Глава 7. Граната в кармане

Я стоял на барной стойке в ночном клубе. Из динамиков грохотал «Мальчик-гей». Надо было танцевать стриптиз, но я никак не мог выпутаться из штанов. Под общий хохот охранник вышвырнул меня на улицу. Здесь уже поджидал Илья — почему-то тоже в одних труселях, дрожащий, весь в кровище. «Смотри, что я из-за тебя сделал», — простонал он и сунул мне под нос разрезанные запястья. Из дырявых вен у него лезли, извиваясь, скользкие синюшные черви. Я заорал и… понял, что лежу в собственной кровати, под мокрым от пота одеялом. Только в ушах все еще бухали басы — тыц, тыц, тыц. Блин, это же соседи! Они еще с вечера музон врубили на полную, отмечали что-то. Ладно, хоть у кого-то на улице праздник.

Я понял, что не закрою больше глаза, даже если на меня наставят пушку и скажут: «Зажмурься». Натянул штаны — к счастью, они были на месте — шмыгнул по темноте мимо Ба, типа в сортир. Выполз на лестницу, закурил. Почувствовал себя человеком. Вот только клубняк, который крутили соседи, по нервам ездил. Тыц, тыц, тыц!

Я вытащил из кармана мятый билетик. Перечитал, щурясь, инструкцию. Что значит махать «слева налево»? Да еще строго? Попробовал потренироваться свободной рукой. Получалось не очень. Может, это все-таки очередной лохотрон? Я припомнил средневекового перца и девушку в косо застегнутой кофточке — единственных, кроме меня самого, клиентов, которых я видел в «Лавке». По ходу, эти двое точно знали, за чем шли, хотя магазин тогда едва открылся. Будто они только того и ждали. Или бывали в «Приключениях» раньше. Может, странное заведение когда-то обитало по другому адресу? А потом переехало к нам? Или сняло помещение под новый филиал? Тогда покупателей там должно было быть гораздо больше — тащил же кто-то Хургаде всю эту рухлядь, вроде руки с «мамой» и противогаза. И никто на кидалово вроде не жаловался, не скандалил.

Я сбросил пепел в банку из-под кофе и подумал о том, что случится, если у меня получится махнуть правильно. Я провалюсь сквозь землю? Растворюсь в воздухе? Или за мной прилетит волшебник в голубом вертолете? Не, скорее инопланетяне. Из сочинения. И где я окажусь? Вспомнились слова карлика про 18+, и я поежился: надеюсь, что не в гей-клубе. Эх, жаль нельзя сделать пробную попытку, как в игре. Посмотреть, что случится, а потом вернуться назад. Видно, придется мне смириться с тем, что приключение — как граната. Либо рванет, либо нет. Приходится полагаться на производителя. Даже если собираешься в критический момент подорвать сам себя.

План этот у меня в голове нарисовался еще прошлым вечером. Простой и эффективный. Подойти к Максу и спросить: «Какого хрена?!...» Если надо, дать в морду. И еще дать. Пока не пойму, что вообще происходит, и почему. А пойдет что не так — скажем, нарвусь на Маголова или Змею — выдерну чеку. То есть махну билетиком и гуд бай, родина. Про то, что будет дальше, я старался особо не думать. По ходу, из приключения можно было спокойно вернуться, если только не потерять пропуск. Вот я и вернусь — когда пыль уляжется.

Я встретился взглядом со своим отражением в темном стекле. Бледный взъерошенный парень с диковатыми глазами, на вид — явно под чем-то.

— Не, у тебя точно кукушка поехала, — обратился я к нему. Перец согласно покрутил сигаретой у виска. — Тебе что, приключений мало? Еще хочется на жопу поискать? И вообще, как ты докатился до жизни такой: серьезно верить в то, что какая-то левая бумажка, распечатанная на плохом принтере, сможет что-то изменить?

Я поднес билет к тлеющему концу сигареты:

— Интересно, а можно сжечь приключение?

Отражение усмехнулось и покачало головой. На верхней площадке открылась дверь, выпуская наружу пьяные голоса и обрывок песни:

Видишь, как прозрачен

За тобою след,

Кем-то был назначен

В облака билет.

Я судорожно сунул бумажку в карман и обернулся. Дверь захлопнулась, оставив на лестнице двух девиц. Обе бухие в муку, держатся за стеночку и друг за друга. Хихикая, девчонки стали спускаться ко мне, подламываясь на каблуках.

