Глава 12. Относительное спокойствие

После путешествия, продолжавшегося больше чем полтора месяца, адмирал понял: земляне выбрали для основной базы, пожалуй, лучшее из возможных мест. Конечно, Соединённые острова гораздо привлекательнее на первый взгляд, но там, видимо, хранится гораздо меньше ценных знаний. А в обстановке постоянного праздника и любви очень легко расслабиться и начать вести себя недостойно. После этого любовь быстро и внезапно переходит в ненависть.

Адмирал первым делом направился на базу. Там всё переменилось (он мог это предполагать по разговорам и донесениям, но не представлял, насколько). Стоял прочный деревянный дом для землян, построенный так, чтобы выдержать ураган. На Земле дом из живого дерева был привилегией немногих олигархов и струльдбругов. В двухэтажном доме было шестнадцать комнат и общий зал. Поскольку по местным понятиям земляне были богачами, обставили они дом со скромной роскошью (чувствовалась сдерживающая рука Аллы, поскольку иначе некоторые соблазнились бы пышностью, и первой Хивря, а также советы местных, по эстетическому развитию бесконечно превосходивших земных, тем более воинов).

— Не стыдно принимать гостей, — гордо сказала Хивря.

— Что мы уже делали, — добавила Алла, с грустью посмотрев на адмирала. — Здесь наши ведут себя с достоинством.

Адмирал сразу расшифровал подтекст первого слова во втором предложении. Но это заставило его неправильно понять грустный взгляд Аллы. Ведь сам Юмжагийн кипел от возмущения, сопоставив информацию, обрывочно и намёками доходившую из разговоров, и специально задержался на базе, чтобы остыть и не наломать дров.

— Аэтин наконец-то отпустили эти несносные монахи. Она, узнав, что ты первым делом прилетишь сюда, не удержалась и приехала, — улыбнулась Хивря, которая выглядела теперь не только здоровой, но и расцветшей, как немного аляповатый, но пышный цветок пиона.

И тут, как и полагалось по законам гонконгских киностудий, распахнулась дверь и вошла Аэтин, которую немного придержали вне поля зрения адмирала. Может быть, месяца три назад Юмжагийн кинулся бы при всех обнимать, целовать и расспрашивать её, но теперь дисциплина поведения в обществе уже стала входить в его инстинкты. Любовники сдержанно поцеловались, и Аэтин уселась рядом с адмиралом.

Хивря и Алла засыпали командира новостями базы. Жизнь стала неизмеримо более комфортной после того, как появился местный обслуживающий персонал. Все земляне гарнизона уже излечились от добавкозависимости. Наняли полсотни местных воинов во главе с сотником дворянином Арсом Кулинаром. Хивря его фамилию прокомментировала:

— Действительно любит кулинарию. Не в походе, ему неприлично есть из общего солдатского котла, так он для земных командиров и для своих, кто выше рядовых граждан, порой готовит такие шашлыки, такие сациви и лобио, такие огненные супы, что пальчики оближешь. Разговаривали мы с ним. Оказывается, зачастую мелкие дворяне живут хуже крепких крестьян. Зарабатывать им прилично лишь благородными занятиями: службой королю или знати, военной службой, наукой, обучением военному делу или литературе, этикету и стихосложению. У кого вообще нет дворов смердов, всё время пара людей служат. Мужчины обычно военными, а женщины — придворными дамами. Со смерда тоже лишнего не возьмёшь. И одеваться надо не в полотно, а в лён, бархат или шёлк. И оружие самим покупать. И коня тоже. Словом, не бездельники они.

Хивря, смеясь, рассказала, что Лейлу пригласил к себе герцог. Он торжественно вручил ей кольцо и кинжал, поскольку рабами имеет право владеть лишь гражданин, после чего до самого утра наставлял землянку в обязанностях гражданки.

— Вернулась она довольная, показывала нам кинжал. Он скорее декоративный: красивый, с серебряной отделкой, но как оружие ниже среднего, — прокомментировала Онищенко. — Она теперь из поместья выходит лишь с кинжалом и в старкской одежде. А раб за ней всё время таскает медицинские принадлежности. Она его на медбрата учит.

И Хивря почему-то поморщилась.

На следующий день пришла наконец-то декларация. Просмотрев текст и убедившись в наличии всех необходимых реквизитов, командующий остался доволен и передал четырём императорам. Он уже знал, что местные монахи переведут с земного языка лучше, чем земляне.

