Пусть ребёнок играет...

После затяжных дождей наконец показалось солнце. Сначала робко, пробуя, примеряясь, но к полудню уже припекало так, будто решило наверстать все пропущенные дни, когда не могло пробиться сквозь плотную завесу облаков. От влажной земли парило, воздух быстро потяжелел, сгустился. Люди вновь были недовольны. Обмахивались, снимали пиджаки, утирали пот. Только детвора с привычным восторгом носилась по сильно подобравшимся лужам, скинув надоевшие дождевики. Вот оно, лето — засверкало, расцвело красками, наполнилось запахом налившейся листвы, прелой травы и застоявшейся воды.

Света любила сидеть на лавочке и наблюдать за прохожими. Днем в парке даже летом спокойно. Не спеша прогуливаются парочки, на скамейках разместились книголюбы или такие же, как она, мамочки с колясками. Собственное чадо сопит рядышком. Женщина откинула одеяло с детских ножек и снова начала разглядывать людей. Солнце разошлось не на шутку, а она с утра надела свитер и плотные брюки. Обмахиваясь прихваченной из дома книгой, оглядела соседние лавочки в поисках тени, но и они были залиты беспощадными лучами.

Решив, что пора заканчивать прогулку, Света встала. В глазах на миг потемнело, а потом по окружающему пейзажу прошла рябь. Деревья, кусты, трава, яркие новостройки вдали исчезли. Парк превратился в огромную бетонную площадь. Полуденное солнце подсвечивало каждую деталь, каждую песчинку на бесплодной поверхности, отчего видение казалось щемяще-реальным.

Но самые ужасные изменения произошли с людьми: обнаженные, безволосые, безглазые, они непринужденно ходили, разговаривали, смеялись, словно по-прежнему находились в городском парке.

Младенец в коляске зашевелился и пискнул, привлекая внимание. Женщина бросилась к ребенку, и в этот миг все вернулось на свои места. Света покачивала коляску и оглядывалась по сторонам, едва сдерживая дрожь. Надо будет попросить маму приехать как можно скорее, кажется, она перегрелась на солнце, а в таком случае кто-то должен будет позаботиться о ребенке, пока она не придет в себя.

На следующее утро синоптики рассказывали о пришедшем с юго-востока антициклоне и новых температурных рекордах. Люди стремительно раздевались, офисы включали кондиционеры и запасались водой в кулерах. Кто мог, старался покинуть город, остальные скрылись в прохладе зданий, избегая лишний раз выходить на солнцепек.

Опустившийся алкаш Толик похмелился с приятелями возле магазина и теперь семенил по дорожке к дому, довольный, что его старуха на весь день уехала навестить сестру. Можно развалиться на диване и дрыхнуть, не боясь проснуться от шлепка мокрым полотенцем по спине и недовольного ора супруги.

Но Толик переоценил свои силы. Резко вильнув в сторону, он свернул с дорожки и растянулся в зарослях снежноягодника, кусты которого в центре образовывали небольшую уютную полянку, скрытую от глаз прохожих. Через полчаса место оказалось полностью залито солнцем, но мужчина уже крепко спал. К кустам подбежал пацан лет десяти, бросил дымящуюся петарду и отскочил к поджидавшим неподалеку приятелям. Взрыв оказался несильным, но от неожиданности Толик подскочил и, не разлепляя глаз, бросился в сторону, но споткнулся и упал на бетонную плиту. Смутно вспомнив, что должен был находиться на траве, мужчина поднял голову и усилием воли собрал разбегающуюся перед глазами картинку. Сейчас его окружал лишь белый от яркого света бетон, а в стороне смеялись и показывали на него пальцами отвратительные существа, такие же серо-белые, как бетон, и такие же голые.

Толик снова подскочил, попытался бежать, опять споткнулся и растянулся в зарослях снежноягодника. Поняв, что вновь оказался в привычном дворе, неуверенно потрусил к своему подъезду, чтобы вызвонить жену и попросить её отвезти его к врачу — с выпивкой пора завязывать.

После обеда столбик термометра показывал уже тридцать пять градусов в тени, а на завтра обещали все сорок. К девяти часам утра температура действительно достигла сорока градусов, но потом уверенно двинулась дальше. Офисным сотрудникам приходилось тяжелее всего: начальство еще не успело отменить дресс-код, поэтому мужчины изнемогали в костюмных брюках, а женщины мечтали о том, чтобы скинуть деловые блузы и строгие платья. Самые находчивые приезжали на работу в повседневной одежде и тайком переодевались в туалете, молясь, чтобы случайно не нарваться на шефа.

