Клуб имени сына Вильгельма Телля

Споёмте, друзья,

Колыбельную сыну Вильгельма Телля,

Пусть он немного поспит:

У него что-то бледный вид

И дрожат колени…

Как нужно готовиться к сомнительным встречам, я понятия не имел, поэтому решил положиться на опыт братьев и не делать совсем ничего. Утро выдалось серым и ветреным, какие часто бывают перед весной в Городе. Ветер с залива разрывал грязную вату облаков, но и за ней не было просвета — только ещё одна занавеска облаков, как сложенная в несколько слоёв марля, смоченная хлороформом.

Я пил кофе и лежал на диване, смотря в потолок. Обычно со мной такого не бывало, — видимо, так проявлялось моё беспокойство. Братья куда-то исчезли. Во всяком случае, я их не слышал и видел только мельком: кажется, кто-то из них выходил на улицу, а кто-то спрашивал, можно ли использовать мой компьютер.

Мне хотелось, чтобы поскорее пришёл вечер, но в то же время самому идти никуда не хотелось. Было ужасно интересно и вместе с тем совсем неинтересно. Я лежал и думал, что жизнь моя всегда проходила по касательной. Если вокруг меня что-то и происходило — то это получалось само собой, без каких-либо усилий с моей стороны. И в компании интересных и умных людей я попадал неоднократно, и эти люди даже готовы были принимать меня как родного и делиться задушевными сплетнями и сакральными знаниями, присущими любой замкнутой группе. Но в какой-то момент, когда круг сужался, я как будто выходил из него перехватить свежего воздуха, да так и оставался наблюдать. Или мне так казалось, а на самом деле меня просто выталкивали из круга, как в детской игре. Я слушал новости и говорил: «Как там наши ребята?» — но про себя называл их «они» и немного презирал. За то, что я прошёл мимо и не увлёкся их играми настолько, чтобы перестать осознавать себя социальным неудачником и расцвести в атмосфере любви и братства. В итоге меня нигде не считали своим, но много где знали и даже признавали, что я неглуп, но диковат, или оригинален, или ещё что. Даже в этих мыслях я напоминал обиженного ребёнка: тянулся к конфетке человеческих отношений, но сам же ругал себя и мстительно заставлял часами стоять у витрин кондитерских магазинов и рассматривать сладости, зная, что мне они никогда не достанутся, и главное — что мне их, на самом деле, и не хочется. Что-то в этом было маниакальное и вызывающее брезгливость, поэтому я стал дрессировать себя, крича «фу!» каждый раз, когда мне хотелось потянуться за чьим-то теплом.

И вот только мне показалось, что я привёл в соответствие свои мысли и образ жизни, установил это шаткое равновесие и отошёл в сторону полюбоваться работой, как братья свалились мне на голову. И Сестра, конечно. Если бы не Сестра, я бы вежливо объяснил им, что, после смерти своего брата, считал счастьем быть единственным ребёнком в семье, и менять свои привычки сейчас точно не настроен. Но теперь вот — нет, пока не спасём Сестру, я вынужден терпеть братьев. Замечательных, вообще-то, братьев.

— Не переживай ты так, — сказал Макс.

— Я вовсе не переживаю! — рассердился я. — С чего ты взял?

— А чего тогда лицо такое, как у приговорённого?

— У меня всегда такое! Тоже мне, физиогномист-самоучка, — по правде говоря, не знаю, что я тогда так взъелся на Макса. Может, и правда, боялся встречи.

Но Макс тоже в долгу не остался:

— Да уж, я заметил, что ты из любителей состроить недовольное лицо на пустом месте. Я бы ввёл штрафы за такое выражение лица.

— Лучше — сразу расстрел, — флегматично подсказал взявшийся откуда-то Вася.

— На здоровье. Наверное, поэтому вы окружаете себя малолетками с восторженными лицами, у которых ещё энтузиазма полные штаны. Других-то не получается одурачить.

Макс побледнел и зачем-то вскочил с кресла, как будто собирался наброситься на меня. Учитывая, что я продолжал лежать на диване, выглядело это довольно комично.

Между нами возник Денис и молча усадил Макса обратно в кресло.

— Вы оба неправы, — серьёзно сказал он. — Вы оба сказали глупости.

Младший брат казался вовсе не младшим, хотя его нелепая бородка только подчёркивала его неприличную молодость.

