11. СТЕНЫ ГАВАНИ ЙОМСБОРГА

Пока его корабли проходили во внешние ворота Йомсборгской бухты, Стирбьерн стоял на стене. Провести корабли было делом непростым — высокие волны бились в скалы, — а потом все стало и вовсе трудным, поскольку солнце уже село и путь освещали лишь факелы и сияние луны, временами судорожно выскальзывающей и снова прячущейся в клочья тумана. Но все подчинялись приказаниям — именно Стирбьерн был причиной того, что за три дня, как они отплыли от Низин, его люди стали считать более безопасным разбить один или два корабля, чем связываться со своим вожаком. Стирбьерн стоял в полном вооружении, под его кольчугой с золотой кромкой надет был тот самый греческий кертл из кармазинного шелка с золотом, что поднесла когда-то ему в дар хольмгардская княжна. Перепоясывал его тяжелый серебряный пояс с конеголовыми змеями в каждом звене — тот самый пояс, что взяли они в сердце храма Йомбалы в землях Кирьяланда. И те варвары напрасно надеялись, что земля поглотит его, действовавшего столь вызывающе нечестиво. На бедре висел дар Эрика, обоюдоострый меч, с которым Стирбьерн совершил столько достославных завоеваний — тот самый, которым он сражался с самим Пальнатоки, когда впервые прибыл в Йомсборг. Стирбьерн стоял с непокрытой головой и, по своей недавней привычке, был без плаща, так что взору были доступны сила и мощь его рук и широких плеч, и вся его гордая стать, казавшаяся мантией гораздо более достойной, чем иные мантии на плечах королей.

Яростным и сумрачным был вид Стирбьерна, однако был он сейчас тих, будто укрощенный звуками музыки дикий зверь. Смотрел он, как плясали столпы воды, как волны бросались на скалы, закипали вокруг них, падали, разбивались и вздымались вновь — вечные чада Ран,* они словно совершали обряд некоего тайного служения, что недоступно знанию и пониманию обычных человеческих существ. Он слушал могучий рев разбивающихся валов, грохот и гром от их ударов, и сухое шипение гальки под отступающими волнами — словно злоба, что древнее мира и старше богов, вскипала в их дыхании, строя еще более зловещие козни.

Отступив назад, чтобы избежать брызг от более яростной и взлетевшей выше обычного волны, взметнувшей ввысь белые хлопья пены, Стирбьерн почувствовал на своих плечах руки Бьерна Асбрандсона, который неслышно подошел сзади.

— Что за демон в тебя вселился? — спросил Бьерн. — Не мог ты разве вытащить корабли на берег в спокойную погоду и в укромном месте? Вон уж один разбит у ворот в гавань, и человек вроде как утонул, мы не можем его достать — сейчас тьма и ветер.

— Тогда пускай тонут, — сказал Стирбьерн, — и ты тони с ними, раз завел такие разговоры.

Он резко отшатнулся от Бьерна, и большой меч, подарок Эрика, лязгнул на его бедре. Стирбьерн схватил меч обеими руками, на миг взглянул на него при свете луны, словно то была какая-то диковина — а потом сдернул вместе с перевязью и с силой швырнул в море.

— И вот это туда же, — сказал он.

Бьерн, будучи человеком разумным, воздержался от ответа.

Последний корабль вошел в гавань. Спустя какое-то время Стирбьерн, все так же продолжая стоять и следить за бесконечными набегающими водяными валами, прошептал тяжело и словно лишившись голоса:

— Рассказать ли тебе о том, что сделал я в Швеции?

— Разве я не брат тебе? — сказал Бьерн.

Стирбьерн молвил:

— Я связался с блудней и потерял королевство.

Бьерн, знавший, когда следует промолчать, не ответил на это ничего.

Стирбьерн поднял глаза к луне, стоявшей высоко над Вендландом и схожей с ликом мертвой королевы, белым и бессчастным, полускрытым тонкой туманной вуалью облаков, которые тускло посеребрили небо. Чуть ближе к краю неба порывистый ветер гнал мохнатые тучи, угольно-черные на фоне белой луны. Каждая из туч, проплывая, словно стремилась собрать на себя немного лунного сияния, и улетала затем, гонимая ветром, к востоку в чуть менее черной, чем прежде. То там, то сям вспыхивали одинокие звезды.

Стирбьерн проговорил:

— Я солгал тебе. Вот как все было: я подло оклеветал королеву и потерял то, чего не смогу вновь приобрести ни за какие королевства или сокровища мира.

Бьерн, рассудив про себя, что слова эти схожи с суматошным барахтаньем тонущего, ничего не ответил и лишь взял его за руку. Стирбьерн стиснул его запястье, его железная хватка крепчала, когда ему казалось, что Бьерн собирается уйти; он оставался неподвижным, только, шире расставив ноги, крепче уперся в землю, словно некий великан, противостоящий наводнению. Бьерн, держа его руку, ощущал, как билась кровь в жилах Стирбьерна, возмущаемая изнутри токами Судьбы и Жизни, билась не менее сильно и яростно, чем морские воды вокруг стен бухты Йомсборга.

Наконец Стирбьерн проговорил:

— Люди ученые говорят, что прелюбодеи, когда умрут, должны блуждать в потоках яда, в краю мертвых, отдаленном от солнца, в замке, что перевит змеиными кольцами. Правда ли оно так, побратим, как считаешь ты?

Бьерн отвечал:

— Я того не знаю.

— Ты старше меня на десять лет, и должен знать поболее, чем я, — сказал Стирбьерн.

И еще долго он молчал, следя за могучими набегами волн, которые догоняли друг друга, ударялись о берег и опадали, и отползали назад в море; и каждая волна, отступая, встречала другую, идущую ей на смену; словно молодые животные, они играли, сталкивались, бороли одна другую с ревом и шипением, что возносились высоко в небо в общей пелене брызг и разлетающейся пены. Затем Стирбьерн промолвил:

— Снорри Годи** изгнал тебя из Исландии из-за женщины.

— Не изгнал, — отвечал Бьерн, — я сам ушел.

Стирбьерн резко повернулся к нему, положил обе руки на его плечи, рванул к себе и пристально посмотрел в глаза. Он сказал:

— Следуй за мной, и я покажу тебе много диковин. Нет ничего доброго под солнцем и под луною, Бьерн. И последовавший за мною не обретет себе добра. Я не смогу и во всем мире отыскать благ, которые мог бы дать идущему со мною. Но власть и силу он получит, а кроме того — когда нога моя будет попирать шею короля данов и короля Бурислейфа, и великого короля Миклагарда и… достаточно! Так вот — нога последовавшего за мной станет попирать шеи их всех вместе с моей ногой, вместо того, чтоб его шее быть рядом с их шеями.

— Ты кощунствуешь, — отвечал Бьерн, — и думаю я, что ты тронулся умом.

— Это все, что скажешь ты мне? — проговорил Стирбьерн.

Бьерн в ответ промолвил так:

— Вот что я скажу — я тебя не оставлю и не отрекусь от тебя, пока и ты, и я живы.

_________________________________________

* — Ран — великанша, штормовое божество моря, сестра и жена владыки морей Эгира.

** — годи — жрец и законник в Исландии