Глава 9 Первая стычка и большая политика

В 29 день 5 месяца этого года произошли сразу три события.

Пришли первые сообщения с Земли (пока что технические: «Отчёт получен; изучается. Поздравляем с успешным установлением контактов», «Статья получена, проверена на предмет секретности и признана пригодной к открытой публикации»). Кроме того, вертушка сообщила о почти сотне сообщений, потерянных за время отсутствия связи. Команда посмеялась над тем, сколько идиотизма наверняка в них содержалось.

Днём гарнизон базы на Острове Землян любовался красивым зрелищем шедшего мимо острова флота. В основном он состоял из парусных кораблей, изящно подставлявших свои паруса ветру. Но были и галеры. Земляне знали, что имперский флот должен был крейсировать в этих водах и не удивились. Девять воинов гарнизона вышли наружу, лишь Рам Кумарин остался в базе, наблюдая за всем на экране. Земляне не заподозрили ничего дурного даже тогда, когда из-за кораблей появились шлюпки. Они чуть-чуть забеспокоились, лишь когда поняли, что шлюпки одновременно с трёх сторон двинулись к острову (с четвёртой был риф). Кумарин включил на максимальную громкость звуковое оповещение, и над океаном прокатился громовой голос:

«Территория Империи землян. Приближаться и высаживаться без приглашения запрещено».

Cо всех лодок и кораблей раздался боевой клич, ударили катапульты. Они были заряжены горшками с липкой горючей смесью, дымившейся тяжёлым густым едким чёрным дымом, сразу создавшим дымовую завесу над лодками. Четверо землян получили ожоги, но лишь командир Хивря — достаточно серьёзные. Все ринулись к базе. Хивря закричала:

— Хулио и Монтейру — в флайеры и поднимайте их! Чуйсюй и Сюэлян, занимайте места стрелков в флайерах! Кумарин, на инфракрасное и автоматический огонь! Остальные в базу, герметизировать дверь и огонь!

Несмотря на огонь автоматической защиты базы, сотня пиратов высадилась на берег. Но дверь базы уже была закрыта, а флайеры поднялись. Первым делом они стали поливать огнем лодки. Хивря, несмотря на ранение, вела бой.

— Идиоты! Корабли! Этих добьём и мы!

По умолчанию оружие базы было заряжено травматическими пулями с парализатором. Хивря велела частично перезарядить боевыми децентрированными разрывными, частично травматическими раздражающего действия. Пираты валились со страшными ранами от разрывных пуль, дико вопили, кому «посчастливилось» получить раздражающую. Но они продолжали высаживаться на берег, уже добрались до двери и прорвались в мёртвую зону. Их оставалось восемь десятков.

— По очереди одевать боевые скафандры и приготовиться к вылазке! — скомандовала Хивря.

А флайеры тем временем атаковали корабли. Сначала, не желая убивать зря, они сначала вели в основном лазерный огонь по мачтам и вёслам, срубая их и лишая корабли подвижности. Стрелы и болты арбалетов были против них бессильны. Скоро ощущение полной безнаказанности ввело их экипажи в состояние, как будто они в тире-имитаторе или в аркаде. Все корабли беспомощно стояли. Заметив, что по людям ужасные летучие воины бьют реже, пираты стали спускать всё, что могло плавать, двигаясь к острову. Пришлось немного полить море напалмом-Б и расстрелять десяток «прамов». Попытки прекратились.

На горизонте появились паруса императорского флота. С пиратских кораблей донесся панический вой. Это уже не было делом землян. Флайеры направились к острову.

Там вышедшие из дверей пятеро неуязвимых рыцарей в доспехах подверглись отчаянной атаке пиратов, стремившихся ворваться в станцию. Вдруг раздался ужасный звук: планетарный челнок приземлялся. Пираты наконец-то сдались.

А на море корабли имперского флота медленно приближались к бессильному противнику.

Сразу же выскочившие из челнока ещё десять землян, без доспехов, но с оружием наизготовку, окружили пленных.

— К пленным тем, кто без скафандров, не приближаться! — отдала приказ Хивря. — Гарнизону разоружить пленных! Врача ко мне. Затем займёмся ранеными туземцами.

Врач раньше понадобился в другом месте. Раненый пират неожиданно вонзил в Кумарина кинжал. Он сломался, но, к удивлению землян, пробил скафандр и оцарапал Рама. Тот сначала не обратил внимания на царапину, но быстро начал задыхаться.

К счастью, яд удалось сразу же идентифицировать и ввести антидот. Этот эпизод заставил врача Чай Цзина призадуматься и отложить попечение о раненых туземцах на некоторое время.

Перед закатом солнца к острову вновь направились три шлюпки. На грозный окрик базы последовал ответ:

— Командующий флотом Империи, адмирал граф Трунг Таотат просит разрешения ступить на землю Острова Землян, чтобы поздравить с победой и обсудить неотложные вопросы.

Превозмогая боль, Хивря надела парадный костюм и вышла к адмиралу. Это был не напыщенный аристократ, а сухой жилистый моряк со шрамами от боевых ран.

— Поздравляю вас, гости, с блестяще выигранной битвой. Мы добили врага. По обычаям, добыча делится поровну. Вы получаете половину кораблей и половину захваченных рабов.

Хивря хотела было гордо отказаться от рабов, но вовремя вспомнила, что нужно вести себя дипломатично.

— У нас их негде держать. Негде держать даже наших пленных. Мы согласны отдать их на ваш суд.

— Высадившиеся на остров и выжившие — ваши. Хотите, убейте любым способом, хотите, поработите. Но только не отпускайте на волю: эти подонки терроризировали всех нас.

— Тогда прошу тебя, адмирал: пока что оставь нашу долю у себя, и забери наших пленных тоже, — сказала Хивря, всячески избегая слова «раб». — Наш капитан всё решит лично.

— Это разумно. А тебя, героиня-воительница, лучших из ваших воинов и вашего вождя, я уверен, захотят после моего доклада увидеть, выслушать и наградить Император и Сейм. Там решим, где и как лучше использовать вашу долю добычи.

