Из диалогов Локи и Моро или Поучения сенсея

Так говорил Заратустра Локи

… твое тело там, в коме. А душа неприкаянной должна была бы шататься вокруг него. Но ты нам можешь пригодиться. Да и Симке тебя жалко было. Мы слишком заняты, чтобы себе помочь. У Серафимы переутомление, а она себе даже отпуск выбить не может. Будешь ее секретарем, курьером, референтом. Пригодишься — останешься в этом мире; никчемушник — вбросим обратно в тело. Лежи себе кабачком. Да, именно шантаж. А чё такого?

***

— И все они одновременно? И греческие, и мусульманские, и христиане и прочие? Анубис, Локи, Сатана и Хаббард в одном мире?

— А ты думал, Небо на сферы влияния разделено?

***

— Ну какой мне Ад и Рай?! Какой же я грешник, если всю жизнь безбожник?!

— Ты понятия не подменяй! Ты атеист или дурачок. А безбожник — тот, в кого Он не верит.

***

— Ибо нехрен всякую лабуду читать было! Зря всех подряд грамоте учат, ой, зря… Из десяти заповедей первые пять писаны исключительно для властьимущих да священников; пять остальных — намеки и полуправда. Они недописанные просто, неполные, неточные, Ему некогда было.

***

— С какого хрена хромать, если ты душа, не тело!

— Ну привык я так.

— Нет, ты мне проанализируй!

— Лан. Умно выражаясь, так значица: глубокая моральная травма в переходном возрасте. Юниор-чемп страны по бальным танцам ломает в подъезде коленку. Полгода лежал, всю жизнь хромал.

— Ой, там той жизни… каких-то двенадцать лет, что хуйня в масштабах Вечности… А все почему так?

— Почему?

— Потому что Терпсихора тебя пьяная целовала в эту коленку, уа-ха-ха!

— Так, а если я, допустим, сейчас уговорю ее трезвой меня поцеловать, что будет?

— Да ничего не будет уже, сынок. Ты никогда не встанешь с той кровати. Тебе до настоящей смерти еще шестнадцать лет лежать. Так что можешь Терпсихору даже трахнуть, не танцевать тебе… А хромать прекрати.

***

… и потом эта обкуренная гусеница мне на полном серьёзе вещает: "Никаких крыльев нет. Просто умираешь, и всё."

***

— Нужно только уметь заразить своих сторонников оптимизмом, а противникам с самого начала внушить чувство обреченности. Это несложно. Я же это умею. Чаще всего одной лишь непоколебимой уверенности в благоприятном исходе дела оказывается вполне достаточно. Ну, авторитет ещё…

— И слава.

— Нет, слава — это когда тебя все любят, и всем на тебя наплевать. Пусть боятся и ненавидят. Но прислушиваются.

***

— Как же тебя прёт от чуйства собственного мессианства.

— Я вижу, мало тебя били за длинный язык.

— Нормально били. Регулярно.

— То есть ты не делаешь из уроков выводов?

— Я просто предпочитаю говорить правду, а не врать куртуазно и вежливо.

— Тот, кто гордится тем, что всегда режет правду-матку в глаза, не святой, а садист.

***

— О чем ты там с Могомби говорил?

— Тебе зачем?

— Ну так… интересно.

— Ой… Так жалко тебя, боженька. Перетопчись со своим любопытством.

— Слышишь, жалкий смертный, твою же мать! Помни, кому хамишь! Базар фильтруй! Щас ляжешь, откуда поднят!

— А положи! Что Сима скажет?! Тупым считаешь, да?! А то я не вижу, как ты на неё смотришь?! Оба мира тебе ничего не стоят против её слезы!

— Вот сейчас. Прижми верхние зубы. К нижним. И не звучи. Минимум час.

…и я не бог!!! Я ётун!!! Так сложно запомнить?!

***

— Локи… Все еще обижен на меня?

— Нет, сынок. Время кончается. Часов через пять я буду совсем неадекватен, и мы с Сигюн уйдем. Если есть вопросы, формулируй. Не обращай внимания на тон, смысл бери.

— Ага. Дай мне часик. Я тебе прям письменно сформулирую.