— Я был не прав. Зря сказал про твоё выражение лица. Это не моё дело и вообще бестактно, — опустив глаза в пол, проговорил Макс.

Неужели это Денис его так запугал? Мне стало не по себе.

— Да ничего, — промямлил я. — Я тоже неправду сказал. Специально, чтобы тебя задеть, про сопротивленцев ваших.

Мир, дружба и что там ещё полагается. Конечно, ссориться нам было совсем не с руки: вечер в компании неизвестного провокатора неумолимо приближался.

Когда мы оказались в «клубе умиральщиков», я не поверил своим глазам. Ожидал увидеть какие-нибудь подвалы или, по крайней мере, что-нибудь из советской готики, а увидел респектабельное кафе — из тех, что открывались когда-то самыми первыми и пользовались успехом, как всё новое, но потом не выдерживали конкуренции и стали повышать цены, понижая при этом своё очарование новизны. А потом и конформистски отказались от запрещённого кофе, чем вызвали моё окончательное и бесповоротное презрение. Но район был прекрасный — один из самых прекрасных в Городе. Концентрированный Город, не разбавленный окраинной многоэтажной безысходностью и свободный от центральных туристических декораций. Место снобов и алкоголиков, все жители которого, как будто участники подпольного квартирника: ютятся в грязной старой квартире какого-то гениального художника и уверены, что лучше места не бывает во всём Городе и, уж тем более, во всём свете.

В кафе был второй этаж — более тёмный, с белыми столиками на ножках в виде дорических колонн, с развешенными по стенам картинами запрещённых художников. Никогда бы не подумал, что такое пошлое место могло привлекать умиральщиков, которые все как один представлялись мне похожими на Дениса.

Когда мы пришли, зал был наполовину заполнен: так, что оставалось ещё много свободных столов, но самые лучшие места были уже заняты. Макс взял большой чайник чёрного чая, и мы забрались наверх. В нарушение всех местных обычаев мы прибыли раньше назначенного времени (в Городе считалось, что прийти раньше времени хуже, чем опоздать; к опозданиям здесь относились чрезвычайно спокойно, а если вы не понимаете, что ваше время ничего не стоит и начинаете возмущаться — то вам же хуже), так что теперь сидели и высматривали среди посетителей человека в шляпе. Я-то и вовсе не мог оторвать взгляда от входной двери, как будто был владельцем убыточного кафе, с жадностью считающим редких посетителей.

— Нечего так пялиться, — шепнул мне Вася.

— Шляпник что-то опаздывает на наше чаепитие, — сказал Макс, посмотрев на часы.

— По местным часам — нет, — заметил Денис, указав на большие чёрные часы в форме тарелки, висевшие над нашим столом. Я оглядел потолок и убедился, что такие же часы висели над каждым столиком, и показывали они разное время. На наших было без пятнадцати девять. Впрочем, никакой уверенности в том, что Человек-в-шляпе не придёт по своему собственному времени, у меня не было.

— Чёртовы релятивисты, — проворчал Вася.

Тут к нам неожиданно и практически бесшумно подошёл крайне подозрительный тип. Я бы ни за что не хотел оказаться с таким один на один. Он был похож на героя какого-нибудь бандитского сериала прошлого века: с зализанными чёрными волосами и мерзкой белозубой ухмылкой над бардовым галстуком.

— Не желаете ли сыграть? — обратился он к нам, обведя всех многозначительным хитрым взглядом. — А то мы скоро начинаем.

Братья особого энтузиазма не выразили, но он, казалось, и не ждал ответа — просто исчез за дверью с покосившейся табличкой: «Посторонним».

— Там твой шпион, скорее всего, — со вздохом констатировал Вася.

— Где там? За дверью? — не понял я. — Почему ты так думаешь?

— Ну, иначе они не рискнули бы подойти к нам, — сквозь зубы прошипел Макс.

— Да брось ты, это всего лишь мародёры, — махнул рукой Вася. — И более того, мы должны сейчас пойти с ними играть.

— Что? Почему это? — на этот раз глупые вопросы задавал наконец-то не я, а Макс и Денис, причём хором.

— Потому что ясно, что человек в шляпе — там, а вот он назначил с ним встречу, — сказал Вася, указав последовательно на дверь и на меня.

— Я могу пойти один, — сказал я.

Теперь понимание в семье было восстановлено, потому что все трое уставились на меня, а потом, не говоря ни слова, направились к двери. И я поплёлся за ними.

