Глава 32. Локация 5. Бойся исполненных желаний. Сначала оплатишь их, а затем и последствия.

Размышления ни о чём, вернее, не о том, закончились заявлением Димы, что он хочет жрать. Вот так прямо некультурно и выразился. Заказанный тут же завтрак состоял из скромной глазуньи в три желтка, нескромного бутерброда с маслом и красной икрой на половину французского багета и поллитровой кружки чая. Чай выбрал зелёный, без сахара.

На этот раз решил отказаться от любимого кофе, посчитав, что за утро выдул его столько, что пора задуматься о мере в его потреблении. Он неожиданно вспомнил, что истинный джентльмен может позволить себе абсолютно всё, даже нажраться, как свинья, и, обматерив, набить даме морду, но, проделав всё это исключительно в меру.

Танечка присоединяться к завтраку отказалась, решив вообще покинуть посиделки. Она со словами: «Мне надо», быстренько ретировалась и чуть ли не бегом кинулась в свою комнату. Дима лишь хмыкнул, провожая беглянку скептичной улыбкой, однозначно предположив, куда та спешит. Но, как позже выяснилось, не угадал.

Вера не поняла ни оголодавшего мужлана, ни убежавшую подругу, но, также не став завтракать, отправилась к себе, как она оповестила, переодеться. Вот с этим Дима согласился, напутствовав словами: «Давно пора».

В гордом одиночестве молодой человек оставался недолго. Поедая всё заказанное вперемешку и проявляя вопиющую невоспитанность, он с набитым ртом принялся доставать искусственный Разум.

— Кон, ты можешь материализоваться?

— В каком виде? — уточнил Господство.

Дима огляделся. На глаза попалась красная дверь учебной локации, в которой он уже побывал, и, посчитав идею более чем логичной, а главное, прикольной, выдал установку:

— Молодой генерал из последнего клипа. Мне понравился его прикид.

Когда он проговаривал последние слова, худой брюнет с нечёсаными паклями волос до плеч, с надменным лицом, в чёрной треуголке с золотыми стрижеными перьями уже восседал в кресле Веры. Генерал нечеловеческими глазами без белков, застывшим немигающим взглядом сверлил молодому человеку дырку во лбу.

Дима подавился. В режиме тушения пожара залил в себя чай, не в силах оторваться от черноты космоса его глаз. Причём космоса реального, а не ассоциации. Потому что, приглядевшись, он с ужасом заметил в их глубине далёкие маленькие звёздочки. И чем дольше всматривался, тем звёздный атлас в глазах Господства проявлялся отчётливее. Ему стоило большого труда выйти из оцепенения.

— Я думаю, будет правильно, если за столом появится четвёртое, персонально твоё кресло.

Кон, одобряя решение, слегка улыбнулся. Даже не так. Он как бы сымитировал улыбку, почти не меняя мимики. Выглядело величественно. Мгновение — и Наполеон Бонапарт уже сидит напротив. Два пустых кресла Веры и Танечки также оказались друг против друга.

— Кон, ты знаком с жизнью Наполеона Бонапарта? — начал Дима прощупывать почву, преследуя вполне меркантильные интересы.

Общаться с материализовавшимся ангелом оказалось значительно комфортнее, чем с невидимкой.

— Только с писанной и оцифрованной биографией во всех вариантах и транскрипциях различных точек зрения: от почитателей до ненавистников.

— Прекрасно, — соглашаясь со своими мыслями, похвалил непонятно кого Дима, продолжив: — Ты можешь сопровождать нас в учебных локациях в качестве консультанта?

— Могу, но только с консультациями общего плана.

— Кто бы сомневался, — вполголоса пробурчал молодой человек, отправляя очередной глоток чая в утробу, и тут, поставив наконец кружку на стол и складывая руки на груди, резко сменил тему: — Кон, нормализуй работу всех моих внутренних органов. Телу придай вид тренированного с рифлёными мышцами, убрав лишний жирок.

На этот раз команда была выполнена аж с пятисекундной задержкой. Всё это время на лице Наполеона, то есть Господства, изображалось подобие недоумения или непонимания, к чему клонит реципиент. А когда запрошенное было выполнено, Дима, оценив на ощупь кубики пресса, попросил очистить стол и, уложив накаченные руки на полированное стекло столешницы, неожиданно выдал:

— А теперь давай по существу. Я так понимаю, нам можно не есть, не пить и на горшок не ходить. Ты же в состоянии сделать нас сытыми и при этом не являться ходячими контейнерами с отходами жизнедеятельности?