— Ой, какой хорошенький мальчик, — растянула одна припухшие от поцелуев губы. — А что ты такой грустный? Пойдем с нами, мы тебя развеселим, — и сама согнулась пополам от смеха.

Я как-то всей кожей ощутил, что на мне только майка и растянутые спортивки. Торопливо затушил сигарету — типа, мне уже пора — но не тут-то было. Вторая чикса преградила мне дорогу:

— Огонька не будет, малыш?

Она как раз повернулась так, что я лицо увидел — раньше оно против света было. У меня чуть зажигалка из пальцев не выпала. Девчонка оказалась та самая — ну, из лавочки. Только накрашенная сильно, и волосы как-то по-другому, подстрижены, что ли.

— Чего вылупился? — хрипло спросила охотница за приключениями и отобрала у меня зажигалку. — Тушь что ли потекла? Или помада размазалась?

— Нет, — я стал потихоньку протискиваться между девицами, — все нормально. Просто мне показалось, мы раньше встречались. Я ошибся.

— Кать? — визгливо хихикнула подружка охотницы. — Ты что, знаешь этого лапусика?

— В первый раз вижу, — выдохнула с дымом Катя.

— Говорю же, ошибся, — повторил я и начал подниматься по лестнице. В общем, и сам уже поверил, что обознался.

— Подожди! — Катя забрала мою зажигалку у подруги и бросила мне. Полетел «крикет» вкось, но я успел подхватить у самых перил. — А где ты меня видел?

Да какая ей разница?

— Я сказал уже, это не ты была, — повернулся и потопал домой, чего с поддатой разговаривать. Слышу — сзади каблучки спотыкаются. Ногти меня за руку цап — длиннющие, аж в кожу впились.

— Может и не я, — задышала она перегаром в лицо. — Может, кто-то на меня похожий. Очень.

Стою, молчу, вылитый олень. Подружка на подоконнике хихкает, как припадачная. Что она там курит-то? Катя еще на ступеньку поднялась, повисла на мне, чтоб не свалиться:

— Понимаешь, у меня сестра пропала. Месяц назад. Мы близнецы. Может, ты ее видел?

Я прифигел. Когда мы с Максом зашли в Лавку в первый раз? Да по ходу, как раз в то время. Катя эта, хоть и нажралась, а в глазах моих, видно, что-то прочитала:

— Когда это было? — говорит и руку не отпускает.

Тут дверь соседская снова распахнулась, какой-то перец оттуда вывалился, тоже на бровях.

— Девчонки, что же вы меня не подождали?

Потопал вниз, Катю облапил за плечи и на меня уставился мутным взглядом:

— А ты кто?

— Никто.

Ногти с меня соскользнули. Я бросился вверх по лестнице, захлопнул за собой дверь. Просквозил через большую комнату — Ба только всхрапнула погромче и на бок перевернулась. Скинул на пол влажное одеяло, забился в угол кровати. Музыка опять начала бить по мозгам: тыц, тыц, тыц! Я сунул голову под подушку и там, в тишине, осознал: это реально. Даже под дурью трудно придумать себе сестру-близнеца. Которая пропала после того, как купила себе приключение. А у Кати этой зрачки вроде были в порядке.

Вдруг почему-то вспомнилась красивая мама Ласковца. Что-то в последнее время вокруг меня слишком часто пропадают люди. Я подумал про Ба. Что будет с ней, когда я завтра не приду из школы? Этот момент как-то ускользнул из моих рассчетов. Эгоистичное говно. Попинав себя мысленно по яйцам, я встал, проковылял в темноте к столу, нащупал выключатель лампы. Долго сидел над тетрадным листком, соображал, что написать. Наконец изобразил там следующее: «Уехал к родителям. Даня». Чуть подумав, добавил ниже: «Я люблю тебя, Ба».

Где бы оставить записку? Так, чтобы бабуля любимая не нашла сразу, утром, и меня не спалила? Вот, блин, засада. А что, если у меня не получится? Если что-то сорвется? Как я тогда Ба в глаза посмотрю, после такого послания? Скажу: «Извини, это была шутка»? Если она еще не успеет позвонить родакам, то тогда уж точно позвонит. Разговор с отцом получится не из приятных, но главное не это. Я ведь уродом буду, Ба так мучить. Как потом в зеркало-то смогу смотреть?

