Глава 10

Он стоял перед деревянным трюмо ручной работы, изготовленным из морёного дуба в эпоху Мэйдзи. Выдвинув верхний ящик мужчина достал серебряную расчёску, провёл большим пальцем по ручке, изображающей драконий хвост. Приятное ощущение шероховатости чешуи. Работа конца восемнадцатого века, неизвестный мастер. Он купил эту вещь на благотворительном аукционе в поддержку детей Африки в прошлое Рождество.

Острым концом расчёски он прочертил косой пробор на своих тёмных, вьющихся волосах. Потом добавил геля на частые зубцы и прошёлся по непослушным кудрям у концов, придав причёске блеск и аккуратность. Из зеркала на него смотрело отражение, как две капли воды, похожее на Нацумэ Сосэки в молодые годы.

"Ну может, чуть-чуть больше шарма". Он считал себя более красивым.

"Чтоб меня начали печатать на тысячных купюрах, надо подождать ещё лет двадцать". Он приблизил лицо к зеркалу, провел пальцем по идеально выщипанным бровям, сжал губы и придирчиво рассмотрел аккуратные усики. Всё было просто замечательно. Нацумэ выпрямился и с удовлетворением процитировал строку из знаменитого произведения своего однофамильца:

― Все, что есть в нашей жизни положительного, имеет право на подражание.

Да, он был без ума от Нацумэ Сосэки и его эпохи. И любовь свою проявлял во всех аспектах жизни. Нацумэ даже думал: не изменить ли имя, как это сделал в своё время знаменитый писатель, но всё-таки решил оставить то, которое ему дали родители при рождении ― Хироси.

Закончив с лицом, он перешёл к одежде: застегнул и заправил в брюки белую, с едва заметной тёмно-синей полоской, рубашку. Выбрал запонки ― платиновые, совсем незаметные, чтоб не бросались в глаза. Снял со спинки плетёного кресла жилетку. Спереди она была чёрной, из тонкой шерсти, а на спине из розового шёлка.

"Розовый ― цвет мощи и силы, достойный настоящего самурая." Он даже почувствовал, как по телу разливается тёплая, наполненная силой энергетическая волна.

Как и рубашка, жилетка сидела в обтяжку на его плотном теле, но Нацумэ всё таки подтянул ремешки по бокам. Он встал спиной к зеркалу и полуобернувшись, с удовлетворением посмотрел на свою, обтянутую шёлком спину, спортивные ягодицы:

"Идеально".

На улице послышался смех, и Нацумэ с лёгкой досадой оторвался от зеркала. Он не любил, когда его отвлекают от приятного утреннего ритула, который для Нацумэ был чем-то сродни медитации. Все в доме знали об этом.

Он подошёл к окну, отодвинул сёдзи и посмотрел вниз. На мосту, рядом с домиком для чаепития стояли Ясу и Томо. Облокотившись о выкрашенные в красный деревянные перила, они наблюдали за ленивыми движениями карпов в пруду. У обоих в руках было по вафельному рожку с мороженным, которое они пробовали друг у друга.

Нацумэ невольно улыбнулся:

"Такие милые".

Скорее всего купили лакомство в той палатке у ворот. Нацумэ тоже часто брал там своё любимое, со вкусом тофу. Он попытался угадать, у кого какое. У Ясу, по серому цвету было видно, что из черного кунжута. А Томо, судя по их удивленным возгласам, скорее всего, купил новинку, со вкусом шампанского.

Погода стояла замечательная. Эта безумная жара, похоже взяла перерыв. Небо затянуто полупрозрачными тучками, словно марлей, но в начале августа это просто дар божий.

На душе стало так хорошо. Нацумэ, подражая своему однофамильцу попытался сочинить хокку:

Раскрылись белые кувшинки

А может это отражение звёзд

Да вроде не ночь ещё

Поэт из него был никудышный, но главное состояние души. Натсумэ с наслаждением втянул носом теплый влажный воздух. Пахло озоном и сырой землей. Томо доел мороженное и облизал пальцы, (ах, как это на него похоже) а Ясу бросил остатки вафельного рожка в пруд. Карпы, сверкая оранжево-белыми спинами набросились на угощение. Нацумэ нахмурился: "Надо будет его наказать".

