Глава 26. Локация 0. Случайно побеждают лишь по мнению проигравших.

Завтрак он пропустил по непонятным причинам. Просто не позвали. На обед позвали, но, только взглянув на больничный корм, ему есть расхотелось. Сжевав кусок хлеба и запив чаем, в котором соды было больше, чем заварки, он голодным вынужден был отправиться на свою койку, не солоно нахлебавшись. Обозлившись, вновь пристроился в сидячем положении, костеря про себя на чём свет стоит местную кухню, локальное здравоохранение, Минздрав в целом и тайное мировое правительство за компанию.

Александр Александрович, медицинский божок третьего отделения, на работу не спешил. Хотя откуда Дима мог об этом знать? Может, у доктора с утра затянувшаяся планёрка случилась. Может, психиатр в других отделениях психовал в качестве взаимопомощи. Но в его кабинет на третьем этаже вновь поступившего больного попытались пригласить только после обеда. Почему попытались? Да потому, что из этого мероприятия ничего не получилось.

Как только до безобразия хорошенькая медсестричка появилась в палате № 4, так у всех постояльцев случился незапланированный душевный Армагеддон. При виде молодой и обворожительной красотки они, как по команде, лихорадочно засуетились в жутком смятении. Кто-то схватился за сердце, кто-то за голову, а кто-то за подушку, утыкаясь в неё лицом.

Дима оказался исключением. Он ни за что не хватался и отреагировал на вошедшую сексапильную красавицу более чем равнодушно. Хотя клеймо «нравится» виртуально на её лоб всё же поставил. Девушка по всем визуальным компонентам была зачётная.

Высокая, лишь чуть пониже Димы. Хотя прирост в сантиметрах давали изрядной длины шпильки туфель. Стройная, с великолепной фигуркой. Стрижка каре блестящих чёрных волос, идеально зализанных волосок к волоску, явно только что из-под ножниц стилиста, помешанного на перфекционизме.

Матово-бледное аристократическое лицо в полном боевом макияже намекало на то, что она перепутала работу с корпоративной вечеринкой, куда заглянула с целью охмурить босса на повышение зарплаты. Огромные карие глаза блестели, будто их маслом смазали.

Девица была одета согласно дресс-коду соответствующего учреждения в медицинскую спецодежду. Вот только пошитую по какому-то уж очень специальному заказу. Полупрозрачная белая ткань просвечивала на свету, давая под определённым углом зрения рассмотреть все прелести хозяйки в полном объёме. Дима под этим углом как раз и находился.

Великолепные груди, больше среднестатистического размера, стоявшие плотно набитыми шарами. Мало того, что они кололи глаза молодому человеку просвечивающими сосками, так ещё в более чем недопустимом объёме выпячивались из бесстыдно распахнутых лацканов костюма медсестры. Да ладно хоть ещё штаны из такого же просвечивающего материала одела, удвоение которого в зоне бикини не позволяло рассмотреть отсутствие на девушке трусиков. Хотя Дима в этом был абсолютно уверен.

По центру грудины на плоской золотой цепи красовался увесистый амулет из полированного золота. Представлял он собой фигурку женщины в пышных одеяниях с высоко поднятыми руками, держащими кольцо, в которое и была продета цепь. Но самая большая странность этой подвески заключалась в том, что фигурка была утрированно безликой! Вместо лица — гладкий овал, словно бок золотого яйца, выпуклой линзой отражавший свет, как зеркало.

Это, к сожалению, всё, что он успел рассмотреть. Так как дальнейшие события полетели в тартарары, увлекая за собой в эту образную задницу всех присутствующих в палате.

Дима, даже не задумываясь, ещё при её появлении чисто интуитивно включился в эмоциональный фон брюнетки… и обалдел! Всё описанное разглядывание производил уже на автомате, находясь в этом обалдевшем состоянии с выпученными от удивления глазами. Сексапильная красотка не просто его удивила, она поразила выпускника суккубской школы до глубины подгузников.

