал видеотрансляцию на самом интересном месте и беспрестанно развлекал публику любопытными фактами из жизни того времени.

Притом делал это настолько профессионально и самозабвенно, что ученики сами не заметили, как включились в навязанную им игру. С одной стороны, каждый клип приобрёл смысл и понимание. Искусственный Разум в игровой, не без чувства юмора, форме объяснял подоплёку представленной сцены.

С другой — кроме того, что происходило перед зрителями, он вкратце, но доходчиво обрисовывал внешнеполитическую обстановку того времени или давал развёрнутую информацию по всем героям демонстрируемого эпизода персонально.

Это было любопытно. И, судя по рассказу ангельского генерала, по каждому персонажу можно было писать целую книгу, причём очень увлекательную. Кон вылавливал из их биографий такие нюансы и так их мастерски преподносил, что абитуриенты в считаные секунды забыли, зачем они здесь сидят, и с неподдельным интересом следили за жизненными перипетиями второстепенных персонажей.

Занимательный рассказ получился про маму Литицию. Про то, как эта восемнадцатилетняя девочка-амазонка, будучи ещё беременной Набулеоне, лазала по горам вместе с мужем в отряде сопротивления оккупантам. Как азартно боролась за независимость Корсики от французов, купивших остров у генуэзцев за долги со всеми потрохами.

Сколько раз она теряла детей нерождёнными или умирающими младенцами. Притом рассказчик доносил до слушателей эти вещи столь эмоционально, что обе девушки, всё забыв, буквально обливались слезами. Словно знакомились не с биографиями, а по самое «не хочу» вживались в топовую мелодраму.

Именно тогда у Димы в голове звякнул первый звоночек. Ему бы не знать, что для женщин самая беспроигрышная тема — это мир чувств и эмоций. Притом неважно каких. Лишь бы до бабочек в животе пронимало. В рассказе про Литицию Кон давил именно на женские эмоции сопереживания. На Диму же это произвело обратное действие. Вот он и задумался: а зачем Господство это делает?

Но информационное сопровождение клипа в монастырской школе для девочек, где Набулио являлся единственным мальчиком, и рассказ о его дяде Люсьене, архидьяконе местной церкви, привёл Диму в ступор. Он не знал биографию Наполеона и был крайне удивлён, что с малолетства будущего императора опекал столь образованный и прямо уж через чур умный дядюшка.

Хотя молодой человек тут же запутался. Архидьякон вообще-то был братом его дедушки, а как правильно назвать в семейной иерархии брата деда, он не знал. Поэтому, чтобы не заморачиваться, согласился с придуманным для себя термином «дед-дядя».

Почему его так заинтересовал этот церковник? Да потому, что, судя по его краткому жизнеописанию, Дима понял одну вещь: этот человек сделал из непоседливого мальчишки с чрезмерными амбициями того, кем стал Наполеон Бонапарт. Именно он заложил фундамент его будущего величия.

Дед-дядя Люсьен в родовом клане был неким «серым кардиналом», не претендующим на публичную власть, но чьё слово было непререкаемо. Именно по его команде беглые беременные партизаны вернулись из гор в родовой дом. Именно по его указке до этого нетерпимые к оккупационной власти Буонапарте пошли с ней на прямой контакт. Вплоть до дружбы с наместником французского короля на Корсике.

Впоследствии именно архидьякон Люсьен состряпал в Генуе дворянскую грамоту своему роду, что позволило будущему Наполеону Бонапарту бесплатно, за счёт французской короны, получить все степени образования того времени. Вплоть до высшего военного. Именно этот неординарный человек сыграл решающую роль в определении, а затем и раскрытии таланта маленького Набулио как математика.

К Диме пришло осознание, что все дети рождаются талантливыми. Вот только для того, чтобы их талант раскрылся, обязательно требуется воздействие извне. Некий толчок или целенаправленное влияние кого-то близкого и авторитетного. Вот как дед-дядя Люсьен. Дети талант самостоятельно не раскрывают. Они просто не знают об этом.

