Глава 11

Мичико и Акеми сидели в пустой, ярко освещённой гостиной. Время подходило к полуночи. Сад и извилистая дорога, рассекающая бамбуковый лес за оградой, слились с темнотой.

В этот раз до утра в Поющем Солнышке должен был остаться дежурить Кен, но Мичико отпустила парня домой по состоянию здоровья. Акеми не спешила уходить с работы.

Старики спали после потрясшего всех, тяжёлого дня. Уборщица уже давно вымыла полы и ушла домой. На длинных столах блестели ножки поднятых в ряд стульев, за исключением того стола, за которым сидели женщины. Мичико встала, чтобы опустить жалюзи. Яркий, с окнами в пол пансион, выглядел снаружи слишком уязвимым, открытым как на ладони.

— Ты звонила домой, мужу? — стоя спиной к Акеми, спросила Мичико. Она отвела верёвку у очередного окна и жалюзи с присущими им треском закрыли тёмный прямоугольник.

— Он, наверное, ещё не вернулся домой, — спокойно ответила Акеми. Вжик — раздалось трещание, Мичико пошла к другому окну.

— А вдруг он волнуется, обзванивает друзей?

Вжик.

— У меня нет друзей, — и вдруг Акеми опять вспомнила ту пустоту, которая заполняла душу последнее время. Она заморгала глазами, чтобы не пустить слезу, не выдать себя. Ей ужасно не хотелось возвращаться в прошлое, переживать заново унижения и обиды.

Вжик.

— Хочешь, оставайся здесь. Переночуешь в комнате отдыха для персонала, там стоит диван, а завтра утром я схожу с тобой за вещами, — Мичико повернулась и посмотрела женщине в глаза.

Акеми ответила ей взглядом, полным благодарности:

— Да, спасибо.

— Ну, мы так и сделаем. Покажи, что ты там нашла? — Мичико вернулась за стол.

Акеми молча выложила на стол пакет, который взяла у молчаливой Эри. При взгляде на находку, у Мичико перехватило дыхание, фотография отца лежала на самом верху.

— Этот снимок сделала мама, — девушка трясущимися руками открыла пакет и выложила содержимое на стол. Стопка семейных фотографий, блокнот и связка ключей. Мичико посмотрела на пожелтевшие снимки: вот она, пятилетняя, в кимоно, на праздновании Сити-го-сан, ещё одна фотография, где отец прижимает к себе Току, которому от силы, неделя. Семейный снимок в ресторане: они едят сябу-сябу, Мичико лезет палочками в кипящую кастрюлю, Току сидит на коленях у матери, отец смотрит в объектив камеры и улыбается. Она даже не помнит, когда это было снято.Мичико отложила фотографии и полистала блокнот:

— Ничего не понимаю. Записи выглядят, как бессмысленный набор цифр, букв. Это шифр, что-ли?

Акеми сочувственно кивала, но не притрагивалась к вещам. Внимание Мичико переместилось на ключи:

— Вот эти два, — она повертела в руках связку, показывая на самые крупные, — скорее всего, от дома. Посмотрю адрес Гото-сан. Пока ищут родственников, до квартиры не скоро руки дойдут. Давай сходим, проверим, что ещё там припрятано?

Эти слова Мичико бросила так легко, что по спине Акеми пробежал холодок. С детства она считала себя безвольной трусихой и смотрела на уверенную в себе подругу с восхищением и завистью. Но чтобы нарушать закон? Она не могла переступить через это. Весь смысл жизни Акеми, это следование правилам и привычному распорядку. Отчаянное предложение Мичико пугало.

— Может лучше отнести это в полицию? — спросила Акеми. Она произносила это, как думала непринуждённым тоном, но слово "полиция" выдавила с трудом.

Мичико поднялась и стала нервно прохаживаться вдоль стола.

— Ты не понимаешь, это личное. Мама умерла при странных обстоятельствах, и никто не стал копать глубже. Решили, что самоубийство и просто закрыли дело. — ключи в руках Мичико задрожали, — Не могла она сделать этого. Не могла.

— Но… — только запротестовала Акеми, как Мичико отрезала:

— Поняла, я тебя втягивать не буду, сама пойду. Только никому не говори, пожалуйста.

Акеми умолкла и задумалась: а что она теряет? К чему привело следование правилам? Осталась ли она сейчас в живых?

— Я тебя одну не отпущу, — ответила Акеми и сама испугалась своих слов.

Мичико, еле сдерживая радость, положила руку на плечо Акеми:

— Спасибо. Завтра с утра заступает другая смена, у нас есть двадцать четыре часа. А теперь идём спать.