Сергей Михайлович не молился, он и был тем самым шефом, которого боялись сотрудники отдела. Припарковав машину, нехотя вылез из прохладного салона и поспешил ко входу в здание, стараясь при этом выглядеть непринужденно. А сам в это время мечтал о шортах и запотевшей бутылочке пива. После шестнадцати градусов, которые он выставил на климат-контроле в машине, воздух снаружи окатил удушающей волной. Сразу стало тяжело двигаться, словно он шел по колено в воде, подмышки намокли, а по спине стекла противная капля пота. Лысая макушка начала гореть, словно к ней поднесли газовую горелку, и Сергей Михайлович пожалел, что так и не привык к головным уборам.

Пятьдесят метров от парковки до входа в здание тянулись бесконечно долго. Уже на полпути он начал шарить по карманам в поисках магнитного пропуска, но, когда оказался перед дверью, застыл, позабыв о палящем солнце. Стены здания вместо желтых, оштукатуренных оказались просто бетонными, исчез парадный козырек, исчез магнитный замок, массивная деревянная дверь с замысловатой резьбой стала бетонной плитой.

В этот момент к мужчине подскочил странный человек: худощавый, невысокий, с впалыми щеками и острым подбородком. Вместо глаз — впадины, затянутые кожей, одежды нет, как и бровей, ресниц и другой растительности на теле. Сергей Михайлович отшатнулся и поднял к лицу портфель, заслоняясь от существа. То склонилось и перебирало длинными пальцами возле бедра, потом торжественно улыбнулось и приложило руку к стене рядом с дверью. Раздался знакомый писк, бетонная плита сдвинулась, на ходу превратившись в обычную деревянную дверь. Секретарша Анечка, возникшая на месте существа, впорхнула в кажущийся темным после яркой улицы холл. Сергей Михайлович решил, что стоит все-таки прикупить шляпу, и с опаской перешагнул порог.

В отличие от нерасторопных начальников, больницы сразу засуетились, готовясь к наплыву пациентов. К концу третьего дня аномальной жары палаты заполнились людьми, не рассчитавшими свои силы и коварство погоды. А дикторы новостей, словно извиняясь, сообщали, что жара пока не собирается уходить.

Когда Андрей пришел в себя, то сначала увидел склонившуюся над ним женщину в белом халате. Она как-то слишком по-деловому, даже равнодушно, задала пару вопросов о его самочувствии и ушла, отдав напоследок распоряжения медсестре. Девушка с уставшими глазами коротко объяснила, что скорая привезла Андрея в четвертую городскую больницу с тепловым ударом. Состояние его удовлетворительное, но мест в палатах нет, поэтому ему придется остаться в коридоре. Все это она говорила, пока ставила ему капельницу, а потом умчалась так же быстро, как до этого врач.

Андрей с тоской посмотрел ей вслед и переглянулся с другим несчастным, вынужденным отлеживаться в шумном коридоре. Ничего не оставалось, как откинуться на жесткую подушку и уставиться в потолок. Черт их погнал с приятелями в пеший поход в такую жару. Это все Серега ныл, что его отпуск подходит к концу, а они так никуда и не выбрались. Сообща решили, что молодые здоровые мужчины, пусть и не опытные походники, вполне выдержат тридцать километров по пересеченной местности. Только вода закончилась быстрее, чем путешествие, зато прихваченного для вечернего шашлыка пива было предостаточно. Бутылки из сумки-холодильника приятно освежали, и советы врачей не налегать на алкоголь попросту выскочили из головы.

Внезапно Андрея бросило в жар. Память выдала последнее, что он увидел перед тем, как потерял сознание: бескрайняя бетонная площадь, почти белая в лучах палящего солнца, и четыре абсолютно лысых существа вместо его друзей.

Вскоре мужчине надоели без конца мельтешащие мимо койки люди, поэтому, когда уже другая медсестра убрала капельницу, он побрел в сторону холла, из которого доносился звук вечернего выпуска новостей. Естественно, основной темой была погода, как по телевизору, так и среди телезрителей. Обсуждали, кто из-за чего оказался в больнице. В одном углу обвиняли американских ученых, которые, видимо, экспериментируют с управлением погодой, в другом проповедовал мужчина в пестрых семейных трусах, убеждая собеседника, что эта жара — кара небесная за грехи человеческие. Диктор в новостях сообщал о разрастающейся зоне аномально высоких температур, которая уже накрыла весь континент. Каждый день бьется очередной рекорд какой-нибудь столетней давности. Звучали интервью со специалистами-климатологами и врачами, предупреждающими о необходимости обильного питья.

