Мираж Ак-Моная

2 группа

Голосует за третью!

Там, среди учёных людей, принято говорить, что земля остывает. Построены графики и произведены расчёты. Выясняют, как и с какой скоростью идёт процесс: спорят, доказывают и пытаются найти истину.

Только, по-моему, вышеупомянутая гражданка очень хорошо прячется. Согласитесь, когда шесть утра, а температура перескочила отметку в двадцать четыре градуса выше нуля, радости мало. Тем более, останавливаться она не думает и поднимается всё выше. Сюда бы этих учёных — на северо-восточную часть Крымского полуострова. В конце июля в этих местах солнце горячее и злое. Знойный воздух, кажется, затягивает петлю на горле и вливает в лёгкие раскалённый воздух. Бескрайняя степь выпивает жар лучей и тут же отдаёт назад. Но солнце уже шлёт новые, не заботясь, что прежние никуда не ушли. Степь, солнце и серо-голубая линия Азовского моря на горизонте. Светло-желтый песок, почти бесконечные дикие пляжи и предельно наглые чайки, не обращающие своего царственного внимания на людей.

В нескольких километрах отсюда — поросшие травой и скрытые в глубоком рве руины Арабатской крепости. Сейчас от неё практически ничего не осталось.

Меня зовут Максим Росинский. Я журналист. И оказался в степных глухих местах из-за неразборчивости и обещания помочь другу. Последний — Анвар Тарлыбаев, краевед из Джанкоя, тоже, как ни странно, явился сюда не по своей воле. Его младшая сестра учится на историка, и дёрнул же кто-то девочку выбрать темой курсовой работы Ак-Монайские каменоломни! Как специалист и старший брат, Анвар решил первым делом съездить на побережье и посмотреть, стоит ли привозить сестру на жгучее солнце и пропитанный солью морской воздух. Но, зная мою тягу к приключениям на разные интересные места организма, предложил составить ему компанию. Я согласился. Но вот сорокаградусную жару совсем не учёл. Вот и утешаюсь теперь мыслью: обязательно увижу нечто новое и удивительное, а знойную погоду сумею перетерпеть.

— А ты веришь, что когда-то очень давно здесь был великий город? — неожиданно спросил Тарлыбаев, поворачивая налево и еле слышно проклиная песчаную дорогу.

— Честно говоря, нет, — признался я. — Но отрицать с железобетонной уверенностью не стану.

Друг хмыкнул, не удостоив даже односложным ответом.

Сейчас здесь расположено село Каменское. Где-то чуть меньше семидесяти лет назад эти места носили имя — Ак-Монай. Маленький татарский посёлок, о котором и говорить, собственно, нечего. До тех пор, пока по указу Екатерины II сюда не начали ссылать преступников на каторгу в каменоломни. Как и почему — вопрос уже лишний. Но, видно, очень уж прогневили «товарищи» государыню, и их не в тюрьму, не в крепость, а вовсе из страны высылали.

С одной стороны, мне действительно было очень любопытно взглянуть на каменную достопримечательность. С другой… с другой, погодные условия не особо способствовали. Я молча смотрел на проносящийся за окном степной пейзаж. До этого едва не заблудившись под бравым руководством одного журналиста, Анвар отобрал у меня руль и отправил на заднее сидение (наверно, в качестве наказания). Поэтому ничего не оставалось, как созерцать природу и предаваться размышлениям.

Ещё неведомо, сколько бы ушло бензина и нервов на исследование бескрайних крымских просторов и попытка вернуться на нужную дорогу, если бы по пути нам не повстречалась одна из местных жительниц. Девушка, нёсшая в руках два пластмассовых ведра с яблоками, смилостивилась над заплутавшими путниками:

— Мне тоже в село, — чуть улыбнулась она. — Давайте покажу куда ехать.