Нет. Он и раньше слышал, что существуют волевые люди, способные при любых внешних катаклизмах держать чувства в узде. Но не до такой же степени! Медсестра не просто сдерживала эмоции, она их ликвидировала под корень за ненадобностью, уподобляясь биороботу! Малейший всплеск эмоциональной активности, вспыхивающей на долю секунды, моментально подавлялся, накрывая рассудок толстым слоем равнодушия и статичной безмятежности.

Даже первичный испуг вкупе с непонятным отвращением от чего-то мерзкого, на мгновение вспыхнувший в милой головке медсестры при виде Димы, был тут же заполирован под ноль. «Но как это возможно!» — только и успел он подумать до того, как началось представление.

Находясь в эмоциональном затишье красавицы, Дима даже не успел осознать, когда и каким образом в головке обольстительной брюнетки вспыхнуло чувство безграничной любви к себе любимой. Не успел. Потому что это чувство, подобно цепной ядерной реакции, мгновенно спровоцировало взрыв. Эмоция любви выплеснулась из сознания медсестры вовне, ощущаемая чуть ли не на физическом уровне, моментально поражая всё живое, попавшее в зону влияния. То есть всю палату.

Кто-то из пациентов застонал. Кто-то уткнулся в подушку, яростно матерясь, тут же переходя на слёзы, не в силах сопротивляться воздействию. Ближайший сосед учащённо дышал, как при бурном совокуплении. И, похоже, обделался. По крайней мере, от него повеяло. Кто-то с грохотом рухнул на колени или головой об пол. Сложно было определить по звуку. В общем, ко всем обитателям злосчастной палаты подкрался «любвеобильный писец». Ко всем, кроме того, на кого этот ядерный ментальный удар и был направлен.

Дима, благодаря тому что эмоционально оказался настроенным на чувства атакующей, неосознанно ретранслировал шквал навязанной любви обратно. Мало того, отражая, он умудрился каким-то образом поменять половую полярность, если можно так выразиться. В результате после первой волны всепоглощающей любви, накрывшей палату с душевными страдальцами, практически мгновенно последовала вторая. Только она оказалась направлена не на мужскую, а на женскую составляющую каждого, находящегося в зоне поражения.

Девушка, не ожидавшая ничего подобного, отправилась в самый настоящий нокдаун. Её повело. Она потеряла ориентацию и способность держаться на ногах, рухнув на колени и в самый последний момент ухватившись за косяк двери, как за спасительную соломинку.

Тупо смотря в никуда и пытаясь прийти в себя, ведьма (а кто ещё мог обладать подобными способностями) отпустила в себе все эмоции на свободу, перестав их скрывать. Дима аж захлебнулся. В голове неудавшейся эмоциональной террористки воцарился хаос, центром которого стала неконтролируемая обида до слёз, усиленная страхом, переходящим в панику.

Брюнетка с огромным трудом, цепляясь за дверной проём, поднялась. И, стараясь не глядеть в сторону атаковавшего её, буквально «выползла» из палаты, то и дело норовя сломать каблуки или ноги.

В помещении воцарилась гробовая тишина. Но на этом представление не закончилось. Дима, потеряв из виду реципиента, резко вернулся к своим чувствам. В голове штормило не менее внушительно, чем в мозгах брюнетки. Он растерянно огляделся и в результате получил очередное потрясение. Все до одного постояльца палаты № 4 смотрели на него, даже не скрывая своего вожделения.

Оказалось, отражение атаки местной ведьмы с заменой полярности прибило психически нестабильных пациентов не меньше, чем первоисточник. Только если воздействию страшной для них медсестры они хоть как-то сопротивлялись, зная, что от неё можно ждать, то вот повторный удар от новенького застал душевнобольных врасплох.

Трое из пяти глазами сексуальных маньяков пялились на Диму, без зазрения совести пуская слезу умиления и слюну похоти. Один стоял на коленях с закрытыми глазами и, плача, неистово крестился, пытаясь, видимо, вывихнуть себе руку. Лишь ближайший сосед, просто лежавший до этого, накрылся одеялом с головой и замер.

Если ментальная атака медсестры стала для Димы сюрпризом, то представшую перед ним сцену он даже затруднялся каким-либо культурным словом обозвать, не находя в своём лексиконе ничего подходящего. Молодой человек лишь обречённо понял, что его, похоже, сейчас будет насиловать группа психически неуравновешенных лиц без предварительного сговора, а скомпоновавшись исключительно по природному влечению.