Андрей уселся в продавленное кресло и уставился в экран, без особого интереса слушая гостей телепередачи, пока его слух не выцепил в общем гуле холла слово «бетон».

— … и ничего, кроме бетона. Даже дома сделаны целиком из него, а окон вообще нет, — говорил мужчина хрипловатым, «пропитым» голосом.

— Да уж, ни травинки, ни ямки. Тоскливое место. Неудивительно, что у обитателей нет глаз — там просто не на что смотреть, — голос второго собеседника был глубоким и мелодичным.

— Кстати, про обитателей: ты заметил, что они двигаются так же, как и мы. То есть если в нашем мире через двор проложена дорожка, они будут идти по ней, хотя самой дорожки в том мире нет. И бабы там почти как наши. Только голые. И вот что я скажу: их бабы, если им на голову мешок одеть, будут получше некоторых из тех, что были у меня.

— Не знаю, я бы с такой не смог.

— Это зависит от силы желания. Иногда так приспичит, что и динозавра готов приласкать.

— Извините! — Андрей понял, что разговор уходит от интересующей его темы, и решил вмешаться. — Вы не могли бы подробнее рассказать о том, что видели?

Собеседники замолчали, а потом один из них по-свойски хлопнул мужчину по плечу.

— Что, еще один избранный? Ну, давай ближе, а то если медсестра опять услышит наш разговор, точно в «дурку» отправит, — мужчина с мелодичным голосом, лет пятидесяти, подтянутый, аккуратно выбритый, с короткими седыми волосами, подвинулся, освобождая Андрею место на диване рядом с собой.

— Что значит «избранный»?

— То и значит, что не все могут их видеть и не всегда. Я вот диабетик, от жары сахар подскочил. Григорий, — он кивнул на второго, — алкоголик, сначала подумал, что «белочку» встретил. Еще один, кто их видел, мой приятель, сейчас в кардиологии — сердце от жары прихватило, вот они и показались. Короче, их видят только больные или ослабленные люди в момент помутнения разума. Вот ты их почему увидел?

«Потому что идиот», — подумал Андрей, а вслух сказал:

— На солнце перегрелся в походе. Голова закружилась, смотрю: вместо поля вокруг огромная пустынная площадь, а вместо друзей — какие-то уроды. Кто это, кстати?

— А ты так и не понял? — собеседник насмешливо прищурился. — Это мы и есть. Настоящие мы.

— В смысле? — Андрей решил, что общается с сумасшедшими, но любопытство оказалось сильнее разочарования.

— Видишь ли, сынок, получается, что все вокруг нас — иллюзия, причем в самом прямом смысле. Тебе кажется, что ты чашку в руке держишь, а чашки-то никакой нет, все ощущения тебе подсказывает коробочка на затылке.

Андрей машинально протянул руку к шее, но не обнаружил ничего необычного. Собеседник добродушно рассмеялся, Григорий, молчавший до этого, хрипло кашлянул. Окончательно устав от непонятного разговора, Андрей резко поднялся. Пришлось мотнуть головой, прогоняя головокружение, и осторожно пробираться к своей койке, придерживаясь за стену.

После ужина он больше не пошел к телевизору. Раздобыл у соседа какой-то старый детектив, кочующий между пациентами, и попытался вникнуть в сюжет, но тревога внутри не давала покоя. Слова того мужчины казались бредом, но невозможно было найти более подходящего объяснения тому, что с ними со всеми произошло. Он ведь и сам видел какие-то серебристые коробочки на затылках тех, кто оказался в видении на месте его друзей. Андрей опять погладил шею, потом закрыл глаза и попытался сбросить иллюзию, если это действительно была иллюзия. Нет, ничего. Обычная шея.

Седого он нашел через три палаты от своего места. Тот отжимался в небольшом проходе между кроватью и стеной с окном. Несмотря на возраст, его тело было крепким и поджарым. Не таким, как у молодых — чуть дряблая кожа уже кое-где свисала, собиралась складками, но было видно, что этот человек следит за своей формой. Андрей втянул наметившийся живот и пообещал себе заняться спортом.

— Чего надумал? — внезапно спросил седой, не прекращая отжиматься.

