Глава 31. Локация 5. Чем круче рай, тем толще под ним черти.

Дима покинул локацию с талантом Наполеона и, выйдя в холл, огляделся. В большом зале было пусто. Заметил, что дверь в апартаменты Танечки отсутствует. Подойдя ближе, разглядел в проёме скорбную картину.

Получившая производственную травму женщина по всем признакам однозначно отходила в мир иной. Вернее, оставшийся от неё скелет в плоском лифчике и трусиках. Она, как и положено умирающей, возлегала на смертном одре, а Вера обмывала предусопшую, готовя в последний путь. Смотав мокрое полотенце в жгут, она с чрезвычайной осторожностью прикладывала компресс к опухшей конечности, напоминавшей колотушку.

Дима замер с кривой ехидной улыбкой в проёме, опёршись о косяк плечом. Но в импровизированном лазарете не обратили на него никакого внимания. Судя по сосредоточенному лицу, Вера со знанием дела, но полным неведением в области анатомии и физиологии, как и большинство врачей, оказывала первую медицинскую помощь как могла. Судя по страдающей в муках умирающей, Танечка была уверена, что эта помощь не первая, а последняя в её жизни.

Дима, экспериментируя с Коном при просмотре клипов, сделал для себя определённые выводы о его возможностях и прекрасно понимал, что ему ничего не стоит вылечить страдалицу практически мгновенно. И вот теперь молодой человек размышлял: стоит ли открывать этот секрет парочке или нет. С одной стороны, они в скором времени и сами об этом узнают, но с другой — есть небольшой промежуток времени для издевательств. Естественно, выбрал второе.

Заглянул в их эмоциональный фон. Одна страдала от физической боли, вторая — за компанию. Повеселившись над подругами, Дима направился к себе, по ходу оглядывая практически пустое помещение общего зала и прикидывая в голове его переустройство. Не дойдя до опочивальни, остановился в задумчивости, пялясь в сторону кухни. На лице медленно растягивалась улыбка, которая могла означать только одно — очередная пакость придумана.

Через минуту довольный собой молодой человек вышел из своих апартаментов в фирменных сланцах. Но вместо всего остального на нём красовались только узкие купальные плавки, больше напоминавшие женские стринги. Кусок синтетической тряпочки бесстыже врезался в задницу, при этом создавая увесистый мешок спереди. В общем, разнагишался до пляжного прики́да, граничащего где-то между цивильным и нудистским лежбищем.

Вызывающе громко прошлёпав мимо лазарета и миновав апартаменты Веры, он раскинул руки в стороны, принимая эпичную позу голливудского божества, творящего очередной шедевр на широких экранах кинотеатров, и громко повелел:

— Кон. Песчаный пляж экваториального острова с кромкой океана у моих ног.

Окружающая реальность мгновенно преобразилась в сказочную нереальность. Где-то высоко над головой вспыхнуло солнце, превращая купол потолка в бескрайнее голубое небо без единого облачка. Пол покрылся ослепительно белым песком — песчинка к песчинке. Пространство от сланцев до кухни заполнилось кристально чистой водой. Вот только лагуна оказалась мелковатой, и Дима тут же этот косяк поправил.

— Кон. Глубина под откос. Максимальная у кухни — два метра. Самой кухне придать вид бунгало на сваях с навесом из широких тропических листьев. Дно в районе бунгало украсить разноцветными водорослями. Запустить разномастных коралловых рыбок. Только чтоб ни одной ядовитой и хищной.

Указания выполнялись по мере озвучивания, мгновенно. Самопальный демиург, оценив творение, мысленно себя похвалил за шедевральный дизайн. Понравилось. Оглянулся. На заднем плане бесконечный пляж, чем-то вдалеке напоминающий пустынные барханы Сахары.

«Ничего себе я пляж отгрохал. Не порядок», — подумал он и, тыкая пальцем, принялся дополнять виртуальную реальность.

— Кон. Стены — тропический лес. Центральный стол — бамбуковая беседка с крышей из листьев.

Выполнено. Молодой человек, стоящий у кромки воды, по сути, в одних сланцах, довольно улыбнулся. Красота неписаная.

— Кон. Включить соответствующую месту озвучку и запахи.

Райский пляж буквально взорвался ором невиданных и вместе с тем невидимых птиц, зверей и ароматами как минимум далеко недешёвого отпуска для жителя среднего достатка не менее средней полосы России.