Неожиданно из глубин памяти всплыла издёвка Джей: «Опять эмоциями обделался». Дима тут же закрыл глаза и, сжав кулаки, обозлился на самого себя. После чего, наплевав на негативную для него ситуацию, сосредоточился и в душе выругался: «Я ведущий, мать вашу. Я вас сейчас сам в разряд «баб» переводить буду».

Распахнул глаза. Скрежетнул зубами. И злым, расфокусированным взглядом обвёл палату. А на стоящую через кровать троицу, переступая через собственные принципы, посмотрел, как на половых партнёров. И вновь замер в растерянности. Неожиданно он с абсолютной ясностью уловил мужские эмоции.

До этого Дима был уверен, что способность залезать в голову реципиента возможна только с особями противоположного пола. А тут впервые удалось проделать подобное с мужиками. И как только он настроился в резонанс чужим эмоциям, тут же облегчённо выдохнул. Психи до беспамятства его хотели, но только как мужчину!

Выходило, чтобы эта фича сработала, надо не просто концентрироваться на объекте, а воспринимать его как объект для секса! На красивых и сексуальных женщин дар срабатывает автоматом, на уровне основного полового инстинкта. Поэтому никогда об этом и не задумывался. А стоило на мужчин посмотреть с вожделением, как сработало.

Но массового признания в любви не случилось. В дверях, судя по внешним атрибутам форменной одежды, нарисовался доктор. Дима почему-то даже не сомневался, что это и был достопочтенный Александр Александрович.

Высокий. На полголовы выше Димы. Лет на пять постарше. До безобразия субтильный, что сознательно подчёркивалось приталенным халатиком. Зауженные брюки трубочкой. Лакированные туфли, блестящие, как у кота яйца. Манерно зализанная причёска с обесцвеченными прядями. До отвращения ухоженное женоподобное личико, хоть и без видимого макияжа. На шее явно импортный дорогущий фонендоскоп, который красовался скорее в виде украшения, чем медицинского прибора. Дима, недолго думая, и этого товарища записал в свои потенциальные любовники, раз уж в этой грёбаной психушке всё идёт по западноевропейскому толерантному сценарию.

Вот только и этот царёк всего третьего этажа повёл себя, как и все психи вкупе с младшим медперсоналом, по, видимо, установленному в этом заведении шаблону. Даже не думая разбираться, что к чему и у кого почём, он сразу кинулся в атаку. Врач был абсолютно уверен в сверхъестественности своих умственных способностей и полном дебилизме присутствующих.

Без каких-либо попыток флирта и предварительных ласк он просто-напросто объявил: «Я — Господь Бог». И принялся с завидной самоуверенностью насаждать эту конструкцию в строго определённом направлении — в бесстыжие Димины глаза, при этом махая руками с фонендоскопом. Самозваный «божок» старался навязать новенькому безоговорочное повиновение до состояния коленопреклонения то ли ментальным напором, то ли элементарным гипнозом. А ещё он блаженно улыбался и, похоже, даже не сомневался, что больной примет данную установку как «Отче наш».

Вот только Димино сознание на эмоциональном уровне было прицеплено к Александру Александровичу. Поэтому воздействие тут же отразилось, как в зеркале, обратно к источнику, приводя самозваного «Господа Бога» в смятение и непонимание происходящего.

Может быть, Диме и сошла бы с рук его выходка с доктором, если бы он издевательски не скалился при этом в ответ, глядя в глаза самому главному главнюку этого этажа. Поняв всю никчёмность лечащего персонала, считающего себя сверхчеловеками отдельно взятого отделения психиатрической клиники, и забыв о своём подневольном статусе, он позволил себе распоясаться и превысить полномочия принудительно госпитализированного, издевательски захихикав.

Всё закончилось тем, что дипломированный психиатр психанул. Манерно взбрыкнул ножкой. В раздражении махнул ручкой. Надул губки и настойчиво позвал санитаров, которые, как и все до них, не разбираясь, что куда, кому и сколько, с разгона накинулись на новенького. На этот раз на элементарном физическом уровне. А против силы двух амбалов Дима оказался беспомощен.