За дверью для «посторонних» оказалось очень много места, большой стол с раскиданными по нему листами бумаги и карандашами вперемежку с пепельницами и кофейными чашками, полумрак, и вообще царила театральная атмосфера подпольного казино. Наше появление отметили чуть ли не аплодисментами и тут же стали стягиваться к столу из тёмных углов, как будто только нас и ждали. Мне это не очень понравилось, я дёрнул за рукав ближайшего ко мне брата — им оказался Денис — и спросил, что здесь происходит. Денис пожал плечами и кивнул на стулья, расставленные вдоль стола. Все довольно быстро расселись и притихли. Я не ожидал такой слаженности от мародёров, которые представлялись мне шайкой хулиганов-головорезов.

Полумрак позволял различать лица тех, кто сидел прямо за столом, но стоило только немного отодвинуть стул за пределы круга, очерченного лампой, и можно было сохранить инкогнито. Несмотря на это, почти все сидели на свету, не скрываясь, и если бы я хотел, я мог бы запомнить лица мародёров Города. Братья сидели рядом со мной совершенно невозмутимо, хотя для них это сборище должно было быть гораздо более драматичным: как я понимаю, если они и не были прямо врагами мародёров, то дружеских чувств к ним явно не питали.

— Добрый вечер, друзья, — прозвучали, словно в ответ на мои мысли, насмешливые слова высокого лысого человека, который широко улыбался, но его глаза при этом с неплохой скоростью сканировали пространство. — Рад приветствовать вас на игре клуба имени сына Вильгельма Телля. Надеюсь, вы все пришли сюда сознательно и без принуждения. Поскольку среди нас новички, то я позволю себе рассказать о правилах нашей игры. Мы условно называем её «Мыслепреступления», хотя по существу получается наоборот: мы выбираем самую лучшую идею преступления и реализуем её. Правила просты: каждый придумывает идею преступления на заданную статью их уголовного кодекса, а потом по очереди рассказываем свои идеи. Чем более неожиданным и возмутительным для выживальщиков будет ваше преступление, тем для нас лучше, как вы понимаете. Затем мы тайным голосованием выбираем лучшую идею, которую, с нашей помощью, исполняет тот, кто наберёт меньше всего голосов. В то же время идея должна быть реально выполнимой и автор должен иметь чёткие представления о том, как это сделать. Если возникают сомнения в выполнимости, и эти сомнения поддерживаются всеми игроками, то автор идеи должен сам реализовать её. И, конечно, никакого плагиата. Такие вот нехитрые правила и море веселья, — закончив свою речь председатель, мило улыбнулся и посмотрел, как мне показалось, прямо на меня.

— Мне что-то не весело, — шепнул я на ухо Денису.

Он, конечно, не ответил.

— Все готовы? — вопросил председатель. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Преступление на сегодня — «похищение». У вас десять минут. И не забудьте записать то, что придумаете, чтобы потом не возникло споров.

Ощущение было примерно как у нас в гимназии на контрольной, после объявления учителем задания. Все делали жутко деловой вид, уткнувшись в свои тетради, но я-то знал, что большинство из них понятия не имеют, что писать, и ждут только удобного момента списать у соседа или с экрана своего смартфона.

Не успев опомниться от нелепости ситуации, я понял, что всё серьёзно и дела мои плохи. Посмотрел на Макса, который сосредоточенно грыз карандаш, на Васю и Дениса, которые уже что-то писали, и понял, что помощи ждать не от кого.

Хорошо, что тогда я не успел осмыслить все особенности правил игры, иначе, наверное, так и не смог бы сосредоточиться. Выдумывание преступления для забавы каких-то самовлюблённых пресыщенных мафиози не очень меня вдохновляло. Но быть исполнителем чьей-то безумно-гениальной идеи хотелось ещё меньше, поэтому я стал судорожно думать. «Похищение» не вызывало у меня никаких забавных ассоциаций. Сюжеты из книг явно не подходили. Похищение Сабинянок, похищение Европы, похищение дочки президента. Похищение, похищение, похищение… ну, кого и зачем обычно похищают? Для выкупа. Детей похищают. Нужно что-то, что обычно не похищают, но чем люди дорожат. Например, маленькую собачку. Точно! Но похитить собачку просто так или для выкупа не интересно. Нет никакой идеи. Нужно оставить на месте преступления письмо о том, что в Городе действует тайный Фронт Освобождения Маленьких Собачек (ФОМС), и ни одна собачка не останется без защиты. Получалось не вполне смешно и стильно, но я уже ничего не мог поделать: картина огромного похитителя в маске, который вырывает из рук перепуганной хозяйки маленькую собачку с нелепым бантиком и скрывается за углом к ужасу прохожих, заслонила от меня все другие варианты.

