Глава 2

Акеми отрешённо смотря в окно, раскладывала выглаженные вещи мужа. В комнате стояла мертвая тишина, и в душе женщины тоже было как в пустой бочке. На кухонной полке назойливо тикали часы. Мысли текли медленно, а Акеми, казалось, была просто сторонним наблюдателем того, что с ней происходит.

Уже несколько дней женщина жила с дырой в голове и в сердце. Как будто ее выключили, а пустую оболочку заполняли побочные шумы. Тихое гудение кондиционера в соседней комнате, всплески и урчание стиральной машины в предбаннике, вот и на улице к дому подъехал мусоровоз. 　Мусорщики что-то кричат друг другу, закидывая пакеты под пресс, от чего те лопаются и трещат. Уехали. Акеми продолжала бездвижно стоять в той же позе, только руки уверенно превращали рубашку в прямоугольник идеальной формы со стоячим воротничком. Взгляд женщины был направлен внутрь, спокойно просматривая и анализируя свою жизнь.

В детстве Акеми была словно нежный цветок, выращиваемый на традиционных семейных ценностях.

Мать положила все силы на прививание дочери любви к чистоте, ведению хозяйства, сохранения себя для того самого, единственного мужчины. Ну а дальше дело за малым, удачно выйти замуж. И конечно же мать всегда ставила в пример себя.

С отцом Акеми она познакомилась на смотринах, организованных родителями. История семьи, образование и место работы претендента на брак были тщательно проверены бабкой со стороны матери. Бабку звали Масако, что означало справедливая, но имя не совсем соответствовало ее характеру. Акеми запомнила ее настоящей ведьмой с лицом черепахи, передвигающейся на инвалидном кресле и с причмокиванием жамкающей беззубым ртом французский тост с корицей, её любимое лакомство. Когда родителей не было дома, старуха таскала Акеми за волосы, и шипела в ухо, называя бездельницей.

Бездельем называлось все, что не было работой по дому. Чтение, например, если это не поваренная книга. Будущая жена не должна быть слишком начитанной.

К счастью мать не так часто отлучалась из дома, только когда было сопровождать отца на важных встречах. Даже продукты они заказывали на дом.

Каждую неделю мать просматривала каталог, рассчитывая недельную норму и заказывала продукты по телефону. Бабка Масако, всегда очень придирчиво рассматривала каждый доставленный продукт, и если её что-то не устраивало, могла позвонить и устроить скандал. С такой же притязательностью она занималась поисками будущего мужа для своей дочери. Кстати, он был сыном кого-то из её многочисленных подруг.

Претендент в зятья бабке понравился, особенно после того как она узнала размер его годового заработка.

С замужеством медлить не стали. Мать сама была не в восторге, так как не чувствовала притяжения или ощущения, что это ее человек, но раз родители сказали, перечить нельзя. Стерпится, слюбится.

И вправду, брак оказался удачным. Будущий отец Акеми оказался человеком покладистым, спокойным и дома во всем слушался жену.

Мать ни в чем не нуждалась, занималась хозяйством, ухаживала за мужем, который даже галстук сам себе завязать не умел. А во дворе, их купленного дома, на зависть соседям, мама устроила великолепный цветник.

"Она питала слабость к цветам, особенно к камелиям", — подумала Акеми и грустно улыбнулась, сравнив себя с одним из дорогих сортов, выращиваемых мамой.

Когда она родилась, гиперзабота матери перешла на дочь.

Акеми до сих пор помнит, как та ее учила поддерживать порядок в доме, следить за цветами, готовить. До сих пор, как будто слышится ее мягкий, но холодный голос: "… для идеального вкуса на две столовые ложки соевого соуса должна идти одна ложка сакэ и ложка сахара. Только без горки!" Или: "… обязательно натирай воском деревянные выдвижные полки и раздвижные двери..."