Ночь прошла спокойно. Мичико и Акеми спали по очереди. Пару раз пришлось укладывать дедушку Ямада, который любил бродить по ночам и стучаться в чужие комнаты, поменять подгузник у бабушки Эцуко и поговорить с ней о джаз клубе Ромео.

Утром, как только явилась вторая смена, женщины покинули пансион. Позавтракать они решили по дороге, в кафе Руна, находящемся в подземном переходе станции.

В маленьком зале стоял шум, постоянная текучка. На стене висели фотографии с сандвичами и меню дня. Посетители у стойки заказов выстроились в очередь.

— Ты что будешь? — спросила Мичико. Акеми многозначительно пожала плечами, так как в жизни не ела в таком заведении.

— Ну ладно, я сама выберу, — Мичико повесила сумку на стул со свободным столиком у окна и пошла заказывать кофе с сандвичами. Акеми села и огляделась, словно человек, попавший в другой мир или впервые приехавший заграницу.

Сначала она не без восхищения наблюдала за Мичико, которая вела себя словно рыба в воде: ловко просачивалась сквозь толпу, перебрасывалась шутливыми фразами с кассиром. Потом взгляд Акеми упал на коленки под столом, белеющие из дырок на штанах. Было так непривычно: вместо кимоно Мичико одолжила ей запасную одежду: рваные джинсы, кеды комбас, красная клетчатая рубашка.

"Ни дать, ни взять — подросток", — подумала женщина, и тут же с испугом подняла глаза на отражение в окне:"Не выгляжу ли я глупо, как пытающаяся молодиться, тётка?"

В этот момент глаза Акеми наткнулась на любопытный взгляд незнакомца по ту сторону стекла. Это лицо она уже видела, но не припоминала, где. Словно пойманный на чём-то постыдном, мужчина резко отвернулся и исчез в толпе спешащих по переходу людей.

Акеми ещё раз задумалась, при каких обстоятельствах они встречались. У мужа на корпоративе? Мысли о супруге испортили настроение, и Акеми решила, что показалось.

Она опять посмотрела на своё отражение в окне. Может она просто похорошела, вот и заглядываются мужчины? Волосы Акеми Мичико собрала и закрепила на макушке, сказав что так модно. И вправду, выглядело как на обложках женских журналов, которые лежали для посетителей у входа в кафе. Даже торчащие маленькие ушки. Акеми вспомнила, как бабка Масако обзывала внучку лопоухой и учила прятать этот недостаток под волосами. Но на самом деле оказалось, что это очень мило. Так сказала Мичико.

Она как раз подошла к столу, прерывая ход мыслей Акеми. — Давай, сначала заедем к тебе домой, — Мичико поставила поднос с сэндвичами и кофе на стол, — чтобы застать супруга перед работой.

— Но если мы заберём вещи с утра, — Акеми взяла с тарелки тёплый сандвич с лососем и с осторожностью откусила, — как мы потом будем таскаться с тяжёлыми сумками? Квартира Гото-сан ведь почти за городом, придётся пересаживаться на электричку.

На самом деле ей хотелось оттянуть неприятный разговор, а лучше вообще не встречаться с мужем никогда. Мичико, не поняв завуалированного намека, расставила всё по местам:

— Мы оставим вещи в камере хранения на станции, а на обратном пути заберём.

Позавтракав, они вышли из кафе и чуть не потерялись в спешащей к поездам толпе. Мичико взяла Акеми за руку и затянула в поток людей, который понёс их к платформе.

Когда женщины уже подходили к дому, у Акеми пропал боевой настрой, в ногах появилась тяжесть, будто к ним привязали гири и каждый шаг давался с трудом. Она вновь ощутила себя ничтожеством. Представила как муж осуждающе смотрит на неё, говорит резкие слова, короткие как приказ, и опять садит на привязь: "Твоё предназначение — прислуживать".

Даже Мичико почувствовала состояние Акеми, взяла подругу под локоть и ускорила шаг. Та посмотрела на неё глазами побитой собаки, но девушка в ответ ободряюще улыбнулась и кивнула головой:— У тебя всё получится.

Они остановились у калитки с садом, прежде так любимым Акеми. Сколько лет она удобряла эту землю, ухаживала за цветами. В этот момент всё это показалось таким чужим, бессмысленным.

— Мне зайти с тобой? — спросила Мичико.

— Нет, спасибо, подожди здесь пожалуйста, — Акеми вошла в сад. "Я разберусь с этим сама."

