Глава 5. Красная сестра

— Данька! Живой… — Джульетта повисла у меня на шее, не успела дверь тюремного отсека закрыться за Индейцем. Пол под ногами качнулся и поплыл вдаль барашковым облачком. Ледниковый период в сердце кончился, полярная шапка начала таять, того и гляди потечет. Я понял, что готов простить Машке все, — за одно всхлипывание в ворот футболки, за то, что она тоже жива и даже, кажется, невредима.

Собрав ошметки воли в кулак, я пробормотал что-то невразумительное вроде «Да-я-чо-я-ничо» и отставил Джульетту в сторонку. Помигивающая под потолком зарешеченная лампа выхватила из полумрака лица Макса, Маголова и Никко — по ходу, команда снова была в сборе. Руки ребятам развязали, хотя к синякам на морде Могола прибавился распухший покрасневший носяра, не морда — а наглядная иллюстрация к надписи на толстовке: «Бразер ин крайм». Фея завесилась волосами, на щеках проглядывали недостертые потеки туши. Футболка совсем порвалась, легкомысленный пляжный узел на груди превратил «Ня, смерть!» в загадочную «Нерть!». Макс больше всех напоминал самого себя, только злого и непричесанного. Вместо велкома процедил:

— Наконец-то. А мы-то уж думали, тебя там в конец запытало местное гестапо, — причем тон не оставлял сомнений, что именно на это он и надеялся.

Определенно, женские ласки слишком дорого мне стоили и популярности явно не приносили.

— Меня допрашивали. Капитан Терминатор, — я присел на пол рядом с Серегой.

— И что этот урод хотел добыть из твоей прелестной светловолосой дыньки? — я понял, что Макс снова включил цитатник, но все равно обиделся, а потому огрызнулся:

— Да какая разница? Ему уже до меня все рассказали. И кто мы, и откуда, и как попали в сферу. Интересно, не ты ли?

Савицкий так и взвился:

— А что, если и я?! Мы вроде в партизанов играть не договаривались. Да и потом, нашел себе тоже Икс-файлз, достояние Республики!

— Ну, не знаю насчет республики, но вообще-то билет на это гребаное приключение — мой. И мне очень хочется, чтобы, когда им снова махнут, на кухне у Ба оказался именно я, а не какой-то отмороженный киборг с бензопилой… — тут смысл собственных слов двинул меня в затылок лошадиным копытом. Мля! Так вот зачем пираты полезли в сферу! Не гаджеты наши им были нужны и не мы сами — даже если тут и существовало рабство. Капитана-мясника интересовал наш мир — со всеми чудесами его науки и техники — и способ туда попасть. А мы этот способ ему вручили, пусть и не совсем добровольно. И если только Больной на Голову Пит сообразит, что махать билетиком может любой, а не только его законный владелец...

— Не булькай, повидло! — прервал я Макса, который, воспользовавшись моей оторопью, нес пургу насчет того, что пропуском в приключение теперь разве подтираться, и что только такой лошара, как я, мог поверить в райские кущи нахаляву.

От удивления Савицкий заткнулся, а я воспользовался тишиной:

— Люди, про то, что это Маголов нас сюда отправил, кто-нибудь рассказывал?

Серега с Никко переглянулись и уставились в пол. Макс, высокомерно фыркнув, облапил плечи присевшей рядом Джульетты:

— «Повидло», в отличие от некоторых одноклеточных, может включать мозг. Я втер капитану Бладу, что только ты можешь активировать билет. Ради тебя, между прочим, старался. Повышал, так сказать, твою ценность в глазах врага.

Машка лучезарно улыбнулась и чмокнула «мать Терезу» в щетинистую щеку. Ага, щас, ценность он повышал. Значит, не вышел бы у меня фокус со «слева налево», и меня бы за саботаж что? Высекли смычком? Яйца отрезали? Расчленили?

— Вообще-то, хидой капитан знает, кто нас в этот мир замахнул, — Никко шумно хлюпнула носом, выглянула в просвет челки и добавила тихо. — Гоменасай, ребят.

«Дура!» — чуть было не заорал я. Но желающих наехать на Фею и без меня хватало. Из воплей Макса и Джульетты я уяснил, что Кровавый Пит допрашивал нас по-отдельности, чтобы разоблачить возможную ложь, и теперь у него есть по крайней мере две версии истории с приключением. Еще я понял, что и до Савицкого доперло, какую опасность заключает в себе работающий билет, если Капитан-Пила разберется, как с ним обращаться.

Мне стало жалко съежившуюся в углу Никко: в конце концов, не ее вина, что мы не дотумкали заранее сговориться, что втирать пиратам на допросе. Я уже решил благородно встать на ее защиту, как тут на сцену вступил молчавший до сих пор в тряпочку Маголов:

— Да отстаньте вы от Николенко, австралопитеки! Это я все робокозлу рассказал.