Услышав это, капитан, который пока что избегал встречи с руководством Империи, отговариваясь, что не получил инструкций от своих правителей, понял, что больше ему не отвертеться. Ещё одна проблема: что делать с рабами? Отпустить глупо и недипломатично. Убить… они заслуживают, но в Империи землян смертной казни давно уже нет. Продать — но тем самым полностью признаешь рабство, существующее на Родине.

***

Капитан прилетел на остров на следующее утро. У Кумарина антидот не полностью нейтрализовал яд и начались воспаление и одышка. Юмжагийн уговорил Хиврю и Рама отправиться с ним в имение полечиться у местных. Двоих из вновь прибывших пришлось оставить на острове, чтобы не ослаблять гарнизон. Всех других перевезли в имение, где они должны были приспособиться к местной жизни. Планировалось забросить мелкие группы во все четыре империи планеты (или в три, если Единобожники окажутся законченными фанатиками).

Лайни Бертон, конечно же, стремилась побыстрее попасть в имение и монастырь. Она готовилась к тому, чтобы отказаться от наркотика, и уже утром перед полётом не стала добавлять гербалиф, предпочтя с трудом проглотить пару кусков земной безвкусной еды (поставки на Остров землян ещё не наладили, в основном там ели еду с корабля; конечно же, рыбу ловили и кое-что подбросили грузовыми рейсами флайеров).

Ещё раз осмотрев остров, Юмжагийн сказал Хивре:

— Хив, по-моему, на южном конце острова, возле рифов, можно отвести место для местной обслуги. Даже колючую проволоку не придётся устанавливать: их передвижения на острове можно контролировать электронными средствами слежения и попытки войти на нашу часть без вызова сразу пресекать паралитическим и раздражающим лучом. А пристать тайно никто не сможет: там рифы.

— Капитан, я по-прежнему против допуска на наш остров кого-либо, кроме официальных лиц и на короткое время, — непреклонно возразила Онищенко.

Флайер приземлился возле имения. Юмжагийну сразу бросилась на грудь собака, а конюх отпустил жеребёнка, тоже помчавшегося к хозяину.

— Мангус и Жарнур, уймитесь! — ласково сказал капитан, поглаживая коня Мангуса, пока Жарнур скакала вокруг с радостным визгом. Визг издали можно было принять за речь: совершенно человеческие интонации,. По ним было ясно, что хочет сказать сучка.

— Я гляжу, тебя не только местная женщина, но и местные любимцы приворожили, — с белой завистью сказала Лайни.

— Не думайте, что с ними легко! Они развиты намного сильнее земных коней и собак. У них теснейшая психическая связь с хозяином. Они уже не признают никого, кроме меня да ещё Аэтин. Зато собака может найти хозяина за десяток километров, а конь за версту, как говорят местные. Водить такую собаку на поводке можно лишь в редчайших случаях, а одевать ей намордник — смертельное оскорбление. Коня не касаются шпорами и хлыстом, хозяин должен управлять напряжением ног и голосом. Ездят на нём без уздечки, это намного труднее. Пока они ещё не взрослые, не научились прощать слабости хозяина, к ним нельзя подходить пьяным, плачущим или разгневанным. И вообще, я не представляю, как они смогут жить на грязной Земле с её формальными законами в отношении животных, — неожиданно загрустил капитан.

Лайни очень хотелось коснуться собаки и коня, но она помнила слова капитана.

— Мангус, Жарнур, это Лайни! Она своя, она совсем своя, — сказал капитан и добавил, обращаясь к Лайни:

— Постепенно ты сможешь завоевать их доверие, но сейчас лучше не подходи: у тебя уже начинается ломка и ты ещё не очистилась от земных гадостей.

Впервые капитан допустил некорректное слово по отношению к Земле. Это сразу заметили все: как бывшие рядом, так и наблюдавшие сцену встречи с корабля. Сотрудники службы безопасности сразу взяли это на заметку. Но и капитан взял себя на заметку и долго больше не допускал подобных высказываний.

Лайни, поражённая богатством интонаций повизгивания собаки, произнесла на старкском:

— Собака уже почти говорит.

Катун по-восточному слегка улыбнулся. А конюх Кон Тукурусс расхохотался и сказал:

— Наверно, уже говорит, не хуже, чем надсмотрщик, что ругнулся на тупого раба: «На хера до хера нахерачил? Расхерачивай на хер!»

Местные целители быстро обработали некритические, но неприятные ожоги Хиври и гарантировали:

— Если ты готова дня три вытерпеть жжение и зуд, шрамов не будет.

— Вы меня что, неженкой считаете? — по-военному резко ответила майор.

Каждый час приходил врач или целительница и проводили с Онищенко сеанс воздействий, причём не только на больные места, и намекнули ей, что у неё как раз благоприятный момент начать лечение от наркозависимости.

— Нет. Как только вылечусь, отправлюсь обратно на базу, а там ваших врачей не будет, — отрезала Хивря. — Вот Рам может пройти полный курс здесь, если пожелает.

— Пожелаю, — ответил Рам, которому очень понравились физиологические методы воздействия местных целителей.

— Тебе отпуск на три недели. Можешь порастрясти свои золотые на местных женщин и вино, только не слишком увлекайся, — благодушно разрешила майор.

Через день пришла ещё депеша с Земли: постановление Конгресса. Понн Кхноп передал его пока что лишь капитану без всяких комментариев, хотя оно было адресовано всем членам экипажа и всем жителям Huí jiā (Родины). Юмжагийн, прочитав постановление, поразился его наивности, неадекватности, бестактности и просто тупости. Но затем он заметил отсутствие электронной подписи Императора землян и велел Кхнопу передать краткое сообщение на Землю:

«День назад пираты атаковали нашу базу. Мы и присоединившийся к нам флот Империи старков под руководством адмирала Трунга Таотата полностью разгромили нападавших и захватили все их корабли. Наши потери шесть раненых, четырём оказалось достаточно оказать первую помощь, остаются на излечении двое. Состояние их хорошее. Прошу наградить за доблесть майора Хиврю Онищенко, капрала Рама Кумарина, пилотов Хулио Эспада и Монтейру Мораэса. Своей властью я выдал им премию и поощрил трёхнедельным отпуском, который будет использован поочерёдно, чтобы не ослаблять оборону базы. Капрал Кумарин произведён в сержанты.