Устроив ношу красавицы в багажнике, мы втроём тронулись в путь. Разговорившись, узнали, что зовут ее Юлдуз, живёт она в соседнем селе, а сюда шла проведать родственников. Услышав нашу историю, девушка рассмеялась:

— Да уж. Сейчас эти места не годятся для туристов. Разве для тех, кто хочет почувствовать абсолютную свободу и прелесть диких пляжей. Но многие долго не выдерживают: слишком уж привыкли к комфорту и ценят удобства.

— А вы, получается, что-то среднее? Совмещаете и цивилизацию, и природу? — уточнил я, взглянув на неё.

Мы вдвоём устроились на заднем сидении, Анвар продолжал вести машину. Такое распределение посадочных мест, разумеется, было моих рук делом. Его никто не отвлекал от дороги, а я мог наслаждаться беседой с симпатичной девушкой. Хотя нет. Симпатичная — не совсем подходящее слово, которым можно охарактеризовать внезапную попутчицу. Татарка, как и Анвар. Смуглая, невысокая, стройная, покрытая золотистым степным загаром и с шаловливой улыбкой на губах. Жёлтый открытый сарафан, тонкий обруч, придерживающий копну смоляных волос, обычные шлёпанцы на ровном ходу. Тонкая нить бус из медового янтаря да причудливый браслет из переплетённых ажурными спиралями бронзовых кружочков — вот и всё богатство местной красавицы. Только вот при взгляде в черные глаза возникало странное чувство. Будто становилось теплее и уютнее. Тепло это было подобно солнечному, но шло точно откуда-то изнутри. Возможно, не зря говорят, будто простые люди, живущие вдалеке от больших городов и несущейся вперёд цивилизации, добрее сердцем и душой. Возле них будто ичувствуешь себя совсем иначе.

— Нам приходится, — рассмеялась Юлдуз. — Впрочем, у нас тут хорошо.

Я деликатно промолчал. Возражать и не собирался: попробовал бы какой занесённый ветром турист сказать: плохо живете о моём доме! Стал бы я с ним разговаривать?

— Сейчас здесь — степь и море, — продолжала она, не обратив никакого внимания на сделанную мной паузу, — да лишь остатки былой славы. А вот раньше стоял город — Ак-Мене. Упоминания о нём сохранились лишь в легендах и сказках. Жил тут приветливый и доброжелательный народ, а город получал дары от самого солнца.

— Ак-Мене? — недоверчиво переспросил Анвар. — Может, ты имеешь в виду Ак-Монай?

— Да, Ак-Монай, — подтвердил я, так как первого названия никогда слышать не приходилось.

— Нет, — покачала головой Юлдуз. — Про Ак-Монай легенд не слагали. Да и говорить о нём начали лишь несколько веков назад. Ак-Мене был раньше. Намного раньше. Если верить преданиям, превратился в камень во время войны аждархов с богиней солнца. — Она повернулась к Анвару. — Вот тут, сворачивай направо и езжай прямо до развилки.

Я задумался. Аждархи — мифологические существа иранских и тюркских племён. Весьма скверные товарищи, которых боялись, поэтому уважали весьма слабо. Каждый народ наделял их различной внешностью и способностями (исключительно зловредными) и в целом аждархи представлялись как демоны и плохие парни.

— Юлдуз, а в сказках говорится, кто тогда жил здесь?

Она оторвалась от окна и, глянув на меня, чуть пожала плечами.

— Как знать. Кого тут только не было: турки, татары, европейцы. А ещё раньше проходили скифы, сарматы, тавры… и те, о ком история не сохранила никаких сведений. В сказке говорится о мифическом народе солнцепоклонников — вот и всё. Разве что название древнего города удивительно схожее с татарским.

— Точно, — пришлось согласиться с ней.

— Ой, а можно мне остановить возле того дома из красного кирпича? — Юлдуз указала на старое одноэтажное здание магазинчика. — За ним как раз переулок, в котором живёт мой дядя.

— Любой каприз, мадмуазель, — улыбнулся Анвар, притормаживая возле указанного объекта. — Было приятно с вами прокатиться.

