Начало

Наступил вечер, отмытые и приодетые молодые женщины спали в шатре.

Найденов сидел на бревне на берегу заводи, глядя на звезды, и бесцельно бросая мелкие камушки в воду. Спиной он почувствовал чье-то присутствие, но даже не обернулся, чуть сдвинувшись в сторону. Рядом с ним опустилась та самая девушка. Сейчас она была одета в синее платье из дорогого шелка прямого покроя. Верхняя часть плотно облегало тело. Лиф приподнимал упругую девичью грудь. Сужающееся на талии, платье расширялось на бедрах, спадая складками до самых ступней. Спереди оно было оторочено каймой, представляющей собой широкую тесьму, расшитую золотой нитью. Тщательно расчесанные волосы, были сплетены в косу. Лоб перетягивал золотой обруч. Маленькие ушки, украшали совсем не большие сережки с рубинами. На длинных пальцах поблескивали в лунном свете кольца.

— Меня Настей звать, — как бы невзначай представилась девушка.

— Олег, — повернул к ней голову Найденов, — сколько же тебе лет?

— Семнадцать…

— Родители есть ли?

— Отца не помню, — вздохнула Настя, — мать говорила, что сгинул он в чужих краях. Мама осталась. У нас поместье в Ладоге, от деда осталось. А его в прошлом годе лихоманка унесла.

— А сюда как попала?

— После смерти деда, сосед наш, боярин Всеслав, нам зачистил, помощь предлагал. Но думаю, что к хозяйству нашему присматривался. Вид делал, что сватов к матери заслать хочет, а сам на меня пялился, да слюни пускал. Мать время решила потянуть. Сказала, что даст ответ, как после смерти её отца, год минует. Всеслав на людях согласился, а сам решил меня похитить, чтобы мама по сговорчивей была. Да я сбежала. Думала к князю Новгородскому в ноги упасть. Да не успела. На караван наш ушкуйники напали. Меня вот сюда привезли.

— Тебя, что…— Найденов запнулся, не зная как спросить.

— Что? — девушка взглянула на собеседника, — а-а, нет, — замотала она головой, — меня не тронули. Я Горяну приглянулась. Он велел его дождаться. А вот других…— она совсем по-детски шмыгнула носом, из глаз вновь потекли слезы. — Женщин здесь много было. Да всех замучили. Мужики, как напьются, так ужас и начинался. Пленниц они распинали прямо на земле. Ноги и руки к кольям привязывали. Кому первому идти, в кости разыгрывали. А потом в очередь выстраивались. Нередко замучивали до смерти. Мертвых женщин оттаскивали за ноги, да в яму сбрасывали. Потерявших сознание, обливали водой, приводили в чувство, и продолжали насиловать. Но особенно зверствовал этот гад, Ерш. Я сама видела, как одной из девушек, которая попыталась сопротивляться, он отрезал соски и выколол глаза. Зачем вы меня остановили? Такому зверю незачем жить…

— Да-а-а, — протянул Олег, — натерпелась ты, — он приобнял девушку за плечи, прижав ее к себе. — А за Ерша, не беспокойся. Он свое получит. Я его, вместе с Горяном и другими татями, в Новгород отвезу. Там их судить будут. И могу тебя уверить, что смерть их не будет легкой.

* * * * *

С утра выяснилось, что провести по протокам загруженные доверху ворованным товаром ладьи, не представляется возможным. Слишком мелким было русло. Нужно было перегрузить часть товара на ушкуи, перевести его до большой воды, и перетянуть туда же сами суда. Со стороны взглянуть, работа тяжелая. Но и на нее нашлись желающие, из числа вольнонаемных людей, нанятых в экипажи ложного купеческого каравана. Им, что гребцами быть, что грузчиками, все едино. Главное чтобы звонкая монета в карман падала. А как узнали старшины, что, по прибытие в Новгород, им полагается доля в добыче, так и вовсе дело пошло. Работали скоро и слажено. Ладьи разгрузили. Товар, за несколько рейсом перевезли на ушкуях к Ловати. Где на веслах, где веревками, а где и на катках по берегу, перетянули туда же и сами громоздкие суда

На все заботы ушло три дня. После чего караван тронулся вверх по реке Ловать.

В довольно крупном городище, под названием Холм, продали трофейные ушкуи. Там же восполнили нехватку гребцов и знающих русло кормчих, пообещав щедрую оплату по окончанию рейса.