— Я хочу попытаться снова увидеть то, что видел, — едва Андрей закончил говорить, идея перестала казаться такой уж хорошей. Седой резко поднялся и уставился на мужчину. Кивком показал следовать за ним и направился к лестнице.

Больница готовилась ко сну, поэтому здесь было тихо и безлюдно. Седой остановился между этажами, дождался, когда Андрей догонит его, и без предупреждения схватил за горло. Мужчина попытался освободиться, но стальная рука все сильнее сжимала шею. В голове появилась легкость, взгляд потерял фокус, и тут он увидел. От обычного человека существо отличало отсутствие глаз — вместо них на лице темнели затянутые кожей впадины, и волос — вплоть до бровей и ресниц. Оно улыбнулось — отвратительные ровные десны никогда не знали, что такое зубы. Тонкие руки, выступающие кости, впалая грудная клетка, бледная, полупрозрачная кожа. Существо отпустило Андрея и повернулось, указывая себе на затылок: там располагалась серебристая коробочка размером со спичечный коробок. Андрей потер шею и сделал несколько жадных вдохов. Существо исчезло. Седой оттянул ему веко и всмотрелся в зрачок.

— Доволен? — усмехнулся он.

— Мог бы предупредить, — все еще восстанавливал дыхание Андрей. Он согнулся, уперев руки в полусогнутые колени, и глубоко дышал.

— Лучше так.

— И что дальше? — Андрей посмотрел на седого. До сих пор тот был так спокоен, словно не происходило ничего необычного. Словно мир не вывернулся наизнанку.

— А что, у тебя много вариантов?

— Надо, наверное, в полицию сообщить...

Раскатистый смех разлетелся по лестнице, а Андрей сжался и почувствовал себя маленьким и глупым.

— Вот что, сынок. Выписывайся из больницы и возвращайся к обычной жизни. Со временем тебе будет казаться, что все произошедшее было сном, и тогда не пытайся себя переубедить.

Седой похлопал мужчину по плечу, спустился на этаж и скрылся в коридоре.

Столбики термометров третий день подползали к сорока семи градусам. Даже ночи не приносили облегчения — казалось, духота навсегда зависла над землей, растекаясь, словно кисель, просачиваясь в распахнутые окна, окутывая обнаженные спящие тела. А утром, едва окон достигали солнечные лучи, становилось совсем невыносимо. Люди нервничали. Плохой сон, душный транспорт, утомленные лица вокруг выводили из себя. Малейшего повода было достаточно, чтобы лопнули натянутые струны.

Андрей только вчера выписался из больницы, а сегодня был вынужден толпиться с другими пассажирами в забитом вагоне метро по дороге на работу. Неизвестно, что было хуже — запах пота, доносящийся с одной стороны, или запах резких женских духов с другой.

Мужчина считал секунды до следующей остановки, на которой ему надо было выходить, когда поезд резко сбавил скорость и остановился в тоннеле. Слабый ветерок, появлявшийся во время движения состава, прекратился. Раздались недовольные возгласы и вздохи.

Прошла минута, потом еще одна и еще. Динамики в вагоне молчали. Люди ерзали, переминались с ноги на ногу. Кто-то лез в сумку за телефоном, кто-то искал платок, чтобы вытереть пот. Люди обмахивались книгами, документами, паспортами.

В противоположном конце вагона послышался женский крик. Истошный, полный ужаса. Люди повернули головы, кто-то привстал на цыпочки. Еще один крик присоединился к первому. Затем еще один. На том конце началась суета. Люди кричали, махали руками, пытались протиснуться, переместиться в другое место. Внезапно закричала женщина рядом с Андреем. Полными ужаса глазами она смотрела на соседа и ревела, пятясь от него на ошарашенных людей.

— Монстры! — раздалось чуть в стороне.

Андрей понял, что произошло, и напрягся, ожидая, когда и с него спадет иллюзия. В вагоне началась паника. Те, кто уже «прозрел», кричали, молотили руками, бились в истерике. Остальные непонимающе смотрели на них, пытались привести в чувства, узнать, что происходит. А потом «прозревали» сами и присоединялись к буйным. Решительные дрались, остальные забивались в углы, зажимали голову между коленей. Визги, плач, возмущенные крики слились в единый гул растерянных и напуганных людей.

Поезд тронулся и медленно подкатил к станции, до которой, как оказалось, лишь немного не доехал. Люди рванули в открывшиеся двери, сбивая тех, кто только собирался войти в вагон, и с криками неслись по платформе к выходу. Андрей сверился с картой метро и сел в поезд, следующий в обратном направлении. Надо было снова поговорить с седым.

