"Другой интернет"

Утром во время неспешного чаепития выяснилось, что, несмотря на вероломные технологии, больничные власти так и не узнали настоящую цель нашего вторжения. Денис, оказывается, выдал им такую правду, которая никого из нас не выдала.

— То есть ты соврал им? — уточнил я.

— Человек, которому вкололи сыворотку правды, физически не может врать, я тебе это уже говорил, — лекторским тоном заметил Вася.

Ну да, ну да, конечно. Мне об этом уже говорили, а я-то, дурак, забыл

— Тогда я не понимаю, — простодушно признался я.

— На самом деле, вранья ведь не бывает, — сказал Вася.

А? Правда? Ну хорошо, раз вы говорите. Старшему брату виднее.

— Точнее, для этих дураков — бывает. Но если ты понимаешь, что к чему, то всё возможно, а значит — всё с какой-то вероятностью правда, — принялся объяснять он.

Произнося эту бессмысленную речь, Вася смешно размахивал чайной ложечкой.

Мне надоело, что мне читают лекции по философии за чашкой чая. Это всё прекрасно — я и сам когда-то был не прочь порассуждать о таких вещах, но это всего лишь слова и непонятно, зачем тратить на них время, когда речь идёт о конкретных делах.

— Значит, эта сыворотка правды бесполезна и не оправдывает своего названия, раз её так легко обмануть, — заявил я.

— Вовсе не легко, — серьёзно возразил Вася. — Это очень даже нелегко. Это очень сложно. У тебя бы, например, не получилось.

Денис сидел, как всегда сосредоточенный, и даже на такую косвенную похвалу не улыбнулся. А я на открытое сомнение в моих способностях тоже не стал обижаться. Потому что, во-первых, надо ведь приближаться к просветлению. А во-вторых, это была правда. Ну, та правда, которую я себе представляю. И очень хорошо, что поймали Дениса, а не меня.

Как бы там ни было, устойчивость Дениса к сыворотке правды означала, что у нас по-прежнему был шанс. Теперь мы даже знали, где сестра. Конечно, о том, чтобы сейчас или в ближайшие дни снова соваться в больницу, не могло быть и речи, но информационно-позиционную войну никто не отменял.

Я пошёл в комнату готовить наступление. Братья потянулись за мной с виноватым видом. Чтобы их успокоить и подбодрить, я уверенно сказал, включая ноутбук:

— Надо сделать под эту больницу подкоп.

Вася и Макс дружно обернулись, как гончие на запах лисицы.

— Арендуем сырную лавку? — понимающе улыбнулся Денис.

— Все сырные лавки теперь здесь, — ткнул я в свой любимый старый ноут. Чувствуя себя, наконец, хозяином положения.

У меня ещё вчера возник план найти про эту больницу как можно больше информации, выйти на бывших пациентов и расспросить их, поискать слабые места, проследить финансирование и пожертвования. В конце концов, на любое учреждение у нас можно найти кучу компромата. Особенно на государственную больницу. Страшно представить, сколько там должно быть скелетов в шкафу — хорошо, если не в прямом смысле.

Искать такие скелеты я научился ещё в юности. Когда в последнем классе школы, увлекаясь информационными системами, подрабатывал в штабе у одного оппозиционного политика. Мы занимались разоблачениями хищений муниципальных денег, и довольно успешно, пока его самого не посадили за пиратские программы. Мне тогда очень нравилось отыскивать скрытые факты, сопоставлять их и ловить за хвост ускользающую правду. Того, что нам казалось правдой, по крайней мере. Стоило попробовать и в этот раз, тем более что цена тут была гораздо выше.

Я изложил свой план, и братья его одобрили. Вася мстительно сказал, что тогда можно будет шантажировать Льва Самсоновича и требовать отпустить сестру. Макс сказал, что можно будет даже попытаться освободить всех пациентов.