Дверь оказалась не запертой. Женщина отодвинула сёдзи и зашла на порог, чуть не споткнувшись о валяющиеся туфли мужа. Он постоянно снимал обувь кое-как, а Акеми потом ставила аккуратно, носками к выходу.

— Я вернулась. — мягким голосом произнесла она и прислушалась. Ни звука. Акеми прошла по деревянному коридору вдоль стеклянной стены с видом на искусственный сад: по замыслу архитектора, в каменную чашу с бамбуковой жерди должна капать вода, но муж не стал ничего подводить, оставил так.

Так и стояла эта стеклянная комната, как музейный экспонат, выложенная камнями и дорожкой для гольфа вместо травы. Акеми зашла на кухню и невольно вскрикнула. Супруг сидел за столом в костюме, смотря в одну точку. В руке он держал большую чашку с кофе. Не смотря на придирчивость в еде, кофе он пил только растворимый. Акеми этого ещё не забыла.

— Где ты шлялась? — не поворачивая головы в сторону женщины, он спросил холодным, угрожающим тоном.

Акеми сжавшаяся от страха на первых секундах, взяла себя в руки и ответила:— Я думала, ты не заметишь моего исчезновения. Он посмотрел на неё удивлённо и обиженно. Что-то не складывалось в привычной картине мира: существо, которое всегда молчит и повинуется, вдруг тявкнуло.

Холодный, непроницаемый взгляд осмотрел Акеми с головы до ног.

— Во что ты одета? — лицо мужчины вытянулось. — Мне одолжила подруга, — в голосе Акеми появились виноватые нотки.

— У тебя нет друзей, кому ты нужна, — кружка со стуком опустилась на стол, выплеснув часть кофе на лакированную поверхность.

Минуту в помещении царило молчание. Акеми знала, что он думает: как действовать дальше, что сказать. Она это выучила наизусть за проведённые вместе годы. Всякий раз, столкнувшись с непредвиденной ситуацией, он замирал на пару секунд, чтобы обдумать следующее действие. В этот раз ситуация оказалась уж слишком непредвиденной. Акеми почти слышала как мысли, подобно тараканам, копошатся, стрекочут в его черепной коробке. "Почему я раньше закрывала глаза на эту мерзость?"

— Подотри здесь и принеси мою сумку, — произнёс властным голосом супруг и встал, — я уже опаздываю на работу, поговорим вечером.

Таким образом он давал ей последний шанс вернуться к прежней жизни.

Акеми опустив голову, взяла тряпку, лежащую на краю раковины, и подошла к столу.

— Ну, что встала, — он посмотрел ей в глаза сверху вниз, — выполняй.

Акеми сунула тряпку ему в руки: — Сам вытирай, а я ухожу. Она развернулась и пошла в свою комнату собирать вещи.

Через десять минут Акеми с дорожной сумкой на плече вышла к Мичико. В спину ей раздавались истеричные крики:

— Ты от меня копейки не дождёшься! С голоду подохнешь!

— Ну что, куда дальше? — спросила Акеми, не обращая внимания на вопли супруга.

— Искать дом Гото-сан.

Дорога заняла полтора часа. Они доехали до центральной станции, оставили сумку Акеми в камере хранения и пересели на загородную электричку. У Акеми словно камень с души свалился, а вот Мичико погрузившись в угрюмое молчание, смотрела на проплывающие мимо рисовые поля и маленькие домики.

Когда они вышли на нужной станции, Мичико слегка побледнела.

— Я знаю этот район, — тихо сказала она, вбивая адрес Гото-сан в поиск на телефоне. Акеми в ответ молчала, зная что в этот момент не нужно ничего говорить и спрашивать. — Здесь, в одном из этих домов нашли маму, — продолжила Мичико, — я запомнила потому, что полицейские говорили об этом с отцом. Показывали фотографии, спрашивали, не знакомо ли место. Отец ответил, что прежде никогда здесь не бывал. Номер дома и квартиры я так и не узнала, отец держал подробности в секрете от нас. Я ещё потом много раз сюда приезжала, бродила по улочкам, искала хоть какую-нибудь подсказку. Как давно это было. На несколько лет вычеркнулось из памяти, чтобы не было так больно.

— Мы узнаем правду, — тихо сказала Акеми, скорее ради того, чтобы заполнить паузу, поддержать Мичико. Сама же она в благоприятный исход этой авантюры неслишком верила. И очень-очень боялась. — Теперь я уверена, что мать погибла в квартире Гото-сан, — закончила Мичико.