Река Ловать издавна была связующим звеном пути «из варяг в греки». Тридцать-сорок метров в ширину, она спокойно несет свои воды среди невысоких лесистых берегов. От притока Кунья, где и было разорено разбойничье гнездо, пришлось преодолеть около двадцати несложных порогов, представляющие собой узкие, поперечные каменистые гряды, которые кормчие обходили справа, либо изредка, прорывались посередине.

В Русе с частью ратников, сошел на берег воевода Воеслав, оставив на каждой ладье по десять воев, поручив командование судовой ратью десятнику Горыне.

В устье течение совсем замедлилось. Хорошо, что дул попутный ветер, и идти на веслах не было ни какой необходимости. А еще через несколько часов берега расступились. Перед глазами Найденного открылся бескрайний водный простор.

Озеро Ильмень имело в поперечнике более пятидесяти верст, так, что противоположного берега было не рассмотреть. Олегу казалось, что они плывут, на удивление по тихому, бескрайнему морю.

День выдался жарким. Солнце палило нещадно. Но особенно тяжело было ратникам, в бронях и войлочных поддоспешниках. Вроде бы и опасаться было не чего, но привычные ко всяким неожиданностям воины, рисковать не хотели. Лишь ветер, по-прежнему дувший в попутном направлении, позволял отчасти справляться с духотой.

Как только ладьи вышли в озеро, гребцы дружно ударили веслами. Можно было и не грести. Паруса, вон, глядишь, вот, вот порвутся, но каждому хотелось быстрее добраться до Новгорода.

Десятник Пересвет, закинул на прочной веревке за борт кожаное ведро. Вытянул, воду выплеснул себе на голову. Тряхнул волосами, с удовольствием крякнул. Такого душа хватало минут на пятнадцать. Одежда высыхала моментально. Пересвет отер лицо, взглянув в сторону носовой надстройки. Там, упершись руками в борт, стоял человек, сумевший всего в три дня, обнаружить и ликвидировать, одну из самых свирепых ватаг, которую видела Новгородская земля. Таких здоровяков десятнику еще видеть не приходилось.

Словно почувствовав, что на него смотрят, Олег обернулся. Но смотрел он не на десятника, а в сторону кормчего.

— Долго ли нам плыть? — Найденов, пересек всю ладью, остановившись рядом кряжистым мужиком, в холщовой рубахе на выпуск, с расстегнутым воротом. Было ему лет около сорока, с небольшой бородкой и растрепанными волосами. Но дело свое знал добре. Уверенно стоял на палубе, широко расставив босое ноги, лишь изредка слегка поворачивая рулевой весло, поправляя курс.

— Если погода не измениться, — глянул на небо кормчий, — то до вечера к Волхову подойдем. Главное, чтобы бури не было. Ох, страшен тогда становится Ильмень. Берега-то тут не высокие. Ветру приволье. Вот и гуляет он как захочет. Налетит разом, поднимет волы один выше другого. Не каждое судно с ними справиться. Но слава Перуну, пока непогоды не предвидеться.

Олег кивнул, бросив взгляд, на следующее за их ладьей судно. Оно шло на приличном расстоянии, но все равно было видно, стоящую на краю стройную девичью фигуру. Настя забралась на основание носовой фигуры, широко раскинула руки, и подставив лицо солнцу. Сзади, ее за талию крепко держал Ростислав. Ветер доносил до Найденова счастливый девичий смех.

« Ишь ты, — усмехнулся, Найденов, — а парнишка-то не промах. Ну, ни чего, дело молодое. Может быть, у них все и сладится…»

Опытный кормчий как в воду глядел. Солнце только стало клониться к горизонту, а впереди показался окутанный туманной дымкой берег.

Заночевать решили недалеко от истока могучего Волхова. На много, много верст, раскинулся здесь бескрайний лес. Человек еще не добрался до этих мест. Вокруг вздымались в небо вершинами вековые дубы, сосны и ели. Но берег был расчищен. Тут и там виднелись кострища. Видимо многие использовали это место для стоянки.

При подходе к берегу, команда шустро спустила парус. Несколько гребков и ладья, сминая корпусом камыши, уткнулась в илистую отмель. Остальные суда пристроились неподалеку.