Тем временем кинолекторий продолжался. Вполне увлекательно, на уровне средневекового боевика в стиле Дюма-старшего, лектор поведал историю военного училища Бриенна в Шампани. Вернее, историю монастыря ордена миноритов, в котором это училище располагалось в бытность обучения в нём Наполеона. Притом Кон, зараза, рассказывая, сыграл роль ностальгирующего мужчины о своём детстве.

Он то и дело, как бы вспоминая беззаботные деньки своего взросления, вздыхал, как настоящий, и чуть ли слезу не пускал. Хотя, наверное, мог бы для антуража. Девочки, по крайней мере, прониклись.

А в клипе о Парижском военном училище на Марсовом поле молодой генерал резко поменял амплуа. Перед слушателями предстал некий удалец-молодец с гусарскими повадками поручика Ржевского из анекдотов. Девочки были в восторге, хохоча и повизгивая. Дима, как единственный мужчина в группе, в отличие от сентиментальных сокурсниц, все внутренности себе исплевал от зависти.

Наполеон, изображающий бравого кадета, больше походил на задиристого петушка, распустившего павлиний хвост. Он, точно по сценарию, якобы вспоминая пикантные истории похождений своих сокурсников, искусно лавировал на грани приличия и лёгкой пошлости.

Дима тут же вспомнил, что заумный юмор не для женщин. С ними надо шутить именно так — плоско, на уровне их восприятия, но обязательно балансируя на грани приличия. И Кон тут же это продемонстрировал, даже не скрывая, заявив, что разврат, видите ли, это вполне скромное эротическое чувство, лишь перемахнувшее некий моральный заборчик. Пошляк.

А вот на последнем клипе виртуальный генерал переборщил. Он начал забивать мозги слушателям историей французской революции. На чём и погорел. Это оказалось неинтересным ни Диме, ни тем более его напарницам.

Хотя тот факт, что в будущем Наполеон Бонапарт станет действительным членом Парижской академии наук как признанный учёный и что, оказывается, в математических анналах наличествует целая теорема с его именем, вызвал недоумение у слушателей. Такого в школьной программе точно не было. Но, несмотря на всё это, в Диминой голове некогда звякнувший колокольчик грохнул колоколом.

— Стоп! — зло скомандовал он в самом конце клипа, а затем, поочерёдно взглянув на соседок, спросил: — Девочки, а вас ничего не напрягает в поведении нашего экскурсовода?

Девочки посмотрели на него как на дурака. Притом с одинаково тупым выражением лица: мол, ты что, больной? Дима проигнорировал намёки и продолжил:

— Кон уже который час заливается соловьём, устраивая нам целое театральное представление. Но при этом, заметьте, практически ни слова не сказал о самом Наполеоне.

Он встал, повернувшись спиной к одинаковым генералам и гражданину директору, чтобы видеть реакцию сокурсниц.

— Мы его пригласили как специалиста по биографии Бонапарта. Он же грузит нас рассказами о ком ни попадя, только не о главном герое. Я ещё в самом начале поймал себя на этой мысли, не понимая, на кой он это делает. А сейчас до меня дошло. Он перегружает нас лишней информацией. Понимаете? Лишней, потому что она не нужна для решения поставленной задачи. С одной стороны, вроде бы как полезно для понимания момента, но с другой — крохи нужного буквально утонули в хламе мусора.

— Точно, — встрепенулась Танечка, — самым большим утяжелителем при движении к цели является лишняя информация. Та, что нас не касается. Так меня мама учила.

— Хм, — хмыкнула мгновенно развеселившаяся Вера, — а я как-то сказала, что хочу взять от жизни всё. На что один умный человек велел: «Выплюнь немедленно. В жизни говна навалено значительно больше, чем съедобного».

— Вот именно, — поддержал их Дима. — Вот почему полезное никогда в голову не лезет? Зато всякая дребедень, не напрягаясь, заполняет всё свободное место. Стыдно признаться, но моя память — это ещё та помойка. И Кон, похоже, усердно будет помогать захламлять нам головы, усложняя процесс обучения.

