ПЬЯНЯЩИЙ ВОЗДУХ СВОБОДЫ

ПЬЯНЯЩИЙ ВОЗДУХ СВОБОДЫ

Летит к нам солнце в птичьей стае

И, по весеннему паля,

Веселым ветром раздувает

Огонь зеленый на полях.

*****

Заговорил стихами...

А как хочется против ветра, так сказать, на юг слетать, навстречу, так сказать, перелетным птицам.

Они, эти птицы, знают, куда дуют ветры, и напрасно некоторые думают, что птахи неразумные свой путь по звездам выверяют. Они всего-навсего летят по ветру… то бишь, куда ветер дует, и в любую погоду, даже самую пасмурную, не собъются с пути.

Осенью они спешат с севера на юг, и ветер у нас в это время северный.

Весной южные ветры дуют в нашу сторону. Без южных ветров и весны, и лета у нас не было бы, и каждая перелетная птица это знает.

А мы устроены наоборот. Не летаем. Хотя у нас, как и у малых птах, есть первородный инстинкт, и он-то весной гонит толпы разнополых против ветра, «с милого севера в сторону южную.»

Я долго пытался это донести до сознания супруги и упор делал на своё слабое здоровье, которое, перед тем, как горбатиться на своих бесплатных сотках, необходимо было укрепить на курортном юге.

Политикам достаточно пальцев на одной руке, чтобы оболванить свой электорат.

Я загибал все десять по нескольку раз, но она, осталась глуха к моим доводам.

— Напиться ты можешь и тут, медвытрезвитель у нас есть свой, и съэкономишь на транспортных расходах.

Сказала, как отрезала, и к ней не подступись.

А солнце с каждым днем поднималось выше.

В Сочи на футбольных полях уже травка зеленела, и я уже почти пристрастился к футболу, и жена уже всё чаще с умилением поглядывала, как усмиряются мои страсти у голубого экрана.

Но вот как-то раз обстоятельства сложились так, что я «раздавил маленькую». Пустой пузырек засунул в бачок унитаза, отряхнул руки… и счастливым вышел из туалета.

Ослаб я, конечно. Бывало «маленькую» выпью — и ни в одном глазу. А тут захорошило. Вдарил я всей пятерней, без учета большого пальца, по струнам гитары так, что пыль с неё полетела, и запел на мотив роковой оперы:

— Хохочущая, шумная,

луной озарена,

в шелках полурастёгнутых

и с чашею вина,

вошла ко мне любимая

и села у окна…

Жена переполошилась:

— Тебе пора в психонервологический санаторий, ты, точно, свихнулся: эротику запел!

— Откуда она у меня!? Это — золотой фонд мировой поэзии.

— Врешь!

— Дорогая, ну вспомни, когда я тебе хоть раз солгал?.. Вот видишь, ты задумалась. А с психонервологией ты правильно определилась. Наконец-то суть до тебя дошла! Так что, не мешкая, собирай в дорогу...

Расставание было трудным. Она всегда тяжело расстаётся с деньгами.

Я радость свою затаил и «деревянные рубли» брал, не глядя ей в глаза, чтобы она случайно в моих глазах какую-нибудь смешинку не заметила.

Хотя веселиться особо было нечему.

Старался только ради перестраховки.

И она тоже, наверное, только ради перестраховки дала мне тощую пачку мелких купюр. Побоялась, что большие деньги будут оттопыривать карман. По ее мнению, оттопыренный карман привлекает не только карманников. С таким карманом, опять-таки по ее мнению, я запросто мог стать разносчиком иммунодефицита. А к дефициту у нее с детства было болезненное отношение. Всё-таки мы жили в Советском Союзе.

В общем, я и не смеялся, но и спорить не стал. Но даже при полном моем молчании она догадалась, что у меня на уме.

В ее мозгах есть какие-то сенсоры, настроенные на мои самые потаенные мысли.

— Не отчаивайся. — ободряюще улыбнулась она. — На обратную дорогу будет телеграфный перевод.

— Думаешь, так соскучишься по мне?

Она на редкость картинно пожала плечами, и ни слова в ответ.

………………

***

Я сошел на станции, каких и вдали от моря полно в глубинке России.

Над выходом в «город» на облупившихся кирпичах красовался лозунг, намалеванный крупными печатными буквами:

«ЗАКАЛЯЙСЯ, В МОРСКОЙ ВОДЕ КУПАЙСЯ!»

Разглядывая плакат, я малость замешкался, и только краешком глаз заметил чужую руку на своем чемодане.

Тут же от моей рассеянности и следа не осталось.

— Привет носильщикам Великих Васюков от носильщиков Великого Новгорода! — вдохновенно гаркнул я. — Господа носильщики, я лучше знаю, куда надо нести свой чемодан!

Никто спорить со мной не стал, хотя я и соврал.

Я стоял в полной растерянности и не знал, в какую сторону мне двинуться.

Моё замешательство, очевидно, привлекло внимание и начинающего бизнесмена.

Паренек с авоськой, битком набитой книгами, неуверенно предложил:

— Купите роман «Охотник за девственницами»! Пригодится здесь. Это полезное руководство к действию.

— Юноша, вы местный? — поинтересовался я.

— Ну, да.

— Неужели, юноша, вы думаете, что на вашем морском курорте с пустынными пляжами еще есть девственницы?

Парень смущенно заулыбался и пошел искать других простаков. А ко мне подошли сразу двое бледнолицых, которые, как и я, очевидно, попали сюда из русского Северо-Запада и загореть еще не успели.

— Нам нужен третий! — без обиняков сказал один из них.

— Мужики! — взмолился я. — Я понимаю ваш настрой на культурный отдых, но я не пью! У меня — стенокардия.

