Живая душа смертного

— Ну что сидеть? Рагнарёк не скоро. Давай, Людвиг, веди свою Наташу, мы на работу опаздываем.

— Сама придет. Секунд через сорок, зачем дергать зря?

Наташа действительно пришла сама и довольно скоро. Отсоединила капельницу, промыла катетер. Подошла к аппаратам. И в этот момент Тим, всё это время глядевший на неё сквозь пальцы, сложенные в трубочку, с детским «Бдж!» этой самой трубочкой дёрнул, перенеся медсестру на четыре часа назад, в то время, когда Наташа крепко спала у себя дома. Она медленно закрыла глаза.

Людвиг, стоявший за правым её плечом, начал нашептывать ей что-то на ушко, легко обозначая прикосновения к плечу, к руке, к затылку. Невыносимо медленно, с запинками, медсестра протянула руку и выключила оба гаджета.

Наташа дремала, стоя у потухших аппаратов. Людвиг почти прижался к её плечу. Сима не отводила взгляда от груди Моро, не вздымающейся больше под действием принудительного дыхания.

От скопившегося напряжения воздух в палате, казалось, загустел так, что его можно было пилить на пластины и экранировать реактор.

С тихим «Ой!» дважды пропадала Анька — работу никто не отменял. Тим тоже попадал под вызовы, но справлялся настолько мгновенно, что его отлучек никто не замечал. Локи полировал маленькой бархоткой ноготь на мизинце, бросая изредка быстрые взгляды то на Моро, то на Симку. Смерть замечала его косяки, и тогда в мозгах смутно ворочалось начало мысли «А зачем ему?..», но додуматься мысль не успевала.

Через двадцать минут Моро закрыл глаза. Еще через минуту душа стала отделяться от тела. Смерть и Жизнь встречались с таким явлением не раз; остальные же не сдержали потрясенного выдоха, когда из груди и диафрагмы стали подниматься черно-белые клубы, переплетаясь в дюйме от тела, свиваясь в абстрактный узор, формируя облик бессмертной Души смертного существа.

— Парадные аватары, — шепнул Локи, — и помните, кто вы, и кто он! Симка, слышь, ты Воплощение, а он клиент. Ты велика, а он никто.

Тим стал старцем, Симка встала около него, воплотясь в самую разрекламированную и всем известную аватару Смерти, Анька выпустила громадные крылья и зажгла нимб, Жека просто сменил футболку и бриджи на бело-золотой кафтан. Локи впечатлял более всех: огромный, в два человеческих роста, обросший буйными кудрями бороды и копны волос, яростный с виду, несмотря даже на спокойное выражение совершенного лица — да, он единственный был тут богом…

Душа обретала истинный вид. Не того измученного тела, что лежало на больничной койке, нет, — того облика, который соответствовал духу и душе Моро.

Черные и белые пряди аур смешались окончательно и обрели цвета. В воздухе сформировалось идеальное обнаженное тело юного мужчины. «В-воу-у!» — не сдержалась эстетка Анька и получила пинок локтем от обычно неревнивого Жеки. Почти сразу появились черные джинсы и футболка с мордой павиана, поношенные кроссовки. Худощавый настолько, что при среднем росте казался высоким, темноволосый и темноглазый, нос прямой, остренький, с небольшой горбинкой, приобретенной явно не при рождении, а вследствие давней травмы. Узкая верхняя и капризно оттопыренная нижняя губа сложены в намёк на улыбку, чуть заметная ямка на узком подбородке.

Смерть не давала ему руки, он сам выпутал ее кисть из разрезного рукава плаща и, склонившись, поцеловал. Губы его были твердыми и сухими, поцелуй коротким и уверенным.

— Спасибо. Наконец-то.

Симка поморщилась от неудовольствия слышать слово «спасибо» — этимология ей не нравилась. Это помогло ей отбросить остатки привязанности и жалости — чисто человеческих чувств, неподобающих воплощению Смерти.

— Ошибочка, смертный. Ты жив еще, — небрежный кивок на тело.

Моро оглянулся на свою бренную оболочку, всмотрелся. В такт редкому сердцебиению подрагивала голубоватая вена на руке. Он обратил на сущностей потрясенные глаза. Вопросы светились в них, но ни один не был задан. Локи мысленно поставил парню плюс.

