Бар "У Змея"

— Гарсон! Ещё по текилке!

— Не-не-не! Я уже норму взяла, мне хва…

— Ань! Мне одной пить, да?! Мне до слёз ещё грамм сорок нужно добрать, давай, не строй из себя эту самую…

Бармен стукнул перед троицей постоянных клиентов бара «У Змея» бутылкой «Porfidio», швырнул на стол солонку и блюдце с нарезанным цитрусом.

— Объявляю самообслуживание, алкашня, вы задрали наливать вам…

Сегодня была смена Локи, попавшего Боженьке под горячую руку. Работал, чё, деваться некуда, бабочку только хамски на задницу перевесил — и обслуживал как миленький. Чаевых не желал и не ждал, потому хамил по-чёрному.

Старая компания — Смерть, Жизнь и Ангел, ожидая четвёртого друга — Время — не обращала на хамство внимания, сосредоточенно укушиваясь текилой.

Симка попыталась цапнуть бутылку, но промахнулась. Анька-ангел сама разлила по грамульке, дала отмашку.

Успели лизнуть-выпить, только потянулись за лаймом, как возник запоздавший Время. Оглядел друзей, поморщился.

— Просил же без меня не начинать. Это у вас пятница, а я ещё в четверге. Ох вы и синяки… Привет, — пожал руку Жизни, чмокнул Ангела в подставленную щёчку, и Смерть тоже в щёчку, только как-то… нежнее, что ли, или дольше на долю секунды…

— Ты только не вздумай заново начать, — предупредила Сима. — Я целенаправленно нажираюсь, поплакать мне нужно, а по трезвяне меня не таво…

— Заново не буду, устал я за сегодня с течением времени баловаться. Я вас догоню, народ, не переживайте; что жрём?

— Порну… Портфели… ой, читай. Я щас.

Сима двинулась к туалету, махнув Ангелу: «Сама, сиди!».

Время налил себе сам, вдумчиво понюхал, выпил без соли, подцепил три четвертинки лайма сразу и задумчиво их жевал, глядя на дверь дамской комнаты, за которой скрылась Симка.

— Тим, ты меня бесишь! — заявила ни с того ни с сего Анька.

— Давно ли? — меланхолично отозвался Время. — Лично или как воплощение?

— Как придурок! Какого вы с Симкой нычкаритесь? От кого? От нас? Женька, ещё раз пнёшь ногой — пну рукой в глаз! Ну видно же всё, тем более мы с Симой с яслей дружим, я в курсе давно.

— Да не то чтобы прячемся… — растерянно протянул Время.

— А что это было? Ты свою девушку неделю не видел, она расстроена вдрызг — и что? — «привет-поцелуй в щёчку»!

Тим подёргал себя за длинную седую бороду.

— Ну не неделю, позавчера виделись… Я в этой аватаре как-то… Права ты, Ань. И как девушка, и как подруга.

— А я всегда права, когда пьяная.

Тим медленно перетекал в иную аватару: из солидного благообразного старца с реденькой бородкой в юношу, темноволосого и темноглазого, с тонкими чертами открытого лица. Ангел и Жизнь улыбнулись ему совсем по-другому.

— Вот таким я тебя почти люблю.

— Э, подруга! Такое вякнуть при живом женихе!

— Ну почти же, Женечка! Ты же знаешь — мне блондинчики больше нравятся, — Анька запустила тонкие пальцы в золотые локоны Жизни, притянула к себе и смачно коротко поцеловала.

Женька единственный из друзей никогда не менял аватару — крупный, яркий, пышущий здоровьем — истинная Жизнь.

Тим поднялся: вернулась Сима. Она смыла страшноватый рабочий грим, но особо ничего не изменилось. Белая кожа, огромные глаза с чёрными кругами. Как накрашенная выглядела тру-готичкой, так и умытой, даже без униформы — чёрного плаща в пол, висевшего на спинке стула. Под плащом обычно скрывалась белая майка, сейчас заляпанная водой, и синие джинсы. Но бледность и ввалившиеся щёки не были обычным её состоянием: с Симкой и вправду что-то было не так. Тим заметил неладное ещё в прошлую их встречу, но она была слишком короткой и страстной, поговорить не удалось.

Смерть собиралась сесть на свой стул с плащом, но Тим перехватил её, обнял крепко, прошептал на ушко:

— Девочка моя, что с тобой?

Сима не льнула к нему, но и не избегала объятий.

— Мне, чтоб поплакать, нужно ещё бы грамм двадцать.

Время шагнул назад и сел, ловко усадив Смерть на ручки. Точнее, на коленки. Ангел снова сработала на разливе, а Жизнь принёс от стойки ещё пару лаймов.

Симка обошлась без ритуала: солью пренебрегла; лаймом занюхала. Удобно расположила голову на плече Тима, перебросила длинную чёрную косу на грудь.

— Всё внимание сюда, начинаю грузить. Что за хрень вообще происходит? Долбанный мир смертных вконец потерял культуру суицида! Где обдумывание решений? Где грамотный план действий? Где красота исполнения? Где предсмертная записка, блин, с конца да на конец, я вас спрашиваю?! А, темпора тебя морес? — пихнула острым локтем Время. — Что за жизнь у них такая, что они её не ценят, я тебя, Женька, спрашиваю?

— А я вообще не при делах, — невинно подняла ладони Ангел.

— Подумавши, я и на тебя наезд найду! Хреново хранишь, к примеру. Боженькин указ о самоубийстве как о смертном грехе до народа не доносишь! Что?

— Меа кульпа, допустим, — согласилась Анька. — Наехала. Проблема в чём, гундось понятнее?

— В самоубийцах-недоделках, — тоскливо протянула Смерть и залилась долгожданными слезами. То есть на самом деле залилась — без шмыганий, гримас и всхлипов. Слёзы просто покатились двумя ручьями из уголков глаз на высокие скулы и оттуда уже капали на майку.

— Культуры смерти никакой, а самоубийц всё больше. Да тупые такие, псих берёт, хоть учи их, курсы открыть, штоле, как правильно, да красиво, да надёжно, чтоб наверняка… Врачей этих расплодилось, что собак нерезаных. Спасут, зашьют, реанимируют… Нет чтоб помочь человеку. Где эвтаназия, я вас опять спрашиваю? Обдумал человек, решился-взвесил, пришёл в уютный кабинетик к приятному доктору, а задвиньте-ка мне, батенька, по вене кубик пофигинчика. И всё — чисто, опрятно, с концами… — дыхание кончилось, Симка уткнулась Тиму в грудь и наконец-то разрыдалась, подвывая и всхлипывая.

Время обнял её, прижался щекой к макушке, гладил ладонью дрожащее плечо.

Смерть истерила недолго. Локи бесшумно, а главное вовремя, принёс коробку салфеток и бутылку Перье. Вместо того, чтоб уйти на рабочее место, присел за столик. Симка утёрлась, попила водички и продолжила:

— Мой контингент, вы знаете, молодняк: о смертном грехе вообще не в курсе, а если кто и в курсе, то им пофиг. Тебя, Женька, не видели и не ценят. Нервы ни к чёрту у всего поколения: чуть чего не так — ом-ном-ном таблеток три горсти; прыг с высотки на асфальт; бултых бензинчику да спичечку… А в итоге? Я являюсь, а тупую фармацевтку со спаленным желудочно-кишечным трактом уже откачали, теперь ей до реинкарнации бульончиком питаться и какать через трубочку; пожарник на головешку похож, реанимируют в ожоговом центре вторую неделю, а прыжопец, гадёныш корявый… — и снова расплакалась, тихо и горько, закрыв лицо ладонями.