ЛОСИНАЯ ОХОТА

ЛОСИНАЯ ОХОТА

***

Благородные люди зря чужой коньяк не пьют.

…………………………

У меня зазвонил телефон...

Товарищ, который осенью без волынки принял меня в охотники, оказался благородным человеком.

— На лося не хотите сходить? — предложил он мне.

Естественно, не хочу. Убивать надо учиться с детства. К тому же на улице морозяга, да и какой из меня охотник… Так вот всё это прямо чужому не скажешь.

Я стал выкручиваться, как мог:

— Я бы и не против. Лосятинка нам не помешала бы, и ружье надо оправдывать… Но вот как быть с моим здоровьем? Ведь на такой охоте, как я понимаю, ноги нужны. А у меня уже сердечко не то.

— Ну, что вы! — засмеялся он. — Ваши понятия об охоте страшно устарели. Техника приблизила нас к зверю! Когда есть колеса — ноги ни к чему. Мы вас прямо к номеру подвезем. И лося выгоним прямо на вас.

Последние его слова смутили меня.

По сравнению с лосем я был, если уж выражаться аллегорическим языком, маленькой букашкой, и лось, без всякого преувеличения, мог спокойно убить меня одним копытом, забодать одним ветвистым рогом...

— А что я буду делать, если он попрёт на меня?

Теперь мой голос прозвучал немного неестественно.

— Пальнете по нему да и только.

— Только и всего? — растерянно пробормотал я и тут же воодушевился:

— А если он мимо проскочет?

— Считайте тогда, что вам повезло.

Его голос, в отличие от моего, стал звучать немного раздраженно. Обычная реакция нормальных людей на недоумков. Но бережённого бог бережет. Это я понимал, как и то, что в глазах супруги надо менять свой облик в соответствии с её представлениями о человеке с ружьём.

Более того, я был убежден, что и лось не дурак, выскакивать на меня не станет, и палить мне не придется.

В общем, я дал согласие.

Только я повесил трубку, жена тут как тут.

— Ну, как, уговорил он тебя?

Так вот откуда его благородство! Это, значит, на стажировку я должен идти.

— Подумаю еще, — хмуро ответил я.

— И думать тут нечего! — заволновалась она. — Это настоящие охотники! Не пьют, не курят, чтобы вонючим перегаром и смердящим никотином, как он мне рассказывал, зверей не распугать. И ты не вздумай на глазах благородного коллектива нажраться! Все из тебя вытряхну, все карманы повыверну и только после этого из дома выпущу! Тебе, может, и без разницы всё, что думают люди о нас с тобой, но родную жену ты не должен в очередной раз опозорить!

*

Ранним воскресным утром, когда было еще темно, нас, любителей лосятины, собралось человек пятнадцать-двадцать.

Подкатила грузовая машина, и мы забрались в железный ящик, установленный на ее кузове.

Сначала езда была сносной, но вскоре началась страшная болтанка. Охота — пуще неволи, и приходилось терпеть.

Не все могли делать это всухую.

Наиболее ранимые и нетерпеливые передавали друг другу огромную фляжку с какой-то вонючей жидкостью. Да дорога не гладка — рытвины, ухабы, и фляжка прыгала у них в руках. Они сами подпрыгивали и кидались из стороны в сторону, пытаясь на скаку поймать свой кайф. Где пьют — там и льют, и это был как раз тот самый случай, когда и по усам текло, и в рот попадало...

Наконец, машина замерла.

Мы вывалились из насквозь промороженного ящика на заснеженную поляну. Светало, и тишина в лесу стояла гробовая. За штамп и самому неудобно, но где в наше время может быть тише.

— Ну, кто, мужики, еще лыко вязать в состоянии? — спросил тот, который выпил мой коньяк осенью.

Здесь он, по всей видимости, был старшим, но на ногах стоял нетвердо. То ли с осени еще не протрезвел, то ли с утра пораньше успел набраться.

Большинство мало чем отличалось от него и тупо смотрело на своего предводителя, не понимая, зачем они в наше-то время всеобщего благосостояния должны мочь лыко вязать.