В одно мгновение берег заполнился людьми. Всем нашлось дело. Натаскали дров, благо найти их в близком лесу не проблема, да и выкинутого на сушу плавника, в окрестностях было достаточно. Развели костры. В ближайшей заводи сетями наловили рыбы. Мелочь не брали. Улов: пара сомов, пять налимов по полтора аршина длиной и пол пуда весом, с десяток пудовых щук, и множество крупных лещей по десять-двенадцать фунтов каждый. Наскоро распотрошили улов. Наварили ухи и каши. Пока суть, да дело, совсем свечерело. Солнце в конец спряталось за макушками деревьев.

Плотно поужинав, Олег пошел прогуляться вдоль берега. Спать совсем не хотелось. На безоблачном небе мерцали звезды, отражаясь в спокойной воде Ильмень озера. Здесь, вдали от многолюдного стана, было тихо. Лишь слышался плеск прибоя, да жужжали вокруг назойливые комары. Вдруг, ему показалось, что совсем рядом, кто-то разговаривает. Олег остановился. Прислушался. Голоса раздавались из зарослей, окаймляющих небольшой песчаный пляж. Найденов подкрался поближе. Раздвинул ветки.

На бревне, спиной к нему сидела Настя. На ее плечи, была накинута мужская стеганка. Перед девушкой на одном колене стоял Ростислав.

— …твои глаза, затягивают, словно два омута, — горячо шептал юноша, удерживая в своей ладони пальцы боярской дочки, — твой взгляд тревожит душу, твой лик словно свет луны, среди мрака. Твой голос, словно родник, утоляет жажду. Аромат твоих волос подобен запаху весенних цветов. Твое лицо прекрасно, разлетом бровей соболиных, жемчугом зубов белоснежных, губами рубиновыми. Твоя стать заставляет дрожать от желания любого мужчину…

— Мне еще ни кто не говорил таких слов, — девушка погладила ухажера по голове, — говори же…

Чтобы не мешать влюбленным, Найденов, отступил назад и вернулся в лагерь. Уставшие от дальнего перехода люди, спали прямо на земле, укрывшись накидками. Лишь караульные, сидели возле костров, тихо переговариваясь между собой.

Олег подошел к одному из костров, где сидело несколько воинов. Это были обыкновенные мужики из русской глубинки. На службе у воевод не состояли. Они явились, на призыв наместника Русы, из разоренных ватажниками селений. Совсем недавно у них были семьи, свои радости и мечты. Но после набегов разбойников, у многих не осталось ни чего.

— Не помешаю?

— Садись, коль не шутишь, — один из охочих людей, отодвинулся, — хорошему человеку завсегда рады.

Найденов подбросил в огонь охапку сухих веток ивняка, и устроился на краю бревна. Он по имени знал не многих. Но кое с кем, уже успел познакомиться. Вот этого, например, угрюмого мужика, лет тридцати пяти, звали Осипом. Во время набега банды Гаряна, он был в Русе. Вернулся уже на пепелище. Его родные, видимо, оказали сопротивление. В отместку, тати не пожалели ни кого. Похоронив жену, двух сыновей и дочь, Осип отправился искать кровников. И нашел-таки. То, что он не плохой боец, Олегу уже довелось убедиться. Не имея кроме стеганки, с нашитыми металлическими бляхами, ни какой защиты, он настолько ловко работал двумя боевыми топорами, что ни кто из врагов, не мог к нему подступиться.

— Вот скажи нам, мил человек, — без обиняков начал разговор Осип, — какого ты будешь роду, племени?

— А что?

— Да вот мужики интересуются, боярин ты, али может воевода.

— Да просто служивый, — поскреб затылок Найденов, — с князем нашим Святославом, в походы ходил, против ромеев, печенегов, да половцев. Сейчас на южных границах мир. Вот и решил я побродить по свету. Все мое богатство, щит, меч, да воинское умение.

— Доброго воина, нам боги послали, — по-дружески улыбнулся Осип, — Воеслав, два года за Гаряном бегал. А ты, в седмицу управился и людей не потерял. И добычу богатую взяли.

— У меня работа такая, — покачал головой Олег, — а вот о тебе люди говорят, что ты один с целым отрядом татей управился, что твой дом разорили, вот это подвиг.

— То не подвиг, а месть, — отмахнулся Осип, — да и было их всего пяток. Упились все да спать завалились. Вот я всех во сне и перерезал.

Не простой оказался человек, этот Осип. Такого Найденов был бы рад взять в свою дружину.

Так за разговорами время и пролетело. Далеко за полночь Найденов лег спать…