Клингор поблагодарил за декларацию, и на невысказанный вопрос адмирала ответил:

— Ответ будем готовить примерно два месяца. Столько понадобилось Земле, чтобы выработать окончательный текст декларации, и нам теперь несолидно и невежливо думать меньше.

Этот ответ Клингора адмирал передал на Землю, считая его одновременно исключительно дипломатичным и ехидно намекающим на земную волокиту и бюрократию.

В тот же день ночью Аэтин вдруг сказала:

— Неужели ты собираешься вернуться на Землю? Ведь вас туда просто не пустят. Вас всех ждёт пожизненное заключение.

— Откуда ты это взяла?

— Лейла рассказала. У тебя почти не осталось близких на Земле, тебе никто не сообщил. Хочешь подтверждения, расспроси Хиврю, после неё Аллу. Наверно, ты последний из землян ничего не знал. Все молчат, но порою прорывается…

Повертев в уме сказанное, адмирал сжал в объятиях свою возлюбленную. Так должны были поступить ничтожества, правящие Землёю, если только им не помешает публичный скандал. А если помешает… тогда легче всего убрать и его, и большинство других, кроме самых верных, типа Кхнопа и Аллы. Юмжагийн почувствовал себя верблюдом, обречённым на заклание.

Командир пошёл на шаг, который до пребывания на Родине был бы для него немыслимым: если есть секретный приказ, который знают все и угрожающий всем, нужно его открыто обсудить и выработать ответные меры. Он поговорил с Лейлой, вытребовал у неё точный текст приказа. Лейла не хотела давать, ссылаясь на условия подруги, переславшей приказ, зашифрованный их парным ключом, но потом уступила, сломленная натиском командира и сама понимая, какую гадость она делает всем, сохраняя лишь у себя текст приказа. После чего адмирал объявил общее собрание всех сил в системе Родины.

Действительно, все уже знали. Лишь Кхноп настолько естественно сделал вид, что для него всё большой сюрприз, что большинство ему поверило. Но адмирал, уже натренированный в общении с местными, всё разгадал и в душе возненавидел связиста, никак не показывая этого явно.

В итоге было принято решение. Те, кто спустятся на Родину, возвращаться на корабль имеют право только в экстренных случаях и в скафандрах. После того, как корабль уйдёт, они остаются на планете в качестве миссии Земли. Им оставят планетарный пассажирский челнок и запас горючего на десяток рейсов. Навигационные и ретрансляционные спутники убирать с орбиты не будут и дополнительно запустят военный, обычно остававшийся в качестве защиты базы. Вертушку, если это окажется физически возможным, оставят на месте, перестроив её программу, чтобы она работала прежде всего в качестве ретранслятора сообщений и энергии на военный спутник Родины.

Алла Рылеску, отметив грубейшее нарушение командиром правил работы с конфиденциальной информацией, обеспокоилась: командир всё-таки понял, что на Земле его готовят на заклание, как жертвенное животное, теперь он способен на всё, что угодно. Пожалуй, в такой ситуации принятое им решение остаться в качестве главы земной миссии до прибытия следующего корабля, оптимально. Как дипломат он проявил себя совсем неплохо, хотя почти за каждое из его действий в этом качестве на Земле его могут засудить. Но Алла была согласна с командиром, что в здешних условиях самое главное — не перегнуть палку с местными, учесть хаотическое разнообразие народов и государств.

После недельных обсуждений на корабле осталось лишь 27 человек. Остальные предпочли стать невозвращенцами в таком гостеприимном мире. Поскольку основную энергию синтез элементов тратит на запуск процесса и его остановку с ликвидацией побочных и наведённых эффектов, по пуду золота было наготовлено на всех. Оставшиеся отдали его спускающимся, так как на Земле золото особой ценностью не обладало, да и конфисковали бы его, как изготовленное за счёт энергии Военного флота Земли. А в обмен невозвращенцы обещали накупить для возвращающихся драгоценностей, сувениров и прочего, что закажут. За полмесяца корабль почти опустел.

***

Прилетев в поместье, адмирал первым делом повстречал Деви, лежащую посреди двора голой. «Действительно» — подумал адмирал, — «нагой её не назовешь; раздетой ещё можно». Около её лежанки была россыпь серебряных монет.