— Мля, — самодовольно протянул творец, похлопав себя по животу и скидывая сланцы, с разгона устремился в созданную лагуну.

Вдоволь нанырявшись, наплескавшись и нанежившись в пересолёной воде с температурой парного молока, Дима в позе крокодила выполз на мелководье и там застыл под палящими лучами солнца.

Обе его соратницы, одетые в домашние халатики, несмотря на ожидаемые в скором времени похороны одной из них, стояли как вкопанные у раскрытых дверей спальни Танечки, морально и физически поддерживая друг друга обеими руками. Рты раскрыты. Глаза распахнуты. В пустых головах сквозняк. В эмоциональном плане — запор.

Дима, насладившись их реакцией, не спеша поднялся и продолжил добивать бедных женщин, разрывая все их канонические шаблоны. Указав рукой перед собой, скомандовал: «Кон. Массажный стол».

Он медленно, довольно покряхтывая, улёгся на появившееся ниоткуда медицинское оборудование и, сунув лицо в предназначенную для этого дырку, растёкся амёбой. При этом лениво продолжил раздавать команды: «Кон. Тайскую массажистку. И дай мне её на прямой контакт».

Как появилась голая девушка с экзотической внешностью, Дима не видел, но услышал. За спиной или, скорее, над ней зажурчал нежный фальцет на непонятном языке. Экспериментатор тут же поправил свой командный ляп:

— Кон. Пусть массажистка говорит по-русски. Ломы́ напрягаться с даром.

— Могу ли я приступать к массажу, господин? — раздалось сверху.

— Валяй, — разрешил господин, расплываясь в счастливой улыбке.

С минуту виртуальная массажистка, но вполне реальными, сильными, между прочим, руками, основательно втирала ему в спину что-то скользкое. Остановившись на пояснице, застенчивым голоском, тем не менее, потребовала, потянув плавки за резинку:

— Это надо снять.

— Снимай, — промурлыкал себе под нос размякший пациент с интонацией обожравшегося сметаной кота, лениво поднимая попу.

Девушка ловко стянула единственный клочок одеяния, со смачным чпоком выдернув полоску материи, застрявшую меж накаченных «булок». И с энтузиазмом принялась мазать остальную часть тела. Притом выпуклую задницу вымазала аж на два слоя. То ли эта часть требовала более обильной смазки, то ли девушка проявила здоровый интерес к упругим выпуклостям и просто увлеклась.

Дима так разомлел, что напрочь забыл о зрителях. Те напомнили о себе лишь спустя минут пять после начала процедуры.

— Может, ты всё-таки объяснишь, что это всё значит? — недовольным визгливым голоском поинтересовалась Вера.

Размятый в лепёшку пациент, неожиданно вспомнивший о присутствии коллег, лениво приподнял голову и осоловелыми глазками уставился на схватившихся друг в друга сокурсниц. Перейдя в режим сканирования, почувствовал исходящую от подруг волну негодования и растерянности. Всё это явно было густо замешано на полном непонимании происходящего и чёрной зависти.

Поставив руки на локти перед собой и ехидно улыбнувшись, он принялся добивать ошалевших компаньонок.

— Кон. Фруктовый коктейль со льдом.

В его руках возник большой стеклянный, а может, даже и хрустальный стакан с золотистой жидкостью, кубиками льда и толстой полосатой трубочкой. Дима тут же присосался к коктейлепроводу и, блаженно прикрыв глаза, принялся порционно, мелкими глотками вливать в себя райский напиток.

Зрители никак не отреагировали на его эпатаж. Они изначально как вошли в состояние шока, так там и заблудились. Это не позволяло им воспринимать происходящее за реальность. Хотя и за фокус вряд ли приняли.

Вдоволь налюбовавшись парочкой в ступоре, Дима, тем не менее, продолжил издеваться, не давая им возможности из этого состояния выйти. Он, вконец обнаглев, решил примерить на себя роль бога-целителя. Всосав очередную порцию коктейля, молодой человек пренебрежительно скомандовал, как бы делая одолжение:

— Кон. Да вправь ты этой калеке вывих. А то на неё без слёз смотреть нельзя.

И… ничего не произошло. Кон проигнорировал его команду. Новоиспечённый Демиург в недоумении почесал нос. То ли нюхательный орган зачесался. То ли до затылка лень было тянуться. Призадумался, а затем решился на эксперимент.

