Melody - Последняя ночь

Я смотрела себе под ноги, в искрящийся в свете фонаря снег, и знала, что это конец. Пути назад нет и не будет.

— Ты уверена? — спросил укутанный в подбитый мехом плащ мужчина. — Я вижу, что ты не особо богата…

Я лишь качнула головой, отдавая остатки золота, вырученного за продажу ожерелья. Пусть лучше ему, чем отцу. Пусть хоть на что-то сгодится подарок жениха.

— Как знаешь, — сказал мужчина и коснулся ладонью моей щеки.

Я сперва отпрянула, как ошпаренная, а потом застыла, поняв, что меня просто проверяют.

— Ты не похожа на оборванку. Поставил бы на любимую любовницу богача… но ко всему прочему ты еще и девственница. Как пойдешь к Арману-то?

Прикусив губу, я рванулась было в снег, но он удержал двумя словами:

— Уже сдаешься? — и я остановилась.

— Если бы не желтые татуировки… — прошептал он.

Я не стала объяснять, что деньги могут все. И часть золота ушла к магу, чтобы изменить проклятые знаки на запястьях. Всего на одну ночь, но теперь я оборванка, а не высокорожденная, не архана. И уличная девка. А завтра будет уже не важно.

— Не поможешь? — спросила я, посмотрев прямо в темные глаза мужчины.

— Не помог бы, — усмехнулся тот. — Не хочу терять хорошего клиента. Но… — Он подкинул на обтянутой перчаткой ладони мешочек с золотом. — У тебя веские аргументы. И я, увы, азартен. Хочу посмотреть, что из этого получится.

Да улыбнулся так, что страшно стало.

Но еще страшнее было, когда меня, одетую, умытую, причесанную, привезли к дому «клиента». Освещенная лишь огнем в камине спальня, куда меня привели, была крохотной, но уютной. Подойдя к кровати, я провела кончиками пальцев по темно-красному покрывалу. Мягкое.

— Раздевайся! — холодно приказали за спиной, и мне вмиг стало неуютно.

А на что я надеялась? Что он будет ласков? Но лучше так, чем… Хаотично вспоминая советы мачехи перед свадьбой, я повернулась к Арману.

Сейчас он выглядел иначе, чем утром. В простой белоснежной рубахе, в замшевых штанах, он был ближе, роднее. И волосы его, туго стянутые лентой, в свете камина казались не белыми, как утром, когда он подписывал мне приговор, а золотистыми, как свет утреннего солнышка. Так и хочется прикоснуться, почувствовать их мягкость. Но нельзя.

— Погоди, — остановил он, когда я собиралась стянуть с себя платье.

Арман взял меня за подбородок, заглянул глубоко в глаза, и взгляд его на миг вспыхнул синим пламенем. Магия. Но обычных щитов на мне нет, значит, арханы он не заподозрит.

— Это твой первый раз с мужчиной?

Глаза его, ледяные холодные, чуть сверкнули гневом, губы презрительно скривились.

— Да, — признала я очевидное.

— Ты уже не молода, — почему-то гораздо мягче сказал он. — Сколько тебе?

— Девятнадцать…

Знаю, что не молода, воспитывала младших братишек и сестренок. Одевала, кормила, была им отцом и матерью. А потом подросла моя сестра, и отец вспомнил, что меня пора выдавать замуж. Мол, зачем ему старая дева и нахлебник в доме?

— … мой архан, — поправил он. — Тебя объяснили, что надо делать?

— Да, мой архан, — уже менее уверенно ответила я.

Мачеха объяснила, в тошнотворных подробностях. И что делать, чтобы мужу было хорошо, и как притвориться, что хорошо мне. По-настоящему хорошо в постели с мужчиной быть не может, усмехалась мачеха. Сказки это. А мне сегодня утром до боли захотелось поверить в сказку.

— Так покажи, — холодно усмехнулся он.

Закончилась сказка. Опустив, как меня учили, взгляд, я на миг запуталась пальцами в завязках его штанов. Над моей головой хмыкнули и, прокляв все на свете, я уже собиралась опуститься на колени, как услышала:

— Нет, давай иначе. Покажи мне, что ты хочешь сделать, а не чему тебя учили.