— Ценность знаний прямо пропорциональна трудностям при их получении, — не остался в долгу искусственный Разум, расцветая в ехидной улыбке и складывая руки на груди.

— Ох, — наигранно тяжело вздохнул Дима, поворачиваясь к провокатору. — Ну где моя любимая Суккуба? Вот уж никогда бы не подумал, что буду вспоминать её с благодарностью. Эта извращенка, в отличие от тебя, вкладывала знания в голову напрямую, словно записывала на винчестер. Захочешь забыть — не получится.

— Я не приветствую методику обучения Архангела, — как гром среди ясного неба раздался поющий голосок Царицы Лебедь, которая появилась за спинкой Диминого кресла, пока он вертелся между девочками и генералами.

Дима, распахнув рот, сначала уставился с лицом дебила на сказочную красоту с глазами жидкого золота и звездой во лбу. Обернулся. Не закрывая рта, всмотрелся в ангельскую сущность Господства в виде генерала французской армии с глазами — космос. Затем вновь перевёл взгляд на звёздный Разум и неожиданно, невпопад переспросил:

— Архангела?

Оказывается, его вогнало в ступор не фееричное явление сказочной красавицы, а неожиданное повышение в чине красночёлочной садистки.

— По канонической градации, принятой у землян, — равнодушно пропела Царица Лебедь, — Суккуба — один из тридцати двух планетарных Архангелов, формирующих Душу Мира. Но для тебя это какое имеет значение? Ты всё равно ни в иерархии, ни в их функционале не разбираешься.

— Не разбираюсь, — обречённо согласился Дима, но тут же, на автомате прочитав себе мантру «я — ведущий», принялся выдвигать протест: — Это всё же нечестно с вашей стороны. Зачем усложнять задачу, если она и так запредельной сложности?

— Никакого усложнения нет.

Царевна-Лебедь щупленькой ручкой указала на пустое кресло, давая понять, что Диме следует присесть и послушать. Сама же плавно, словно на гравитационной подушке, проплыла к столу и пристроилась на троне хозяина кабинета, сложив руки на две кипы бумаг, как до этого делал директор Карно. После чего, уставившись немигающим взглядом почему-то на Кона, принялась нараспев разглагольствовать:

— При движении к цели не брезгуют помощью. Только опираться на неё нельзя. Опорой должен быть ты сам. Кон — это всего лишь источник информации. За всё время демонстрации ему не было задано ни одного вопроса по существу. И что ты после этого хочешь?

Сущность Разума плавно, словно течение спокойной воды, перевела взгляд на Диму.

— Прошу прощения. Но при чём тут цель? Мы что, должны задаться какой-то возвышенной целью? — настороженно поинтересовался Дима, отводя взгляд от гипнотических глаз звёздной сущности, почувствовав разрыв с реальностью.

— Непременно, — пропела Царевна-Лебедь, расплываясь в улыбке. — Нет цели — нет крыльев. А без крыльев человек ползёт по жизни и никогда ни до чего не доползает. Каждый обязан иметь цель, ради которой стоит жить. Такую, что способна будет даже вернуть с того света.

— И когда нам надо было задаться целью? Вчера? — скривился Дима, заранее зная ответ.

— Время и место значения не имеют. Начинай здесь и сейчас. Только тогда получишь результат.

Неожиданно к их диалогу подключилась осмелевшая Танечка.

— Цель должна сопровождаться наградой, — тихо, вполголоса заговорила она, всячески стараясь не встречаться с золотым взглядом наставницы. — Стимул порождает цель, а не наоборот. А у нас какой стимул? Чему-то научиться? И всё? Но это вряд ли позволит стать богатым или знаменитым.

— Желания соответствуют вашей ничтожности, — нисколько не смутившись, пропела Царевна-Лебедь. — Значимость, материальные блага — это мусор, со смертью осыпающийся прахом. Для постановки цели вам была определена награда. Умение научаться — это лучший подарок, который человек может себе позволить. Я советую над этим подумать, — тут звёздный Разум перевела золотистый взгляд на Диму и выдала бывшему ученику Суккубы знакомую ему формулировку. — А к советам Высших ты уже знаешь, как следует относиться.