Захваченных пленных (582) передали для содержания союзникам. Союзники отказались судить их своим судом и требуют от нас распорядиться ими. Решение о судьбе преступников будет принято чрезвычайным военным трибуналом, поскольку из-за более чем двухмесячной задержки в обмене информацией дожидаться инструкций с Земли нецелесообразно. Тюремное заключение исключено, поскольку нет условий, так что возможна передача их для исполнения наказания местным властям.

Рассмотрев присланный документ (постановление Конгресса), я не обнаружил на нем надлежащих подписей и реквизитов, в частности, подписи Императора и отметки о регистрации в государственном секретариате. Поэтому у меня возникли сомнения в его подлинности и я не буду предпринимать требуемых в сопроводительном послании действий.

Приложения. Два видеофайла: атака базы и сражение имперского флота с пиратами».

Ещё через день пришло послание от Генерального штаба.

«Капитану корабля Юмжагийну Бэйгуулю. Поздравляем вас с производством в контр-адмиралы и назначением командующим силами Земли и союзников в системе Huí jiā. В соответствии с этим полномочия непосредственного командования кораблём приказываем передать первому помощнику капитану 3 ранга Давиду Русских, поздравив его с производством в капитаны 2 ранга, и произвести дальнейшие необходимые перестановки в судовой роли. Вы представлены к ордену доблести с бриллиантовыми крыльями.

Рекомендуем по возможности бережно и уважительно относиться к социальной структуре уникального общества наших братьев с Huí jiā, в особенности к их военным традициям, сословной системе и религии. Разрешаем брать на службу Империи землян жителей Huí jiā и в случае необходимости сохранять в частях местных вспомогательных войск иерархию, привычную туземцам. Для этой цели разрешаем совершить рейс корабля к вертушке для пополнения запасов энергии и использовать энергию для синтеза потребного количества золота.

Приказом Главнокомандующего Императора Яо Юйюаня ваш экипаж объявлен на военном положении на весь период экспедиции и в зоне его ответственности приостановлено действие конституционных прав и Декларации прав человека. В чрезвычайных случаях вам разрешено применять смертную казнь по решению военного трибунала. Рекомендуем такие случаи держать в тайне до особого распоряжения».

Прочитав послание, капитан схватился за голову. Одни требуют одного, другие противоположного. Как военный, он очень хорошо понимал позицию Генерального штаба: получить прекрасных солдат… А если начать игру в права человека и либерализм, известно, что будет: как минимум полвека полного хаоса.

Посмотрев, как лечат местные врачи и целительницы, Лайни сказала Лейле:

— Сколько они сил в нас вкладывают! Какие непривычные методы: не избегают временной боли и требуют от самого целимого помогать им изо всех сил. Но результаты великолепные. Ты говорила о мечте соединить подходы нашей и их медицины.

— Чем больше проникаюсь их методами, тем более скептически на это смотрю. У нас и у них принципиально разная логика действий. У нас стремятся как можно быстрее устранить симптомы и другие очевидные неприятные эффекты, не задумываясь об отдалённых последствиях. У них — либо вырвать болезнь с корнем, либо помочь организму найти новое равновесие.

— Наша медицина нацелена на заработки, их — на людей.

— Пожалуй, даже хуже. Врача, слишком уж увлёкшегося доением пациентов, частенько разоблачают и привлекают к ответственности. Правда, чаще это происходит с теми, кто действует не по инструкциям и стандартам. Так что у нас медицина ориентирована на обеспечение удобства медперсонала, экономию усилий медиков, защиту их от ответственности. Больной остаётся объектом. Впрочем, здесь пациента больным не называют. Он — человек, борющийся с недомоганием или травмой. Если он умер в честной борьбе, ему почёт и слава. А если начал скулить, требовать внимания только к себе и не прилагать достаточных усилий — он презренный и бесчестный трус. Это приложимо и к женщинам, и даже к детям.

— Так всё безнадёжно с нашей медициной?

— Пожалуй, почти безнадёжно. Но кое-что возможно. Я бы сравнила их медицину с не очень красивой, грубой, но брызжущей здоровьем бабой, а нашу с хилым, больным, порочным представителем золотой молодёжи или богемы. Но у этого выродка остались ценные гены. А родить здорового ребёнка от такого хлюпика может лишь такая бабища.

— Которая его просто задушит в объятьях?

— Если он её не отравит. И если она пожалеет это ничтожество и примет к себе в тело, как говорят местные.

***

Ещё раз обдумав ситуацию вокруг Родины, адмирал решил сообщить первое послание и необходимые данные из второго Императору Клингору. Он вызвал его по коммуникатору.

Через четверть часа начался разговор. Император, судя по всему, был шокирован наглым тоном и безапелляционностью послания, но взял себя в руки. А Юмжагийн прокомментировал:

— Постановление не имеет всех необходимых реквизитов, и формально недействительно. Оно показывает тенденцию, которая может возобладать на Земле в результате, скажем, предвыборных игрищ. Вскоре после этого подозрительного документа я получил оформленный по всем правилам приказ нашего Главнокомандующего, где я был повышен до адмирала и назначен командующим всеми силами Земли и нанятых мною воинов в планетной системе. Наши военные рекомендовали мне предпринять все разумные меры для того, чтобы не допустить разрушения вашей государственной и общественной системы в результате действий наших безответственных демагогов. Здесь наши интересы совпадают, и мы с тобой, твоё Величество, воюем вместе.