Господство улыбнулся одними губами и слегка качнул головой, давая понять, что уловил ход мыслей просителя.

— Идём дальше. Судя по моему рельефу мышц, тренажёрка, как и кухня, идут боком. А супервычислительный центр по сравнению с тобой — это как считать на пальцах, соревнуясь с квантовым вычислителем.

На это Кон кивать не стал, но улыбку продолжил удерживать, и Дима буквально шкурой почувствовал его интерес к своей смертной персоне. Глаза Наполеона как-то странно изменились. Во всемогущем Господстве сверкнуло любопытство.

— Отсюда вопрос, — продолжал Дима, — на кой нам нужны эти приблуды в виде кухни, компьютерного центра и беговой дорожки?

— Эти атрибуты — базовые установки, введённые в интерьер согласно анализу ваших личностей.

— Не понял, — набычился Дима, действительно не понимая, причём здесь их личности и эта хрень.

— Если не понимаешь их предназначения — это твои проблемы. Я никогда не растолковываю смысл тому, кто не понимает элементарного с первого раза. И тебе не советую. Непонятливому интеллект не поднимешь, а собственный опустишь.

— Спасибо, — стушевался Дима, услышав в совете нарекание за непонятливость, тут же вспомнив Джей, которая не стала бы вуалировать свою оценку смертному столь витиевато, а попросту обозвала бы дебилом.

Тут генерал по-солдафонски вскочил, приняв стойку смирно. Манерно-размашисто снял расшитую золотом треуголку, прижав к груди, и уставился куда-то Диме за спину. Последнему ничего не оставалось, как извернуться и выглянуть за спинку высокого кресла.

В шагах десяти, как вкопанная в песок, замерла ошарашенная Вера. Брюнетка не только переоделась, но и сменила свой привычный образ. Дима сначала даже посчитал, что девушка впервые предстала без макияжа, но, присмотревшись, мейкап всё же рассмотрел. На этот раз он был не боевым, как всегда, а изысканно-утончённым, едва заметным, переводя нарочитую броскость лица медсестры в разряд милых и натурально красивых девушек.

В контраст к аристократически бледному лицу она была одета в чёрный спортивный костюм и такие же угольно-чёрные кроссовки. Притом Дима тут же отметил про себя, что Вера, несмотря на показную неприязнь к нему, все вещи выбрала фирмы «Nike». Как и у него.

Девушка стояла в полной растерянности, видимо, стараясь сообразить, кого ещё тут материализовал этот несносный самец. Общаться, скрючившись в кресле, было неудобно, поэтому Дима был вынужден подняться и по-шутовски галантно представил их друг другу:

— Знакомьтесь, генерал. Это Вера, — указал он рукой на девушку, — моя сокурсница и по совместительству ведьма, ненавидящая всё мужское.

— Разрешите представиться, мадемуазель, — нахально перебил его Кон, — Наполеон Бонапарт к вашим услугам. Генерал внутренней армии республиканской Франции.

С пафосом выдал бравый офицер, пыжась и раздувая грудь от важности. Но Дима не остался в долгу и тут же перехватил инициативу обратно:

— Он же — материализованный Кон. Он же — ангельская сущность Господство — создатель этого мира. Прошу любить и жаловать.

Дима не без удовольствия разглядывал ошарашенную мужененавистницу, которая неожиданно засмущалась и даже слегка покраснела.

— Составьте нам компанию, мадемуазель Вера, — расплылся в улыбке ряженый генерал, отчего его лицо с чёрными звёздными глазами стало поистине пугающим.

Мадемуазель потупила глазки. Помешкала. А затем, не поднимая взгляда, неуверенно, мелкими шажками направилась к столу, словно приговорённая к эшафоту.

— Вам сделать завтрак? — заботливо поинтересовался Наполеон, когда она вошла в беседку.

— Спасибо, — еле слышно прошептала неожиданно ставшая паинькой Вера, усаживаясь на краешек своего кресла. — Я мороженкой наелась, — она растерянно осмотрела пустой стол и, видимо, вспомнив о недопитом кофе, добавила: — А вот от кофе не отказалась бы.

Перед ней тут же появилась кофейная пара с чёрным ароматным напитком. На что девушка позволила себе слегка покапризничать:

— Я бы предпочла капучино, если можно. И сладкий.