Немая сцена длилась наверное минуту. Наконец, не выдержав обличающих взглядов, Серега раскололся:

— А что мне было делать? Они Никко притащили и давай ее лапать. И если бы только лапать! Не скажи я правду, ее бы точно… — он мотнул головой, проглатывая трудное слово. — Прямо у меня на глазах!

Я перевел глаза на Фею, прятавшуюся за бахромой челки. Блин, какой же я идиот! Так вот что с ее футболкой случилось. А я тут то с пиртаками целуюсь взасос, то с Джульеттой тискаюсь… От злости на себя самого меня как толкнуло что-то:

— Тебя, — говорю Маголову, — это вроде раньше не останавливало.

Серега аж весь побелел:

— Ты! Значит, и ты, как все! — а у самого губы трясутся и, что еще хуже, кулаки. — Поверил, что я бы смог?!

Я потихоньку к стеночке стал отползать, а сам смотрю — Никко глазами непонимающе водит с меня на Могола и обратно. Ну правильно, она же новенькая, откуда ей про Стасю знать. А вот Джульетта вроде в теме, только жжет она взглядом не Маголова, а меня сердешного — вот-вот задымлюсь.

— Я же не знал тогда, что с Козловой все так получится, — повернулся Серега к Фее. Тон у него стал такой… изиняющийся, что ли. Не Моголовский совершенно тон. — Я ведь думал, это просто игра. В тот день дождь шел, и она вышла во двор в сапогах. В резиновых, кондовых таких, желтых. Ну, погуляли мы, а потом Фетисов из одиннадцатого… То есть, это он теперь в одиннадцатом, а тогда в десятом был, стянул со Стаськи сапог и давай бежать. Ну, она за ним попрыгала на одной ножке. Мы с Пахомом, Ромкой и Фетисовым в подъезд — так просто, для прикола. Козлова за нами — визжит, кроет нас, а сама хохочет. Нравился ей Фетисов, — виновато пояснил Маголов.

Никко кивнула серьезно — идеальный слушатель, блин. Я знал, к чему все идет, — история пересказывалась довольно подробно в школьных коридорах, — и больше всего сейчас хотел оказаться подальше отсюда, пусть даже у капитана-скрипача на приеме.

— Короче, заскочили мы в мою хату — родаки-то на работе, — продолжал Серега, уставившись в пол. — Ну, Стаська тоже в дверь запрыгнула. Фетисов орет: «Запирай!» Ну чо, я и запер — хохма же. А дальше… Дальше все как-то само собой получилось. До меня, индюка, доперло, что происходит, только когда Ромка с Пахомом стали Стаську обжимать, а та давай отбиваться и реветь.

Маголов вздохнул, вскинул глаза на Никко и снова уткнул их между своих кроссовок, словно там вся история была в красках нарисована:

— Ну, когда Фетисов велел Козловой раздеваться, я решил, что прикол неприкольный какой-то получается. Стал гнать пацанов на хрен. А они… — Серега снова вздохнул и поник широкими плечами, будто на них опустили непосильный груз, — вытолкали меня в коридор и в ванной заперли. Так я там и просидел, пока все не закончилось. Нет, я орал, колотился, конечно, — он потряс всклокоченной, давно нуждавшейся в стрижке головой, — только без толку все. Папанька-то, как выпимши, часто хай поднимает, так соседи попривыкли уже.

Могол шмыгнул носом и поднял наконец на нас мутные, полные застарелой боли глаза:

— Не, вы не подумайте. Я себя не оправдываю. Я ведь мог тогда дверь выломать, ветхая она у нас. Мог… но не стал. Папаньки испугался. На руку он у меня тяжелый, гад, а что дверь в ванной вынесена как-то не очень скроешь.

— Не вини себя, — Джульетта обхватила руками притянутые к груди коленки. — Что ты мог сделать, один против трех?

— А я бы попыталась, — тряхнула черными лохмами Фея и сверкнула на Машку взглядом режущим, как клинок асассина. — И будь, что будет, зато у меня чистая совесть.

Серега одарил Фею благодарным взглядом:

— Вот я и попытался. На этот раз.

— Руссо туристо, облико морале! — подытожил Макс, наставительно подняв палец.

Никко затрепетала ресницами, а я с уважением воззрился на шнобель героя — как никак, боевая рана:

— Слышь, Маголов, а чего же ты раньше молчал? Ну, про то, что ты не при чем?

Серега пожал плечами как-то смущенно:

— Да кто бы мне поверил? И потом… охота была позориться. Рыцарь из ванной, блин. Стаське-то все равно уже не поможешь.