Имени его он так и не узнал, поэтому в регистратуре больницы пришлось соврать, что пришел поблагодарить своего врача. Коридор, в котором он лежал, еще больше заполнился койками. Теперь они стояли вдоль стен с обеих сторон, так что между ними едва могла протиснуться каталка. Изможденный персонал суетился, по-прежнему пытаясь выполнять свою работу, так что на мужчину никто не обратил особого внимания.

Седой лежал в той же палате и читал. Завидев Андрея, улыбнулся и кивнул, словно знал, что тот вернется.

На этот раз на лестнице было шумно и людно, но более спокойное место они вряд ли смогут сейчас найти.

— Новости смотрел? — как будто невзначай поинтересовался седой.

— Нет еще, я на работу ехал, а в метро произошло что-то странное.

— Можешь не рассказывать. То же самое сейчас происходит везде, — седой засунул руки в карманы спортивных шорт и отвернулся к окну. — Те, кто покрепче, еще держатся, но все больше людей видят реальность. Как будто какой-то сбой произошел. То-то наши хозяева, наверное, суетятся.

— Хозяева? — переспросил Андрей.

— Эх, молодежь, совсем вас разучили думать! Ты же видел те коробочки. По-твоему, они сами у нас выросли?

— Хотите сказать, нами управляют?

— Молодец, сообразил.

Андрею не понравился насмешливый тон седого, но желание узнать подробности было сильнее гордости.

— Значит, надо бороться! Объединиться против тех, кто сделал с нами такое. Надо пойти на телевидение, рассказать людям, что происходит. Ведь многие еще не в курсе, но им придется прислушаться, если много людей будут рассказывать одно и то же.

— А еще можно тех, кто не прозрел, придушать слегка или по голове бить, несильно.

— Точно! Чем больше людей узнают правду, тем больше у нас шансов освободиться.

— Да уж, работенка предстоит нехилая. Сначала обработать тех, кто под рукой, потом тех, кто не попал в зону жары, а это добрых три четверти планеты, а потом всем собраться да как ударить по бусурманам-захватчикам!

— Точно! — Андрей все больше воодушевлялся, не замечая саркастичного тона собеседника.

— А потом мы окажемся среди бескрайнего бетона, слепые, но свободные. Надеюсь, наши тела умеют переваривать бетон, иначе нам придется туго.

Повисла тяжелая пауза. Андрей уставился на седого, словно тот только что предал его.

— Что, дошло, наконец, сынок? Я же тебе не зря говорил: забудь, притворись, что это был сон. Не знаю, с какой целью с нами сделали то, что сделали, но мы настолько плотно в этом сидим, что нам не выбраться. Иди домой и живи, пока хозяева тебе позволяют.

Андрей по-прежнему молчал, открывая рот и не находя слов, чтобы возразить.

— Вот так просто? — наконец он понял, что проиграл.

— Вот так просто.

Они опять замолчали.

— Кто вы? Откуда столько знаете?

— Я-то? — седой усмехнулся. — И меня тоже лучше забудь.

Трехпалая рука с длинными мясистыми пальцами подбросила и поймала шар, в котором миллиарды сверкающих точек образовывали переливающуюся разными цветами спираль.

— Вы можете ее починить?

Другая рука осторожно взяла шар и поместила в пазы ридера. На стене сбоку поползли столбики угловатых знаков.

— Это поколение галактик слишком нестабильно, поэтому их выпуск и прекратили. Боюсь, придется подождать, когда источник тепла из этого сектора сам успокоится. Почему бы вам не приобрести какую-нибудь из последних моделей? Сейчас есть сборные галактики, в которых поврежденный сектор легко заменяется новым. Есть системы, в которых жители не так сильно зависят от солнечного света, их можно держать в инкубаторах и не тратить ресурсы на чипы и постройки.

— Исключено! Сын отказывается менять эту игру на другую. Говорит, он единственный из знакомых, кто развил свою галактику до такого уровня. Одна из цивилизаций даже заняла первое место на конкурсе.

— Что ж, целеустремленность — похвальное качество. Передайте ему, что скоро неполадки сами исчезнут. Он вовремя активировал функцию предупреждения сопротивления, но масштабы слишком велики, все равно придется отвлекать жителей. У нас еще осталась парочка приложений для этой модели: падение метеорита или тектонический сдвиг. Оба с возможностью тонкой настройки.

— Уже было и то, и другое, но дайте на всякий случай метеорит, пусть ребенок играет.