— Ты правильно поступил, полководец. Я ещё раз радуюсь, что при первой встрече верно оценил тебя. Какие же ничтожества у вас пытаются править! Впрочем, это не моё дело. Я советовал бы тебе, союзник и друг, сделать ксилографы вашей так называемой Декларации прав человека, переведённой на старкский. Наши монахи помогут перевести её на Древний язык. Его в монастырях обеих религий знают по всей Родине. Далее, стоит тебе слетать к остальным трём императорам и объяснить им ситуацию. Я и наш Патриарх дадим тебе верительные грамоты и наши послания. Только Императору правоверных грамоту и послание Патриарха не показывай. Я очень просил бы передать машинки для связи всем императорам, всем семи патриархам нашей религии, во все наши двенадцать Великих монастырей и даже Первосвященнику Единобожников. Нам надо будет составить общий ответ Земле, а ты поможешь нам понять, приемлем ли он. Я хотел в ближайшее время пригласить тебя и других героев битвы на приём. Если ты примешь мой совет, то скоро сможем провести тайный совет всех владык Родины, включая тебя, полководец.

Неожиданно для всех расслабленность Юмжагийна сменилась бурной деятельностью. Он сообщил экипажу о своём назначении и передал благодарность Императора земли. Немедленно было составлено расписание полётов адмирала в четыре столицы империй и делегаций во все одиннадцать не охваченных связью Великих монастыря. Один из флайеров постоянно оставался на базе на случай новых нападений.

***

На следующий день адмирала ожидал ещё один шок. Пришли сверхсекретные послания от Службы Безопасности Империи и от фирмы-спонсора. СБ рекомендовала, в частности:

«С целью детального изучения и использования на благо Империи социального опыта Huí jiā имеет смысл войти в тесные контакты с местными правителями и элитой. Не допускать опрометчивых действий, нарушающих структуру общества, относиться к планете как к заповеднику общественных форм. Институты, не противоречащие принципам Империи землян, признать официально. Противоречащие по видимости не признавать официально, но предпринять шаги, которые могут быть однозначно истолкованы как их признание де-факто».

Если отбросить антураж, сие означало: признай рабство, инквизицию, смертные казни, фанатические верования, но не говори этого явно. Пользуйся, но никогда не признавайся.

Послание от фирмы вообще было грубым и безапелляционным: не допустить распада системы сословий, института рабства, отмены публичных казней и инквизиции. Но опять требовалось не поддерживать ни одного из этих институтов явно.

Словом, от адмирала желали, чтобы он включился в обычную земную политическую игру: делать одно, говорить другое, иметь в виду третье, освещать всё это как четвёртое, вплоть до конструирования виртуальной реальности.

***

Первый полёт состоялся на остров Киальс в столицу Империи старков. Аэтин давно хотела побывать в Храме двенадцати и на имперском острове. Теперь возможность представилась. И ей не хотелось отпускать возлюбленного одного в самое скопище первоклассных гетер и красивых дам.

Император и Патриарх настоятельно попросили встретиться с тремя членами экипажа: Хиврей, Лейлой и Гиоргиосом. Естественно, это пожелание стоило выполнить без отговорок. Во флайере шестеро как раз помещались.

Флайер долетел до острова за два часа. Аэтин восхищалась видами облаков и земли сверху, посмотрела, как выглядят с неба знаменитые города Линья и Зоор, затем море с россыпью островов, затем на некоторое время открытый морской простор с отдельными кораблями на нем. Но вышла вся бледная.

— Тебя укачало? — ласково спросил Юмжагийн.

— Нет, благородный Юн, — улыбнулась, сдерживая тошноту, Аэтин. — Ваш флайер испускает тяжёлую, можно сказать, ядовитую, ауру. Но мне уже не страшно: ваша вакцина успела повредить мои высшие сферы, судя по всему, необратимо.

Командующий понял, что приглашать местных полетать на флайере и насладиться мощью земной техники придётся с очень большим разбором и осторожностью. И похвалил себя: пока что запрещал своим пилотам брать местных в флайер, хотя некоторые мальчишки и монахи очень просились.

— Аэтин, когда флайер на земле, он тоже ядовит для тебя?

— На земле, когда выключен, почти ничего не чувствуется. А к работающему я не подходила.

— Придётся нам сходить в баню и вывести всё вредное, — сделал практический вывод адмирал.

Встречающие отнеслись с пониманием к просьбе первым делом подготовить баню: это было вполне в старкских обычаях. Вечером Юмжагийн встретился наедине с Императором и Патриархом. Он, как полагалось по инструкции, включил тайный передатчик, чтобы вести трансляцию на корабль для службы безопасности. Но Патриарх сразу уловил излучение и потребовал выключить все передающие и записывающие устройства. Что-то подсказало землянину: пытаться схитрить не стоит.

— Теперь мы наконец-то можем поговорить именно с тобою, адмирал, — тепло улыбнулся Клингор. — У вас практически полностью исчезло понятие чести, его попытались заменить тотальной слежкой за всем и вся. А ты, как я вижу, не бесчестен.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, твоё величество? — искренне удивился Юмжагийн.

— К тому, что в такой рейс худших и даже средних посылать не будут. А теперь посмотрим на ваших людей. Ты единственный сумел относиться к нашим законам и обычаям с уважением, перенимая всё, что считаешь лучшим, и вместе с тем не отступая от ваших главных обычаев и ваших законов. Кое-кто увлёкся нашим так, что пытается быть старком, копируя всё подряд, а ведь старков воспитывают с утробы матери. Кое-кто, правда, пока что соблюдая внешнюю вежливость, показывает, что наши законы и обычаи для него ничто. Кое-кто ухитряется соединять оба порока, отбрасывая лучшее ваше в угоду нашему худшему, хотя и соблазнительному. Кое-кто просто всячески избегает контактов, чтобы не оказаться перед необходимостью делать непредусмотренный уставами выбор.

Адмирал отождествил названные ошибки со своими людьми. Ему захотелось побыстрее устроить всем хороший разнос, но, посмотрев в цинично-ироничные глаза Императора и в понимающе-сожалеющие — Патриарха, Юмжагийн отказался от намерения действовать прямо. Он решил как следует обдумать методы воздействий на каждого по отдельности.

— Ты понимаешь, адмирал, хотя не хочешь в этом сознаваться, что постоянный контакт с Землёй будет исключительно опасен для нашего мира. Но кое-что ты не желаешь понимать даже внутри себя. Подскажу чуть-чуть. Подумай о своей судьбе. Подумай о своём родном мире. А сейчас поговорим о некоторых условиях нашего сотрудничества и союза.