Юлдуз засмеялась и покачала головой. Однако возражать не стала. Отдав девушке её яблоки, мы распрощались, и, купив кое-что из продуктов, двинулись дальше.

И вот теперь, Тарлыбаеву вспомнилась эта история. Вероятно, приближающаяся бежево-серая линия каменоломен заставила задуматься: могло ли здесь, среди моря, сухой земли и горячего ветра, возвышаться что-то величественное и настолько грандиозное? Вероятно, сказочные дары солнца — не что иное, как богатство. А аждархи — завистливые враги. Как ни крути, но сколько бы веков не прошло — суть войн всегда одна: напасть на более состоятельного соседа и отобрать его добро.

— Приехали, — отрапортовал Анвар, останавливая машину. — Прошу на выход с вещами.

Дважды просить меня не пришлось. Любой поймет: чем больше буду сидеть в машине, на которую падают раскалённые лучи солнца, тем скорее отсюда вынесут одного журналиста по фамилии Росинский.

На улице я чуть не задохнулся от пропитанного дневным зноем воздуха — неподвижного и обжигающего, не дающего расслабиться ни на секунду. Утешало одно — внизу, в тёмных коридорах Ак-Монайских каменоломен будет прохладнее. План был таков: проехать по побережью и постараться осмотреть как можно больше мест, попутно набирая фотоматериал для юной студентки.

— Почему твоя сестра пошла учиться на историка, а не на кондитера? — проворчал я, помогая другу устанавливать палатку.

В любом случае, в первый день будем осматривать, что находится рядом, и заночевать придётся в обязательном порядке. Если не найдём ничего интересного, тронёмся дальше.

— На кондитера её не взяли, — отдуваясь, Анвар заталкивал в палатку огромный походный рюкзак. — Берём с собой только самое важное. Да, ты есть хочешь?

— Нет, спасибо. Я в машине успел. Да и эти рукотворные пещеры — не лучшее место для пикника.

— Зануда, — сообщил друг, прихватывая снаряжение и купленный в Каменском пирожок. — Ты как хочешь, а я как знаю.

— На здоровье.

Я прихватил два фонаря и засунул в карман свечу и коробок спичек.

Тарлыбаев шутил, что я собрался устроить с ним встречу в подземелье при свечах, однако я не реагировал. Получив хороший урок, когда однажды оказался в Карпатских пещерах с резко поломавшимися электрическими приборами, в особо тёмные места всё время ношу с собой свечу. Она, во всяком случае, не перестанет светить лишь потому, что у неё села батарейка. И, хоть мы не собирались лезть туда, где опасно для жизни, стоило помнить появившуюся ещё в студенческие времена поговорку: «Хочешь неприятностей — возьми с собой Росинского». А Росинский плюс катакомбы, пардон, каменоломни — вообще великолепно. Не то чтобы я человек-катастрофа, но всё же стоит всегда быть настороже.

Спустившись по весьма крутому холму, стараясь удержать равновесие и не грохнуться носом, мы подошли к прямоугольному входу в один из вырубленных коридоров.

— Хорошо здесь ребятки всё отделали, — пробормотал Анвар, прикоснувшись пальцами к стёсанному камню.

— Работа у них такая, — хмыкнул я. — Точнее отработка. На каторге им вряд ли позволяли расслабиться.

— Это точно, — кивнул друг и последовал за мной.

Долгожданная прохлада здесь действительно появилась. Возможно, температура не настолько уж и отличалась от царившей над землей, но нам показалось чуть ли не райской. Факт, что голова находится под укрытием камня, а не под безжалостной атакой солнца, уже несказанно радовал.

— Если верить некоторым данным: оказавшись здесь и прилично побродив, можно выйти где-нибудь в Аджимушкайских каменоломнях.

— Мило, — хмыкнул я, не отставая и стараясь смотреть под ноги. — Но нам не стоит увлекаться, иначе вернёмся только через два месяца.

— Мне в понедельник надо быть на работе, оптимист мой, — отозвался Анвар. — Так что прогулка отменяется.