— Вот как раз такой правильный курортник нам и нужен! А вам нужна комната с видом на море… И такая комната на троих есть!..

Комната оказалась тесной и душной.

Мужики подошли к окну и распахнули его.

За окном был вечер.

И еще было море.

И между морем и окном стояла цистерна с вином.

— Не то, что у нас, — задумчиво сказал один из квартирантов. — Совсем другой коленкор!

— Да, — охотно согласился с ним второй. — Пьянящий воздух свободы!

Они посмотрели друг на друга и одновременно воскликнули:

— Благодать! Не пора ли нам поддать?

И нахально уставились на меня.

— Я пас, — запротестовал я и в очередной раз грубо соврал. — У меня — стенокардия!..

Из окна я с тоской наблюдал, с каким наслаждением они пили сухое вино без воды, как это утверждала надпись на бочке, и какие вожделенные взгляды с деревьев и камней захламленной береговой черты бросали в их сторону полуголые девицы.

Но заводиться при моих деньгах было бы слишком опрометчиво...

— «Не хватайтесь за чужие талии,

Вырвавшись из рук своих подруг!

Помните, как съеден был в кустах азалии

Дикими аборигенами товарищ Кук!»

Пьяным — море по колено, каким бы глубоким оно не было, и они были глухи к предупреждению барда, равно как и к моему голосу разума.

Вскоре, они исчезли за ближайшим углом, счастливо распевая:

«Мы ворвёмся ночью в дом

и красотку уведём,

если парня не захочет полюбить!

Вперёд! Вперёд! Вперёд!..»

Судя по ковбойской песне, нянька таким мужикам не требовалась.

Я закрыл окно, и остался сторожить чужие чемоданы. Все-таки надо было хоть чем-то занять себя.

*

Через пару дней один из них появился.

Вид у него был жалкий, а из глаз капали слезы. Он сел на свою койку и уронил голову на грудь.

— Как это гадко! — в отчаянии прошептал он. — У меня такая жена! Чистенькая, светленькая, ну прямо — ангелочек!

Я поспешил утешить его:

— Стоит ли из-за этого расстраиваться! У меня, скажу я вам по секрету, тоже есть жена, и не совсем ангел. Но я же так не отчаиваюсь! Мужайтесь!

— Мне не на что мужаться, — простонал он. — Эта чувирла размалеванная оставила меня совсем без денег.

— Моя тоже не очень щедрая. Но это не повод, чтобы так отчаиваться. Я готов помочь вам в беде...

— Мне нужно пять рублей на телеграмму домой.

Я дал ему пятерку, и он благодарно зашептал мне в ухо:

— Как хорошо, что у вас стенокардия! Вы даже не представляете, какое это счастье.

И ушел растроганный.

Не успел я проветриться от его перегара, как тут же появился второй квартирант. Вид у него был такой же растрепанный и помятый, как у первого, и несло от него тем же самым.

Он тоже сел на свою койку и уронил голову на грудь. Я, не мешкая, полез в карман.

— Кажется, меня наградили, — упавшим голосом произнес гуляка.

Ему, похоже, финансовая помощь не требовалась.

Я вынул руку из кармана и, радуясь за него, счастливо полюбопытствовал:

— Так вы сюда за наградой приехали?

Он никак не отреагировал, и это немного рассердило меня.

— Награды нынче не в цене, — холодно заметил я.

— У этой награды слишком большая цена, — прошептал он.

— Ах, вот как! Так, выходит, вы все эти два дня обмывали ее?

Он хмуро посмотрел на меня:

— Вы, случайно, не идиот?

— Ну, что вы! У меня, конечно, не все дома, раз я тут, но это меня не пугает. А вам теперь наверняка до чертиков хочется, чтобы у вас не все были дома.

— В каком смысле?

— В самом простом, житейском. Представляете, возвращаетесь домой, а квартира пустая. Жена ушла к другому, и пусть ему будет хуже. А вы спокойно можете лечиться, не боясь стать разносчиком омерзительной инфекции. И, может быть, вылечитесь…Да вы не отчаивайтесь. Я уверен, что вы еще не раз вылечитесь, и искренне этого желаю вам.

— Ну, ты и зануда.. — простонал он и заплакал.

Плачущий мужчина — зрелище не для слабонервных. Я напомнил несчастному, что ещё не все потеряно, медики знают, что делать с такими, и медицина еще сварганит из него какого-нибудь сексгиганта, на которых сегодня у слабого пола существует ажиотажный спрос, и на цыпочках вышел вместе с чемоданом.

Я по-новому смотрел на южный город и увидел, что в нем все мужики пялят глаза на чужих баб. Глядя на их приземленные взоры, можно было подумать, что у женщин вообще головы нет и женскую суть определяет только то, что находится ниже бюста и что в искусстве художники заменяют чаще всего подставкой или небрежным росчерком пера.

У моря содержимое кошелька определяет любые симпатии и несложные отношения между теми, которые дают, и теми, которые спешат насладиться полной свободой как осознанной необходимостью и которая на долю многих выпадает раз в жизни и то на несколько дней.

Когда я это осознал, денег у меня осталось только на обратную дорогу в общем вагоне.

«А ты все ждешь меня домой, а ты по мне скучаешь...»

Я прямиком пошёл на почтамп.

«Здесь всё ужасно дорого особенно награды возвращаюсь на свою заначку жарь котлеты »

В телеграмме я вынужден был съэкономить на знаках препинания, но и без них, я был уверен, дома меня поймут правильно. И жена всплеснёт руками:

«Это за три дня он все деньги спустил!»

Ну, не за три дня, допустим.

И заранее знаю, что услышу в ответ...

Ну что же, милая. Ну, что же. Я вернулся полный сил и новых впечатлений. Поговорим на повышенных лирических тонах.

**************************