Глаза Императора стали холодными и пронзительными.

— Нам передали, как ваши летающие лодки били пиратские суда. Вы, наверно, со своего корабля уже видели у нас воздушные шары и дельтапланы. Летающие корабли, движущиеся внутренней силой, у нас строжайше запрещены. Расскажу почему, ты, возможно, поймешь и осознаешь. Могли ли пираты причинить хоть какой-то ущерб вашим летающим лодкам?

— Конечно, нет! — гордо сказал Юмжагийн.

— Как называется убивающий без опасности для себя?

— Убийца, — начав кое-что понимать, смутился адмирал.

— Боишься додумать! Намного хуже. Убийца рискует.

— Палач, — уныло констатировал Юмжагийн.

— Да. Деклассированный подонок, исполняющий работу, позорную даже для честного раба. И в компенсацию хорошо оплачиваемую, — цинично пригвоздил Император. — А теперь подумай о выводах.

— Что, не использовать флайеры даже для обороны острова и имения? — удивился адмирал.

— Скоро сможешь следовать этому принципу. Но пока ты не набрал наёмников для защиты и вынужден будешь в критических ситуациях флайерами пользоваться. Впрочем, и обычное ваше оружие почти всё принадлежит к разряду, запрещённому у нас под страхом смертной казни преступника и деклассирования всех его близких. Но вы наши гости, и в этом качестве можете пользоваться для обороны привычным оружием.

Командующий ощутил жёсткий подтекст: для защиты. Но не для наступления! И одновременно он понял, что в этом безжалостном мире его пилоты и бортстрелки приобрели статус неприкасаемых, а то и похуже. Придется в основном держать Шан Чуйсюя и Ли Сюэлян на острове, а пилотов во время необходимых полетов никуда не приглашать под предлогом необходимости обеспечить в любой момент экстренный взлёт.

— Как я понял, полеты необходимо сократить до минимума, за исключением зон вокруг имения и Острова землян.

— До разумного минимума, — подчеркнул Император. — Сейчас всё равно придётся слетать повсюду, забрасывать ваших людей в отдалённые места кораблями или каретами глупо. Но ты боишься сделать ещё один вывод. Подскажу. Слабы люди. Кое-кто может соблазниться использовать взрывы или летучие аппараты для войны. Взрывы у нас запрещены даже в мирных целях. Тогда что вы, как наши союзники и друзья, должны сделать?

— Помочь вам арестовать этих людей.

— Зачем? Быстрее, справедливее и легче уничтожить их. И тех, кто рядом с ними, тоже не стоит жалеть, а то разнесут соблазн повсюду.

— Значит, мы должны вам помочь сдерживать прогресс?

— Разве развитие орудий бесчестного убийства — это прогресс? А если таких не сдерживать самыми суровыми мерами, они начнут уничтожать всех других.

Резон в словах Императора чувствовался. Но одновременно Юмжагийн ощущал: есть сильное возражение, а найти его не смог, как ни пытался. Пришлось наполовину согласиться. Сильнее всего командующего возмущало: пилот Хулио Эспада, маленький и быстроглазый южноамериканец, любитель полихачить и рисковать, будет считаться в этом обществе парией.

— Хорошо. Допустим, в отдельных случаях радикальные меры целесообразны. Меня волнует другое. Мои люди оказались опозоренными, потому что выполняли свой долг. Надо было снять скафандры и выйти навстречу пиратам с ножами в руках?

— Нет. Сражавшиеся на земле вели себя по чести. Что они вначале заперлись в крепости — правильно, ведь отчаявшиеся пираты могли взломать дверь и ворваться. Затем они пошли на честную вылазку, не приказав летающим лодкам добить или сжечь пиратов, ничем не рискуя. А даже ваши латы наши кинжалы пробивают, как вы убедились.

— Как можно смыть этот позор?

— Совершить подвиг, награда за который не обещана заранее. Или пойти на смертельно опасное дело и вести там себя смело и честно. Но остерегись, благородный Юн! Палачи тоже нужны. Вдруг кто-нибудь нападёт на вашу базу? Например, я? — сказал Клингор, холодно и испытующе улыбаясь.

— Я уверен, что ты, Император, такого не совершишь. Но как командующий я обязан был предусмотреть такую возможность и принять меры, — столь же холодно ответил адмирал.

Император удовлетворённо кивнул.

— Завтра ты, Хирисса Ониченко, Лейласса Паридин, Ги Анатоксис предстанете перед Сеймом Империи. Нужно зафиксировать основы наших отношений. Ты должен также представить предложения по поводу ваших рабов. Бесконечно содержать их мы не можем.

— Сын мой, подарок от научников наших Великих Монастырей лично тебе, — в первый раз вступил в разговор Патриарх. Адмирал чувствовал, что его присутствие было не случайным и что он не терял времени зря. — Эта статуэтка изображает Сутра Воителя, покровителя воинов. Внутри неё предмет, искажающий сигналы всех ваших шпионских устройств вокруг тебя и временно делающий их бесполезными.

Статуэтка нагого мужчины в шлеме, с мечом и в поножах казалась сделанной из цельного куска мрамора.

— Погладь воителя по спине, сын мой. Ещё несколько раз. Теперь он запомнил тебя и твоё поглаживание будет воспринимать как сигнал, что тебе требуется защита. Если передашь статуэтку другому, она для него будет лишь куском мрамора, — и Патриарх ласково улыбнулся.

Юмжагийн наконец-то обратил внимание на боль в левом предплечье. Кожа вокруг вживлённого навигационного и идентификационного чипа вздулась.

— Сестра Аэтин рассказала, что в тебя встроена зловредная машинка, которая может убить тебя в любую секунду. Мы её убили раньше. Я не думал, что так получится сейчас, но сделать это было необходимо, — так же ласково улыбаясь, пояснил Патриарх. — Советую тебе, чтобы твой врач как можно быстрее её вынул, а наши целители помогут заживить рану.