Наступила пауза. Все о чём-то думали. Или делали вид, что думают, стараясь усвоить плохо перевариваемое. И тут ни с того ни с сего пискнула Вера, тоже, видимо, решившая не оставаться в стороне от дискуссии:

— А достичь эту цель вообще реально? Это же запредельно!

Царевна-Лебедь, словно заторможенный киборг, плавно повернула голову в сторону спросившей и неожиданно жёстко ответила:

— Человечество — биологическая колония планетарных паразитов, способных на многое, если их прижать как следует. А границы возможного определяются лишь из области невозможного. Чтобы понять свой предел, следует прыгнуть выше головы.

После этих слов она встала и, не сказав ни «здрасте», ни «до свидания», проплыв привидением через письменный стол, преспокойненько вышла из кабинета. Притом не сквозь дверь, а открыв её, показав в распахнутой створке большую приёмную и кучу разношёрстного народа, толпившегося вокруг секретаря в статичной позе паузы клипа.

— Сука страшная, — в наступившей тишине шёпот Веры показался зловещим. — Внешне — красавица, а сутью — чудовище.

— И абсолютно бездушная, — добавила жути Танечка, тоже почему-то шипя змеёй. — Заметили? В ней даже капли сострадания нет.

— Она — космос, — присоединился к ним Дима, в отличие от коллег обычным голосом. — А космос к человеку никогда добрым не был. Человечество сколько ни летает туда, прижиться в нём до сих пор не может. Это крайне агрессивная и неблагоприятная для нас среда.

После недолгой паузы шёпот Веры возобновился.

— Ещё и паразитами всех людей обозвала. Тоже мне наставница светлого будущего.

Дима в недоумении посмотрел на негодующую брюнетку, мол, ты о чём? Но тут же вспомнил слова Царевны-Лебедь, удивившись, что пропустил их мимо ушей, и, не рассчитывая на ответ, тем не менее обратился к Господству:

— Кон. Она нас паразитами обозвала образно или натурально?

Неожиданно искусственный Разум ответил:

— Все биологические объекты, имеющие нейронное управление системами жизнедеятельности, являются планетарными паразитами. Человек не исключение. Вы не способны существовать в отрыве от планеты Земля.

— Почему? — выпучил глаза Дима, не желая соглашаться с подобной несправедливостью.

— Потому что ваш мозг функционирует на тактовых частотах планеты и не имеет внутренних генераторов, необходимых для автономной работы. Как только вы покинете магнитосферу Земли, ваш мозг перестанет функционировать. А это биологическая смерть, — объяснил Кон очевидный факт, как малым детям.

— Я всегда знала, что Земля — это наша тюрьма, — испуганно зашептала Вера.

— Я бы не был столь категоричен, — спокойно и даже где-то издевательски ответил искусственный Разум, зловеще улыбнувшись.

— Но ведь человечество эволюционирует, — не успокаивался Дима, — и, возможно, в будущем оно обзаведётся этими внутренними генераторами. Или нет?

— Главная ошибка твоих рассуждений, — резко погрустнев, начал отвечать ангел в образе генерала, — не вы эволюционируете, а планета. Вы лишь небольшой сегмент её эволюции.

Он замолчал, но после небольшой паузы резко сменил тему:

— Думаю, достаточно об этом. А то вновь обвините меня в замусоренности ваших мозгов. Какое будет ваше решение по обучению? Пройдём клипы ещё раз?

— Нет, — за всех ответил Дима, — надо сначала собрать мозги в кучу.

— Ваше право, — холодно окончил разговор Кон и походкой бывалого аристократа удалился в портал.