Кофе в чашке преобразился. Вера, пытаясь соблюдать манеры приличия, которым явно была не обучена, аккуратно двумя пальчиками взяла за ручку чашечку, оставив блюдце на столе. Поднесла дрожащей рукой ко рту. Пригубила, держа спину как можно ровнее. При этом делая заметное усилие, чтобы не пролить на себя напиток.

Наполеон, продолжая улыбаться, сел. Нахлобучил на голову треуголку, но тут же устремил немигающий взгляд за спину Димы, давая понять, что у них очередные гости. Молодой человек вынужденно скрючился в кресле, только в другую сторону, выглядывая за спинку. И тут пришла его очередь выпасть в осадок и уронить на пол челюсть.

По белому песочку к импровизированному океану, вызывающе виляя пятой точкой, шествовала красавица-фотомодель в микробикини раздельного купальника в широкой соломенной шляпе, полностью скрывающей волосы. Подойдя к воде, девушка театрально скинула роскошный головной убор на песок и, мотнув головой, эффектно встряхнула копну белокурых волос.

Пряди шёлком рассыпались до середины спины. Блондинка манерно запрокинула голову, убирая обеими руками волосы с лица, заправляя их за плечи, и как бы между прочим развернулась к беседке. Вроде бы не смотрела в сторону стола, но нет-нет да стреляла глазками в том направлении. Понятно, что фотомодель желала видеть реакцию на своё фееричное появление. Феерия ей удалась.

Дима с отвисшей челюстью разглядывал как минимум третий размер груди в виде накаченных силиконом шаров. Ореолы сосков этих выпуклостей едва прикрывались треугольными тряпочками бирюзового цвета. Третий кусок ткани пытался прикрыть промежность с выступающей лобковой костью ещё не рожавшей девицы. Мало того. Девушка самым бесстыжим образом демонстрировала в том месте отчётливо проступающую верблюжью лапку.

— Мля, — еле слышно, зло констатировал ошарашенный молодой человек, в один момент сообразив, что перед ним бывшая женская мумия психбольной.

Он вернулся в нормальное положение. И, откинувшись в кресле, о чём-то напряжённо и даже испуганно задумался.

Наполеон по-гусарски вскочил, снимая шляпу и растягиваясь в улыбке. Генерал всем своим видом давал понять незнакомке, что очень рад лицезреть такую красоту и во что бы то ни стало желает немедленно познакомиться.

Практически раздетая красавица в трёх клочках синтетической материи, которые какой-то больной на всю голову кутюрье обозвал купальником, ещё секунду назад собирающаяся окунуть своё идеальное по модельным меркам тело в океанские воды, резко передумала мокнуть.

Вместо этого она неуклюже скрючилась, поднимая широкополую шляпу, наверно, думая, что это выглядело со стороны элегантно. Извиваясь, как глиста, всем телом и чрезмерно затягивая сцену, нарочито показательно нахлобучила её обратно на голову. Погладила себя по бокам, показывая самцам осиную талию для оценки. Наклонив голову, стряхнула с плоского животика несуществующий песок. Хотя, скорее всего, пыль. Потому что на песке она ещё не успела поваляться.

И вот топ-модель, вся из себя, походкой от бедра неспешно направилась к расшитому золотом незнакомцу, явно порождённому Димой, предвкушая, какой неописуемый фурор произведёт и на гостя, и единственного мужчину в их коллективе.

— Мадмуазель, — буквально растёкся в любезности молодой генерал, встречая на входе в беседку сексапильную красавицу, — разрешите представиться: генерал Наполеон Бонапарт.

Он резко, как ретивый скакун, мотнул нечёсаной гривой, изображая кивок приветствия.

— О, — манерно восхитилась почти обнажённая, если не считать шляпы, фотомодель миленьким девичьим голоском и, придав ему игривость, представилась в ответ: — А я Танечка.

Она обогнула кресло Димы, стоящее спинкой к входу, и попыталась элегантно присесть на своё место. Вот только шляпа испортила всю шедевральность сцены. Эта зараза упёрлась в высокую спинку и тут же нагло сползла на лицо незадачливой соблазнительницы, что поломало ей всю игру.

Преобразившаяся до неузнаваемости Танечка раздражённо стянула головной убор с лица и несколько секунд металась взглядом по сторонам в надежде найти место, куда бы её можно было пристроить. Ничего не нашла и поэтому просто положила на стол. Натянуто улыбнулась, переводя взгляд на новенького, да так и замерла, перекошенная, увидев в его глазах реальный космос и заодно понимая, кому она тут, дура, глазки строит.