***

Гиоргиос сидел в Храме Двенадцати в компании монахов и ученых. Он был в старкской одежде, говорил по-старкски и создал старкский шрифт в системе MultiTeX для своих научных работ. Он даже ругался в последнее время по-старкски. Правда, когда он разок ругнулся в Храме, ему сделали строгое замечание, и он сдерживался до выхода наружу. Это было единственное неудобство, а так — он стал почти что счастлив! Тем более, когда земляне мылись в бане, он поухаживал за служаночкой и договорился о ночи страсти. Здесь всё было с прибамбасами, не как на Земле. Там просто спросишь: «Секса хочешь?» Если произносить это без лишних эмоций, не прикасаться и не смотреть слишком жадным взглядом, после отказа вопрос не повторять, домогательством это не считалось: вопрос о деловых намерениях. А за попытку ухаживания легко можно было угодить под суд, нарвавшись на стерву или феминистку. Здесь же всё наоборот. За такой вопрос можно было, если не нарвёшься на законченную шлюху, получить лишь смех или по морде. За ухаживание также можно было получить по морде, но и нечто приятное тоже.

Местные монахи-аналитики и учёные, те, кого мы на Земле назвали бы математиками, нравились Гиоргиосу всё больше. Ему казалось, что здесь бесконечный кладезь новых идей. И он был учёным интересен. Может быть, окажись на месте Гиоргиоса более академичный тип, любое отклонение от традиций рассматривающий как криминал, не привыкший говорить на языке других наук, всё пошло бы в другую сторону. Но среди профессиональных аналитиков такая зашоренность недопустима. Правда, Гиоргиос впал в самообман: спутал новизну для него с новизной вообще. Он знакомился с достижениями другого подхода за тысячи лет в течение немногих месяцев, волна новых структур и новых знаний захлестнула его и привела в состояние почти постоянного творческого возбуждения.

Лейла, тоже в старкской одежде и в сопровождении охранников из императорского дворца (видно, не всё было ладно в Империи с преступностью; но и на Земле с этим обстояло ох как неблагополучно) отправилась осматривать имперскую столицу. Ей говорили, что самым красивым городом Империи считается Линья, а Киальс — новодел: меньше двухсот лет от основания. Город, во всяком случае, там, где водили Лейлу, производил двойственное впечатление. Дома, безусловно, богатые, построены со вкусом, но лица города нет: каждое здание само по себе, стремится чем-то выделиться от соседей, что часто приводит к диссонансу. Двухэтажные апартаменты оказывались зажаты между пяти-шестиэтажными домами официального стиля. Лейла думала, что это департаменты или другие бюрократические учреждения, но сопровождающие пояснили: «Общежития для делегатов Сейма от народа и для слуг делегатов».

— А это чей дом? — спросила Лейла про особняк.

— В каком смысле чей? — ответил вопросом на вопрос охранник Тирс. — Хозяин — киальсский помещик Тосс Калток, но этот человек никогда в нем не живёт, сдаёт его в аренду очередному вельможе. Построить свой дом в столице не всякому князю по карману, а тем более какому-нибудь герцогу или графу. Вот и приходится снимать на время сейма или делового визита. Сейчас там обретается князь Ликангса Онгор Катанэу. Точнее, Катанэу Онгор, у этих коронованных персон имя ставится наоборот. Поэтому дом малость запущен: ни хозяин, ни очередной временный житель не заинтересованы как следует привести его в порядок. Но, кажется, этому жадине Тоссу всё-таки скоро придётся раскошелиться на большой ремонт.

Лейла купила несколько симпатичных ей украшений и безделушек местных мастеров, долго и со вкусом торговалась за красивое покрывало с мифологическим рисунком. Но заговорил коммуникатор и засвербил чип. Её срочно вызывали во дворец.

Хиврю встретил адмирал Таотат и сразу увлёк её в компанию военных, где дожидалось много чачи и прекрасной закуски. Удивительно было видеть женщину в качестве не охранницы, а военачальника. Хивря, практически не знавшая старкского, хотела было воспользоваться автоматическим переводчиком, но откуда-то появился монах. Он пил мало, ел только рис и зелень, зато переводил отлично. Таотат расспрашивал о тактике и стратегии битв в космосе. Он остался недоволен, что за почти двухсотлетнюю историю Империи землян было всего одно событие, которое можно с большой натяжкой назвать битвой. Пока ещё не всё было унифицировано под жестким надзором Совета имперской безопасности, одна из колоний попыталась объявить о недопустимости вмешательства в её внутренние дела. От энергии отрезать её было бессмысленно: система Барнарда одна из самых богатых. Пришлось посылать три срочно усиленных военных корабля. Колонисты не догадались вовремя разорвать кротовые норы с другими звёздами (разорвали с Землёй, но не учли, что можно зайти с других сторон), вместо этого поставили на астероиде рядом с выходом норы и главным узлом сети ракеты и лазерные пушки, а пару планетарных челноков оборудовали орудиями (прежде всего, электромагнитными, чтобы вывести из строя электронику кораблей). Но оборонительная тактика не помогла ввиду подавляющего неравенства в боевой мощи. Когда с трёх сторон появились лёгкие крейсеры и без переговоров открыли огонь на поражение, запоздавшие на десяток секунд два ответных удара (лазера и электромагнитной пушки) ничего не меняли. Планете пришлось капитулировать.

Хивря попыталась это рассказать, как ей виделось, в понятиях местных военных.

— В космическом океане мы двигаемся по кротовым норам, а уж от них по волнам пространства. По норам получается очень быстро, но очень дорого, а по пространству медленно, но почти бесплатно. Одна из колоний взбунтовалась, закрыла нору с Землей, но отрезать себя от других не хотела: пыталась бунтовать прочие колонии, не военной силой, а уговорами. Те на посулы не поддались, пропустили имперские крейсеры, корабли зашли с трёх сторон в один и тот же миг. Адмирал заранее приказал: «Орудия наизготовку, едва вынырнете — стрелять по всем видимым целям». В Космосе даже свет летит не сразу. Пока наши лучи да снаряды летели к бунтовщикам, пара пушкарей успела очухаться и пульнула. Но что такое два выстрела по мощной эскадре? Их сразу смяли, и бунтари после этого сдались.