Оглядев всех, находящихся в палате, Моро вдруг коротко рассмеялся, звонко и без истерики. Смех стих, а замечательная улыбка осталась.

— Ну вы странная компашка, — с веселым удивлением произнес Моро. — Три ангела, Смерть моя, скандинавский бог — Вы же Локи, я верно понял? Вас, парниша, и Вас, дедуля, я ваще классифицировать не могу…

Наташа включила аппараты жизнеобеспечения и вышла, сопровождаемая Людвигом и Анькой почему-то. Жека переводил взгляд с Тима на Моро и обратно. Раз уже, кажется, в пятый. Ангел быстренько вернулась; на красивом личике сияла торжествующая ухмылка.

— Я её поцеловала! Да так удачно вышло! Через шесть лет она будет владелицей этой клиники. И в память о прошлом тельце Моро будет устроено с наибольшим комфортом!

Анька заметила сосредоточенный взгляд Жеки, сама присмотрелась и к Моро, и к Тиму.

— Тваюжмать! Тим, а ну-ка, ну-ка, вернись в свою юную аву!

Тим, уже и сам прикинувший хрен к носу, перетек в обычный вид. Локи выругался по-скандинавски, Анька рассмеялась почти истерично, Сима смутилась.

Сходства Тима-молодого и Моро было трудно не заметить. Не просто сходство — полная идентичность.

— Это что за?.. — поинтересовался Локи.

Тим пожал плечами. Моро разулыбался еще шире, хотя, казалось бы, дальше некуда.

— Папаня? Полярный летчик?

— Не-не-не! — заотказывался Время напрочь, для убедительности выставив ладони жестом отрицания, — я уже больше двухсот лет как не жилец… Предок разве?.. Или совпадение?

— Да пофигу! — прервал прения Локи. — Уходим! Сима, его как вести нужно?

— Да никак. Он никто. Не умер — знач, не через Долину. Смертный грех недосовершал — черти не возьмут. Но не безгрешен — Лестницу не подадут. Спеллим и тупо перемещаемся. Веди, Локи, к себе в бар.

Локи с ленцой щёлкнул пальцами, и компания оказалась в баре.

Всадники сидели там, где и обычно, с азартом расписывая пулю. Четвертым игроком была Сигюн, но, увидев мужа, оставила карты и подошла целоваться. Локи уменьшился до полной потери божественности, обнял жену, будто и не было тысяч лет брака, будто не этим же утром расстались. Сигюн кивнула друзьям над плечом мужа.

— Завтракать будете?

— Будем! — отозвался Тим.

— Нет, спасибо, — отозвалась Анька, — я и так уже опоздала. Жень, ты как?

— Да и мне пора. Пока всем, — пара исчезла по производственным делам, а остальные разместились за столиком.

Локи и Сигюн скрылись в кухне и через пару минут появились. Локи тащил огромную фарфоровую супницу, Сигюн тарелки и ложки.

— Я по-простому, — оправдывалась ётунша, разливая по тарелкам солянку, — не в ресторане же. Если подносы из кухни нести, так уроню же, из меня официантка такая же, как балерина.

Первые три тарелки были поданы за соседний столик Всадникам.

— Солянку я же им в карты проиграла. А еще же пирожки с творогом и вишнями. Хлеба не пекла, но есть сухарики, — предупредила Сигюн, расставляя тарелки.

— Не додумалась Всадникам и хлеб проиграть? — спросил Локи, сыпля горсть сухариков в свою тарелку.

— Карта не пошла, — ехидно отозвалась Сигюн, садясь за стол, — пришлось выиграть.

— Делать тебе нечего было.

— Ну и нечего, — согласилась Сигюн, — я почитать чего искала, нашла документацию на бар. А это и не бар вовсе, а кафешка, оказывается. С утверждённым Небесной Канцелярией меню. Там за кухней полтора километра морозильников, затаренных харчами. А я кулинарничать люблю, ты знаешь. Вот и развлеклась, да и Всадники теперь мои навеки.

— Хэй, Локи! — подтверждающее воскликнул Всадник Рыжий, — в случае Рагнарёка мы по твою сторону баррикад!

— Сказано! — поймал его на слове ётун.

Компания истово хлебала солянку.

Могомби ел быстро и аккуратно. Сложно выглядеть совсем незаметным с двумя метрами роста, белой туникой, отбеленным ирокезом и горстью пирсинга на черно-фиолетовой морде, но ангелу это как-то удавалось.