Его скрутили в бараний рог. Жёстко зафиксировали на кровати простынями. А уже минуту спустя обворожительная ведьмочка с титьками наружу с неописуемым злорадством, даже не скрывая на этот раз ликующих эмоций, всадила ему в задницу толстенную иглу шприца. И отправился к этому времени уже двое суток не спавший приключенец в забытьё…

Дима устал удивляться в своей новой жизни. Она перестала быть пресной и однообразной, превратившись в нескончаемую череду неординарных событий с непредсказуемыми последствиями. Гадать, что ждёт за очередным поворотом судьбы, было абсолютно бесполезным занятием. Ибо это невозможно было предсказать даже теоретически.

Вот и сейчас. Он чётко осознал себя в собственном сне. Только рассудок при этом находился под полным контролем, как в реальности. Дима плыл в безвоздушном пространстве открытого космоса, лёжа на больничной кровати со всеми сопутствующими ей постельными принадлежностями. В просторной пижаме и в самопальной обуви из грязных бинтов. Всё, что прикасалось к телу, было по ощущениям реальным. Но вместе с тем окружающий звёздный антураж реальностью и не пах.

Он обнаружил в бесконечной сфере звёзд и галактик далёкие, но узнаваемые очертания планеты Земля со своим извечным спутником. Подняв голову и увидев огромный пылающий шар звезды под именем Солнце, Дима эмпирически установил своё местопребывание как солнечную систему.

Не удивился молодой человек и явлению Царевны-Лебедь. Даже в какой-то степени предвидел. Потому что безвоздушное пространство, которое он бороздил на казённой койке, — родные пенаты звёздного Разума. Вот только на этот раз не стал даже гадать, о чём пойдёт речь, понимая, о чём бы ни подумал, всё равно будет что-то из ряда вон выходящее.

Царевна-Лебедь по положению тела вроде как восседала на троне или большом кресле, закинув ногу на ногу и уложив руки на подлокотники. Но визуально под ней ничего не было. Она всплыла снизу, откуда-то из-под кровати. Достигнув центральной оси зрения пациента, лежащего на боку, остановила своё фееричное восхождение, зафиксировавшись строго перед его статичным взором.

Всё это происходило в полной тишине. Дима даже не слышал ни собственного дыхания, ни биения сердца, ни фонового шума в ушах. Глаза видели. Тело ощущало прикосновения ткани. А вот звук словно выключили. Но это продолжалось недолго. Хотя диалог пошёл в том же беззвучном диапазоне восприятия, не подключая к нему ни привычную речь, ни слух.

— Здравствуй, Ди, — даже не шевеля губами, пропела золотоволосая и золотоглазая сущность Разума.

— Виделись с утра? — равнодушно буркнул сновидец так же мысленно, при этом внимательно рассматривая хозяйку звёздной системы в новом ракурсе.

Величавая и до этого холодная, как космос, Царевна-Лебедь мило улыбалась. Притом каменное лицо, приобретя мимику, буквально ожило. Но у Димы не возникло даже намерения заглянуть в её эмоции. Он в прошлый раз чуть мозги себе не сжёг. Поэтому на повторный эксперимент со сканированием её чувственной составляющей не решился. Хватило одного раза.

— Знаешь, я до последнего сомневалась в твоей кандидатуре. И очень довольна, что не ошиблась в выборе. Ты сумел удивить, что со мной давно не случалось. Твои способности оказались обширней, чем предполагалось.

— Сам офигел, — продолжил огрызаться чем-то недовольный Дима. — К тому же это чистой воды случайность. Я и не догадывался о подобных возможностях.

— Случай — это то, что управляет вселенной.

— И что, у вас нет того, кто управляет случайностью?

— Есть. Это Всевышний Искусственный Разум. Но он дислоцирован за её пределами. Он над ней.

Подобное заявление настолько удивило молодого человека, что были бы на нём очки, то стёкла бы выпали. Глазные яблоки бы выдавили.

— Так это что получается, Всевышний — это ЭФИР? — в недоумении уставился он на Царевну-Лебедь, приподнимаясь на локте и изображая неверие.