Я с трудом дождался утра. Вместо первого урока отравился на поиски конверта и марки. Пошлю записку Ба по почте. Раньше завтра она не придет. А если план вдруг сорвется, то всего-то и надо будет — самому достать письмо из ящика.

В школе я встал на стреме у кабинета математики и стал дожидаться перемены. По дороге туда, правда, чуть не спалился. Вывернул на этаж, а мне навстречу — директор, да не один. С ним мент. Я едва успел в сортир шмыгнуть, прежде чем меня заметили. Насчет мента я особо не парился — может, в школе у кого телефон отжали, или кабинет информатики обнесли, как два года назад.

Прозвенел звонок. Я напрягся, жду Макса. Смотрю, выпархивает в коридор фея. Заметила меня, ухватила за рукав и тащит за колонну, которая потолок в рекреации подпирает.

— Данила? Ты что тут делаешь?

— Учиться, — говорю, — пришел.

Она по сторонам оглянулась, прям как в шпионском кино:

— Зря. Тебя наверняка уже полиция ищет.

— Какая полиция? — усмехнулся я. — Нравов?

— Если бы, — фея мрачно сверкнула глазами. — К нам на урок мент приходил. Сказал, что пропал Ласковец. Спрашивал, знает ли кто, где он. Когда видели его в последний раз и все такое. Короче, полный камикорос.

— А я-то тут причем? — изобразил я невинность, хотя под ложечкой как червяк холодный прополз.

— А при том, — Никко толкнула мою голову обратно за колонну, мешая выглядывать Макса, — что никто, конечно, ничего не сказал. Но потом, когда мент в коридор вышел, математичка за ним дунула. Минут десять ее не было, пока мы задачу решали. Сам как думаешь, о чем она там с полицейским совещалась?

— Ну мне-то почем знать? — тут мне все стало по фиг. На пороге класса как раз показался Макс. Он что-то оживленно обсуждал с Джульеттой.

— Все мозги проспал, да? — больно ткнула меня в грудь фея, требуя внимания. — Вообще-то, еще вчера все видели, с кем ты проводишь свободное время. И как.

У меня жар подступил к горлу, стало трудно дышать. Говорить тоже. Я просипел:

— Математички же там не было. И потом: ты ведь знаешь — это подстава, монтаж.

Фея закатила глаза к потолку:

— Мне фиолетово, какая у тебя ориентация. У тебя что, птица наивняк в скворечнике поселилась? Думаешь, Змея не поделилась со всеми в учительской? Да даже если не поделилась — сегодня с утра все стенды для объявлений были вашими фотками обклеены. И женский туалет, между прочим, тоже.

Я похолодел:

— Не видел я никаких фоток. В смысле, на стендах.

— Уборщица наверное поснимала, — тряхнула головой Никко. — Только это уже без разницы. Все равно все в интернет слили.

Воздух мне пошел не в то горло:

— В интернет?

Фея глянула не меня с жалостью:

— Слыхал, есть такая фишка? Всемирная паутина? А в ней другая фишка — ютуб?

Я чувствовал себя подводной лодкой, медленно идущей на дно со всем экипажем. Мотор отказал, надежды на спасение нет. Разве что случится чудо… Рука машинально нащупала в кармане билетик.

— И это еще не самое плохое, — фея явно решила меня добить.

— Что может быть хуже?

— Продолжение, — безжалостно выпалила она. — На фотках и на видео в ютубе была подпись: «Продолжение следует».

По глазам Никко я понял, что с меня сейчас можно было писать картину маслом «Приплыли». Всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли. Тут смотрю — мимо нашей колонны Макс чешет. Ржет, ублюдок, и Джульетту за плечики обнимает. У меня в глазах аж потемнело, кровь в ушах зашлась барабанами. Захотелось порвать гада, как Тузик грелку.

Я отставил фею в сторонку и рванул за Максом. Дал ему промеж лопаток так, что парень пролетел три шага вперед, чуть носом не навернулся. Джульетта отскочила к стенке, я мимо нее. Облапил Савицкого, типа по-дружески, потащил с собой.

— Пойдем, выйдем, — говорю.

— Данька? — серьезно, у него в голосе облегчение было, а зря. — Блин, напугал меня до усрачки!

— Щас я тебя еще больше напугаю, — а сам тащу его вниз по лестнице.

Он начал трепыхаться:

— Да куда ты?!..

— Туда, где нам никто не помешает.

— Чему не помешает? — по ходу, Макс пришел в себя — к нему вернулся язвительный тон. — Если поцелуям, то я — пас.