— Скажешь, немножко не дошёл, — не смутился я, освещая фонарём стены и в очередной раз поражаясь тому труду, который был затрачен при создании проходов.

В некоторых местах снаружи пробивался свет, давая возможность увидеть подземные тоннели. Однажды даже пришлось притормозить возле выдолбленного в камне отверстия, любуясь открывающимся обзором на двухъярусный проход, исчезающий вглубь каменоломен. Кое-где светло-серая поверхность стен были покрыта рисунками. При этом рисовали явно угольками Рембрандты местного разлива. И не великие полотна, а карикатуры и бытовые сценки. Порой, правда, попадались надписи вроде: «Господь, избавь меня от лукавого и от Ак-Монайской скалы». И, хоть призыв и впечатлял, особого интереса уже не вызывал.

Весь день прошёл в исследовании однотипных коридоров. И хотя отсняли мы немало, вряд ли кого-то можно было удивить собранным материалом. Выбраться на свет божий удалось уже когда солнце начало клониться к закату. Глянув на часы, я присвистнул. Начало девятого. Ну и прогулочка. При этом мы с Анваром так увлеклись, что даже не вспомнили ни про еду, ни про отдых.

— Сразу спать, — объявил друг, даже не желая слушать ни про какое «а пошли, посмотрим одним глазиком на море». — Завтра может выдаться такой же день. Или хуже.

— Твой оптимизм просто сбивает с ног, — ехидно заметил я.

— Бегать надо по утрам, проблем с ногами не будет, — парировал Тарлыбаев, пролезая в палатку.

Сделав вид, что выше его замечаний, я вздохнул и посмотрел на вечернее море.

— Как хочешь, а я всё же пройдусь.

— Скатертью дорога!

Людям, плохо знающим Анвара, могло показаться, что он не только ехидина, но и грубиян. Однако будучи его другом с института, я прекрасно понимал, что это всего лишь манера общаться. К тому же, сам я тоже был далеко не образцом вежливого и предупредительного поведения.

Кстати, именно прогулка и спасла меня от бессонной ночи. Вернулся и почти сразу же заснул. И в отличие от некоторых краеведов не жаловался, что всю ночь не давали спать наглые муравьи, а возле палатки ползали змеи. Как он это определил, лично для меня оставалось загадкой. Но видя моё недоумение, Анвар заверил, что это были очень большие змеи.

Не дожидаясь, пока снова окажемся под палящими лучами солнца, мы быстро собрали палатку и, погрузив все вещи в машину, снова двинулись в путь. Местность, казалось, издевалась. Пейзаж и не думал меняться: камни, песок, вода. Преодолев несколько километров, пришлось снова сделать остановку.

— Давай быстро глянем тут, а потом уж прямо до самого конца и будем разворачиваться назад, — предложил Анвар.

— Давай, — кивнул я, выходя из машины и делая несколько шагов вперёд. — Нам лучше спуститься возле того входа, — я указал на резко опускающуюся вниз каменную поверхность.

Друг, нахмурившись, подошёл ко мне.

— Но придётся прыгать.

— Или идти полдня в обход.

— Да уж. Росинский, чтоб я с тобой ещё раз связался!

***

В общем, спуск выдался не таким крутым, как предполагалось. Оказалось всё ещё хуже. В результате добрались мы до пещер с синяками, царапинами и ушибами. Но зато сэкономили время.

Сначала было полное разочарование. Ничего впечатляющего или удивительного нам не попадалось. Те же каменные стены, бесчисленные повороты и летучие мыши. Полтора часа блужданий привели нас в чертовски раздражённое и мрачное настроение.

Анвар остановился и утёр пот со лба.

— Тебе не кажется, что стало жарче?

— Да, и темнее, — кивнул я, с тоской глянув на начавший хуже светить фонарик. — Заметь, это пошло в аккурат после твоего: «а давай свернём налево в маленький невзрачный проходик».