Сообразительных оказалось всего четверо вместе со мной. Наверняка трезвая троица, как и я, когда-то страдала какими-нибудь сердечными недугами или их, как и меня, профильтровали собственные жёны, прежде чем выпустить из дома на волю.

— Вот вы и будете стоять на номерах! — обвел нас помутневшим взглядом тот, который рекомендовал меня в охотники. — И чтоб глаз не моргнул и рука не дрогнула!

— Не моргнем, не дрогнем, — вразнобой ответили мы.

— Ну-ну! — одобрительно потряс он пьяной башкой. — Веди их, Фомич, на номера!

К нам подскочил мужичок в валенках и с румяной от мороза и сивухи мордой.

Очевидно, зто был местный егерь.

— Айда, ребята! — приказал он.

И мы пошли в безлюдный и беззвучный, и насквозь промороженный лес.

А старший крикнул нам в спину:

— Технику безопасности соблюдайте! Выше головы не стрелять!

— Не стрельнем… Будем блюсти… — опять не очень дружно ответили мы, и без особого энтузиазма стали месить глубокий снег.

Идти пришлось недолго. Вскоре красномордый поставил меня между тремя невысокими елочками.

— Это будет твой номер! — сказал он.

Со смешенным чувством тревоги и страха огляделся я на новом месте.

Притаившийся огромный заснеженный лес ничего хорошего не сулил, а елочки не могли спрятать меня от дикого зверья.

— Почему это старшой предупредил нас выше головы не стрелять? — спросил я у егеря, чувствуя заранее, что в случае чего палить буду, куда попало.

Тот наморщил лоб, похлопал заиндевелыми ресницами и вдруг расхохотался!

— Да потому что лось не летает! — и с сочувствием глядя на меня, в свою очередь поинтересовался: — Интеллигент?

Я презрительно отвернулся.

— Понятно, кабинетный работник, — проворчал он и повёл остальных на предназначенные им «номера».

……………………..

Снег ужасно скрипел под ногами. Если теперь я чуть-чуть шелохнусь или с ноги на ногу переступлю… Нет уж, шевелиться я не буду — у дикого зверя хороший слух и начисто отсутствует хоть какое-нибудь чувство жалости… как у этой деревни, и ей до всего есть дело. И как это при всей охотничьей экипировке я не внушаю ему доверия!? Кинжал— сбоку, полторы сотни патронов — поперек груди и вокруг живота. И ружье зачехленное из рюкзака торчит...

Ружье пора уже и собрать. И обязательно загляну в стволы, и если в них тряпки — выдерну их. А то ведь может статься, спишут меня здесь на несчастный случай, и никому в голову не придет, что я стал жертвой женской ревности, а не охоты, которая пуще неволи.

А к лосятине я уже потерял всякий интерес. Котлеты из лосиного мяса не делают, во всяком случае, ничем подобным жена кормить меня еще не пыталась.

Пусть черт рогатый бежит, куда хочет, только подальше от меня. И патроны надо не забыть засунуть в стволы, и не перепутать. Патроны с пулями должны быть в ружье, а «волчья дробь» у меня справа… на всякий случай под правой рукой...

— Спишь? — услышал я голос красномордого, и вопрос явно был адресован мне.

Вздрагиваю и четко реагирую:

— Нет, товарищ Фомич, задумался.

— Мечтатель, значит. Шкуру неубитого медведя, небось, делишь.

— А, что, тут и медведи есть!?

— Эх, кого только теперь в охотники не берут! Перестала система естественного отбора работать — одни блатники, через чёрный ход прут, и с ними — одна морока.

Он досадливо сплюнул и сквозь зубы выдал:

— Спят медведи зимой… И тебе лучше было бы спать не здесь, а дома. Вся приличная интеллигенция еще сны в это время смотрит.

Господи, никто даже не знает, как он мне осточертел, хуже даже, чем лосятина, которую я никогда в жизни не ел.