Они подошли к длинному четырёхэтажному дому. Лифта не было, сбоку зигзагом примостилась железная лестница. Синяя краска, в которую когда-то давно выкрасили поручни почти облупилась, открывая изъеденное ржавчиной нутро. Двери квартир частым рядом выстроились вдоль сплошного длинного балкона на каждом этаже.

— Эх неудобно, — сказала Мичико, — перед дверью мы будем на виду.

— Может подождём, и вернёмся, когда стемнеет? — предложила Акеми.

— Нет уж, лучше сейчас, вечером ещё подозрительней будет выглядеть.

Они поднялись на второй этаж и пошли вдоль дверей, ища нужную. Судя по тишине, в этом доме было много пустых квартир. Похоже, здание готовили к сносу.

— Вот, двести пятнадцатая. — Мичико остановилась и приложила ухо к двери, — похоже никого нет.

— Давай позвоним? — Акеми боязливо озиралась по сторонам.

— Нет.

Мичико вставила ключ в замок и затаив дыхание, медленно повернула. Раздался щелчок. Она надавила плечом на дверь и та поддалась. Женщины переглянулись и осторожно зашли внутрь. В доме пахло старостью и благовониями, которые ставят в алтарь. Акеми защёлкнула замок изнутри.

— На всякий случай, — прошептала она в ответ на вопросительный взгляд Мичико. В прихожей женщины ничего особенного не нашли. На кухне стоял сервант с вазами и расписными чашками с налётом пыли. В углу деревянный стол с клеёнкой стилизованной под кружевную скатерть. Рядом пристроился табурет с просиженной подушкой и кресло-качалка, на ручке которого висел аккуратно сложенный плед. Интересно, чьи заботливые руки сделали это? Гото-сан, когда ещё была в состоянии позаботиться о себе, или другим человеком?

Мичико представила, как Гото-сан сидит в кресле-качалке, укрыв колени пледом, а мама заваривает чай и рассказывает пожилой женщине о своей семье.

На полке, рядом с усыпанным хлебными крошками тостером, стояли пыльные куклы в кимоно. В каком году их поставили и забыли убрать после весеннего праздника девочек Хинамацури? У Гото-сан нет детей. Неужели это сделала мама?

Жилая комната выглядела ещё проще. На полу, покрытом татами, посередине стоял котацу. По бокам стола лежали напольные подушки с кисточками на концах. Одеяла валиком сложены в углу. Видно, хозяйка дома последние дни спала под котацу, перед тем как оказалась в Поющем Солнышке.

Мичико отодвинула ширму стенного шкафа: пусто. Скромное жилище одинокой дряхлой женщины

— Здесь есть ещё одна комната. Для гостей, — позвала Акеми из коридора, — но она закрыта.

— Давай-ка попробуем второй ключ.

Они вошли в гостевую комнату. В ней было пусто. Окно зашторено. Кровать у стены, рядом письменный стол. На выцветших обоях яркий прямоугольник: там раньше висела большая детская фотография Мичико. Следы от кнопок расположены на стене также, как и на снимке, который вернули полицейские в картонных коробках, вместе с остальными вещами, оставшимися после мамы. Отец всё выбросил. Оставил только тот снимок и фотоувеличитель, на котором сейчас работает.

Мичико перевела взгляд на бронзовый крючок для верхней одежды, вбитый в стену у двери. "Вот на нём она и повесилась. Словно для неё вбивали".

Она повернулась к Акеми, которая застыла на месте и смотрела на Мичико, глазами полными слёз. Акеми тоже поняла это. —

Мне нехорошо, — сказала Мичико, — пойдём отсюда. Здесь до нас уже всё перерыли.

Мичико повернула к выходу, но тут же внезапно резко остановилась так, что Акеми врезалась ей в спину.

— Тсс, — Мичико обернулась и приложила палец к губам. Акеми уже услышала, что кто-то снаружи суёт ключ в дверной замок.

Женщины замерли, стараясь не дышать. Мичико спиной чувствовала, как бешено бьётся сердце вжавшейся в неё Акеми. После многочисленных попыток открыть дверь, по ту сторону послышался приглушённый мужской голос:

— Алло, это я… ты не ошибся с ключом?… Странно, не открывается… — и после минутной паузы, — может быть и так. Понял, возвращаюсь.

Послышались удаляющиеся шаги. Ещё минут десять перепуганные взломщицы боялись пошевельнуться. Наконец, Мичико вышла из оцепенения, медленно обернулась и кивнула Акеми. Насколько можно, быстро и бесшумно, они выскользнули из комнаты.