— Танечка, будь так любезна, повтори за мной: «Кон. Вылечи мне ногу».

А в ответ тишина и две особи, замершие статуями, держащиеся друг за дружку.

— Просто скажи: «Кон. Вылечи мне ногу. И всё», — не унимался экспериментатор, который во что бы то ни стало решил подтвердить или опровергнуть свои предположения.

Ответ был нулевой. Первая реакция последовала только через несколько секунд. Танечка медленно обвела взглядом зал, засыпанный песком, явно кого-то ища, но, не найдя, вновь тупо уставилась на Диму.

— Ты что, мазохистка? — не унимался уже закипающий молодой человек. — Тебе что, нравится терпеть боль? Ведь это так просто. Дай команду Кону, чтобы он тебя вылечил, и нога будет как новенькая.

Эта пламенная речь также не возымела успеха в уговаривании, но почти через минуту молчаливого противостояния Танечка нерешительно произнесла:

— Кон. Вправь мне голеностоп, пожалуйста.

И тут произошло сразу несколько событий. Причём все как одно громких. Первым раздался хруст вставленного на место сустава. За ним — душераздирающий визг Танечки, тут же рухнувшей в обморок. Без какой-либо паузы, практически параллельно — истеричный ор Веры, не успевшей поймать обмякшего тела подруги. И в заключение сзади послышался громкий всплеск падающей в воду массажистки.

Дима просто офигел от такой тупости бывшего преподавателя начальных классов. Рухнул обратно на кушетку лицом в дырку и страдальчески простонал:

— Дебилка. Если уж не знаешь, как подобные вещи лечатся, то просто дала бы команду Кону, чтобы сделал ноги такими, какими они были до травмы. И всё!

— Кон, — неожиданно сквозь слёзы запричитала якобы потерявшая сознание Танечка, — сделай мои ноги такими, какие они были до травмы, и всё.

То, что команда с успехом была выполнена, стало понятно сразу. Женщина, как сомнамбула, резко приняла сидячее положение, тупо уставившись на свои конечности, которые не просто обрели первоначальную кондицию, но и были обуты в туфли со шпильками, потерянными ей ещё в родовом гнезде Наполеонов.

Молодой человек, задрав голову и увидев сотворённое чудо, хотел было подняться с массажного стола, но, вовремя вспомнив, что голый, затребовал себе римскую тогу. Почему тогу, а не простынку на худой конец, он и сам не знал.

Появившееся одеяние противно прилипло к намазанной маслом спине, но выпендриваться с обезжириванием не рискнул. Фиг его знает, как Кон воспримет команду. Так можно и подкожного жира лишиться напрочь.

Пару минут потребовалось всем участникам учебного эксперимента для приведения себя в адекватное состояние. Танечка продолжала сидеть пятой точкой в песке, опёршись на руки. Она, резко забыв о ноге, отчего-то с ненавистью зыркала на сидящую напротив голую тайскую массажистку.

Вера, как и излеченная подруга, тоже не излучала любезности, но, в отличие от первой, испепеляла обоих: и массажистку, и её клиента-кобеля, устроившего это аморальное представление.

— Может, объяснишь, что здесь происходит? — в прямом смысле сквозь зубы прошипела злющая брюнетка в коктейльном платье.

— А что тут непонятного? — устало, с видом, как ему все надоели своей тупостью, Дима сунул руку за отворот тоги на манер Наполеона, а второй, обведя тропический пейзаж, выдал заключение: — Перед вами рай, подруги мои. Самый настоящий рай со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот именно таким, наверное, он и существует на самом деле. Любая прихоть — по вашему желанию. И всё исключительно на халяву. Вы же уже освоили свои спальные апартаменты? Я так понял, в спальнях хозяйничает каждый персонально, а вот в главном зале, похоже, интерьер придётся согласовывать нам троим. Для начала я предлагаю то, что вы видите.

— И кто это всё делает? — не успокаивалась Вера, оглядываясь, а запрокинув голову, зажмурилась и прикрыла глаза ладонью от вполне естественного солнца.

— Кон, — пожал плечами Дима, как бы говоря о чём-то само собой разумеющемся.

— Да говори ты нормально, — вновь взъелась уже по-настоящему взбешённая брюнетка, забыв о своей эмоциональной защите, — что из тебя всё приходится вытягивать?