— В чём дело? — спросил Юмжагийн, — Откуда монеты?

— Не знаю, зачем их здесь оставляют, и никто не берёт. Капитан, какие здесь законы за изнасилование? Меня уже несколько раз изнасиловали местные.

Услышав это, командующий про себя горько ухмыльнулся: «Это на Земле ты могла бы провоцировать, получать удовольствие, а затем второе удовольствие: тащить в суд».

— Сколько я знаю, в некоторых случаях кастрация, — холодно ответил командир. — И вы, генетик Пери, неправильно назвали мое звание. Но предупреждаю: если установлено провокационное поведение самой женщины, вины на мужчине нет: ему позорно не ответить на явный вызов. А за заведомо ложное обращение в суд наказание примерно эквивалентно тому, которое полагалось бы ответчику.

— Варварские места и варварские законы, — наигранно и порочно улыбаясь, вздохнула Деви. — И меня неприличным именем называют.

— Всё правильно. В начале слога у них «р» почти никогда не встречается, «э» после «п» не бывает, вот вы, генетик, и стали Сраниписри.

Командующий, никак не реагируя на провокации Деви, пошёл дальше, провожаемый в спину её ненавидящим взглядом.

— Что он нашёл в этой невзрачной хромоножке? — прошипела она. — Груди маленькие, талия почти с бёдра, и косметикой не пользуется.

Голос Деви понизила столь неудачно, что капитан услышал. Он ещё с Канрая решил, что с Деви пора решать радикально. До возвращения он думал просто вернуть её на корабль, но теперь обратного пути в Космос не было. От грустных дум его отвлекли выбежавшие навстречу собака и конь.

— Благородный Юн, они тебя ещё не забыли! Тебя больше чем полтора месяца не было, но ты уже успел запечатлеть свой образ в них. Они так тосковали без тебя, а когда уезжала ещё и Аэтин, совсем теряли аппетит и приходилось их как следует гонять, чтобы не ослабели, — сообщил Катун, как всегда, непроницаемо улыбаясь. — Если в основном здесь пробудешь ещё месяц, мы сможем передать их тебе и вернуться к господину.

Лейла с радостью выскочила навстречу командующему и поцеловала его. Она выглядела расцветшей. За ней следовал Каджар в хлопковой тунике и сандалиях, в его взгляде к собачьей преданности иногда примешивалось торжество. Он поднёс командиру и хозяйке кофе и уселся у ног хозяйки. Она иногда гладила его по голове, а он целовал ей ноги. Командиру стало не по себе от предчувствия беды, в которую Лейла несётся по доброй воле и на огромной скорости.

После кофе он увёл Лейлу в сад «прогуляться и полюбоваться цветами». Лейла поняла это неправильно, и, как довольно легкомысленная особа с удовольствием отправилась на романтическую прогулку. Она не думала отбивать командира у Аэтин, но разок обняться с ним среди цветов на душистой траве — было бы приятно. Естественно, рабу она велела остаться и задала ему лёгкую, но длинную работу, после которой приказала принести ужин в комнату хозяйки и идти спать. Тот покорно поклонился, но, удаляясь, чуть насмешливо глянул на командира. Лейла ничего не заметила.

Прогулка оказалась совсем не романтическая. Командир довёл Лейлу до слёз, вынудив рассказать об оргиях совсем распоясавшейся Деви, о скандале, учинённом Рамом, Свеном и Мораесом в таверне, куда почему-то отказались пустить Мораеса.

— Местные совсем неплохо дерутся. Свену даже ребро сломали, пришлось лечиться. Но больше, слава Судьбе, ничего сильно не повредили. Только Рам ходил с подбитыми глазами, но девушки от этого хуже к нему не относились: здесь боевые раны красят мужчину.

Командир понял подтекст, неизвестный Лейле: Мораес для местных — презренный палач землян, которого нельзя пускать в общество граждан, есть он должен где-нибудь под навесом, а не в таверне. Он осознал, кто для них сейчас Рани, как стремительно теряет репутацию Лейла из-за связи с позорным рабом.

— Лейла, а как случилось, что ты спуталась с рабом?