— У вас, оказывается, важнее всего подготовка к битве и толковая диспозиция военачальника, а сама битва решается чуть ли не за минуту, — задумчиво сказал адмирал Трунг.

— Это в космосе. На земле не всегда так, но там в последнее время было лишь подавление беспорядков, а не настоящая война. Здесь с пиратами я душою оттянулась, — грубо, по-военному, сказала Хивря.

— Давай выпьем за твою нынешнюю и будущие победы! — поднял чарку крепчайшей чачи Таотат.

После нескольких чаш Хивря обнаружила, что адмирал обнимает её за плечи (скорее как боевого товарища, чем как женщину) и говорит:

— Я мечтал бы когда-нибудь стоять с тобой спиной к спине у мачты в битве, а потом смывать друг с друга кровь врагов и своих ран и снимать грех убийства, как мужчина с женщиной!

Неожиданно она почувствовала, что этот мужик козлом ей не кажется, и что она отвечает:

— Правда, круто было бы подраться вместе! А потом, наверно, и в постели отлично!

Таотат и Хивря приехали в наёмном паланкине в обнимку, но не как любовники, а как два отлично погулявших друга-моряка. Похлопали друг друга по спине, адмирал оставил Хиврю слугам дворца, а сам упал на сидение паланкина и сразу захрапел, Носильщики понесли его домой.

Монах увёл Аэтин в Храм, там она провела весь день почти под перекрёстным допросом. Выясняли всё, касающееся землян. Интересовались, как она оценивает людей из первой семёрки и, по данным связи с кораблём, других. Она ответила:

— По-моему, в первую семёрку попали в общем-то типичные, если не считать самого командующего.

— А командир?

— Сильный человек. Достойная личность. Умён и принципиален. К несчастью, искорёженный. Духовное развитие выше, чем у остальных, но по нашим понятиям ничтожное. Жалко его.

***

Вернувшись во дворец, Лейла, дико ругаясь то ли на Землю, где в обязательном порядке, якобы беспокоясь за здоровье людей, вставляли такие чипы, то ли на местных, несовместимых ни с чем земным, вырезала чип командующего. Он был как будто оплавлен и полностью выведен из строя. Местные сразу же стали промывать и обрабатывать рану. А Лейла демонстративно подставила левое предплечье местному врачу, он вырезал её чип. На некоторое время ей стало дурно, но уже через пять минут намного легче на душе: как будто ушёл навсегда тот, кто был ей очень неприятен.

После операций Юмжагийн вызвал к себе ещё Гиоргиоса, вернувшегося чуть в подпитии, но абсолютно пьяным от увлекательных научных бесед. Показав чип, при помощи аналитика выявил мелкие неполадки в других устройствах слежения. Гиоргиос, конечно, сразу же попросил удалить и его чип. После этого на корабль и всем землянам ушёл приказ.

«Установлено, что, так же, как наши приборы вызывают помехи в деятельности местных специалистов высокого уровня, материалы либо неизвестные факторы во дворцах и храмах высшего уровня вызывают помехи и могут создать неисправности в наших электронных приборах. В частности, личный чип адмирала Бэйгууля оказался полностью выведен из строя.

В связи с этим приказываю.

Всем, кто принимает участие в контактах с высшими лицами местных государств и высшими иерархами религий, и тем, кто должен войти во дворцы и храмы, удалить личные чипы, поскольку они становятся опасными для жизни и здоровья. При входе во дворцы и храмы выключать все электронные приборы, включая приборы слежения и архивирования. Отчёты о встречах составлять по выходе из опасных помещений.

Командующий контр-адмирал Ю. Бэйгууль.

3 день 6 месяца года оранжевого кита.

В подготовке приказа участвовали эксперты:

аналитик Г. Анатоксис и врач Л. Фаридин».

Гиоргиос сразу же удалил свой чип. Хивре это сделали утром, когда она протрезвела.

***

Утром адмирал, Хивря и Лейла в сопровождении великолепно выглядевшего, несмотря на вчерашнюю попойку, Таотата, сходили посмотреть, в каком состоянии пленные. Они содержались в оковах, без одежды, но особенных следов пыток и издевательств не было: пара полос от ударов бича на спине максимум, что можно было понять и простить. Судя по стоявшим плошкам с кашей и водой, кормили их скудно, но не морили голодом. Таотат сообщил, что здесь только добыча землян. Старки уже распорядились пленными. Капитанов кораблей казнили, остальных заклеймили татуировкой как позорных рабов, кастрировали и посадили гребцами на галеры.

— Теперь, даже если им удастся сбежать, их ни разбойники, ни пираты не примут. Клеймённых ещё принимают, а кастратов они за людей не считают, так что пустят на шашлыки, как свиней, — то ли пошутил, то ли сказал всю правду старкский моряк.

Внимание Лейлы привлёк молоденький пират, почти мальчишка, с чистым невинным лицом, так смотревший на неё молящими голубыми глазами, что Лейла чуть не расплакалась, представив его заклеймённым и кастрированным. Хивря высмотрела вонзившего кинжал в Рама, и глянула на него ненавидящим взглядом. Тот ответил таким же.

Затем земляне облачились в парадные мундиры и отправились в паланкинах в Сейм.

Зал примерно на пятьсот человек был заполнен на две трети. На возвышении стояли трон Императора и восемь кресел королей и консула Хирры. Первый ряд скамей отведён для князей и принцев. Дальше рассаживались произвольно, никакой группировки по партиям не было: таких сразу изгоняли — человек должен отвечать за себя, а не прикрываться «партийной дисциплиной».

По приказу Императора было зачитано постановление Конгресса Земли. Оно вызвало волну возмущения: «Не спрашивая, нас присоединили», «Ничего не зная о нас, пытаются указывать»! Император разъяснил:

— Постановление без подписи Императора землян, поэтому недействительно. Его зачитали, чтобы показать возможную опасность. Император землян назначил командующим силами Земли адмирала Юна Бэйгуна, Благородному командиру землян сейчас будет предоставлено слово.