— Кон — это сокращение от слова «концлагерь». Я так назвал того, кто управляет этим виртуальным миром.

— Почему концлагерь? Ты же только что назвал это раем.

— Ну, — замялся молодой демиург, почесав затылок, — концлагерь под названием «Рай». Если тебе от этого станет легче.

— Что ты знаешь об этом месте? — неожиданно вклинилась в их диалог Танечка, скидывая туфли, поднимаясь на ноги и осторожно шагая к Диме, по ходу прислушиваясь к ощущениям, которые даровал мелкий песок голым ступням.

Вера, последовав её примеру, скинула высококаблучную обувь и так же зашагала к возмутителю спокойствия, только, в отличие от подруги, нахраписто. Даже кулачки сжала. Всем видом показывая, что намерена кинуться в драку. Но, подойдя вплотную, вместо мордобоя брюнетка напористо зашептала, стараясь сохранить вопрос в тайне от подслушивающих:

— А он говорить с нами может?

— Кто? — недоумённо отшатнулся Дима от её напора.

— Кон твой.

— Во-первых, он не мой, а наш. А во-вторых, понятия не имею, — и тут же, задрав голову, громко спросил: — Кон, ты говорить можешь?

— Могу, — раздался с небес приятный баритон.

Дима ощутимо вздрогнул. Вера как подкошенная резко встала на четыре конечности, задрав голову с прогибом спины. У Танечки ноги тоже подкосились, но она приземлилась на попу.

— Вот ничего себе, сказал я себе, — тяжело выдохнул Дима и, переведя взгляд на догадливую брюнетку, продолжавшую стоять на карачках, похвалил:

— Молодец. А я об этой функции даже не подумал. Хотя ведь это вполне логично.

— Кон, — громко позвала Вера, поднимаясь на ноги и не отрывая взгляда от синевы неба, — ты кто — искусственный интеллект?

— Нет, — послышалось сверху, — я искусственный Разум.

— А это не одно и то же? — не успокаивалась брюнетка.

— Нет. Это разные понятия.

На этот раз в голосе проскочила эмоция веселья, уже не скрывающая издёвки над тупыми людишками.

— Подожди, — в задумчивости прервал их диалог Дима, приложив ладонь ко лбу, утирая мгновенно выступивший пот. — Так ты ангел, что ли?

— Что ли, — хмыкнул голос сверху. — По вашей канонической классификации: класс — ангел, чин — второй, разряд — Господство.

— Это мне ни о чём не говорит, — сознался молодой человек в невежестве по поводу ангельской иерархии.

— Зато мне говорит, — с придыханием, вытаращив глаза, пролепетала Танечка, продолжая греть задницу на песке. — Но этого же не может быть.

А Дима с Верой на её реплику уставились друг на друга, словно ища выход из безвыходной ситуации. По крайней мере, мимика соответствовала именно этому процессу. Единственно, кого эта новость нисколько не тронула, так это сидящую голой попой на кромке воды массажистки. Аборигенка, бессовестно раздвинув ноги, строила между ними песочную пирамидку, аккуратно сгребая мокрый песок в кучу.

Танечка, в очередной раз покосившись на развратницу в песочнице, поднялась на ноги, отряхнулась и ревниво прошипела, впившись взглядом в создателя этой порнографии:

— Уберите эту дрянь, Ди. Она среди нас лишняя.

— Да, пожалуйста, — сдался он без сопротивления и, повысив голос, будто искусственный Разум мог его не услышать, скомандовал: — Кон, убери, пожалуйста, аборигенку и массажные причиндалы. И накрой нам на столе переговоров кофе с печеньками.

Голышка со столом исчезла. И кофе наверняка в беседке появился. По крайней мере, в этом уже никто не сомневался.

— А я бы сейчас от мороженки не отказалась, — неожиданно заявила Вера и тут же дёрнулась, будто кто её за этот каприз ремнём пониже спины хлестнул.

Она вытаращила глаза и медленно подняла руку, в которой материализовался рожок мороженого. Пока брюнетка не верящими глазками в оцепенении пялилась на сладкое чудо, Танечка вполголоса принялась пытать Диму вопросами.

— Ди, что вам известно об этом месте? Почему этот рай под управлением целого Господства вы назвали концлагерем?