— Ты тоже стал говорить местными выражениями, Юн. Не спуталась я. Просто иногда его жалею и ласкаю, потому что ни одна женщина ему не даёт, а затем эта шлюха Рани затянула в своё тело и использовала на глазах у всех. Чтобы этого больше не было, я иногда даю ему возможность снять напряжение. Он такой ласковый, никогда не просит сам, только целует ноги и глядит собачьими глазами.

Юмжагийн вдруг осознал, что Лейла употребила, сама того не желая, для нынешнего положения Рани не ругательство, а термин. Неожиданно он резко и даже грубовато сказал:

— Наверно, раб особенно любит целовать, когда моет тебе ноги перед отходом ко сну, и постепенно всё выше и выше, всё ближе и ближе к прелестям.

Лейла покраснела. Так и было. Но она не хотела признаться себе, что её бесстыдно и цинично используют.

— Ну и что? Ведь он моментально перестаёт, если видит, что я не в духе. И всегда так нежен и робок.

Чувство приближающейся катастрофы стало сильнее.

На следующий день командир созвал трибунал из трёх членов: себя, Аллы и Хиври. Перед ним предстала удивлённая и возмущённая Рани. Её присудили к домашнему аресту на Острове землян с запрещением встречаться и общаться с местными.

— По местным законам, шлюхе за сношение платят сребреник. Шлюха здесь существо вне сословий, презренное, гадкое, к которому женщинам нельзя приближаться, если они сами не шлюхи. Даже просить милостыню ей запрещено. И вы, генетик Деви Рани Пери, допустили, чтобы вас низвели до такого?

На Земле уже давно половое сношение считалось личным делом, и, если они не демонстрировали наготу, никто не останавливал парочку. Самым обычным зрелищем были спаривающиеся на крошечных газонах, укрывшиеся каким-нибудь плащом, лишь бы зад и титьки не были видны. Деви механически соединила обычаи Земли и старков, получив взрывчатую смесь.

На Острове землян Деви бросалась на всех мужчин, отшатывавшихся от неё: уже имели местных любовниц и знали, как они их запрезирают за связь с низкой тварью. Командир своей властью заточил её в комнату. Она закричала, что будет жаловаться на командира в земной суд, но потом сообразила, что здесь военное положение, а Земля далеко, и временно смирилась, предвкушая, как засудит Юмжагийна на Земле. Через неделю она спросила его при очередном сеансе связи:

— Адмирал, вы не уточнили срок моего заключения.

— Пока вы, бывший генетик, находитесь на Родине, — безжалостно ответил командир.

— Тогда я требую вернуть меня на корабль.

— Посмотрим, согласятся ли оставшиеся на нём сесть из-за вас, член экипажа Пери, в пожизненное заключение.

Хотя бывшие на корабле до этого всячески сочувствовали заключённой и ругали командира, все категорически высказались против её возвращения. Но единственный оставшийся на корабле аналитик Оуян Мэйу нашёл решение, которое всех устроило:

— Она может вернуться в состоянии гибернации в герметическом контейнере для перевозки тяжелораненых. Мы её доставим в Солнечную систему, а там решат, что с ней делать.

Рыдающая Рани согласилась на гибернацию, хотя, как и положено, её предупредили о возможной опасности для здоровья. Её усыпили, уложили в контейнер и увезли в безвредном для всех окружающих и во всех отношениях состоянии.

Но тут разразилась ещё одна гроза. В последнее время Лейла стала отпускать Каджара с медицинскими инструментами в одиночку. Местные уже оценили преимущества земной медицины в критических случаях: когда травмы могут быстро привести к смерти или когда нужно срочно обследовать, обеззаразить и обезболить орган, всё равно подлежащий удалению. Поскольку специалисты Родины уже немного научились работать с земными приборами, присутствия Лейлы часто по сути дела не требовалось, и она стала этим пользоваться, чтобы заниматься более интересными случаями. Вместе с местными врачами и целителями она помогала тем, кого можно вылечить, и заодно осваивала новые методы. Заходя в монастырь, она уже демонстративно надевала зелёную рясу послушницы. Ей это разрешали. Внутри себя она была уверена, что местная религия не такая уж плохая, в ней много хорошего и разумного.