— Знакомься, дорогая, — ехидно поддел её Дима, — это Господь нашего виртуального мира. Я попросил его материализоваться в образе главного героя первой локации. Мне показалось, это хорошая идея. Не правда ли?

Девушка, а женщиной её теперь язык обозвать не поворачивался, оставаясь перекошенной, медленно перевела взгляд на Диму, но, увидев его издевательскую улыбку, отмерла. Вид этого невоспитанного, но вместе с тем отчего-то очень ей привлекательного нахала вернул её голову в «заводские настройки». Это позволило расслабить лицевые мышцы, что сделало прекрасный лик спокойным и холодно-величественным.

— Изволите завтракать? — продолжил ёрничать Дима, угодливо склоняясь к заново рождённой Танечке.

— Нет, спасибо, — поджала та губки, не оценив его шутовства.

— Тогда продолжим, — откидываясь в кресле и переключаясь в рабочий режим, закончил приветственную церемонию Дима. — Мы с Наполеоном Бонапартом до вашего явления народу обсуждали кое-какие нестыковки этого мира. Ну, по крайней мере, по моему недалёкому видению. Исходя из райских возможностей, кухня, тренажёрный зал и компьютерное место нам ни в одно место не упёрлись.

— Кухню не трогайте, — неожиданно резко встала на защиту импровизированного бунгало Танечка, заметно напрягаясь, — для меня это святое.

— Не понял, — изумился Дима, — для того чтобы быть сытым, здесь даже есть не требуется. Можно просто это пожелать.

— Кухня для меня, — начала было бойко блондинка, но тут же стушевалась и вновь повторилась, не решившись в чём-то сознаться, — для меня это святое.

— Поясни, — настойчиво потребовал Дима.

Белокурая модель помялась ещё какое-то время и всё же призналась:

— Это для вас кухня — только покушать. А для меня это святое. Я люблю готовить. Для меня важен сам процесс. Когда я готовлю, то думаю, и всегда получаю ответы на заданные вопросы, которые даются сверху.

Она замолчала, насупившись, явно ожидая насмешки. Но Дима вполне серьёзно спросил:

— И давно это у тебя?

— С детства, — пожала плечиками Танечка, не поднимая глаз. — Сколько себя помню. Сначала в игрушечной посуде кашеварила в песочнице. И уже тогда открыла в себе эту способность. Подросла, и кухня для меня стала чем-то особенным. Я её так для себя и называю — храм Разума.

— А для меня чем-то подобным является компьютер с интернетом, — неожиданно подала голос Вера. — Я ещё в школе загорелась идеей скорочтения. И у меня это неплохо получается. Обычно захожу на энциклопедические сайты и с помощью медитации вхожу в ангельский режим.

Тут она осеклась и искоса, как девочка, нечаянно проговорившаяся о чём-то неприличном, зыркнула на продолжавшего улыбаться Господство, ожидая его реакции на подобное кощунство. Но ангел никак не отреагировал на святотатство. Зато тут же влез Дима:

— Что за режим?

Вера тяжко вздохнула и начала выкладывать все свои секреты, которые ещё вчера никому ни за какие коврижки бы не раскрыла.

— Это такой придуманный мной режим поиска «знаков свыше». Я как бы уверена, что передо мной есть подсказка богов. Её только надо найти. И я начинаю искать. В этом состоянии очень чешется вот здесь, — и девушка пальчиком ткнула себе между бровей и, вновь тяжело вздохнув, продолжила.

— Только чесать нельзя. Надо терпеть. Почешешь — ангельский режим слетит. Потом надо входить заново.

— Так у тебя, подруга, третий глаз открыт? — не скрывая изумления ни в голосе, ни в мимике, восхитилась Танечка. — Ты можешь видеть будущее?

— Не только видеть, но и менять его, — пожала плечиками Вера, сделав вид, мол, а что тут такого. — Но только для себя.

— Это как? — вот тут уже в осадок выпал Дима, у которого аж голова пошла кругом.

— Просто, — вновь пожала плечиками ясновидящая. — Никогда не гадал на толстой книге?

— Это когда задаёшь вопрос, открываешь на первой попавшейся странице и тыкаешь пальцем в любое место?

— Смысл примерно такой. Только я это делаю в строго определённом состоянии на энциклопедических сайтах и применяя умение скорочтения. То есть пробегая страницы наискосок. При этом ангельский режим или режим поиска особых знаков свыше сам останавливает процесс на нужном месте. Если я, например, просматриваю с утра события на день и меня не устраивает расклад, то задаю вопрос, как избежать тех или иных негативных последствий или событий. И мне подсказывают. Этот метод действует на сто процентов. Ни разу ещё не подводил.