Ну и конечно же про замужество: "… провожай его до улицы и встречай после работы. Пусть твое улыбчивое лицо это последнее, что он видит перед часами напряжения и стресса и наоборот, первое, что он увидит после после этого ада. Ты должна быть для него раем."

Мама еще тогда не знала, каким будет будущий муж Акеми, но любая работа, особенно в крупной фирме, только в такой фирме должен работать будущий зять, казалась ей адом.

Акеми выдали замуж точно так, как и ее родителей, только бабки Масако к этому времени уже не было в живых и претендента на брак проверяла мать. И как обычно, это был чей-то там сын. Родители уже несколько месяцев вели переговоры, договаривались о сделке.

Будущий супруг понравился всем. Акеми пока его ещё не видела.

— "Не очень молод, — сказала мать, но у него высокая должность, ты будешь жить, как принцесса!"

Вскоре прошли смотрины, а уже через полгода Акеми в белых одеяниях, под заунывное звучание флейты поднималась со своим суженым по ступеням святилища Атсута. Это пожалуй, был самый лучший момент в ее супружеской жизни.

Первая брачная ночь стерла приятное впечатление о свадьбе. Акеми, сдерживая неприязнь, смотрела на напряженное лицо своего супруга, лишающего её девственности. Хотелось отвернуться, но это было бы неуважением к мужу, и вообще, Акеми не знала, может быть всё вот так и происходит, чисто механически, с лёгким остервенением.

Потом последовали бессмысленные пять лет брака.

То что они бессмысленные, Акеми поняла только сейчас. Её муж оказался человеком, презирающим мягкость в людях, принимая доброту и деликатность за слабость.

Так как детей он не захотел, воспитанная всегда быть потдатливой, не умеющая бороться за себя женщина, безропотно приняла роль обслуживающего персонала.

После первой брачной ночи муж редко притрагивался к ней, только в те моменты, когда возвращался поздно с ночью, перевозбуждённый от случайной встречи в баре или посещения клуба с филлипинками. Не дождавшись мужа, уснувшая в супружеской кровати Акеми, просыпалась от руки, стиснувшей её грудь и безропотно раскрывалась. Жещина притворялась спящей, чтобы не смотреть на корчащееся от усердия лицо, не шевелиться под придавившим её всем весом, грузным телом. Акеми понимала, что эта сиюминутная страсть мужа посвящена кому-то другому, а она всего лишь легкодоступный предмет, домашняя утварь.

Но последней каплей было не это.

Разговаривали они редко, и когда, однажды муж пришёл домой необычно рано, Акеми решила, что это шанс поговорить об их отношениях и о её роли в семье.

"Может быть, все дело во мне? -, думала она с тлеющей в душе надеждой, — вдруг это из-за того, что я слишком чопорная, правильная, благовоспитанная? Может нужно сказать о своих чувствах, которые накопились за долгие годы, попробовать вызвать его на откровенность."

Муж сказал, что у него ещё остались неоконченные дела, нужно подготовить кое-какие документы, поэтому ужинать будет в своём кабинете. Тон его был холоднее обычного, Акеми даже не решилась завести разговор.

"Наверное, какие-то проблемы на работе."— подумала она и пошла на кухню.

Спустя полчаса, она осторожно вошла к мужу в полутёмный кабинет с его любимым блюдом донбури со свининой, обжаренной в кимчи. Он сидел за рабочим столом лицом к ней, глядя в светящийся экран ноутбука.

— "Вот, дорогой, как ты любишь." — сказала Акеми поставив тарелку на стол. Муж даже не посмотрел в сторону Акеми, на его лице играла лёгкая мечтательная улыбка, глаза светились. Акеми мельком взглянула на экран. Там было сообщение от женщины в каком-то чате и её фотография. Молодая, по-мальчишески задорный взгляд, короткая стрижка. Женщина была в джинсах и полосатой майке, которую она собиралась снять, открывая живот и нижнюю часть груди.