Но Каджар не вернулся через день, как планировалось, и через два, и через четыре дня. Браслет показывал нормальную жизнедеятельность и его передвижения в районе таверны той деревни, куда он отправился. На пятый день Лейла поехала туда. Браслет оказался на руке трактирной служанки. Как ухитрился Каджар его незаметно перепилить, учитывая, что он до некоторой степени обладал свойством самовосстановления, так и осталось неизвестным. А разбитная служанка, явно двойной профессии, миленько щебетала:

— Твой юноша, целительница, был таким милым и так щедро заплатил мне за любовь. Да я бы его и без денег с удовольствием обняла. И ещё подарил этот красивый браслет. Вот, он был чуть повреждён, а теперь даже срастается.

Лейла схватилась за голову: она не догадалась глянуть, что биометрические данные другие. Вернувшись, она заперлась и два дня не выходила.

Заметив состояние Лейлы и исчезновение Каджара, конюх Кон Тукурусс поговорил с командиром, они вместе стали стучаться в дверь Лейлы. Та не хотела открывать. Командиру пришлось повысить голос и приказать ей по всей форме:

— Врач Лейла Фаридин, немедленно откройте дверь!

После бестолкового разговора пришлось позвать Свена Хаммарда, владевшего техникой психологического жёсткого допроса. Когда выяснилось, что Каджар сбежал уже неделю назад, Тукурусс схватился за голову:

— Это же подонок! Я-то это прекрасно видел, а потом и слухи дошли о его деяниях в бытность пиратом. Я тоже дурак: не хотел расстраивать нашу добрую и наивную Лейлу, ничего ей не рассказал. Он славился, например, тем, что любил насиловать девочек, а потом медленно сдирать с них кожу, иногда вновь насилуя. Это всплыло попозже, когда тебе его уже подарили, а то бы он сидел не на цепи, а на колу, или был бы распят, что ему ещё больше подходило. Смотри, Лейласса, ведь за всё, что он натворит, придётся тебе отвечать.

Но Лейла ещё не осознала, что здесь пустых слов не говорят. Если сказано: «Все грехи раба на его хозяйке», «За все преступления и поступки раба отвечает хозяйка» — это так и есть. Она проверила золотые и не досчиталась десятка.

— Всё понятно. Много побоялся взять. Ведь позорным рабам деньги вообще-то запрещается иметь, но так он мог бы отбрехаться, если бы поймали, что денежки ты ему дала для покупок, — прокомментировал Тукурусс.

Был объявлен розыск. А через три дня пришло ужасное сообщение: самый отъявленный бандит и беспредельщик провинции Ломо Зелёный Крокодил взял замок, перестреляв охрану ворот из лазерного пистолета. Только тогда Лейла проверила свое личное оружие, которое уже четыре месяца не доставала. Пистолета не было. Оказалось, что, когда Ларс тренировался в рукопашном бою и стрельбе, Каджар приносил ему кваса или чаю и, видимо, подсматривал, как пользоваться пистолетом.

Лейлу немедленно арестовали, но на самом деле судьба Крокодила, и заодно Каджара, была уже решена. На оружии был навигационный и идентификационный чип, и теперь бандиты всё время носили с собой шпиона. Их схватили через день, большинство живыми.

Командир думал, что Лейлу присудят к штрафу и отпустят, но всё оказалось намного страшнее. Суд был под председательством герцога Сона Ларинэу. Членами его стали шестеро именитых граждан. Видимо, профессиональные судьи здесь встречались редко. Установив, как сбежал раб и что хозяйка «по глупости своей», как сформулировал судья, утаила его бегство, а затем не проверила, что же он похитил, суд признал её виновной в нападении на замок и в убийстве пятнадцати человек с применением незаконного и, более того, запрещённого оружия. Судьи на совещание не удалялись. Всё делалось на глазах у собравшихся граждан. Обсудив, что полагается по закону, они пришли к единогласному решению, которое объявил герцог:

— Гражданка, подданная Земли, Лейласса Паридин! Принадлежащими тебе руками, за которыми ты не следила надлежащим образом, убиты люди и применено запрещённое оружие. Ты заслуживала бы распятия, но, поскольку ты мало знакома с нашими законами и порядками и подданная другой империи, мы присуждаем тебя к посажению на кол. Готова ли ты принять положенное по закону наказание?

Земляне еле удерживались, чтобы не вмешаться. Командир, Алла и Хивря успокаивали их. Они считали весь этот случай поучительным для всей Земли: хотите иметь рабов, знайте, на что вы идёте! А заодно они надеялись потом выкупить Лейлу и отправить её в гибернации на Землю.