Ученики с видом нашкодившей школоты́ последовали за ним. Но в общем зале Кон исчез, давая возможность троице самостоятельно собирать мысли в кучу. Они вернулись за прозрачный стол. Горестное молчание прервал Дима:

— Вот теперь я понимаю, почему наличие человечества ни к чему не обязывает Высшие Силы. Мы для них просто планетарная плесень. Если даже сами себя уничтожим, они этого не заметят, посчитав данное явление как должное в эволюционном процессе. После чего просто очистят планету от наших остатков и культивируют новую жизнь. Какую-нибудь более совершенную.

— А я не верю, — неожиданно заявила протест Вера. — Если бы к нам относились как к плесени, то мы бы здесь не сидели. Мы бы не были теми, кто мы есть. Ведь у каждого из нас это уже не первый контакт с Высшими Силами. Не важно, какими. Если бы мы были никто, то нас бы не учили. Не ставили дурацких задач. Не давали бы советов.

Тут она резко повернулась к Диме.

— А кстати, что значит «ты знаешь, как к этим советам относиться»?

Дима задумался и решил ответить:

— К советам Высших Сил следует относиться с большим вниманием, чем к знаниям, от них получаемым. Потому что совет — это подсказка. Эдакая техподдержка. Притом бесплатная. И если Царевна Лебедь советует перевести задачу в цель, то это непременно надо сделать. Вот только я никогда перед собой не ставил цели. И, честно говоря, понятия не имею, как это делается.

— Я знаю, — подобралась Танечка.

— Давай потом, — прервал её Дима уставшим голосом, даже вскинул руку в жесте останова её словоблудия, как будто вспомнил что-то очень важное, не терпящее отлагательства, и тут же громко позвал: — Кон, а ты можешь нам давать советы, не касающиеся изучаемого материала?

Фиктивный Наполеон мгновенно появился в своём кресле и с хитринкой во взгляде уставился космическими глазами на Диму.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался ангельский генерал.

Молодой человек, ответив ему взаимной улыбкой, расслабился, откидываясь на спинку, и уточнил:

— Я в продолжении нашего разговора. Всем известно, что жить в обществе, в его информационной среде и быть свободным от них не получится. Посоветуй, как можно не забивать мозги мусором, если один чёрт от него никуда не деться?

— Легко, — расплылся в своей зловещей улыбке Господство, — надо воспринимать информацию, но быть свободной от неё.

Трое учеников, на удивление, сделали одинаковые выражения лиц: недоумение. Кон же, несмотря на легко читаемый вопрос на их лицах, ничего пояснять не стал. Дима первый сменил недоумение на задумчивость. Общепринятое правило, что нельзя быть свободным от информационной среды, в которой живёшь, вступало в конфликт с утверждением Кона. Не верить ангельской сущности? Бред. А вот не верить общепринятому правилу — вполне. И тут в его голове скользнула мысль, которую он и огласил:

— А что в твоём понимании свобода?

Улыбка Господства смягчилась. Сам фиктивный генерал расслабился в кресле и похвалил:

— Правильный вопрос. Прежде чем вести дискуссию, следует уровнять её базис. Зачастую споры никчёмны только потому, что под одним и тем же понятием спорящие стороны изначально подразумевают разное.

Мгновение — и у абитуриентов одновременно перехватило дух. У Димы, по крайней мере, даже волосы на всём теле дыбом встали. Обстановка кардинально изменилась. Пропал пляж, беседка, океан. Да всё пропало, кроме учеников и кресел, на которых продолжали сидеть. И при этом, как бы находясь в невесомости, плавно расплывались в стороны, поворачиваясь вокруг оси. Они в один миг оказались на вершине заснеженной горы. Причём настолько высокой, что первая мысль, пришедшая в голову Димы, — это стопудово Эверест.

Поменялся воздух. Он явно стал горный, но не разряженный, как на таких высотах, и не ледяной, зато кристально чистый при полном штиле и значительно прохладней, чем до этого. Почти полная имитация. Но главное — это умопомрачительный вид. Вокруг, насколько хватало зрения, красовались заснеженные пики гор. До самого горизонта во все стороны.

Несмотря на то, что до заледеневшего пика под креслами было всего с метр, троица мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники, всем телом вжимаясь в спинку.

