Начало

И вот наступил момент, ради которого Новгородцы, поднялись ни свет, ни заря. На помост вытащили довольно просторный эшафот. На нем располагались плаха и колесо, с вставленным в него деревянным колом. Рядом с эшафотом плотники, прямо на глазах у толпы, собрали общую виселицу, состоящую из двух столбов и длинной перекладины со свисающими с нее веревками. Под каждой петлей поставили чурбан. Таким образом, расправа должна была произойти над всеми преступниками одновременно.

Люд Новгородский, всех чинов и сословий, зашумел, когда на эшафот вывели восемь преступников. Босиком, в исподнем, они уныло шли друг за другом. У всех руки были надежно связаны за спиной. Шестерых из них стража подвела к виселице, заставив встать на чурбаны.

Обязанности палача вызвался исполнять норманн из княжеской дружины. Раздетый по пояс, здоровенный детина, с суровым, словно грубо вырубленным топором лицом, бугрящимися под бронзовой кожей мышцами и длинными светлыми волосами, каждому осужденному на смерть накинул на шею петлю, слегка ее затянув.

Возле плахи остались стоять лишь двое: Гарян и Захар по кличке Ерш. Их имена вызывали у новгородцев одновременно животный страх и лютую ненависть. Эти смешанные чувства и не позволили горожанам остаться в этот день дома.

Пока глашатай зачитывал приговор, описывая все злодеяния, за которое тати должны были понести заслуженное наказание, приговоренные к смерти вели себя по-разному. Хмуро опустив головы, с петлями на шеях стояли висельники. С кривой усмешкой, прямо смотрел поверх толпы Захар Ерш. Бывший лихой атаман Гарян, упав на колени, выл и рвал на себе волосы.

Глашатай, закончив зачитывать приговор в отношении рядовых преступников, обернулся в сторону князя. Владимир некоторое время смотрел сторону виселицы, затем, махнул рукой. Кат, проходя за спинами осужденных на смерть, один за другим вышиб у них из-под ног опору. Тела недолго дергались на крутящихся веревках, затем замерли с оттянутыми вниз ступнями.

Глашатай перешел к зачитыванию обвинений в отношении главарей шайки. Захар Ершь, выслушал приговор с отрешенным спокойствием. Когда стража бросилась к нему, он отпихнул их плечом, сам встал на колени, положив голову на плаху. Палач поднял топор, играя на публику, пальцем провел по его лезвию. Оставшись довольным, он навис над приговоренным, широко расставив ноги, занес топор и резким, заплечным ударом, опустил его на шею татя. Удар был сильным, резким и точным. Голова разбойника покатилась по доскам.

Последним, ожидающим смерти, был главарь банды. Он уже был близок к безумию. Двое стражников, держа за плечи и бедра, втащили безвольное тело Гаряна по лестнице, подняли над колом. Какое-то время кат двигал его, регулируя положение. Когда острее уперлось в задний проход, осужденного опустили, придерживая в вертикальном положении, пока тело, под собственным весом опускалось по смазанной жиром поверхности. Раздался душераздирающий крик. Бывший атаман дико засучил ногами, извиваясь всем телом, от чего процесс только ускорился. Из разорванной прямой кишки, кровь лилась сильным потоком.

Собравшаяся толпа одобрительно зашумела.

Когда ступни приговоренного к смерти коснулись колеса, из его ключицы, прорвав кожу, показалось острие кола. После этого тело бывшего безжалостного атамана, прочно закрепили в вертикальном положении, привязав к колу. Теперь ему оставалось лишь медленно умирать.

* * * * *

Зрелище закончилось. Народ стал потихоньку расходиться. Но многие еще оставались возле помоста. Одни просто глазели на покачивающихся, на ветру висельников и посаженного на кол главаря ватажной шайки. Другие подходили ближе, чтобы плюнуть в их сторону.

Найденов покинул Вечевую площадь вместе с князем. Верхом на конях ехать пришлось не долго. Скоро кавалькада всадников проехала через деревянные ворота на широкий двор. Как такового детинца в Новгороде еще не было. Как помнил Найденов из истории Руси, деревянную крепость в центре Новгорода начнет возводить сын Ярослав Мудрый, примерно, через полвека.

Резиденция князя, сейчас представляла собой обнесенный тыном двор, на котором находились хозяйственные постройки, жилье для дружины и княжий терем в три этажа, который ни чем не отличался от других подобных строений, хотя бы в том же Киеве.

Обедали в трапезной. В огромном зале буквой «П» были установлены столы. Один небольшой, для князя, и два длинных. Вдоль них лавки, на которых и расселись приближенные к правителю лица. Во главе, сидел князь. С одной стороны от него расположился княжий воевода, норманнский ярл Олоф, крепкого телосложения воин лет тридцати. С другой стороны, Владимир пожелал усадить Олега. За остальными столами расположились дружинники и бояре.