Лейла, плача, ответила:

— Да. Я заслуживаю такого.

— Поскольку ты не стала увиливать и уклоняться, мы предлагаем тебе, как гражданке, выбор: сесть на кол, оставаясь гражданкой, или же лишиться всех прав, быть заклеймённой и проданной в позорное рабство.

Земляне вздохнули: всё решается лучшим образом! Будет у Лейлы местная татуировка, мы её сразу выкупим и отправим на свой остров. Но тут карты спутала сама подсудимая:

— Я вижу, как бесчестила себя и всех наших женщин. Предпочитаю умереть гражданкой, чем жить опозоренной.

— Гражданка, ты сделала свой выбор. Никто не желает за неё ходатайствовать?

Крестьяне из окрестных деревень и монахи из монастыря стали наперебой просить смягчить ей наказание: хотя бы обезглавить или дать перед посажением наркотик и яд.

Герцог поднялся и улыбнулся:

— Я, пользуясь своим правом сюзерена, милую Лейлу. А чтобы она впредь была умнее, дать ей пятьдесят плетей. Лейла, согласна ли ты принять плети или всё-таки предпочтёшь кол?

Лейла разрыдалась и сказала: «Согласна»!

— Мне придётся вновь наставить тебя в обязанностях гражданки, пока ты будешь у меня в замке лечить спину, — сказал герцог. — И ещё один вопрос: выдаёшь ли ты своего раба на заслуженное наказание?

— Конечно, — улыбнулась Лейла.

На Земле вся эта сцена, которую передали почти в полной записи, была понята совсем по-другому: какие варвары всё-таки! Женщину наказывают из-за чужой вины, и казнили бы, если бы не побоялись наших военных, которые готовы были вмешаться! А потом безжалостно избили.

***

Аналитик Ясуки Анитаро, соблазнённый горящими глазами Гиоргиоса и его рассказами об обмене идеями с местными, тоже спустился на планету. Но он часто ругал своего коллегу, и заочно, и даже очно.

— Что ты нашёл, Ги, у этих святош? Думать как следует не умеют, путаются в простейших логических преобразованиях. Интегралы знают лишь самые примитивные. Методы анализа систем при помощи дифуров для них вообще тьма-тьмущая.

А Гиогиос грустно улыбался. После пары попыток что-то объяснить коллеге, он понял, что тот настолько врос в классическую двузначную логику и в численную математику, что не понимает ничего, кроме истины и лжи, а точными оценками считает лишь числовые. Особенно умилило Гиоргиоса, когда Ясуки стал ему научно доказывать, что Бога нет.

— Ведь Бог содержал бы в себе всё существующее, а множества всех непустых множеств нет, — вещал Анитаро.

— Анитаро, а я сейчас докажу тебе, что Бог существует. Ведь всё на свете есть функция, преобразование. Всё, что мы создали, можно улучшить. Функции описываются не теорией множеств, а лямбда-исчислением. В нём каждая функция имеет неподвижную точку. Таковой и является Бог, неподвижная точка улучшений, сущность совершенная и неулучшаемая.

— Я тебе доказывал с помощью общеизвестных вещей, а ты мне какими-то скотскими лямбдами мозги пудришь! — обиделся Анитаро, базовым образованием которого была физика, и он нечисленных структур не знал, и, более того, не понимал.

— Не обижайся, друг! Я могу и несуществование Бога доказать ещё по крайней мере тремя способами, и существование столькими же. Просто не занимайся хернёй: какую формализацию возьмёшь, тот результат и получишь. Мне-то ты мозги не запудришь, а перед местными не выставляй себя дурачком.

Анитаро смертельно расстроился. Он хотел победно рассказать своё доказательство местным монахам, но почувствовал, как жалко перед ними выглядел бы. И, как часто бывает, обиделся он не на себя, а на спасшего от позора ценою лёгкого стыда.

Лайни, наоборот, была счастлива. Систематичность и полнота местных наблюдений, их непрерывный ряд за многие столетия многое поясняли. Например, она нашла наблюдения взрыва, породившего Северный полярный шпур. Эта область Галактики была не видна никаким земным приборам и недоступна для земных кораблей. Лайни пришлось изучить иероглифы Древнего языка, поскольку все записи велись на нём.