*

Стоять пришлось долго. Мороз начал докучать, и я стал подумывать о мягком и теплом диване и завидовать своей жене. Она сейчас наверняка нежится в тепле и уюте, и плевать ей на мои мытарства, о которых она и понятия не имела. Эх, умеют же бабы жить хорошо!.. А я так тут и расслабиться не могу. Ружье держу наизготовке… Лось — хрен с ним. С лосем я уже смирился. А если мелведь объявится!? И хорошо, если еще белый. От него и на елку вскарабкаться можно. А есть и шатуны, бурые, которым в своей берлоге не лежится, и плевать им на мнение деревенского егеря. Больше в жисть не стану охотничьи книжки читать и смотреть в «Мире животных» страстей.

И вдруг словно что-то тяжелое с грохотом и воплями упало сверху в лес.

Я невольно вскинул ружье, словно пытаясь защитить себя от неведомой опасности, и направил его в ту сторону, откуда накатывалась волна пугающих звуков. И сразу же опустил его, понимая всю нелепость своего порыва.

Я знал, что это такое.

Я ожидал этого.

Но не задумывался, как жутко это выглядит на самом деле.

Беспорядочная стрельба, свист, улюлюканье, дикий хохот и пьяные вопли радости — все это слилось в один страшный звук. Я представил, как звери и птицы разбегаются и разлетаются в разные стороны от ошалевшей толпы, и самому захотелось рвануть во все лопатки, куда глаза глядят.

Что если выпущенная на волю городская пьянь выше головы не стреляет?!

На всякий случай я присел… и увидел лося.

Обезумевшие от страха звери, как я и предполагал, бежали кто куда, и на пути одного из них оказался я. Встреча со мной была столь неожиданной, что лось встал как вкопанный. Дальше все произошло само собой. Я выстрелил.

Я увидел, как огромный зверь, подогнув передние ноги, грузно рухнул на землю. Промороженная земля содрогнулась, и снег с елочек холодными звездами посыпался на мое лицо.

Пьяная компания, восторженно и победно ревя, подбежала к мертвому сохатому.

— Ну и выстрел!

— А я думал, этот интеллигент ничего не может!

— Да и мне он сначала пентюхой показался!

— На вид — настоящий подкаблучник!

— Еще хуже — натуральный юбочник, а вот высунул нос из-под юбки, и не мужик, а красавец!

— Вот что значит трезвый глаз!

Последние три голоса принадлежали тем моим попутчикам, которые, как и я, были трезвы. Возможно, они завидовали мне. Возможно, для них это была всего лишь психологическая разрядка. Их голоса слились с другими в один протяжный звук. Меня славили и восхищались мной.

Я не привык к такому вниманию и молча стоял, потупясь и опустив ружьё.

Но вот кто-то из них крикнул:

— Рога ему!

— Да-да! Рога — его! — поддержали инициатора другие.

Достав огромные ножи, они с особым охотничьим остервенением начали разделывать дымящуюся тушу.

Это зрелище окончательно доконало меня.

На душе стало страшно муторно, а самого начало тошнить.

— Не надо мне ничего, — устало сказал я.

— Как это, и рога не нужны? — удивился старшой.

— Этого у меня и так полно, — соврал я только для того, чтобы они отвязались.

И пошел к машине.

………………………………….

*

Диван и телевизор — разве человечество могло придумать что-нибудь лучше!

Я рад тому, что они у меня есть и я вернулся с охоты живой и невредимый.

И еще я думаю.

Раздумья очень украшают пенсионера в глазах собственной жены, и я думаю о том, как все-таки далеко ушел человек в своем умственном развитии от всего живого, и как всё-таки ошибаются те ученые, которые утверждают, что животные умнее нас.

Жена хорошо понимает, что я занят своими мыслями и, притулившись на стульчике рядом с диваном, изредка с уважением поглядывает на меня.

— Ну, ты расскажи, как там что было? — не выдерживает она наконец и начинает приставать ко мне с расспросами.

Я держу форс.

С рассказом не спешу.

Чайком наслаждаюсь, в ее сторону даже не глянул.