— Ты сам согласился пойти со мной, — парировал Анвар. — К тому же я сомневаюсь, что за такой короткий промежуток времени мы дошли до севера. Поэтому неудивительно, что мы не мерзнём.

Конечно, можно было ответить. И даже не совсем цензурно. Но я не видел смысла спорить. Вот выйдем на свет божий — получит тогда.

— Хорошо. Давай дойдём до конца этого коридора — и возвращаемся назад.

Ни слова возражения не последовало. А так как молчание — знак согласия, я быстро пошёл дальше.

Ничего интересного на глаза не попадалось, но дышать с каждым шагом становилось всё труднее. Желание избавиться от одежды возрастало с огромной скоростью. Но, героически решив терпеть и не поддаваться на температурные провокации, я продвигался дальше. Создавалось ощущение, что тоннель сужается. Каменные стены словно забирали всё пространство, придвигаясь ближе, ближе…

— Ай! — неожиданно вскрикнул Анвар за моей спиной и прошипел еле слышное проклятие. Я быстро повернулся.

— Что случилось?

— Стены горячие, — в голосе друга слышались изумление и растерянность одновременно. — Но этого не может быть! И смотри — здесь какой-то странный блеск!

В камне действительно была трещина, сквозь которую пробивался яркий золотистый свет. Совсем не похожий на дневной или свет электрического фонаря.

— Это ещё что за… — я приложил ладонь к стене и тут же, еле сдержав вскрик, резко отдёрнул её назад. Действительно горячо. Словно, по ту сторону горит огромный костер, а его отблески видны сквозь треснувший от жара камень.

Договорить не получилось, потому что послышался глухой удар, и трещина в камне подобно черной молнии быстро пошла вниз.

— Анвар, назад! — только успел крикнуть я, хватая друга за руку и отпрыгивая назад.

Спустя несколько секунд там, где мы ещё совсем недавно стояли, уже находилась груда камней. Но потолок остался цел, да и стены были на месте. Появился лишь новый коридор, из которого струился поток золотистого света.

Мы молча переглянулись. Сюрпризы подземного Ак-Моная? Возможно, как раз то, что мы ищем?

— Пошли, — коротко бросил Анвар, мысли которого явно совпадали с моими.

Увиденное заставило замереть на месте. Мы забыли, как дышать, даже не из-за усилившейся жары, а от зрелища, возникшего перед нашими глазами. Не обычный проход каменоломни с грубыми стенами, а большой просторный зал. Его стены покрывала удивительно искусная роспись, изображавшая красивых темноволосых смуглых людей в длинных одеждах и золотых украшениях, Они сидели за неизвестной нам настольной игрой, а стоявшие рядом рабы держали в руках кувшины и подносы с фруктами. Выложенный мрамором пол; украшенные головами львов, с изогнутыми ножками стулья; невысокий стол; окованные золотыми пластинами массивные сундуки; квадратные и круглые шкатулки. Одни наглухо закрыты, из других выглядывали жемчужные ожерелья, золотые широкие браслеты, перстни, диадемы… Казалось, мы попали в комнату какой-то принцессы древности, которая утомилась созерцанием своих сокровищ и ненадолго вышла. Золотистый свет заливал всё помещение. Только вот дышать становилось пыткой.

— Максим, смотри! Это же окно!

Оторвавшись от изучения комнаты, я быстро подошёл к другу, стоявшему возле самой дальней стены. Точнее того, что я поначалу принял за стену. Огромное окно, без стекол и занавесок. Из него открывался вид на сочно-зелёные сады, белые и жёлтые здания, горделиво поднимавшиеся к небу. Прямые и широкие улицы, по которым сновали туда-сюда деловитые горожане. Покрытые золотом храмы, словно купающиеся в солнечном свете. Всё невероятно живое, настоящее и… невероятно древнее.

— Что за чертовщина? Мы сошли с ума? — пробормотал Анвар, хватаясь рукой за стену.

Дышать было уже практически невозможно. Картина неизвестного города начала меркнуть, покрываясь золотистым туманом.