— Да потому, — так же вполголоса прервал допрос Дима. — Рая без ада не бывает. Слышала о такой закономерности? И если Царевна Лебедь дарит нам в виде пряника самый настоящий рай, а это всё я по-другому назвать не могу, то даже представить боюсь, каким окажется кнут. Но название ему однозначно будет — ад. И я, кажется, догадываюсь, в чём он будет заключаться.

— В чём? — с испугом и всё ещё не придя в своё обычное безэмоциональное состояние, тут же вклинилась в их разговор Вера, так и не приступив к поеданию мороженого.

— Кофе стынет, — вместо ответа задумчиво проговорил Дима, тем самым предлагая всем занять место за столом переговоров в тенёчке, и первым подал пример, направившись в экзотическую беседку.

Подруги переглянулись и побрели следом, проваливаясь в рыхлом песке. Вера, при этом принюхавшись к мороженому, по дороге к беседке смолотила его с жадностью голодного ребёнка, будто сладость могли отобрать в любую секунду.

Разобрав кофейные чашечки на блюдцах и словно сговорившись, все трое лишь пригубили терпкий и горький напиток, не обладающий ни достаточной температурой, ни сладостью. Кофе остыл, пока они до него добирались, а сахар Кон зажал изначально. Ибо не заказывали.

— Рассказывай, — потребовала Вера, к этому моменту вернувшая привычное состояние с нулевыми эмоциями, — в чём, по-твоему, будет заключаться ад?

— А что тут рассказывать? — обречённо проскрипел молодой человек, отводя взгляд в сторону пальмовых зарослей. — Нас не просто так подобрали. То, что наши дары якобы дополняют друг друга, я считаю — это лишь парадная вывеска. На самом деле, собрав нас, таких красивых вместе, спроектировали сразу два психологических треугольника. Один — любовный. Второй — смертельный. Адом будут наши взаимоотношения, дорогая.

С этими словами он уставился прямым обличающим взглядом в глаза Веры. Та вздрогнула и моментально закрылась непробиваемой стеной. Выдержав укоризненный взгляд, направленный почему-то именно на неё, она, как истинная девочка, с наигранной весёлостью в голосе спросила, выловив из всего сказанного только про любовь.

— Ди, о каком любовном треугольнике ты говоришь?

— О самом обыденном, — парировал он её фальшивую радость. — Всё по классике. Ты интересна мне.

Вера резко фыркнула на проклюнувшихся эмоциях, скривилась и хотела было что-то высказать по этому поводу, но Дима её жёстко прервал: «Помолчи!»

И, поняв, что та заткнулась, даже не начав выступать, продолжил, вернее, начал заново:

— Ты интересна мне. Красива, сексуальна, но самое главное, являешься для меня загадкой, которую хочется во что бы то ни стало разгадать. Ты же тяготеешь к Тане. Я так понимаю, она единственная у тебя подруга и, по сути, близкий тебе человек. Помимо всего прочего, ты испытываешь к ней благодарность за то, что она спасла тебя, не дав разрушить жизнь к чёртовой матери.

Дима замолчал, буквально сверля резко покрасневшую брюнетку. Криво ухмыльнулся и перевёл взгляд на третьего представителя треугольника.

— Танечке чуть ли не с первого взгляда понравился я, — продолжил он нелицеприятные разоблачения, — и она этого даже не скрывает. Мало того, проявляет излишнюю активность в этом направлении. А вот в обратную сторону этот треугольник превращается в смертоносный.

Он опять сделал театральную паузу, после которой перевёл взгляд на Веру и начал резать правду-матку:

— Я даже в кошмарном сне не могу себе представить секс с Танечкой. Это всё равно что заниматься некрофилией. Она же всё больше склоняется к твоему уничтожению. Просто из банальной ревности, потому что она не может допустить, что ты мне нравишься. Ну а ты спишь и видишь, как бы меня придушить. Исключительно из любви к своему заболеванию. И только на том основании, что я — ненавистный самец.

Дима замолчал. Никто не решился оспорить его предположение, обдумывая сказанное. Обличитель тем временем продолжил:

— Мы вместе меньше суток по внутреннему времяисчислению, и то уже готовы вгрызться друг другу в глотку. А что будет дальше? Через месяц. Через год. Хотя год мы вряд ли протянем, если не найдём какого-то приемлемого решения. Замкнутое пространство здесь неспроста. Проблемы психологической совместимости, однако.