― Доброе утро, Хиро-кун, ― раздался мягкий женский голос.

В комнату вошла красиво стареющая женщина, которая осторожно, как новорожденного ребёнка, прижимала к себе букет из трёх крупных подсонухов. Косые срезы на стеблях покрывали прозрачные капли сока, говоря о тём, что ещё несколько минут назад, подсолнухи безмятежно подставляли свои шапки солнцу в саду, ни о чём не подозревая.

— Мама, — Нацумэ отвернулся от окна и сделал лёгкий поклон, — доброе утро.

"Как всегда скромна, и в то же время элегантна". Поверх тёмно-зелёного крепдешинового платья с белым воротничком на матери был надет льняной фартук, которой ничуть не портил образ, а даже наоборот, подчеркивал принадлежность к высшему классу.

"Мама всегда выше предрасудков."

Женщина на секунду остановилась, посмотрела на сына выцветшими, но полными тепла глазами, которые были так похожи на её подсолнухи:

― Вчера ты был великолепен, — она погладила Нацумэ по щеке.

Он, в ответ, молча провел рукой по ее белым, как снег волосам, уложенным в причёску 40-х годов "Victory Rolls". Собранные в валик по бокам, они поднимались к макушке в форме буквы V.

Когда волосы матери были цвета воронового крыла, её часто сравнивали с Вивьен Ли.

"Сюда не хватает серебряного гребня, инкрустированного жемчугом", ― подумал Нацумэ. Он как раз присмотрел такой в одном из магазинов Микимото.

Женщина нехотя отошла от сына и направилась к деревянной нише в дальней стене. Пройдя по татами, она вынула из стоящего в алькове, глиняного кувшина, вчерашнии лилие и поставила подсолнухи.

― Завтрак я уже приготовила, спускайся вниз, ― сказала она и добавила с любопытством в голосе, — кстати, расскажешь, каково было это, сидеть в сундуке?

Нацумэ подарил ей лучезарную улыбку:

Подсолнухи на длинных стеблях

Впитали летнее тепло

Теперь они греют моё серце

Женщина вышла. Нацумэ, прокручивая в памяти вчерашние события, прошелся по комнате. При повторном переживании некоторых подробностей, сердце учащённо забилось.

Юбилей со дня основания холдинговой компании Юмэхаси праздновали каждый год в первую субботу августа и по традиции, начатой ещё отцом Нацумэ, проводили во дворце торжеств Марусака. Здание, построенное в стиле готического замка было знаменито пышными свадьбами звёзд, которые потом транслировали по всем каналам страны.

Организацией вечера занимался первый заместитель генерального директора — Ямагути Юдзи. Как обычно, на праздничный ужин были приглашены знаменитости. В этот раз гостей ожидали танцы гейко, специально приехавших из Киото, а также выступление популярного у светской публики, иллюзиониста Мистериаса. Фокусник имел достаточно скандальную славу, благодаря своим опасным трюкам и дерзким выходкам на телевидении. Например, в прошлом месяце, во время своего выступления в программе "А ну ка, попробуй", ведущий провоцировал Мистериаса на конфликт с одним из гостей программы, известным учёным Ногути. Фокусник не стал играть по правилам устроителей шоу, а вместо этого сказал, что в знак особого отношения, он решил сделать многоуважаемому Ногути подарок, и пусть тот поищет его у себя. Похлопав себя по карманам, учёный и вправду, с ошалелым лицом, вытащил из под пиджака кошелёк с толстой пачкой банкнот. "Ни в чём себе не отказывайте", — сказал иллюзионист, а ведущий заверещал, так как кошелёк был его.

Нацумэ хохотал до боли в животе, когда во время ланча смотрел этот выпуск передачи. Наглый, провоцирующий всех на скандалы, ведущий ему никогда не нравился.

— Надо пригласить к нам этого парня, — сказал он тогда своему заместителю, сидящему рядом.

Юдзи два раза повторять не пришлось. Фокусник хоть и был очень занят гастролями, но для генерального директора Юмэхаси всё-таки нашёл окошко в своём плотном графике.