— Я думала, что мне придётся объездить несколько монастырей, чтобы собрать результаты по всему небу. Но они, оказываются, обмениваются наблюдениями, и в Ломо есть данные по южному полушарию небесной сферы. Причём довольно свежие: давностью не больше недели, — хвасталась она адмиралу.

— У них есть средства связи, но пользуются ими лишь Великие монастыри, — сказал командующий, поглаживая спину статуэтки Сутра. — Я уже сомневаюсь, какая из цивилизаций на самом деле более развита.

Тарра всё больше влюблялась в систему земледелия.

— Здесь настоящие экологисты! — с восхищением сказала она зелёной священнице.

— Настоящих ты, слава Судьбе, не видела, — улыбнулась та. — Могу предупредить: любой фанатизм, даже в экологизме и ненасилии, ведёт к страшным последствиям. Мы этих безумных называем Древними Проклятыми, народ просто Гадкими.

Свен Хаммард опозорился и погиб. Он, будучи мастером боевых искусств, считал, что уложит любого местного, тем более что «туземцы» выглядели невысокими и ненакачанными. Правда, мускулы у них были хоть и не рельефными, как у земных «суперменов», но железными. Свен повздорил с офицером местной службы безопасности. Тот вызвал его на поединок. Свен выбрал бой без оружия. Местные судьи решили, что поединок идёт до сдачи или до невозможности продолжать бой. Благодаря великолепной гибкоси и реакции, старк быстро разбил Свену колено и ожидал сдачи. Но Свен решил воспользоваться вживлённым в земных бойцов оружием и ослепить врага, после чего добить. В указательном пальце у него был одноразовый мини-лазер. Противник, потеряв один глаз, успел как-то увернуться от луча, прочертившего полосу на лбу, поджёгшего волосы и успевшего поранить пару зрителей. Боец беспощадным смертельным ударом прикончил Свена и попросил прощения у судей:

— Я был возмущён подлостью этого типа, и убил его вместо того, чтобы сохранить для суда и заслуженного наказания.

На Земле эту сцену реал-боя до смерти передали и устроили голосование: кто прав? 90% согласились, что старк был прав. 8% заявили, что оба неправы, что поединки — это варварство. 2% ответили: победы нужно добиваться любыми средствами, и прав был землянин. На самом деле такой точки зрения придерживалось больше землян, но уж слишком эффектным был бой.

Алла, посетив имение, решила проверить давно не тренировавшиеся навыки подкрадывания и разведки. Она пошла по лесу, стараясь скрываться как можно лучше. Но из-за дерева появились два старкских воина, узнали землянку и улыбнулись:

— Коллега, ты первая из землян, кто нас обнаружил. Поздравляем. Сейчас повернись и иди к дороге, а вечером выпьем с тобой и поговорим.

Оказалось, что местная служба безопасности тайно контролирует подходы к имению. Алла зауважала старков ещё больше. Как следует выпив, она стала обниматься с ними и говорить:

— Я думаю, что в Службе Безопасности Империи землян скоро будет много ваших.

Дружеская попойка закончилась дружескими объятиями со старкским десятником безопасности, длившимися всю ночь.

А наутро инициативная группа с корабля сообщила Алле, что они распечатали во многих экземплярах на пластмассовых листах послание Земли и Всеобщую декларацию прав человека, что командир — соглашатель и они больше ему не доверяют. И Алла разрешила им запустить зонды разбрасывать листовки по всем главным городам планеты. Местные власти протестовали лишь в паре небольших государств. Империи это как будто проигнорировали, даже Южная и Империя правоверных.

***

Исследовательские группы землян разошлись по всей планете. Жертв пока больше не было: уроки пошли на пользу.

Сам адмирал смог наконец-то посетить Линью и Зоор. Древний город Линья, расположенный на невысокой горе возле удобной бухты, был центром культуры, торговли и развлечений. В нём стоял древний Храм Двенадцати Победителей. Театры Линьи считались лучшими во всём старкском мире, и играть в них было высшей честью для артиста. Одна из четырёх существующих на планете школ гетер тоже была гордостью и достопримечательностью Линьи. Правда, внутрь пускали мало кого, и ещё меньше проходили дальше официального зала приёмов и представлений. Командира сразу же пригласили в этот зал. Он провёл вечер в компании местных и приезжих аристократов и богачей, потягивая отличное лёгкое вино, наслаждаясь песнями и танцами прекрасных девочек, девушек и женщин, и пытаясь расшифровать мудрёные разговоры, которые женщины вели с гостями. Речь была настолько пересыпана недоговорёнными цитатами из местной литературы, стихов и священных книг, что разговор превращался в настоящее искусство.