Я ушам своим не поверила и подняла взгляд, сразу же утонув в холоде глаз Армана. Еще пока несмело, не веря, что можно, подняла руку и стянула ленту с его волос, запутавшись пальцами в светлых, почти белых кудрях. Мягкие, как и думала, но жестче чем мои.

Арман молчал, но взгляд его слегка потеплел, будто наливаясь тяжестью. Не в силах остановиться, я скользнула другой ладонью под его рубаху, по его животу, повторяя пальцами рисунок твердых мышц, а потом ниже…

— Продолжай, — выдохнул он.

Я поняла, что ему нравится. Очень нравится. Глаза его затуманились, губы приоткрылись, и не в силах сдержаться, я встала на цыпочки, слегка надавив ему на затылок. Он понял, нагнулся, позволил прильнуть к его губам несмелым поцелуем. Губы жесткие. Сухие. Как и я думала.

Этому меня мачеха не учила. Не учила, что он обнимет меня за талию, с легком смехом проведет языком по шее, и колени откажутся держать… да и зачем же держать-то? Он меня держит.

— Как далеко готова ты зайти, Милиандра? — выдохнул он мне в шею.

Я дернулась, но он не пустил. Продолжая обнимать, вжал в меня в стену и прошептал, холодно, с издевкой:

— Я подписал сегодня разрешение на брак, чтобы не устраивать при всех скандала, и приказал разузнать о вас поподробнее. Отец твой в долгах по уши, ищет, кому тебя продать подороже, вот и сплавил охочему до родства с арханами богательному идиоту. Но тебе того идиота мало, ты меня захотела, не так ли? Через постель да в жены?

Глаза его блестели холодным гневом, от прежнего Армана не осталось и следа, а я впервые пожалела, что явилась сюда, а не выпила приготовленный яд сразу.

— Маленькая стерва! Ты получишь, чего ты хотела, я возьму тебя этой ночью, как и полагается, как последнюю шлюху, а потом отдам твоему женижку, чтобы порадовался.

Руки его, такие ласковые миг назад, вдруг стали жесткими. Швырнув меня на кровать, он стянул рубаху, и я отвернулась, чтобы не напороться вновь на его взгляд. Я вдруг вспомнила, как увидела его в первый раз и забыла как дышать. Я вспоминала его стать дикого зверя, его тонкие ладони, так легко обходящиеся и с мечом, и с пером. Я слышала, как и четко и холодно он разговаривал с просителями, ни единого не обидел, только меня… Я хотела лишь побыть с ним рядом, прикоснуться к моему божеству, большего мне не надо. Так почему?

— Проклятье! — прошептал Арман и сел на кровати. — Убирайся!

Чувствуя, как катятся по щекам слезы, я выбежала на улицу, чудом не заплутав в лабиринте спящего дома. Снег бушевал вокруг, слезы стыли на глазах льдинками, губы дрожали от рыданий, и, не в силах больше бежать, я упала в сугроб, вжавшись спиной в обледенелый забор. Дрожащими руками я порылась в мешочке на поясе и, спеша, пока не обледенели вконец пальцы, достала купленный заранее пузырек.

— Даже не думай! — холодно сказал кто-то рядом, и вырвал пузырек из моих рук.

— Пусти! — выдохнула я, но голос не слушался. И когда Арман пытался меня обнять, я заколотила ему кулаками по груди, воя уже в полный голос:

— Пусти, пусти!

— Все, все, дурочка, — мягко ответил он, кутая меня в плащ. — Я все понял. Честно понял.

А потом я дрожала в кресле с чашкой горячего вина в ладонях, а он, мое божество, мой спаситель, сидел у моих ног, заглядывая мне в глаза. Я знала, что никогда не стану его женой. Я хоть и архана, но всего лишь оборванка, а он — всесильный глава моего рода. Знала, что это все закончится, может, уже завтра, но когда его губы коснулись моих, это уже было неважно.

А за окном закрутил вихрем снежный вальс.