Она терпеливо ждет, когда я окажу ей хоть какое-то внимание. Она понимает, что не каждый день я хожу на лося и мне есть что рассказать.

— Как, спрашиваешь, что было? — медленно и с большим достоинством произношу, полагая, что пора и голос подать, а то можно переиграть. — А было элементарно… Пока пьяные охотники стреляли, куда попало, я вмазал лосю как раз промеж глаз!

— Врешь!

Она смотрит на меня пренебрежительно, словно я какой-нибудь мелкий лгунишка.

— Не лгу! — сохраняя достоинство, твердо говорю.

— Откуда там пьянь возьмется!? Там одни благородные люди… должны быть!

— А я вот трахнул его без всякого благородства.

— А где тогда мясо?

Ишь ты бестия! Мясо ей подавай!

— Мясо в коопторг сдали. Так полагается!

— Вот и заврался! — радостно кричит она. — Охотникам все равно мясо дают! — и с великим удовольствием передразнивает меня. — Так по-ла-га-ет-ся!

— Ну, не стал брать, — тихо и почти виновато роняю я.

— Это как так не стал?! — вскинулась она и посмотрела на меня теперь уже так, как смотрят на неисправимых идиотов.

— Видишь ли…— я отвожу взгляд от телевизора. Я опускаю глаза. — Видишь ли, убивать надо учиться с детства… Все это оказалось выше моих сил.

— Так ты убил лося или болтаешъ? — гневно сверкнула глазами супруга.

— А ну тебя к черту! — теперь уже злюсь я. — Звони ты этому… ну тому самому, к которому ты меня с коньяком посылала, когда в охотники пристраивала. Он подтвердит мои слова.

— И позвоню!

— И звони!

Она хватает трубку и торопливо набирает нужный номер.

«Этот» дома, и наконец до него доходит, о чем его спрашивают.

Естественно, он говорит: «Твой «завалил» зверя».

Конечно, он так говорит, потому что жена, открыв рот, несколько секунд стоит как парализованная. Она не может сообразить, как это я, такой маленький и невзрачный, не обученный восточным единоборствам и даже никогда не снимавшийся в мордобойных сериалах, завалил лося.

Но вот она вспоминает, что у меня есть ружье, и улавливает смысл сказанного. И тогда в ней во весь голос начинает говорить ее практичность.

— А почему же вы оставили его без мяса?

«Этот» ответил, что я отказался не только от мяса, но и от рогов. Бесспорно, он так ответил, потому что она сразу же воскликнула:

— От каких таких еще рогов?

В ее понимани рога ассоциируются с мужиками, но никак не вяжутся ни с какими другими животными.

«Этот» наверняка пояснил, что лось был с рогами, а за хороший выстрел охотнику полагаются рога, и наверняка объяснил, почему я отказался от премии.

— Чего, чего у него много? — упавшим голосом переспросила супруга.

«Рогов у него много!» — бесспорно весело и с садистским удовольствием повторил он.

Жена потускнела и почти сразу же положила трубку.

Несколько секунд она стояла в глубокой задумчивости, а потом как грохнет кулаком по столу!

— В общем, так! — почти спокойно сказала она, любуясь произведённым эфектом. — Ноги твоей больше в лесу не будет!

— Я и не рвусь в лес, но ведь ружье-то надо оправдывать, — откашлявшись, пробормотал я.

— Ружье будешь оправдывать осенью, на озере! Там кругом вода, людей нет, и тебе не перед кем будет позорить меня!

— Да о чем ты? — изумился я.

— О poгах, — сердито бросает она.

— О каких таких еще рогах?

— Ну, какие у тебя могут быть рога? — пренебрежителъно фыркает она. — Только те, которые я тебе наставляю… якобы.

— Ну, что ты, милая! Как это такое могло придти тебе в голову?! Я ведь не эти рога имел в виду.

— А какие?

— Нереальные.

— Что это ещё за нереальные рога!?

— Ну, плод твоей фантазии. Помнишь, какой я до стенокардии иногда домой заявлялся, и при этом ты всегда говорила: «Опять на рогах пришёл!»

***********************************