Прислуживали холопы из числа княжьей челяди. Они обходили столы, меняли блюда и подливали в кубки мед. К удивлению Олега, все ели деревянными ложками из глиняных мисок. К обеду подали рыбу печеную и жареную, уху, осетровую икру, дичину, пироги с грибами и мясом. Трапеза совсем не походила на шумные пиры, к которым привык Найденов. Но пили, как и везде много, славя каждым тостом своего князя.

К третьей перемене блюд, князь, уже порядком навеселе, обратился к своему гостю.

— Говоришь, ты много путешествуешь?

— Пришлось походить по земле, матушке, — не стал отрицать Олег.

— Хотел бы я спросить, — придвинулся ближе князь, — во что веруют в других государствах, и чем их вера отличается.

— Многие народы, взять например Булгар или арабов, веруют в единого бога и пророка его Магомета. Вера сия исламом зовется. Молятся они в определенное время. И запрещает их вера им пить вино и есть свинину.

— Что за странные обряды и обычаи нелепые? — удивился князь, — как же без пиров шумных. Нет, такая вера не подходит народу русскому.

— Другие народы, иудеи, — любезно продолжил просвещать Владимира, Найденов, — верят в единого бога. Основателем религии у них считается Моисей, который сорок лет водил свой народ по пустыни.

— Где же их земля, — не понял князь.

— Сами они считают, что в Иерусалиме. Но на самом деле, их народ раскидан по всей земле. Сами иудеи говорят, что это наказание за грехи.

— Не может быть народа без земли, — задумчиво сказал Владимир, — видимо бог их не любит, ежели лишил родины.

— Еще имеется христианство, — закончил экскурс в вероисповедание Олег, — оно делиться на католичество, православие и протестантство. Имеют они между собой незначительными различия, но являются непримиримыми противниками.

— Да-а-а, — протянул Владимир, — бабка моя княгиня Ольга, приняла православную греческую веру, а она была умной женщиной…

От разговора их отвлек один из дружинников, в котором Найденов узнал варяга согласившегося исполнить роль ката. Порядком поднабравшийся дружинник, медленно поднялся во весь свой не малый рост.

— За какие, такие заслуги, — стукнул он своим кубком о стол, от чего янтарная жидкость расплескалась во все стороны, — этому выскочки, без роду и племени, дозволено сидеть на почетном месте и вести беседу с князем?!

— Угомонись, Асбьерн, — привстал со своего места Олоф, — не тебе критиковать решения князя!

— Нет мне! — не успокоился тот, — я, ежедневно своей жизнью рискую! И желаю, видеть к себе почет и уважение! Вот я сейчас возьму этого, — он указал пальцем на Олега, — за шкирку, встряхну, как следует, да выкину из терема!

— Ну, это вряд ли, — спокойно ответил Найденов, — у тебя храбрости хватает, лишь на то, чтобы людей казнить.

— Это у меня?! — Взревел как медведь, уязвленный Асбьерн, — Да, я! Да, я, — захлебываясь слюной, он выскочил из-за стола, бросившись в сторону обидчика.

— Стоять! — заорал, вскочив со своего места князь, от чего норманн замер на месте, — здесь моя воля! Драки за столом не позволю. Хотите кулаками помахать, идите во двор!

На улице уже стемнело. Лунный свет скользил по крыше и стенам терема. Посмотреть на кулачный бой вышли все гости, окружив кольцом, стоящих друг против друга спорщиков. Раздевшись по пояс Азбьерн, играя мускулами, разминался, делая круговые движения руками. Он был немного меньше ростом, но не уступал Олегу шириной плеч. Найденов спокойно наблюдал за ним, изредка встряхивая кисти рук.

— Ты бы силы поберег, — усмехнулся Найденов, — а то выдохнешься…

— Да я тебя порву! — варяг кинулся вперед, с силой махнув рукой.

Олег легко уклонился от удара, слегка подтолкнув проносящуюся мимо руку, от чего противника развернуло на сто восемьдесят градусов.

— Трус! — взвыл Азбьерн. Он закрутил головой, стараясь найти противника.

— Да ты, я погляжу, герой только против связанных и безоружных, — расхохотался Олег, слегка пританцовывая на месте.

— А-а! — вновь кинулся на врага норманн, размахивая руками. Но как он не старался, все удары проносились мимо. Тяжело дыша, Азбьерн остановился.

— Мы драться будем, — продолжил издеваться Олег, — или признаешь себя проигравшим?

— Я твою голову брошу псам!

Азбьерн пошел в новую атаку. Найденов поднырнул под его руку и нанес два сокрушительных удара: хук в печень и апперкот в челюсть. Его противник поплыл, как прошлогодний снег под солнцем. Руки варяга безвольно опустились, глаза закатились. Он сделал несколько неуверенных шагов, развернулся, рухнув набок.

— Прекрасный бой, — к Олегу подошел Олоф, хлопнув его по плечу, — Азбьерн, один из лучших бойцов, но слишком не сдержан. Это ему будет наукой. Пойдем, выпьем, а он пусть полежит, проветрится…