Понятие о позоре у Могола все-таки было своеобразное.

— Нет, ты всю правду скажи, раз уж начал, — прищурился на Серегу Савицкий. — Скажи, что Фетисов тебе бабла отвалил, за то, чтобы вину взял на себя по малолетке. А про то, что уголовная ответственность за изнасилование с 14 наступает, предупредить забыл. Хорошо еще, папашка его Стаськино заявление у предков ее выкупил и всех вас отмазал.

И тут я понял, почему Маголов и Джульетта так спелись. Наверное с Машкой всех тянет на откровнность, вроде как в клубе анонимных алкоголиков. Только Машка и анонимность — понятия несовместимые. Бедный Серега сболтнул лишку. Теперь небось и сам не рад, да поздняк метаться. Машке-то что? Сидит, прикрыла ротик ладошкой, глазами хлоп-хлоп. А у парня нимб над головой померк или просто цвета стал такого, будто его в дерьмо обмакнули. Привычное для меня чувство. Интересно, какой-такой «тайной Праведного» Джульетта поделилась с бывшим моим, а теперь лучшим ее другом? Я еще мог представить себе, что Макс мог бы растрепать — все-таки у нас было богатое прошлое. Но вот с Джульеттой я только и успел в переглядки поиграть...

Пока я таким макаром упражнял извилины, события не стояли на месте. Маголов все-таки сцепился с Савицким и мутузил нашего мачо — любо-дорого было посмотреть. Машка визжала и пыталась оттащить Серегу за ногу. Фея прыгала в углу, исполняя боевой танец чирлидерши, — за Могола болела. А я филосовски сидел и думал о том, до какой степени все это теперь уже не важно. Прямо будда, только без лотоса.

Мою медитацию прервала открывшаяся дверь, больно врезавшая по коленке. Подружка кэпа влетела в камеру, как ниндзя, — беззвучно и брутально. Прежде, чем кто-то успел опомниться, скибыдыщь-скибыдыщь! Один сапог врезался Максу в челюсть, другой ознакомился с Серегиными яйцами. Вот так, отлились кошке по серьгам. Или коту? Очистив поле боя, Тика, как ее называл капитан Пила, подперла спиной дверь и приложила палец к губам в интернациональном жесте:

— Тсс! Меня тут нету.

Я уже представил, как она в том же стиле исчезает, окутавшись клубами дыма, но реальность оказалась покруче малобюджетного китайского боевика. Послушав чуток тишину в коридоре, пиратка окинула нас соколиным взором, улыбнулась и выдала на почти безупречном русском:

— Не бойтесь, я сестра Селентика. Я здесь, чтобы вам помочь.

— Ё-о? — выразил общее изумление Маголов, целовавшийся с полом после ее гуманитарной помощи.

— А чья вы сестра? — робко вопросила из угла Джульетта.

«Точно, не моя, — подумал я. — Уж больно не по-родственному она мне губы засасывала».

— Всех тех, кто верит в Господа, святую мать Кападастину и церковь Искупления, конечно, — пояснила Селентика и перекрестилась.

Макс забыл про расцветающий на морде фингал и застрял глазами в вырезе блузки новоявленной спасительницы.

— А что, если я атеист? — вырвалось у меня. Не то, что я был против, чтобы нас спасала грудастая монашка тире пиратка. Просто внушала мне эта сестричка столько же доверия, как волчица в овечьей шкуре. Уж больно целовалась она… плотоядно, что ли.

— Не обращайте внимания, — махнул на меня Савицкий, — он конвертируется. Так что вы там говорили про помощь?

Селентика снова прислушалась. Убедившись, что за дверью все спокойно, она выдала скороговоркой:

— Прошу прощения за этот наряд. На «Бегущей по облакам» я по заданию крыла, работаю, как у вас говорят, под прикрытием.

«Под прикрытием, или под капитаном?» — подумал я, но язык пока придержал.

— У меня полномочия от лица Церкви предложить вам укрытие, — продолжала между тем лже-пиратка. — В Монастыре Забвения вы будете в полной безопасности. Конечно, сначала нам придется покинуть «Бегущую».

— С преогромным удовольствием, — галантно поклонился Макс. — А парашюты нам вы выдадите?

— Парашюты? — монашка нахмурила гладкий лоб. — Наверное это какая-то утерянная технология. Нет, наши друзья возьмут миноносец на абордаж. Вы умеете обращаться с оружием?

— Я в тире выбиваю 49 из 50 возможных, — Могол едва оклемался, но тут же принялся пушить хвост, павлин ощипанный. Будто тут из пневматики стрелять придется.

Селентика одобрительно кивнула.