Вдохновлённый одобрением, я энергично принялся за поиски. Макс изучал мои книги. Денис сидел в кресле с закрытыми глазами. Вася нервно ходил по комнате. Он остановился напротив единственной картины, украшавшей мои стены. Впрочем, украшавшей весьма условно — на вид она была довольно безобразна.

— Что это? — спросил Вася, наклоняя голову из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в картине хоть искру прекрасного.

На картине была нарисована девочка. И дракон. Казалось бы — само по себе должно быть мило, но не тут-то было. Отвратительный беззубый дракон и девочка с таким унылым выражением лица, что от её вида могло бы скиснуть свежайшее молоко. Даже не забавно. Эту картину подарила мне моя девушка, сказав, что это для того, чтобы я помнил о том, что все тлен и уныние. Как будто я когда-нибудь об этом забывал, ага. Теперь эта картина напоминала мне о том, что у меня была девушка, которая меня не любила.

— Девочка и дракон, картина в духе имитации дадаизма.

Вася уважительно кивнул головой, из чего я заключил, что за те годы, что я ограничил себе доступ к информации, в сфере искусства никаких революционных достижений не было произведено. Ну, или просто Вася совсем не разбирался в искусстве, раз принял мою иронию за чистую монету.

Закончив рассматривать картину, Вася подошёл ко мне и стал бесцеремонно пялиться в экран. В общем, ничего там секретного не было, конечно, но мне всегда казалось неприятным такое заглядывание через плечо. Я обернулся и выразительно посмотрел на Васю.

— Ты пользуешься интернетом, да? — спросил он.

Нет, конечно, я пользуюсь секретной сетью американских спецслужб, один сервер специально установили в моей квартире агенты ФБР. Какой такой интернет?

— Да, конечно.

Да, конечно, я пользуюсь интернетом. Возможно, это нестильно, но мне всё равно, меня не пугает та космическая куча информационного мусора, на дне которой копошатся все современные пользователи. Мне даже было бы всё равно, если бы моя квартира была заставлена мебелью из «Икеи», из меня не получился бы Тайлер нашего времени. А те ребята из организации «Контр-нет», по-моему, просто смешны: все равно, что требовать отмены компаний ритуальных услуг, желая победить смерть.

Говорят (было такое исследование недавно, серьёзно), что на девяносто процентов информация в современном интернете — позитивная. Мне так не кажется. Впрочем, если к фотографии убийства последних китов сделать смешную подпись и смайлик, эта информация станет позитивной?..

— Интересно, — сказал Вася.

Я думал, он снова будет обвинять меня в отсталости, но нет, он как будто был просто удивлён.

— А что, вы не пользуетесь? — спросил я, чтобы поддержать беседу. — Может, вы сторонники «Контр-нета»?

— Нет, мы пользуемся интернетом, это удобно, — отозвался Макс из кресла в углу. — Только другим интернетом.

— Другим? — удивился я. — Каким другим?

— Ты не знаешь ведь ничего, — заладил своё обычное вступление Вася.

Да, я совсем ничего не знаю, конечно. Это вступление можно бы уже и пропускать. Я развернулся на стуле, который спас из своего последнего офисного места работы — как раз перед тем, как там арестовали все имущество и директора. И приготовился внимательно слушать.

— «Другой интернет» — на самом деле, то же, что обычный интернет, только без картинок, видео и музыки, — усмехнулся Макс.

— И гораздо опаснее, — добавил Денис. Как мне показалось, сказал он это даже с какой-то нежностью.

Ну уж куда опаснее фото детей и котят? Интернет без картинок и видео стал бы только лучше, на мой вкус. Музыку я бы оставил — после того, как все стали бороться с пиратством, в сети осталась только хорошая музыка без названий.

Но всё это, тем не менее, никуда не годилось. Я по-прежнему не понимал, что они имеют в виду, поэтому ступил на зыбкую почву наводящих вопросов, чтобы тут же провалиться:

— Это какой-то сайт?

— Нет, конечно! — фыркнул Вася. — Какой ещё сайт? Это другой интернет. Давай-ка я тебе покажу.