— Не зна… — договорить я не сумел, заметив, как Тарлыбаев медленно оседает на пол. Попытка двинуться к нему оказалась неудачной: меня тут же поглотила тьма.

… Огненно и властно, ты даруешь силы, рассеиваешь ночь, прогоняешь мрак. Ты погибаешь и возрождаешься каждое утро. Ты — жизнь, ты — свет, ты — надежда! Защити нас от зла, уничтожь его в небесном пламени, сожги демонов ночи, не дай холоду остаться в наших сердцах!

Казалось, кто-то произносил этот гимн солнцу сначала шепотом, а потом голос креп, становился громче и уверенней, звеня огромным колоколом, отражаясь от стен и улиц великого Ак-Мене. Ак-Мене? Но откуда я знаю, что это он? Я смотрю вперед и вижу стены жёлтых и белых домов, поднимаю глаза — надо мной возвышаются золотые храмы. На улицах стоит запах непрерывно воскуриваемых благовоний, ибо с их дымом слова людей быстрее достигают божественных ушей. Слышна повторяющаяся миллионами губ одна и та же молитва. Мимо пробегают темноволосые мужчины и женщины. Они поднимают руки вверх, беспрестанно повторяя: «Защити нас, защити». На их запястьях — браслеты, состоящие из жёлтых кругов, перевитых ажурными металлическими спиралями — древнего символа небесного огня — круга и лучей солнца.

Защити, помоги, не оставь в беде… Вечное обращение человека к силам света, когда на пути становится тьма. Я подхвачен человеческой волной, устремлённой к храму великой богини. Аждархи холода и тьмы окружили город. Они требуют богатства Ак-Мене, его плодородные земли и прекрасных женщин. Немало полегло храбрых воинов, защищая родную землю. Однако что значит — бороться с аждархами? Можно ли выстоять против тех, кто сильнее человека? Мужчины в толпе — в основном старики. Но старикам не место на поле боя.

Взывают все к последней надежде — защити, помоги… Хмур жрец — служитель солнечной богини. Вот он восходит на помост и оглашает её волю. Толпа замолкает, но я все равно не могу понять его слов. Я поднимаю голову вверх и смотрю на ослепительное пламя великого светила. На мгновение кажется, что сквозь яркий свет проступают черты прекрасного и странно… просто невероятно знакомого лица. В глазах бесконечная жалость к своим детям, губы сведены в жесткую линию. Она бросает взгляд куда-то вдаль, и тонкие брови хмурятся — и это уже не мать Ак-Мене, это богиня-война, это огонь, который не греет, но сжигает. Это мрачная угроза аждархам. Лицо быстро исчезает, на его месте сверкает траурное золото раскалённого солнца.

Жрец тем временем заканчивает говорить. На площади повисает тишина, но лица присутствующих серьёзны. В глазах мужчин застыла суровая решимость, а женщины умело прячут слёзы, показывая, что не дрогнут перед врагом. Снова вверх взлетают руки горожан в древней молитве Солнцу, словно подтверждая свою готовность послужить городу в последний раз. И тихой прощальной песней Ак-Мене разносится печальный перезвон металлических браслетов. И сначала вроде ничего не происходит. Но потом ярче разгорается огненный шар, окрашивает янтарем улицы и стоящих на площади людей, золотит их кожу, превращает в расплавленную бронзу волосы и одежды, вливает божественных огонь в их вены, заменяя им человеческую кровь. Воздух вокруг пропитан жаром и пламенем, мои руки горят, но нет боли, а внутри всё вскипает от какой-то дикой радости — Ак-Мене не умрёт! Враги будут уничтожены! Жители города превратятся в сверкающий поток света, напоив своими жизнями солнечные лучи. Лучи-воины непобедимой армии богини устремятся на осадивших город аждархов, сжигая и испепеляя детей тьмы. Долгой будет битва и тяжёлой. Но, став частью солнца, обрели вечность жители Ак-Мене, и с удвоившимися силами будут бороться за родной край. Превратит богиня опустевший город в серый камень — безмолвный памятник героям Ак-Мене. Проиграют аждархи бой и исчезнут из этих мест. Но останется Солнце и его воины-лучи. Вечной будет их стража спящего в камне Ак-Мене. Не будет в этих местах холода и серого неба.