— Свобода, — грянул с небес искусственный Разум, уподобляясь раскатистому грому, — это восприятие общности без концентрации внимания на отдельных элементах. Свободный взгляд — это взгляд на всё сразу и ни на что конкретное. Как глядеть на безграничное пространство с высоты птичьего полёта. Как слышать полифонию звуков целиком, не прислушиваясь к отдельным паттернам.

И тут, словно отовсюду, полилась нереально космическая музыка. Мягко, красиво, нежно. Вкупе с картинкой это было фантастично. Дима постарался охватить взглядом всё и сразу, медленно поворачивая голову. Такой эйфории, буквально взахлёб, он в жизни не испытывал. Это было сродни феерическому оргазму на краю могилы в прошлой виртуальной жизни, от которого и сдохнуть не жалко.

Но тут окружение в очередной раз резко сменилось. Только что плыли в эйфории свободы. Мгновение — и вот они уже сидят в креслах в беседке учебного комплекса за стеклянным столом. От подобной перемены мест Диму реально током шибануло. Его, бедного, натурально тряхнуло. Он не понял причину такого эффекта, но прочувствовал его всеми внутренностями. Аж все мышцы заныли, как после перенапряжения.

А Кон продолжал как ни в чём не бывало.

— Невозможно находиться в состоянии свободы постоянно. Окружение так или иначе вернёт в себя. Свобода — это кратковременное эмоциональное состояние. Но его нужно уметь вызывать, когда это необходимо. Информация по сути своей нейтральна. Запоминается лишь то, что вызывает интерес. Нельзя забыть, что любишь или ненавидишь. Стирает из памяти только равнодушие — свобода от ненужного. Тебя не должно касаться то, что тебя не касается.

Тут липовый генерал повернулся к Вере и, как бы персонально ей, продолжил читать нотацию:

— Напротив. Если смотришь перед собой пустым взглядом и ничего не видишь, значит, смотришь внутрь себя, концентрируясь на собственном «Я». Это взгляд не свободы, а одиночества. Любая жизнь, даже самая отвратительная, с высоты птичьего полёта в состоянии свободы — прекрасна. Проблемы становятся никчёмными. А до цели, казавшейся недостижимой, — рукой подать.

Он замолк. Молчали и слушатели. Долго молчали. Обдумывали они сказанное или просто пребывали в шоке, сказать было трудно. По крайней мере, Дима был в шоке. Он никак не мог отойти от горного пейзажа и той эйфории, что его накрыла. Это состояние отпускало неохотно.

Услышанное вроде как осознал, но ничего не понял. Голова уже не соображала. Тут он неожиданно обнаружил, что руки-ноги трясутся.

— Всё. Хорош на сегодня, — выдохнул он и тут же добавил: — Дурная голова ногам покоя не даёт. Пипец ногам. Надо сделать перерыв и где-нибудь побиться головой о стену.

— Зачем? — на автомате с выражением ничего не понимающего человека наивно поинтересовалась Вера, хлопая ресницами, явно воспринимая его пассаж на полном серьёзе.

— Чтобы мозги утрамбовать, — буркнул молодой человек, поднимаясь с кресла и направляясь к искусственному океану, по пути скидывая с себя олимпийку, футболку и, как истинный самец, бросая на песок, где что снял.

Перед самой водой расшвырял в стороны сланцы и принялся снимать штаны. Но только тут осознал, что нижнего белья под спортивным трико нет. Задумался. Затребовать плавки у Кона? Или да ну их, эти условности, и искупаться голышом? Оглянулся, держась за резинку штанов. Обе сокурсницы тупо пялились на него, продолжая находиться в ступоре.

И, решив то ли добить их окончательно, то ли, наоборот, вернуть девушек к адекватности восприятия, стянул штаны и, сверкая голой задницей, вприпрыжку поскакал в воду. Нырнул и замер, всей кожей ощущая кайф. Вода хоть и была тёплая, но сама по себе влага тут же принесла облегчение и физически, и морально. Мышцы моментально расслабились, а голова попросту перестала мучиться мыслями.