Нацумэ на этом не успокоился, он сам захотел принять участие в каком-нибудь опасном номере. Юдзи поддержал идею, намекнув, что это добавит ему очков, как смелому, харизматичному лидеру, а также, это будет приятным сюрпризом для остальных членов фирмы.

Что касается Натсумэ, для него это должно было стать победой над самим собой. В душе, не харизматичным, и тем более смелым он себя не считал. Где-то в глубинах подсознания всегда присутствовал слабый, напуганный ребёнок, который в этом никому не признавался. Все хотели видеть в нём победителя и он играл эту роль, каждый раз делая самому себе вызов.

За несколько часов до торжества приехал иллюзионист со своей труппой, им нужно было подготовить технику, освещение и звук. Нацумэ не стал договариваться с ним сам, на переговоры был послан Юдзи. Нацумэ же смотрел на их диалог со стороны.

Мистериас стоял, подпирая плечом, сдвинутую в угол позолоченую портьеру, которую, как фон часто выставляли позади сцены во время выступлений кабуки. От золотой портьеры иллюзионист отказался, привезя с собой чёрную. Как раз, его свита занималась оформлением сцены и настройкой света, когда подошёл Юдзи. Услышав просьбу правой руки Нацумэ, Мистериас с удивлемием приподнял густо накрашенную черную бровь и отрицательно покачал головой: "Никто не должен знать моих секретов".

Деньги решают всё. Юдзи назвал сумму, услышав которую маг немного подумал, и хитро улыбнувшись, кивнул головой.

Нацумэ с восхищением разглядывал Мистериаса: не высокий ростом, и похоже, использует обувь с тайным каблуком, чтоб казаться выше, не такой красивый, как о нём ходят сплетни, очень заурядное лицо, подправленное макияжем, ассиметричный рот. Но какой острый взгляд. Как у змеи.

Были они в чём то-похожи, изначально не совершенные, но сумевшие себя изменить.

"Надо познакомится с ним поближе. Если он решился впустить меня в суть своих фокусов, значит впустит и в сердце."

Что произошло в последующие тридцать минут, он так и не смог понять. Перед выступлением помощники иллюзиониста открыли большой чёрный сундук и попросили Нацумэ залезть внутрь.

В этот момент его стали одолевать сомнения: а выдержит ли он так долго в темноте и без воздуха.

― Там есть доступ к воздуху и маленький фонарик, ― успокоил Нацумэ один из ассистентов.

Но это оказалось не всё, на дне сундука лежал большой мешок, из тех, в которых складывают постельное бельё для прачечной. Они сказали, что надо залезть в мешок. Только при одном его виде у Нацумэ похолодело в животе. Но он беспрекословно подчинился. Мешок завязали, сверху хлопнула тяжёлая крышка, послышался тяжёлый металлический звук цепи, стучащий о дерево. Сундук обмотали цепью и закрыли на замок.

Натсумэ вдруг стало так тесно, душно, казалось, что вот-вот задохнётся. Он пытался взять себя в руки, контролировать дыхание, как на упражнениях по йоге. В голову пришла спасительная надежда, найти и включить фонарик, но и она растворилась в темноте, так и не осуществившись. Фонарик был в сундуке, но не в мешке. Его обманули. Никто не собирался открывать Нацумэ секреты и впускать в душу.

"Надо будет его наказать, ― подумал Натсумэ, — никто не смеет разыгрывать меня."

Паника уже почти заполнила каждую клеточку его тела. "Дыши, дыши", ― говорил он себе.

Началось представление, заиграла музыка. Нацумэ слышал, как восхищённно кричат зрители, охают и ахают. "Что же там такое происходит?".

Удушье опять накатило волной, а вместе с ним и гротескное восприятие действительности. Все звуки казались чёткими, ящик тронулся с места, его куда-то катили.

"Ценность человеческой жизни определяется не словами, а делами", ― Нацумэ пытался отвлечь себя строками "Ваш покорный слуга кот".

"Интерено, а согласился бы мой знаменитый однофамилец на такое?", ― вдруг пришло ему в голову. И тут же ответил сам себе:

"Нет, он был очень болезненным и не любил показываться на публике".