По этой причине среди богачей в зале не было тупых и спесивых денежных мешков Земли, и люди более высокого класса, которых адмирал в своём мире пару раз видел на приёмах в честь награждённых высшими отличиями, здесь бы, наверно, выглядели жалко. Сам адмирал боялся раскрыть рот, а когда к нему, тонко искушая, подошла парочка красавиц, он воспользовался, что они перемежали в своей речи три языка: старкский, средний и древний — из которых он владел лишь одним, и ответил им на стихотворение на среднем языке стихотворением на монгольском. Гетеры рассмеялись и упорхнули в сторону. Но от танцев ускользнуть не удалось. Грубых соблазнов не было, но тонкие и действительно искусные — на каждом шагу.

Аэтин боялась, что любимого соблазнят местные гетеры, но адмирал устоял. Монашка, однако, не знала, что эти красавицы не выдерживали в глазах адмирала никакого сравнения с Алтироссой, которую он ещё пару раз мельком видел на приёмах у Клингора. Гетеры возмущались между собой неприступностью наместника землян, но он не гражданин, и поэтому права вызова у гетер не было: оставалось искушать, а это отлетало от Юмжагийна, как от ледяной стены.

В Линье к адмиралу явилась делегация. Тихенькие и скромные люди в длинных необычных одеждах неярких цветов, мужчины и женщины в примерно равном количестве.

— Мы полномочные представители общины Древних ненасильников. Мы изучили послание и декларацию и заявляем, что мы в деятельности своей общины неуклонно проводим в жизнь принципы ненасилия, равенства мужчин и женщин, равенства прав всех людей, святости человеческой жизни. Наша религия гонима и дискриминируема по всему миру. Нас осталось около миллиона. Мы просим принять нас в гражданство Земли.

Юмжагийн почувствовал подвох.

— Мы не имеем права принимать преступников, и поэтому должны проверять всех.

— Как же мы можем быть преступниками, если мы с чрева матери отвращены от всякого насилия?

Вот тут адмирал понял ловушку.

— Но вы можете быть мошенниками, ворами, неисправными должниками, торговцами наркотиками и запрещёнными товарами. Есть много преступлений, не предполагающих насилия. Составьте списки ваших людей, мы их всех проверим.

Адмиралу пришлось применить ненавидимые им бюрократические средства, чтобы избежать решения, гибельного, как он чувствовал, для репутации землян.

В Зоноъооне продолжалась гражданская война, судя по всему, всех против всех. К'дой Тью Й'ор, который при мимолётном общении по коммуникатору казался отнюдь не худшим, продержался чуть больше месяца. Он был убит прямо на глазах у землян, взывая к ним в отчаянии как к своему последнему шансу. Новый захватчик власти Хсанг Кья Й'ор выглядел типичным командиром боевиков: грубым мужчиной с жестокими глазами. Он сразу заявил, что с удовольствием позовёт землян к себе в гости на коронацию, а короноваться будет, когда разгонит всю свору, воющую и грызущуюся вокруг, и укрепится на престоле.

Через месяц последовало приглашение на коронацию и просьба захватить по дороге послов Клингора и Тлирангогашта. Несчастные послы долетели еле живые, и три дня до коронации их отпаивали настоями и вином и приводили в чувство массажем и ласками лучших целительниц. Столица империи Зоноъоон была наполовину разрушена, но руины уже расчищались и кое-где началось строительство. На обратном пути земляне захватили двух послов императора Кья Й'ора.

Словом, всё вроде бы шло не худшим образом, когда Юмжагийна пригласил к себе Клингор. Вошедший секретарь принес несколько больших листов отличной бумаги, на которой каллиграфическим почерком на чистом земном языке было написано ответное послание пяти императоров.

— Прочитай и немедленно передай своему владыке и всем, кто указан в адресе, — почти тоном приказа сказал Клингор. — Прилагаем ещё второй экземпляр на Древнем языке. Оба экземпляра имеют одинаковую силу.

И адмирал начал читать послание.