Акеми задохнулась от стыда, почему-то посчитав себя виноватой, за то что выставила мужа в неприглядном свете и уже ждала, что он закроет ноутбук и начнёт кричать, что она смотрит куда не надо.

Но завороженный зрелищем муж, никак не отреагировал. Акеми тихо вышла.

"Он даже не заметил меня! Я для него всегда была пустым местом."-мысли били больно, словно в такт со стучанием в висках внезапно прихлынувшей крови.

А дальше наступила пустота и тишина. Акеми попробовала принять и смириться с ситуацией. И это получилось. Просто она перестала чувствовать. Это продолжалось уже вторую неделю. Она уже физически не могла слушать окружающую тишину.

Последний идеальный прямоугольник из рубашки ушёл в шкаф.

Акеми больше не видела смысла в своём существовании, так как больше ничего не умела делать, кроме того, как прислуживать. Не было ни друзей, ни близких, с которыми можно поговорить по сердцам, даже родители покинули этот мир пару лет назад.

Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Немолодая женщина с тонким, нежным лицом, длинные чёрные как смоль волосы, аккуратно уложенные на затылке, прямой пробор. Такие же тёмные, правильной формы брови, только глаза, опущенные вниз внешними уголками создавали немного страдальческий, жертвенный образ. Такой она и была, жертвой обстоятельств, жертвой воспитания.

Маленький, когда-то казавшийся кукольно милым рот превратился в сжатую от напряжения трещину, разрез, постепенно зарастающий шрам.

В домофон позвонили.

Акеми сняла трубку: — Да?

— Якульт, доставка на дом. — раздался услужливый мужской голос.

Акеми продолжала традиции матери и не ходила по магазинам. Всё заказывала через интернет.

Пройдя в коридор она открыла дверь. На пороге стоял мужчина в голубом рабочем костюме и кепке с эмблемой компании. В руках он держал коробку с баночками питьевого йогурта.

Акеми задержала взгляд на загорелом, слегка небритом лице. "Немолодой, — подумала она, — но ещё в форме. Если бы он сейчас предложил мне что-нибудь неприличное, я бы не отказалась. И сопротивляться не стану, если вдруг нападёт. Да кто угодно, любой первый попавшийся, лишь бы перестать ощущать себя мёртвой."

Мужчина казалось, был не очень заинтересован в соблазнении женщины, стоящей в дверном проёме. Он вообще на неё не смотрел, а заполнял квитанцию.

Акеми развязала пояс на домашнем платье, и оно с лёгкостью соскользнуло вниз, зацепившись на запястьях.

Под платьем ничего не было. Мужчина поднял голову.

По небритому лицу пробежала волна противоречивых эмоций, коробка выпала из рук, которые закрыли лицо:

— Извините, извините, — испуганно говорил он, пятясь назад, развернулся и побежал к калитке, в спешке врезавшись в один из кустов гортензии, растущих у тропинки. Пышная шапка цветов закачалась, осыпав дорожку дождём из поблекших голубых лепестков. В пустой душе Акеми отозвался звук заводящегося мотоцикла. Вот наконец-то, кашляшие звуки мотора превратились в монотонный гул, постепенно стихший вдали вдали.

Женщина собрала рассыпавшиеся баночки и отнесла коробку на кухню. Сложив йогурт в холодильник, она пошла в свою комнату, открыла шкаф, и выдвинула полку которой пользовалась только в особенных случаях. Достала большой бумажный чехол-конверт, перевязанный льняным шнуром.

Развернув бумагу Акеми с восхищением посмотрела на черное, с антрацитовым блеском, кимоно. По подолу поднимались большие белые лилии, извиваясь на тонких стеблях, вытягивая гротескные тычинки. Оби был расшит золотом, создавая ненавязчивый по цвету, но затейливый узор из тех же лилий.

"Я должна умереть красивой." — подумала она, проведя ладонью по приятной на ощупь ткани.