«Высокий Сейм! Правители королевств, республик и княжеств Империи старков! Я, в соответствии с полученными мною лично от нашего императора Яо Юйюаня приказами, уполномочен полностью признать от его имени и от имени Империи землян ваши институты, не противоречащие основным принципам нашего общества. Я вижу, что у вас, как у нас, император избирается представителями народа и подконтролен им. Поэтому я торжественно провозглашаю: Империя землян признаёт Империю старков независимым и равноправным партнёром».

Шквал ликования прокатился по Сейму. А Клингор грустно улыбнулся, переглянувшись с братьями: королём Красгором и князем Онгором.

«По полученным мною инструкциям, мы будем бережно относиться к вашей социальной структуре и поэтому признавать на вашей территории ваши законы и обычаи. Ждём от ваших людей такого же поведения на нашей территории. Мы принесли в дар Империи пуд золота, поскольку достойных вас подарков мы подготовить не могли, а слишком многие из наших вещей вредны для вас».

«В дальнейшем я буду краток. Мы просим разрешить нанимать рабочих и воинов в Империи старков. Мы просим вас принять от нас по минимальной справедливой цене добычу битвы на Острове землян, приходящуюся на нас и захваченную нами самими. Я своей властью награждаю адмирала Трунга Таотата за доблесть и великолепное командование медалью почёта».

Адмирал спустился с балкона гостей, подошёл к коллеге и ему на грудь прикололи земной орден. Он выглядел убого рядом с золотыми и яшмовыми узорными пластинами, видимо, знаками отличия Империи старков. А Юмжагийн был рад, что ему удалось выполнить инструкции наилучшим способом: в некотором смысле он де-факто признал рабство по отношению к заведомым преступникам, но слова «раб» не произнёс.

«Единственные исключения в добыче. Мы просим отремонтировать за наш счёт шлюп и барк. Нам нужны на Острове землян пассажирский и грузовой корабль, потому что мы не намерены нарушать ваши обычаи даже слишком частыми рейсами наших летающих лодок».

— Стойте! — закричала Лейла. — Я прошу одного из пленных по моему выбору отдать мне!

— И я прошу одного раба! — непреклонно заявила Хивря.

Капитан вздохнул внутри себя. Слово произнесено, и не он его произнёс.

— Воительница, ты имеешь право даже на дюжину рабов, — улыбнулся император. — И ты, целительница, заслужила награду за помощь нашим людям в борьбе с бичом Судьбы. Кстати, о подарках и наградах. Империя дарит вам достойные вас шлюп и барк. Шлюп уже готов. Завтра вы сможете пройти на нём по окрестным морям. А барк немедленно подберём и приведём в наилучшее состояние. Деньги от продажи добычи и рабов советую использовать для найма солдат и рабочих, как граждан, так и слуг. Империя награждает тебя, воительница Хирасса Ониченко, золотой пластиной с узорами за храбрость и полководческое мастерство. Передай серебряную пластину с узорами десятнику Раму Кумарину. Тебя, целительница Лейласса Паридин, награждаем медальоном с символом Империи, серебряным на платиновой цепочке. Тебя, командующий благородный Юн Бэйгун, за высшее полководческое мастерство, обеспечившее полную победу, награждаем яшмовым орлом и эмблемой Империи.

— Несправедливо! — возразил Юмжагийн. — Я в битве не участвовал!

— Кто послал ваш малый космический корабль так, что подкрепление прибыло в решающий момент? Это и есть интуиция полководца, — улыбнулся, кажется, впервые искренне, Клингор.

Адмирал вспомнил, что он сначала почему-то оттягивал старт челнока, а потом вдруг стал торопить. Значит, Император в чём-то прав.

Когда Таотат привёл двух землянок к пленным, он проследил, чтобы подаренным были поставлены клейма позорных рабов и чтобы женщины лично надели на них и заклепали рабские ошейники.

— Они позорные рабы. В отличие от обычных рабов, позорный раб не может быть отпущен на свободу и его жизнь полностью принадлежит хозяину. Он потерял своё имя. Вы имеете в любой момент и без всяких объяснений полное право сделать с ним всё, что посчитаете нужным. Грехи раба лежат на хозяйке. За поступки раба ответственна хозяйка. Так что ты, Лейласса, имеешь прекрасный экземпляр для медицинских опытов. А вот зачем тебе, воительница, понадобился этот тип?

— Сейчас поймёшь. Раскуйте его, — приказала Хивря.

Когда раба расковали, Хивря крикнула: «Защищайся!» и бросилась на него, применяя самые жестокие приемы спецназовского рукопашного боя. Но пират оказался не хлюпиком и не новичком в драке. Он продержался почти минуту и успел поставить хозяйке пару синяков. Корчась в муках агонии, он вдруг улыбнулся, сказал Хивре: «Спасибо, хозяйка!» и умер.

Увидев это, раб Лейлы упал на землю и стал целовать её ногу. Лейла с отвращением (на самом деле немного деланным) убрала ногу, велела его расковать и надела ему на руку браслет:

— Этот браслет неснимаем. Он всегда скажет мне, где ты, запишет всё, что ты делал и говорил. Не надейся сбежать.

— Мягкосердечные вы, однако! — улыбнулся Таотат.

— Это я-то мягкосердечная! — возмутилась Хивря. — Он пытался убить Рама, который ему хотел помочь. Я его казнила.

— Ты трижды его пожалела. Его участь была хуже смерти, первое. Второе, ты убила его почётной смертью. И третье. Ты даже не прикончила его, а дала ему право на поединок, которого этот подонок не заслуживал. Поэтому он умер счастливым.

А Юмжагийн, услышав от Лейлы, как прокомментировал Таотат положение её раба, понял, зачем фирме обязательно сохранить рабство: она хочет превратить этот мир в убежище для струльдбругов, которые здесь будут легально покупать людей на запчасти себе и для продления своего отвратительного для всех существования. Адмирал содрогнулся.