— А я катаной владею, как кок — картофелечисткой, — мрачно возвестила Никко. Нет, они что, сговорились, что ли?

Монашка перевела ожидающий взгляд на меня с Максом.

— Поскольку роли Атоса и Портоса уже разобраны… — Савицкий театрально пожал плечами и притянул к себе несколько оторопевшую от такго поворота событий Машку, — то мы с Констанцией, пожалуй, позаботимся о возвращении подвесок их законной владелице, — он подмигнул мне, «мадам Буанасье» хихкнула, и я пожалел, что в руках у меня нету той самой катаны. Так и чесались руки отхерачить Максу что-нибудь жизненно-важное. И что им далась моя якобы нетрадиционая ориентация?

— Если ты имеешь ввиду обол, — выгнула ломаную бровь Селентика, — то не беспокойся. Я знаю, где Пит его хранит, и смогу выкрасть без особого риска.

— Обол? — хором повторили я и Фея.

Монашка нервно оглянулась на дверь:

— Когда начнется заваруха, ложитесь на пол подальше от двери. Я вас выпущу при первой возможности. Постарайтесь не геройствовать, помните: главное, поскорее покинуть «Бегущую».

Я живо представил себе Никко, размахивающую катаной, и Маголова с одним из тех здоровенных стволов, из которых палили местные пираты: целился он почему-то то в меня, то в Савицкого. Тряхнул головой, чтобы прогнать эту запредельную картину, и выпалил:

— Обещаю, что буду паинькой. Только с чего ваша Церковь так раздобрилась, что готова из-за нас сцепиться с пиратами? И вообще, как она узнала о нашем существовании?

Макс одобрительно кивнул — видно, и у него те же вопросы в башке крутились.

Селентика приморозила меня к месту ледяным взглядом:

— Ты знаешь, что с вами случится, останься вы у пиратов?

Я обвел вопросительным взглядом нашу дрим-тим, но высказаться никто не пожелал, и я покачал головой — капитан об этом ничего не упомянул, а с пилотом низушников он трепался на их языколомном наречии, так что единственное, что я понял — речь, вроде бы, шла о нас.

Монашка хищно улыбнулась:

— Кровавый Пит продаст вас тому, кто больше заплатит, а пока, кажется, это грешники Пекла. Когда вы попадете в их мутантские лапы, плен на «Бегущей» покажется вам раем. Так что не стоит плевать в протянутую руку помощи, тем более, когда эта рука — единственная.

Я сник, а Макс попытался спасти ситуацию и, как это часто случалось в последнее время, за мой счет:

— Простите Правденика, если человек идиот, то это надолго. Мы вышу руку готовы пожать и даже облобызать, смотря как тут у вас церковников полагается.

— Вот и славно, — тряхнула вороной гривой Селенитика. — А пока сидите тихо и о моем посещении — молчок.

— Чтоб я сдох, — проникновенно выразился Могол и перекрестился.

Монашка осторожно выглянула в коридор, готовясь выскользнуть за дверь, но слова Никко остановили ее на пороге:

— А Като? Что будет с ним?

Лже-пиратка медленно развернулась и насадила Фею на острие взгляда, как забавную бабочку:

— Что тебе в этом исчадии Пекла? И откуда тебе известно, как окрестил его капитан?

Но Никко даже не смутилась:

— Слышала на палубе. Низушник хорошо сражался. Думаю, он мог бы быть полезен при побеге.

Селентика скривила красиво очерченные губы:

— Мы справимся и без этого выродка. А тебе, дитя мое, я советую получше выбирать себе друзей. К твоему сведению, именно Като заключил сделку с капитаном: его ничтожная жизнь в обмен на ваши. А сейчас он помогает Питу прокладывать курс к Облачной базе грешников.

Казалось, Фее закатили пощечину: она дернулась, глаза расширились, а на скулах вспыхнул пятнами румянец. Дверь беззвучно притворилась за спиной монашки, тихо щелкнул замок.

— Что, тяжело, когда тебя предает созданный тобой же герой? — в голосе Джульетты было столько яду, что я бы не удивился, если бы Никко грохнулась на пол с пеной у рта. — Все еще считаешь, что знаешь что-нибудь об этом расчудесном мире?

— Маш, может, хватит уже? — предложил я сквозь сжатые зубы и шагнул к Никко, но та сжалась в углу ёжиком, и я нерешительно присел у стенки.

— Зато, кажется, я знаю, — восторженно возгласил Маголов. — Знаю, кто такая эта Селентика.

— Она что, тоже была в игрушке твоего брательника? — недоверчиво предположил Макс.

— Не она, а красные сестры, — полный сознания собственной важности пояснил Серега. — Воины крыла Инквизиции.

Мы с Максом переглянулись, и я машинально отер горящие губы.