Десять минут истекали, поэтому мне не оставалось ничего другого, как нацарапать на листе бумаги всю эту историю.

Главный мародёр оглядывал присутствующих, потирая руки. Его глаза сузились, как у охотника при виде добычи. Я беспомощно поглядывал на братьев. «Надеюсь, ты что-нибудь придумал?» — прошептал мне Вася.

Затем началось самое интересное, по замыслу организаторов. Все эти странные личности описывали безумные, смешные и безобразные «мыслепреступления», поощряемые одобрительными ухмылками. Мне стало понятно, что мародёры вовсе не так просты и бесшабашны, как можно было бы подумать. И это их развлечение — тоже часть борьбы с выживальщиками. Возможно, кто-то из «рядовых» мародёров действительно получает удовольствие от «пощёчин» добропорядочным гражданам, но вот эти заслуженные «мыслепреступники» явно уже устали, их развлечения выглядели вымученными. Хотя, надо признать, многие идеи были весьма талантливы и по-своему красивы. Например, один из мародёров предложил похитить с выставки известного таксодермиста чучело собаки с головой кролика, пойти с ним гулять в центральном парке Города, а на все вопросы отвечать просьбами «оставить в покое моего кролика». Другой предложил пробраться в диспетчерскую крупного торгового центра и объявить, что в торговом центре замечен похититель детей, и администрация просит никого не покидать здание в течение двух часов, до проверки того, что среди людей с детьми нет похитителей. Кто-то подробно рассказал, как можно закрыть человека в кабинке уличного туалета и отвезти на эвакуаторе на другой конец Города. Вася рассказал историю о выдуманном похищении человека в интернете. Макс с неожиданным цинизмом предложил похитить бомжа, насильно привезти его домой, накормить, обогреть, а потом отпустить. Денис предложил договориться с водителем ночного автобуса и объявить последнему пассажиру, что он стал миллионным посетителем общественного транспорта, поэтому в подарок получает бесплатную поездку по волшебному ночному Городу, после чего несколько часов возить по самым мрачным местам Города, не открывая дверей и не отвечая на вопросы.

Я даже успел порадоваться, что мою историю с похищением собачки признали лучшей. И запомнил, что худшая история, по мнению мародёров, была у человека, который предложил инсценировать собственное похищение и требовать у родственников и друзей выкуп, чтобы понять, кому похищаемый действительно нужен. Ему дружно заявили, что никто никому не нужен, это ясно, и для подтверждения этого вовсе не обязательно выдумывать мыслепреступление. Такие вот милые мародёры. В общем, я успел завершить эту игру победителем, прежде чем начать другую…

Как мне потом рассказывали братья, они не упускали меня из виду надолго. Когда все вставали со своих мест, оживлённо обсуждая итоги игры, шаркая стульями, то возникла шумная суета. Вдобавок к этому кто-то, видимо, очень высокий, задел лампу над столом, так что она принялась раскачиваться, беспорядочно выхватывая из темноты лица и предметы и тут же кидая их обратно во тьму. Когда через несколько секунд все стали протискиваться к выходу, братья уже вовсю искали меня, попросили включить общий свет, что любезные мародёры тут же исполнили, выразив крайнюю озабоченность моим исчезновением, но было уже поздно.

— Может, ему не понравилась игра, и он ушёл чуть раньше? — понимающе качая головой, говорил председатель.

— Он вроде бы сидел здесь. Или здесь. Не помню. Не видел его. Не запомнил. — пожимали плечами игроки.

А я запомнил только то, что, когда темнота сдвинулась, и яркий свет лампы вдруг ударил меня в глаза, кто-то мягко подхватил меня за руки с двух сторон и отвёл к стене. Я сначала даже подумал, что это братья, так что не стал сопротивляться. А потом, когда за нами закрылась дверь чёрного хода, сопротивляться было уже бесполезно.

Сын Вильгельма Телля выжил, но был, признаюсь, очень напуган.