Вновь воцарилось молчаливое сидение, которое на этот раз затянулось надолго. Вера и Танечка ушли в себя. Дима смотрел на задумчивую парочку с видом преподавателя, гнобившего учеников. Судя по его самодовольной морде, он уже как учитель ответ знал.

— Что ты предлагаешь? — наконец прервала молчание Вера, уставившись на Диму.

— А что тут предлагать? — оскалился профессиональный соблазнитель с наглой улыбкой, даже не думая тушеваться под прожигающими взглядами сокурсниц. — Я самец. Вы две самки. Откормим Танечку, сообразим тройничок или установим очередь в моём гареме.

— А хо-хо ни хо-хо?! — вновь взорвалась на неподдельных эмоциях Вера, забыв задушить порывы праведных чувств на корню и собираясь запустить в наглеца чашкой с остывшим кофе.

— Успокойся! — хохотнул провокатор, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Я пошутил.

И тут же хлопнув по столешнице ладонями, чем напугал брюнетку, которая чуть чашку из рук не выронила, уже серьёзно добавил:

— Во-первых, я никогда не позволю себе отношения с двумя женщинами одновременно. И это не о марале, а о профессионализме. Во-вторых, ты же видела, как я запросто соорудил себе безотказную во всех отношениях массажистку. Неужели думаешь, что не создам для услады в спальне фифу по своему испорченному вкусу? И ты можешь в своих покоях создать для этого дела кого угодно. Хоть точную мою копию, с которой будешь изгаляться по своему усмотрению. Можешь даже убивать меня каждые пять минут различными способами, пока не полегчает.

— Э! — зависла Вера с вытаращенными глазами, держась за блюдце с кофейной чашкой обеими руками, которые неожиданно затряслись.

После очередной немой сцены Дима, отвернувшись в сторону океана и не смотря на коллег, честно признался:

— У меня нет никакого предложения. Я специалист по боевому соблазнению, а не по мирным взаимоотношениям. Это вопрос к педагогу. Она у нас как-никак дипломированный специалист и наверняка изучала психологию.

Танечка промолчала. Вера успокоилась. По крайней мере, аккуратно поставила кофейный прибор на стол, не прицеливаясь больше в ненавистного самца. Воцарилась очередная минута молчания, после которой Дима тяжело вздохнул и, задрав голову в потолок беседки, горестно риторически вопросил:

— Кон. Ну вот за что мне всё это?

— Никогда не задавайся вопросом «за что», — неожиданно ответил ему потолок бархатным низким баритоном. — Куда полезней задуматься над вопросом «для чего».

Все трое синхронно вздрогнули и не на шутку перепугались, неожиданно вспомнив об ещё одном непредвиденном члене их коллектива. После чего переглянулись, и Дима, как самый наглый, аккуратно поинтересовался:

— Кон. Предложи варианты наших взаимоотношений, которые не привели бы к кровопролитию.

— Я создатель этого мира, — величаво спокойно ответил Господство, — в том числе и ваших тел в нём. Но имею ряд ограничений в рамках проекта. Вы с помощью меня можете менять собственные тела на своё усмотрение. Но не вправе вносить изменения в тела друг друга. Я не могу касаться вашего сознания и всего, что с ним связано. Не слышу ваших мыслей. Не чувствую ваших эмоций. Не могу влиять на ваши решения. Мне это запрещено. Поэтому взаимоотношения вам придётся регулировать самостоятельно.

— Мля, — зло выдал Дима, что в переводе с эмоционального на информативный означало: «Засада».

Опять все затихли, делая вид, что думают. Хотя никто из троицы даже понятия не имел, в каком направлении стоит двигаться в своих размышлениях. Вот от слова «совсем». Самому молодому человеку вообще не хотелось думать. Настроения не было. Через некоторое время от безделья он взял и залез в эмоции соратниц.

Вера пребывала в своём привычном нулевом состоянии. Она, похоже, вместо того чтобы думать, настойчиво занималась самоконтролем, который то и дело в последнее время у неё сбоил. А вот Танечка удивила. В её голове бурлил азарт и искрилось счастье, приправленное похотью.

Притом, судя по блуждающей улыбке, она не думала. Она мечтала. И Дима почему-то воспринял эти эротические фантазии исключительно на свой счёт. Он не знал, воспользуется ли Вера шуточным предложением по созданию его двойника в спальне, но вот Танечка, похоже, однозначно это сделает. И ему это очень не понравилось.