… Огненно и властно, ты даруешь силы, рассеиваешь ночь, прогоняешь мрак. Ты погибаешь и возрождаешься каждое утро. Ты — жизнь, ты — свет, ты — надежда! Защити нас от зла, уничтожь его в небесном пламени, сожги демонов ночи, не дай холоду остаться в наших сердцах!

Я резко открыл глаза и еле слышно застонал. Голова жутко болела, словно я пытался ей проверять что-то на твёрдость.

— Очнулся, ковбой? — мило поинтересовался сидевший рядом Анвар, выдыхая в сторону сизый дым и делая новую затяжку.

— Ага, — я очень медленно сел, стараясь по возможности дышать как можно глубже и не делать резких движений. — А где мы?

Впрочем, вопрос был глупый. Я был в палатке, а Анвар сидел возле входа и портил здоровье. В смысле курил.

— На Марсе, — невозмутимо ответил друг. — Правда, марсиан ещё не подвезли, придётся подождать.

— Иди гуляй, — вздохнул я и выбрался из палатки.

— Пошёл бы, но потом начнут спрашивать — где ты потерял Росинского? Он хороший человек, хоть и вредина.

— А что произошло? — перебил я, не собираясь развивать тему о достоинствах и недостатках.

Анвар посерьёзнел и посмотрел на тлеющий кончик сигареты.

— В каменоломнях я потерял сознание от духоты. Ты меня вытянул. Но как только я пришёл в себя — отключился сам.

Да? Интересно. Я совершенно ничего не помню. А вот… вот яркий сон про сказочный Ак-Мене очень даже.

— Ты что-то помнишь? — неожиданно тихо спросил Тарлыбаев.

Несколько минут я колебался, однако не видел смысла скрывать правду.

— Да. Древний город.

— … аждархов и…

Я кивнул. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, начиная понимать, что оба видели одно и то же.

— Какие будут мысли? С ума по двое вроде не сходят.

Анвар покачал головой.

— Не сходят. Не знаю, как. И не понимаю, почему. Но мы это видели, я готов поручиться.

— Вернёмся?

— Вернёмся, но не сейчас. Неподходящее время. И слишком мало знаний.

Я промолчал. Он прав. Нельзя рваться туда, куда нам дали лишь заглянуть. В гости не звали. Хотя намек и был. Мы увидели то, чего видеть нельзя. И потому что захотели показать. Но кто? И…

Перед глазами возник золотой браслет из кругов и ажурная спираль. Я его видел здесь ещё до того, как на жителях исчезнувшего города в своём сне. Хотя… Может, это был и не сон вовсе?

— Анвар! А Юлдуз — это татарское имя?

Друг удивлённо посмотрел на меня.

— Да, конечно.

— Как оно переводится?

Тарлыбаев внимательно посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на утреннюю бирюзу Азовского моря.

— Звезда. А что?

Звезда. Звезда, вокруг которой кружит Земля, а лучи дают тепло и жизнь всем существам планеты.

— Юлдуз. Звезда. Солнце, — медленно произнёс я. — Древняя богиня, живущая вечно и стерегущая свой город по сей день. Ведь именно её лицо было тогда на площади.

Анвар затушил сигареты.

— Да, я тоже это видел.

Тоже посмотрев на мерно плещущие морские волны, я снова нырнул в палатку.

— Давай собираться. Надо ещё объехать несколько мест.

— Да, — согласился Анвар и встал. — Мы вернёмся. Потом.

— Да. Вернёмся.

Что ж… пока в этих местах сухо и знойно — аждархов бояться нечего. Солнечные воины несут свою службу.