Моро над каждой ложкой жмурился до слёз от болезненного удовольствия. Поймав на себе растроганный взгляд Сигюн, пояснил:

— Впервые ем за этот месяц. И сразу такой шедевр.

— Ах да, любовь моя: это Моро. Это поживет у нас пару дней.

— Ну пусть поживет, — ласково улыбнулась Сигюн, и Моро улыбнулся ей в ответ. Он явно знал цену своей улыбке, откровенной, заразительной.

Могомби доел первым, встал из-за стола.

— Спасибо. До свидания, и… простите. Локи, все будет, как Вы сказали.

Моро отложил ложку, уронив сухарик на стол.

— Я ведь правильно понял: ты мой ангел-хранитель?

— Да, Серёжа.

— Моро, пожалуйста. А чёй-та так: я белый, ты чёрный? Так бывает разве?

— У нас всяко бывает, — протянул Локи, а Сигюн забеспокоилась:

— Ты не уходи, ангелочек! Пирожки же ещё! И какао!

— Пусть идет, — велел Локи.

— А я его провожу, — сказал Моро, — на два слова.

— Можешь бить, — хмуро разрешил ётун.

Моро со своим чёрным во всех смыслах ангелом вышли. Завтрак продолжался в тишине, только Всадники тихонько подошли с опустевшими тарелками за добавкой, да мягко забулькало по пивным кружкам какао, разливаемое Сигюн из алюминиевого помятого общепитовского чайника.

Вид и запах принесенных прямо на огромном противне горячих пирожков заставил всех восхищенно застонать.

— А где с вишней, где с творогом? — поинтересовался Тим, и получил в ответ несколько возмущенных взглядов.

— А все ж оне, — объяснила Сигюн. — И с вишней и творогом одновременно.

Невероятные пирожки исчезли мгновенно, последний выхватила Симка, и только уже надкусив его, вспомнила о том, кому пирожков не осталось.

— А Моро-то! — торопливо жуя, воскликнула она, — без пирожка перешибётся?

— Как же, с моей хозяйкой перешибёшься, пожалуй. До полного похудения. Сигюнка, у тебя ведь ещё пара противней в запасе?

— А то! — гордо ответила она, — пойдём, киса, второй притащишь, а я третий в духовку заброшу.

Моро вернулся задумчивый, рассеянно доел остывшую солянку, так же рассеянно закусил горячий пирожок, всунутый ему в руку Сигюн, зашипел, обжёгшись творогом, и пришел в себя.

— Пообщался?

— Ага.

— Морду бил?

— Да знаете… Хотелось, так уж хотелось, но… Побрезговал, честно говоря. По ходу, оказалось, я расист. Морда фиолетовая, пирсинг этот, а я рукой буду, фу-фу…

— Тю, так ногой можно было!

— Как-то мне скучно стало и противно.

— О чем говорили вообще? — без особого интереса спросила Симка, глядя на выпечку. Ближайший к ней румяный блестящий пирожок подмигивал вишенкой из лопнувшего бочка, манил глаза и челюсти. Желудок и разум сопротивлялись.

— Не хочу об этом. Пусть останется между нами и небом.

Симка вздрогнула, отвела глаза от пирожка.

— Вызов. Пойду накрашусь и работать. Спасибо, Сигюн, ты велика.

— Да и мне Кронос звонил уже, — добавил Тим.

— Идите работайте, школота. Вечером жду вас здесь. Я ликбез организую живой душе, объясню пока, почем в Одессе рубероид. Времени, правда, нет ни фига, ну да сутки-двое найду.

Через несколько минут Смерть в парадном обличье вышла из туалета. Тим ждал ее у двери. Сигюн уносила тарелки в кухню, Всадники запускали кофе-машину. Остановившись у столика, за которым оставались Локи и Моро, Смерть не удержалась, спросила тихонько:

— Локи… Почему ты это делаешь?

— Делаю что? — сухо уточнил ётун.

— Помогаешь нам. Мне. Моро. Почему?

— Минус три тебе к карме за такой вопрос. Впрочем, я отвечу. Позже, в приватной беседе с глазу на глаз.

…не понравилась Тиму эта пикировка, ох как не понравилась… Были у него насчет Локи ничем не подтвержденные подозрения.