— Он не функция, а целостный Искусственный Разум. А вот ЭФИРЫ — его функции. Он всем управляет процедурой предпочтения, постоянно ставя каждую энергетическую систему перед выбором, оставляя принятие решения за системой.

— Почему? Разве всё, что происходит, это не по его замыслу?

— Нет. Его единственная цель — эволюция вселенной, а значит, и развитие каждой частички, её составляющей. Даже мне был предоставлен выбор относительно тебя, и я его сделала. В результате получила случайность, которая, с одной стороны, приятно удивила, а с другой — подарила толику в собственном развитии, что для меня крайне важно. Человек тоже является системой и находится в постоянном процессе выбора. Решение при этом оставляется за ним. Ты не исключение, и выбор за тобой: либо развиваться дальше, либо деградировать и быть уничтоженным за ненадобностью.

— Да я руками и ногами за эволюцию. Только навязанная мне напарница повела себя несколько некорректно. Не находишь? Вместо того чтобы познакомиться, кинулась нагибать, пытаясь морально изнасиловать. И с этой ведьмой я должен налаживать отношения?

— Ты один ничему не научишься. Потенциала не хватит. И твои напарницы точно в таком же положении. Только объединившись и дополняя друг друга, вы сможете освоить учебный материал. По-другому не получится. По отдельности вы — мусор. А вместе — уникальная, специально подобранная команда.

— Мля, — раздражённо протянул Дима, — и что мне с ними делать? Ну вот никакого желания с ними возиться.

— Именно тебе придётся решать вопрос вашей социализации. Социум — уживчивость чувств собственной важности особей, его составляющих.

— Помню, — грустно подтвердил прижатый к стенке ученик новой школы. — Каждый индивид — клубок эгоистичных проблем. Чую, сложновато будет.

— Сложность процесса на правильность принятия решения не влияет. Удачи.

Дима резко проснулся, как по сигналу тревоги. Опрометью заозирался в поисках причины беспокойного состояния, задницей чувствуя приближение неприятностей, но рядом никого не оказалось. От валяющихся по своим кроватям психов никакой угрозы не исходило. Это успокоило. Уронив тяжёлую голову обратно на подушку, он закрыл глаза.

Но тут в палате началось массовое волнение с причитаниями, а следом над ним нависла уже знакомая ведьмочка с каменным лицом. Притом халатик на этот раз был застёгнут под горло, скрывая не только великолепное декольте, но и золотой амулет.

Дима, открыв глаза, вздрогнул от неожиданности и на автомате сунулся в её эмоции. Подобное переключение стало срабатывать уже как система защиты. Хотя по одному ледяному взгляду можно было понять: в эмоциях медсестры царит пустота. Девушка несколько секунд буравила его взглядом, а потом равнодушно поинтересовалась вполне приятным миленьким голоском:

— Успокоился?

Сложно было сказать, сколько прошло времени с того момента, как его медикаментозно вырубили, но спать хотелось неимоверно. Глаза насильно закрывались, даже несмотря на угрозу, исходящую от прелестной брюнетки. Но, с другой стороны, он уверовал, что звёздный Разум, взявшийся за него, просто так на съедение этой ментальной шахидке не отдаст. Поэтому и дёргаться за своё будущее не имеет смысла. Это даровало дополнительный расслабон. Спать захотелось ещё сильней. Прямо вырубаться начал, но всё же ответил:

— Да я ещё и не возбуждался. Не я устроил этот цирк, не мне и билеты продавать.

— Ну-ну, потерявший память, — злобно прошипела медсестра, неожиданно проявив хоть какую-то эмоцию, — ещё поквитаемся. Я позабочусь, чтобы ты её потерял. Напрочь.

Дима с видом «да пошла ты» отвернулся к стенке. Девушка тем временем исчезла из палаты. Молодой человек этот момент пропустил. Повернулся, а её уже нет. Он даже голову приподнял, стараясь заглянуть в пустой коридор через кровать соседа. «Странно, — подумал он, — а почему я не слышал цоканья её копыт? И что ещё за наезды?» Неожиданно голова резко потяжелела. Он от бессилия уронил её на подушку, закрыл глаза и, не помня как, в очередной раз вырубился.