Происшествие на «Королеве небес»

Два сапога № 22, сентябрь 2014 г. Внеконкурс

Альфа — Rinja

Тема:

Каюту покачивало. Стив плюхнулся в кресло. Ощущение качелей не оставляло его с момента посадки. Позади хлопнула дверь.

— Боб? — Стив попытался встать, но пол выскользнул из-под ног. Звякнула откатившаяся бутылка. Полупустая.

— Стив, ты что пьян? — Боб кинул на комод свежую рубашку. — Полчаса до выступления!

Юноша поморщился:

— Не шуми. Это качка, чтоб её.

— Мне-то не ври!

Стив закатил глаза в ожидании наставлений.

— Пара глотков, не более. Моему желудку легче, когда он думает, что мутит его от виски.

Застрекотали винты, вираж заставил Стива опереться на стол.

— Боб, ты посмотри, красное дерево! Везде, даже в этой убогой каюте. Хотел бы я так жить!

Боб фыркнул:

— Провалишься на конкурсе, и мне не на что будет прачку нанять, отстирать батист, в который ты рядишься для выступлений.

— Да ладно, Боб, я здесь уделаю любого.

— Трезвый — да. Но… Ладно, поднимись-ка на палубу, проветрись.

На палубе шалил ветер. Ткнувшись в ткань баллона, он подныривал под его брюхо, скользил между канатами и улетал, унося с собой шуршание лопастей. Стив оперся на борт. Внизу мерцали газовые огни Лондона.

— Поёт, — улыбнулся Стив. — Везде музыка!

— Ага, везде.

Стив оглянуться не успел, как его руки были скручены. Перед ним мелькнула пропасть с огоньками на дне, но чьи-то пальцы вцепились в шевелюру и развернули к нападавшим.

— Он? — прогнусавил один из них. Стив не видел лиц, но голоса говорили ему больше, чем иным портреты.

— Он.

Второй был писклявым.

— Значит, ты — виртуозик? — в темноте вспыхнул огонек, пахнуло дешевыми париросами. — На конкурс прибыл, гвришь? Во славу королевы, гвришь? — гнусавый хохотнул. — А ведь ты проиграешь, виртуозик.

Стив упрямо мотнул головой:

— С чего это?

— Ты не та лошадка, на которую поставил босс.

— Может, отстрелить ему пальцы? — писклявый достал револьвер и получил тычок.

— Идиот, пальнёшь в баллон — навернёмся вместе с посудиной!

— Чо с ней станется? — заскулил писклявый, но револьвер убрал.

— Ты понял, виртуозик? Выиграешь — и тебе нечем будет жать на клавиши. Понял? — гнусавый толкнул Стива и, пока он поднимался, исчез вместе с напарником.

Зал негромко шептал. Скупо блестели шестерёнки — мода на бриллианты осталась в прошлом, изящные шейки охватывало кружево отполированного металла. Шорох вееров почти заглушал мерное дыхание мехов, накачивающих паром паророяль.

— Стив Беккер, — конферансье выждал паузу, но зал молчал. — Экспромт на тему…— он вскрыл конвертик. — На тему «Туман над Темзой».

Стив прикрыл глаза. Легко. В голове уже рождалась мелодия. Он мягко коснулся клавиш. Первый аккорд был невесом, как струя тумана, поднявшаяся в сумерках от воды. Рояль вздохнул, и мелодия потекла над залом. Легкая и прозрачная в начале, она, как туман, с каждой секундой становилась все гуще, все плотнее. И вот уже в ней растворились все посторонние звуки, как в тумане исчезают дома и деревья.

Затаили дыхание не только слушатели в зале. Замерли механики и кочегары в машинном отделении, стюарды и официанты, даже вахтенный в рубке — радиотрансляцию из концертного зала передавали по всему воздушному судну. Здесь каждый понимал толк в музыке. На «Королеву небес» нанимались те, у кого не было средств, чтобы купить билет на конкурс. Выполняя работу, они могли наслаждаться музыкой в исполнении лучших виртуозов.

Впрочем, нашлись два человека, которым было начхать и на музыку, и на виртуозов — на всех, кроме одного. Одетые в ливреи стюардов, эти двое делали вид, что вытирают пыль в холле у входа в концертный зал.

— Это что ли наш играет? — пискнул упитанный коротышка. Он смахивал пыль с новомодных картин — собранных из металлических деталей. В его толстых пальцах метелочка из перьев смотрелась нелепо.

— Что б его… — гнусаво ругнулся второй, высокий и тощий.

— А ведь он не испугался! — пропищал первый. — Что будем делать?

Тощий с остервенением тер тряпкой стоящий посреди холла рояль.

— А может, ну его? — продолжил толстяк — Мы с тобой в следующем году сами на него поставим, потом в круиз поедем…

— Ага, — прогундосил тощий. — Если этот виртуозник в этом году выиграет, босс нам такой круиз организует — в старый добрый Рединг. Не, щас эта лошадка доиграет…

Через холл прошагал пожилой стюард. Он мимоходом бросил взгляд на коллег и скрылся в гардеробной.

Двое в холле некоторое время молчали, делая вид, что заняты работой.

— Так я говорю, мы эту темную лошадку… — тощий опять не договорил. В холле вновь появился все тот же стюард, а с ним трое полицейских.

Толстяк схватился за карман, но в ту же секунду был скручен дюжим констеблем. Пистолет упал на пол. Второй констебль сграбастал тощего.

— И кто это у нас? — сержант подошел к задержанным. — О, сам мистер Снотти! И мистер Фэтчикен с ним! Мы с ног сбились, разыскивая вас на земле, а вы парите в небе! — сержант обернулся к стюарду. — Но как же вы их вычислили? Здесь столько прислуги, неужели вы знаете всех лично?

— Всех не знаю, — с достоинством ответил стюард, — но ни один из наших работников, даже младший помощник третьего кочегара, не стал бы вытирать пыль с рояля мокрой тряпкой.

О происшествии не стали объявлять во всеуслышание. Босса, довольно известного в музыкальных кругах господина, подручные охотно выдали полиции. И его без лишнего шума арестовали, когда он вышел в уборную.

Победителя конкурса приватно пригласили на дознание в его же каюту.

Стив едва успел опуститься в кресло напротив сержанта, как дверь распахнулась и на пороге возник запыхавшийся Боб. Полицейский у двери пытался удержать его, но безрезультатно.

— А вы кто, любезнейший? — поинтересовался сержант, взмахом руки отпуская констебля.

— Я-то? Я его импресарио, и камердинер, и… и дядя этого балбеса! Что он натворил?!

— Присядьте, — предложил сержант и в двух словах рассказал суть дела.

— Почему же ты никому не сказал? — Боб растерянно уставился на Стива. — Почему ты мне не сказал?.. И как же ты играл, мальчик мой? Как ты смог играть после того, как тебе угрожали?..

— Да я только сейчас узнал, что мне на самом деле угрожали, — Стив посмотрел на свет сквозь полупустую бутылку и засмеялся. — Я был так пьян, что решил, будто мне все это почудилось.