Вера замолчала, ожидая оценки Димы. Тот не подвёл, выдав вердикт:

— Круто. И кто тебя этому научил?

— Никто, — в очередной раз пожала плечиками брюнетка, — само получилось. А по поводу ангельского режима поиска, — тут она замешкалась, соображая, как бы это сказать, и честно призналась: — не знаю. Было какое-то озарение, когда в клинике лежала. Будто кто-то сверху подсказал. Или как у Танечки: пришло ангельское понимание.

За столом воцарилось молчание. За пределами беседки фоном орал тропический лес. Дима посмотрел на спокойную гладь воды и подумал: «Неплохо было бы ещё волну нагнать, чтобы та накатывала на песок с лёгким шелестом». Но вслух сказал другое:

— А мне, значит, остаётся беговая дорожка. Ну правильно. Мне всегда лучше думается, когда хожу. Хотя Верин метод мне больше нравится. Надо будет попробовать. Вдруг тоже что зачешется.

— Вопрос закрыт? — неожиданно спросил Наполеон, уставившись на Диму.

— Закрыт, — с каким-то недовольством согласился молодой человек. — Мне Суккуба три года плешь проедала со своим «думай, думай». Здесь, похоже, то же самое ждёт.

— Тебя никто не заставляет. Никуда не гонит, — не согласился с ним ангел. — Живи, не думая здесь, хоть всю жизнь. А с моими возможностями это может быть очень долго по биологическим меркам.

— Не получится, — неожиданно здраво высказала своё мнение Танечка. — Мы скорее сойдём с ума от безделья. Мама с детства учила, и спасибо ей за это, что главная обязанность родителя — это не создать для ребёнка счастливое детство и не обеспечить достойное образование, а задать ему цель в жизни. Я раньше всегда её имела. Достигая одну, тут же ставила другую. До болезни в моей жизни постоянно имелась цель. И сейчас, когда я наконец избавилась от вездесущих духов, намерена в обязательном порядке задаться целью. Тем более когда она определяется космическим Разумом. Одно это обязывает собраться, установить для себя строгий распорядок дня: время сна, время приёма пищи, работы и отдыха. Хотя от фантастичности возможностей голова идёт кругом. Никак не могу адаптироваться.

— Приём пищи можно исключить, как и сидение на унитазе, — вклинился в её монолог Дима. — Если уж ты до такой степени смогла изменить тело, то тебе ничего не стоит заказать для себя постоянную сытость и отсутствие желания ходить в туалет. Благодаря нашему волшебнику, — он посмотрел на Наполеона, — это проще пареной репы.

Девушки отреагировали на данное заявление синхронно, уставившись на парадного генерала и задрав вопросительно бровки. Тот улыбнулся и, прикрыв глаза, кивнул.

— Зарядка тоже идёт боком, — продолжил Дима, поднявшись с кресла и в самодовольстве распахивая тогу, оголяя рельефный торс. — Кроме того, Наполеон Бонапарт милостиво согласился проходить с нами учебные локации в качестве штатного экскурсовода. Он готов снабжать нас необходимой информацией о происходящем в клипах и за их пределами в объёме писаной биографии главного героя. И это всяко лучше самостоятельного поиска даже в самой супернавороченной информационной системе компьютера.

Дима вышел из беседки. Ещё с массажа оставаясь босиком, он в блаженстве потоптался на месте, почёсывая о рассыпчатый и горячий песок ступни.

— Так, девочки-припевочки, — наконец громко обратил на себя внимание предводитель не сложившегося гарема, хлопнув в ладоши. — Готовимся к выходу в локацию. Кон, верни мне спортивный прикид, какой был в первом походе. Танечка, я надеюсь, ты в этом купальнике не пойдёшь меня дразнить?

Она вышла из беседки, как и Вера, в спортивном костюме, только в ярко-красном, в пику утреннему платью подруги. И фирму предпочла «Адидас» с тремя полосками. Тут уже идя в контру с большинством группы.

Наконец все четверо собрались у нужной двери, и генерал в чёрном камзоле, расшитом золотом, загадочно поинтересовался:

— Готовы?

Вместо ответа троица кивнула и напряглась, будто они не на ознакомительную экскурсию идут, а уже на экзамен.