"Я, это же его реинкарнация, так ведь?" Всё мешалось в голове от нехватки воздуха. "Нет, я более улучшенная версия, я выдержу".

Музыка становилась всё громче, а внутри стало не так темно, как раньше. Нацумэ увидел, как сквозь щели проникал свет софитов — ящик сейчас на сцене. Зрители молчали в ожидании чего-то.

Зазвучала громкая, пугающая музыка и Нацумэ уже мало что понимал: яркий свет, кто-то сильно отдавил ему пальцы, потом хлопок, опять темно. Кто-то упал рядом, стало совсем тесно.

― Извините, ― прозвучал женский голос с акцентом, ― у вас всё хорошо? Нацумэ пробурчал в ответ что-то невнятное, а она поняла это как положительный ответ. Это была иностранка, одна из ассистенток иллюзиониста. Там, извне, когда Юдзи договаривался с Мистериасом, Нацумэ заметил двоих. Смуглая брюнетка, похожая на цыганку и блондинка, кажется из Восточной Европы. Только у девушек из Восточной Европы такой холодный, немного грустный взгляд. Интересно, какая из них?

Девушка включила фонарик, но всё равно через толстую ткань мешка почти ничего не было видно. Похоже она переодевалась. Нацумэ даже про панику забыл, через хлопчатобумажную ткань мешка об него тёрлась, иногда толкалась локтями полуобнажённая иностранка. До Нацумэ доходил запах её сладковатого пота и тёрпкого парфюма с нотками граната. Он даже по-быстрому сочинил хокку:

Среди тканей в темноте

Гранатом ты благоухаешь

Признайся, кто ты

― Скоро ваш выход, приготовьтесь. ― мягко шепнула ассистентка и исчезла. Раздался грохот, снаружи послышался удивлённый "ах" толпы. Цепи глухо забилисьо деревянные бока ящика, резко стало светло, это открылась крышка ящика.

― Встаньте пожалуйста, ― тихо прошептал кто-то из ассистенток. Нацумэ встал в полный рост, благо, рассчитанный на это длинный мешок, позволял.

Чьи-то сильные развязали узел над головой Нацумэ, пропахшая деревом, грязно-жёлтая ткань спала.

Когда зрители увидели стоящего в сундуке генерального директора, повскакивали с мест от удивления.

Нацумэ с восхищением наблюдал, как будто в замедленной съёмке меняются их лица. Сначала полная тишина, потом волной удивлённое: "Э-э-э?", а дальше взрыв: крики восторга, овации.

Блондинка и брюнетка, подошли к нему с двух сторон и взяли за руки. Нацумэ шагнул на сцену из ставшего ему уже родным сундука. Они подошли к краю и поклонились под аплодисменты. Нацумэ был ниже ассистенток на полголовы, но это не мешало ему чувствовать себя победителем. Маленький пугливый мальчик опять всех обманул.

Нацумэ спустился со сцены к гостям, которые тут же его обступили и перебивая друг друга задавали вопросы: "А было больно ли вам, когда ящик протыкали горящими пиками?" или "Как вам удалось за пару секунд раздеть девушку до купальника? Ахаха, ещё тот удалец!"

Нацумэ так и подмывало спросить: "А кто из девушек? Блондинка или брюнетка?", ― но он лишь загадочно молчал, объясняя это тем, что пообещал секреты не выдавать.

Немного ошалевший от переживаний и своего неожиданного фурора, Нацумэ шарил глазами по толпе, ища Мистериаса. Ему хотелось задать иллюзионисту пару вопросов. Но мага нигда не было, как оказалось потом, он покинул празднедство ещё до окончания шоу, так как спешил на важную встречу в Осаке.

********

― Нацумэ-сама, ― перисполненный учтивости голос оторвал его от внутренних переживаний, ― разрешите войти.

На пороге стояла жена садовника, иногда помогающая по дому. Нацумэ сделал небрежный жест рукой:

― Да, Марико-сан, заходите. Вы что-то хотели?

― К вам посетитель. ― она протянула мужчине визитную карточку.

Нацумэ посмотрел на имя, помрачнел:

― Спасибо. Где она?

― В саду.