— Вот, — Вася что-то быстро напечатал и ткнул пальцем в экран, где я увидел белый квадрат с чёрной рамкой и текстом странного шрифта, — регистрируйся.

— Для начала очень советую внимательно прочитать то, что написано мелким шрифтом, — заметил Макс, небрежно листая старинное издание Бродского из моего шкафа.

Ну, на вид это было похоже на обычное соглашение по безопасности, персональным данным и чему-то ещё, которые никто никогда не читает. Поэтому я прокрутил его и попытался поставить галочку напротив «я согласен». Но не тут-то было. Я проверил мышку, прокрутил текст ещё раз, но галочка в окошке согласия так и не ставилась.

— Ничего не выйдет, пока ты не прочитаешь, — сказал Макс, наблюдая за моими усилиями.

— Что за ерунда… он, видимо, запрограммирован на определённое время. Но ладно, я почитаю, — забормотал я. Хотел демонстративно отвернуться и просто подождать какое-то время, но моя нелюбовь ко всяческим демонстративным действиям пересилила нелюбовь к принуждению.

— Там, в общем, главного не пишут, — прокомментировал мои действия Макс, — но кое-что полезное есть.

«Вы признаете, что последствия Ваших действий неотвратимы и необратимы. Стоит помнить, что иногда все происходит исключительно благодаря фантастической слепой удаче, но это всегда не ваш случай». Вот уж действительно полезно. Впрочем, может, тут для каждого появлялся свой текст — теперь ведь время глобальной индивидуализации. И этот шедевр был написан специально для меня. Я бы не удивился.

— Другой интернет довольно тоталитарен, — снова заметил Макс. — Той свободы и анонимности, как в обычном интернете, там нет.

— Что же, меня зарегистрируют по сетчатке глаза? Прочитают все мои секретные сообщения? — усмехнулся я. — Тоже мне новости.

Если я не знал их другого интернета, то они, видимо, представляли себе «обычный интернет» где-то десятилетней давности, когда действительно была ещё видимость свободы и шутки про спецслужбы, читающие все ваши сообщения, у многих вызывали улыбку.

— Нет, зарегистрируют, как обычно. Но если ты напишешь что-то не то, тебя удалят навсегда. А в худшем случае — придут за тобой.

Мне представилась, конечно, девочка из телевизора в старом японском ужастике, и я усмехнулся.

— Зря смеёшься, — нахмурился Вася. — Вот спроси у Дениса, как его товарищи карают нарушителей.

Денис сидел с полуприкрытыми глазами, но тут же отозвался:

— Умиральщики являются хранителями другого интернета, и, чтобы он не исчез раньше времени, правда, иногда приходится применять серьёзные меры воздействия. Главное, не пиши глупостей — это самое страшное преступление.

Вот тут я испугался. Этот Денис очень странный, но не верить ему было почему-то невозможно. Его тихий бесцветный голос был убедительнее экспрессивного негодования Васи.

— Советую внимательно относиться к словам. В другом интернете они почти реальные. В остальном все гораздо проще, чем в обычном интернете, — продолжил наставления Макс.

— А кто пользуется другим интернетом? — спросил я.

— Умиральщики, сопротивленцы, мародёры, извращенцы, сознательные выживальщики и размноженцы тоже — все, в общем, — пояснил Макс. — Часто случаются дуэли. Можно сказать, что интернет вернулся к своим военным истокам.

— Дуэли? Как в он-лайн играх, что ли? — улыбнулся я.

— За такое сравнение тебя бы умиральщики уже давно удалили, — проворчал Вася. — Вообще, шути осторожно там, шутки тоже не приветствуются.

Я и не думал шутить, просто хотел понять, как выглядит дуэль в интернете, но сообщение о том, что у других админов нет чувства юмора, меня, признаюсь, огорчило.

— Дуэли происходят в реальной жизни, но по правилам другого интернета, — сообщил мне тусклый голос нашего местного умиральщика.