Все. Это было последней каплей. Я схватил этого козла за шиворот и наддал ему ускорения. Парень пробежал последние ступеньки, распугивая малышню, и впечатался лбом в стену. На площадке за спиной кто-то истошно завизжал. Макс хватался граблями за воздух, пытаясь восстановить равновесие. Я подхватил его под локоть и поволок дальше. Странно, но желание трындеть у парня как-то пропало.

Снова сопротивляться он начал только на улице — видно, свежий воздух его воодушевил:

— Ты чо, Шаолинь, мозги обронил?!

Я прислонил Макса к стеночке:

— А ты что? Совесть?

«Друг» сбросил мою руку с плеча:

— Ты вообще щас о чем?

— Ой, вот только не надо тут театр устраивать. Тебя видели, понял?

Этот урод только ухмыльнулся:

— Ну да, я не прозрачный.

Мне так захотелось эту ухмылочку с его морды стереть, что аж зубы свело, но я сдержался:

— Это ведь твое, верно? — сунул ему флэшку под нос. — Ты вставил ее в комп Змее. Так вот, скажи только одно — зачем? Зачем все это — подстава с Ласковцом, видео, фотки эти в сортирах… Скажи, что я тебе сделал, что ты со мной так… — голос у меня сорвался. Я думал, он будет все отрицать, прятать взгляд. Но Макс смотрел мне прямо в глаза, а там такое… Если бы можно было убивать мыслью, я бы уже сдох.

Тут какая-то сила сгребла меня за загривок и швырнула на землю. Оказалось, разбираясь с Максом, я позабыл про тыл. Могол стоял надо мной с кулаками наготове, за его спиной маячила Джульетта. Ясно, кто позвал подкрепление.

— Ну что, педрила, — нехорошо улыбнулся Маголов. — Говорят, высоким больнее падать. Думаю, пора это проверить. Давай-ка вставай. Или тебе помочь?

Я не успел выпрямиться, и пинок отправил меня обратно на травку. Сквозь выступившие на глаза слезы я заметил, что Макс отлепился от стены и принялся заправлять вылезшую из джинсов рубашку:

— Давай по-быстрому, Серега. Может, мент еще в школе. Не спалиться бы.

С каких это пор Могол стал для Савицкого Серегой? Голос рассудка велел мне взять ноги в руки, отползти на два метра и махнуть билетиком. Но Джульетта была рядом и смотрела на все. Боянистый боян, конечно, но я не мог сыграть труса у девчонки на глазах. Особенно у этой девчонки, пусть даже она считает меня геем.

Короче, я все-таки подобрал под себя ноги и встал. Маголов усмехнулся и поманил меня к себе. Я замахнулся. День взорвался, в глазах вспыхнули звезды, по губам побежало что-то теплое. Я бы не упал, если бы живот не пронзила боль. Я вдруг понял, что не могу вздохнуть. Рот открываю, но туда только набиваются влажные листья и земля. Удары сыпались теперь со всех сторон, но я был слишком занят, добывая из вакуума кислород, чтобы как-то реагировать. Наконец, воздух со свистом рванул в легкие. Я закашлял и наконец вспомнил про гранату в кармане. Чесслово, теперь мне было по фиг, кто там на меня смотрит, и как далеко они находятся.

Рука попала в карман не сразу — пришлось повернуться на бок, и этот ушлепок Могол сразу врезал по яйцам. Я скрючился, пытаясь потушить пожар ладонями.

— Ой, что это, любовная записка Илюше? — прозвучал сверху издевательский голос.

Бумажка исчезла из поля зрения.

— Не трогай, придурок, — прохрипел я, отплевываясь землей с солоноватым вкусом.

— Да-а, а что ты сделаешь?

Мне удалось приподнять голову. Маголов стоял надо мной, расставив ноги, и торжестующе махал в воздухе билетом.

— Только не махай, идиот ты ядерный, — я обнаружил, что руки меня слушаются и подпирают тело.

— Ну зачем ты с Серегой так невежливо? — осведомился Макс, появляясь откуда-то слева. — Он же может обидеться.

Не знаю, что бы со мной было, если бы «Серега обиделся». Но мне повезло. Что-то с воплем налетело на Могола сзади, обхватило горло удушающим захватом. Он покачнулся, взмахнул руками, чтобы поймать равновесие — и мир отрезала черная заслонка. Будто крышкой закрыли объектив. Бац — и все.