― Хорошо. Вы что-нибудь ещё хотели?

― Хотела попросить, чтобы Ясу-сан больше не бросал мусор в пруд.

― Конечно, Марико-сан, он у меня получит. Извините, мне надо идти.

Женщина поклонилась вслед уходящему хозяину.

Нацумэ спустился вниз, прошёл мимо столовой. Там уже сидела эта парочка, Ясу с Томо, ожидающие, когда за стол сядет глава семьи. Они всегда завтракали вместе.

― Сегодня я приготовила твои любимые хидзики, ― сказала мать, вставая из-за стола.

― Мама, не сейчас, ― он на ходу поцеловал мать в щёку, ― прости, меня ждут.

На выходе в сад он обратился ко всем присутствующим:

― Распорядитесь, чтоб принесли напитки и печенье в чайный домик, ― и отдельно к матери:

― Сама не носи, пусть это сделает Ясу или Томо.

Выходя он еще раз посмотрел на визитную карточку, удостоверившись, нет ли ошибки. Уже давно он не слышал этой фамилии.

― Госпожа Кавамото, ― он подошел женщине, стоящей у пруда, ― давайте пройдем в чайный домик.

― Можно просто, Мидори, ― женщина поклонилась и последовала через сад за Нацумэ.

Поднявшись в домик, они сели на татами лицом друг к другу. Через пару минут появился Ясу с подносом, на котором стоял чайник зелёного чая, чашки и каштановые сладости.

― Давайте ближе к делу, Кавамото-сан, ― не церемонясь, произнёс Нацумэ, когда тень Ясу исчезла за низкой бумажной дверью.

― Да, конечно, ― произнесла женщина, ― я к вам за услугой.

― Обычно просители не приходят ко мне домой, ― серьёзно сказал Нацумэ, ― для этого есть специальное место и время.

― Прошу прощения за внезапный визит, но мне нужна помощь. Срочно, ― женщина непроизвольно сжала свои выбеленные с акриловыми ногтями руки в кулаки.

Нацумэ выдержал паузу, налил себе и гостье чай.

― Но вы знаете, что я ничего не делаю просто так, ― как можно мягче сказал он, ― что вы можете предложить в замен?

Женщина сжала губы в тонкую полоску.

― Мой муж, который сами знаете, где сейчас находится, ― наконец выдавила из себя она, ― слишком много сделал для вас и ваших, так сказать… партнёров.

― Для меня лично он ничего не делал, ― нахмурил брови Нацумэ, ― я никогда не просил его ни о каких услугах. Он свободная птица и выполнял разные заказы. Почему вы пришли ко мне?

― Но вы ведь тоже имеете к этому отношение, ― женщина сузила глаза и старалась не отводить взгляд от собеседника, ― а мой муж сейчас на принудительном лечении. И ни разу не упомянул чьего-либо имени.

― Это его выбор, ― холодно сказал Нацумэ, ― ему за это платили и платят.

― Но вы ведь не хотите, чтобы вдруг случайно всплыло ваше имя?

― Это что шантаж? ― Натсумэ встал, ― Разговор окончен.

― Постойте! ― она с мольбой в голосе вцепилась ему в штанину брюк, и не вставая с колен, продолжила:

― Выслушайте хотя бы мою просьбу.

"Можешь, когда хочешь", ― подумал Нацумэ, глядя на расплоставшуюся в поклоне женщину. Он вернулся на своё место.

― Меня использовали и унизили, ― начала она жалобно, ― я просто хочу наказать одного человека.

― О, наказать..., ― с интересом в голосе произнёс Нацумэ, ― продолжайте.

― Он работает в Дэнди, вы ведь знаете этот клуб?

― Конечно, ― ухмыльнулся Натсумэ. Клуб, как и многое другое на Нисику, принадлежал ему.

― Его зовут Наоки Итоу.

Тут Нацумэ не выдержал и засмеялся во весь голос:

― Чем же вам всем насолил этот Наоки? Вы не первая, кто приходит по его душу.

― Так вы сделаете это? ― женщина пропустила мимо ушей последние слова Нацумэ.

― Вам позвонят, ― Нацумэ отодвинул бумажную дверцу.