Понятнее не стало, но я ведь и не собирался становиться интернетным бретёром. Складывалось впечатление, что все эти идейные пользователи просто заскучали в обычном интернете и решили, что им не хватает остроты ощущений. Но я благоразумно оставил свои соображения при себе.

— Думаю, ваш другой интернет может помочь в нашем деле, — заявил я вместо этого. — Клиенты Льва Самсоновича, кажется, как раз из этой публики. Наверняка те, кому удалось выйти из его чудесной больнички, поминают своего доктора недобрым словом.

Убедив сам себя, я дочитал пассажи правил о том, что «любое присутствие в другом интернетедолжно быть осмысленным» и что «все споры должны разрешаться так, чтобы больше они не возникали», и с чистой совестью поставил галочку в графе «я согласен».

Другой интернет оказался чёрно-белым, на первый взгляд, хаотичным набором текстов. Редкие страницы были окрашены в цвета сепии — Вася сказал, что это развлекательные сайты. В остальном — много-много текстов и чего-то, напоминающего форумы.

— Напиши что-нибудь, — предложил Вася.

— Что ещё? Зачем? — испугался я.

— Ну, ты должен себя как-то проявить, — сказал Макс. — В другом интернетенельзя молчать. Молчание равно одностороннему использованию ресурсов, это не одобряется.

Эта новость меня удручила. Как так нельзя молчать? Это нечестно. Молчать я как раз умею и люблю.

— В другом интернете слова — это не слова, поэтому нельзя сравнивать с обычным разговором, где, конечно, молчание почти всегда лучше, — вступил в разговор Денис. — Слова — это и есть другой интернет. Или, образно говоря, это зверь, который питается словами, и каждый должен его подкармливать, или он съест всех. Поэтому лучше не заходить в другой интернет без особой надобности.

— Да, чем больше говоришь — тем больше рискуешь. Всё, что ты скажешь, обязательно будет использовано против тебя. Будь осторожен, — напутствовал меня Вася.

Я посмотрел на экран и увидел справа что-то вроде окна быстрых сообщений, а в центре постоянно появлялись и исчезали разные отрывки текстов.

— То, что ты напишешь, увидят все, кто захочет, и все, кто должен увидеть. А если технически, то здесь новейшие системы сопоставления слов и поиска пересечений. И ещё, если ты задашь вопрос, на него тебе обязательно придёт ответ — но это скорее развлечение, — пояснил Макс.

А я уже успел пожалеть, что ввязался в эту авантюру. Братья меня испугали и запутали.

«В чём смысл жизни?» — набрал я и тут же стёр. «Как найти сестру?» — набрал и оставил. Через некоторое время в центре экрана появилось и задержалось на какое-то время сообщение — отрывок из какой-то книги, кажется, сказки. Я почему-то испугался и стёр и этот вопрос, напечатав: «Есть здесь бывшие пациенты реабилитационного центра Городской больницы № 6?» «Ты хотел написать, «пациенты», надеюсь?» — мгновенно ответил мне неизвестный из другого интернета. Подумав, я ответил так: «Да, скорее «пациенты», Вы правы». «Ну, тогда я, допустим. Что угодно?» Я, честно говоря, не ожидал такого быстрого ответа незнакомого человека. Поэтому удивился и насторожился. Проблема была в том, что это нужно было мне, поэтому даже обоснованные опасения были неприменимы.

— С кем ты там переписываешься? — обеспокоенно спросил Вася.

— С пациентом больницы, — ответил я, набирая: «Если можно, я хотел бы с Вами поговорить о больнице и о главном враче. Наверное, удобнее всего встретиться». «Весьма опрометчиво предлагать встретиться незнакомому человеку, — ответили мне. — Но я согласен. Завтра в 21:00 в клубе имени сына Вильгельма Телля. Я буду там один в шляпе. Ауфидерзейн». Ник моего собеседника («NN») сначала замигал, а потом вовсе исчез с экрана. Я развернулся к братьям и сказал несколько неуверенно:

— Он предложил встретиться завтра в двадцать один ноль ноль в клубе имени сына Вильгельма Телля и исчез. Наверное, это какая-то ловушка, да?

— Да уж наверняка. Этот клуб — самый известный открытый клуб умиральщиков, там обычно назначают сомнительные встречи, и мародёры там частые гости, — пояснил Вася.

— Значит, не ходить? — уточнил я.

— Как так не ходить? Ты о чём? Ты ведь сам спрашивал про больницу? Теперь не ходить нельзя, даже если он подпишется главным выживальщиком Города. Иначе будет ещё хуже.

Я не понял, почему будет хуже, если не ходить на сомнительную встречу.

— Ну, тогда я пойду. Вы только объясните мне, где этот клуб находится, — обречённо сказал я.

Вася подошёл и встал напротив меня, склонив голову набок и прищурился, как будто рассматривал что-то любопытное, но мелкое.

— Ты ведь не думаешь, что мы отпустим тебя одного на опасную встречу неизвестно с кем.

Его голос звучал почти зло, и мне стало стыдно — ведь я действительно был уверен, что братья пойдут со мной.

— Я ещё не привык, что мы как мушкетёры — один за всех и все за одного, — пробормотал я, но почувствовал себя гораздо увереннее.

— Привыкай, — усмехнулся Макс.

— Значит, завтра идём. А пока найди и прочитай «Тактику 48» — она может тебе пригодиться, — сказал Денис, не открывая глаз.

Я послушно прочитал «Тактику 48», очень впечатлился и поразился жанру интернет-проповеди о пользе молчания. А потом нашёл в другом интернете даже какие-то самиздатовские стихи вроде таких:

Моё поколение

Моё поколение

любит молоко

и печенье.

Моё поколение

всеми руками не против

живого общения,

но высказывает

своё скромное

мнение

исключительно

с помощью текстов

электронных

сообщений

сомнительного

содержания

или

языком жестов.

Лучшая часть

моего поколения

постоянно

пребывает в нирване,

а другая часть

ежедневно

испытывает терпение

Вселенной,

не испытывая ничего,

кроме страдания

от собственного

несовершенства.

Моё поколение

упустило свой шанс

спасения мира,

потому что

курило бамбук

в квартире

с центральным

отоплением.

Говорят,

что в каждом поколении

есть свой гений.

В моём поколении

их даже два.

Потому что

моё поколение

состоит из меня

и кота.

Заглянув через плечо и заметив, что я читаю стишки, Вася бесцеремонно велел мне выйти из другого интернета — на правах старшего брата, видимо. Зато я на правах хозяина велел Денису идти со мной в магазин за обедом. Мы хотели купить хлеба, но на хлебной бирже в тот день творилось что-то неладное. Хлеб стал нам не по карману, поэтому мы купили рисовой лапши, сыра и какого-то острого соуса.

— А сестра, она пользовалась другим интернетом? — спросил я, когда мы уже вечером сидели на полу в комнате с мисками лапши, как вьетнамские беженцы в лагере на границе.

— Нет, конечно. Никогда, — ответил Вася. — Она не любила такие штуки.

— Как-то раз она услышала, что за окном у нас ухает сова — так обрадовалась, говорит, вот здорово — у нас под окнами сова. А оказалось, что у прохожего был такой сигнал на телефоне. Она очень расстроилась тогда, — вспомнил Макс.

— И что?

— И ничего.

— А как же сестра узнавала новости? — не унимался я.

— Да так же, как и ты — никак, — сказал Вася. — Ну, разве что ученики ей рассказывали, и мы.

Я обрадовался, что мы с сестрой чем-то похожи, замолчал и занялся своим беженским пайком, думая о том, что завтра по воле другого интернета вполне могу оказаться в роли сына Вильгельма Телля.

Это было моё первое «свидание вслепую», и оно обещало быть незабываемым.