Melody - Полет над бездной

Ветер принес запах сирени. Потрепал занавески, вновь унесся в распахнутое окно. Смахнул пыль с дорожки, пригладил белоснежную тунику Лаан-ши, шаловливо коснулся золотых волос, пытаясь выдернуть из задумчивости. Но маг уже не замечал ничего, глядя в проносившуюся под мостом реку.

«О чем задумался, брат?» — прошептал Саабар, отходя от окна. Впрочем, и так понятно, о девчонке, о Калле, Саабар это чувствовал. И проклинал свой дар «слышать». Нет, чувства Лаан-ши были яркими и теплыми, как очищающее пламя, но эта первая любовь…

Саабару стало стыдно. Он вторгался в нечто не для чужих глаз, даже для глаз хранителя. Это было мягким и нежным, как утренний туман, еще хрупким и бесконечно прекрасным, как вишневый цвет. Неосторожно тронь — и осыплется снежной пылью.

— Какая прелесть, — сказали за спиной, обнимая его за пояс.

Вот эти чувства хранитель понимал, принимал и наслаждался ими, пил до одури, не в силах напиться. Чужая страсть травила негой, захлестывала блаженством и отзывалась внизу живота тягостным томлением. Полностью опустив вожжи, Саабар вжал Айю в стену, припал губами к ее пышным губам, властно вплел пальцы в густые рыжие волосы, и, продолжая целовать, подхватил девушку за бедра, заставляя обвить его ногами за пояс. Айя застонала, обняла его за шею и сладостным стоном встретила первый толчок. Ее удовольствие, густое, острое и ошеломляющее, перемешалось с удовольствием Саабара, подняло на оглушительные высоты и разбило о землю во вспышке экстаза.

Ничего общего с чистыми чувствами Лаан-ши. Впрочем, с любовью тоже ничего общего.

Поцеловав Айю еще раз, с благодарностью, до дна испив ее удовлетворенную опустошенность, Саабар поставил незваную гостью на ноги:

— Я же просил не появляться так внезапно.

Айя ворвалась в его жизнь совсем недавно. Принеслась дерзким вихрем, с первой встречи ошарашив фразой:

— Любовь хранителя… дай попробовать!

Саабар тогда лишь улыбнулся, ошалев от клубящейся в душе рыжеволосой смеси острого любопытства с налетом невинности. И ответил отказом. Он здесь ради Лаан-ши, чтобы защищать своего мага, не ради любопытных девчонок.

Но рыжая не сдавалась. Она хорошо знала слабость хранителя. И на следующую ночь Саабар проснулся от жарких поцелуев, от кипящей в душе Айи ненормально сильной страсти. И в первый раз отравился ее ядом, очнувшись перед самым рассветом, изнеможенный, в объятиях испуганной, но довольной Айи.

— Тебе хоть хорошо было? — спросил он.

— Да, — не совсем убедительно ответила девушка, а Саабар сжал губы, увидев на простынях следы крови.

— Обещай не одурять себя зельями при хранителях.

«И меня заодно», — добавил про себя Саабар.

Айя лишь пожала хрупкими плечиками.

— Я мог превратиться в зверя… — выдохнул хранитель.

— Это было бы интересно, — томно ответила девушка, рисуя пальчиками узоры на груди Саабара. — Говорят, у тебя красивые крылья…

Идиотка. Факел, который Саабар, сам того не желая, зажег страстью. Одуряющей, ядовитой. И опасной.

А еще… ей было скучно. И одним Саабаром она наслаждалась недолго — ровно до этого дня, одурманенного горечью сирени.

— Говорят, золотоволосый маг это бездна, — задумчиво сказала Айя, выглядывая в окно. — А еще невинный, как солнечный свет.

— Не лезь к Лаан-ши! — выдохнул Саабар.

— Ревнуешь? — тихо прошептала рыжеволосая, обдав густым ароматом желания. — Кого?

— Айя! — он поймал ее за запястье и сжал сильно, до огнем вспыхнувшей боли. — Не играй с ним! Ты понятия не имеешь, как это опасно — отворять бездну!

— Зато как интересно! — тихо ответила Айя, выходя за дверь.

Саабар бросил еще один взгляд в окно и отвернулся, вновь коснувшись чистой любви Лаан-ши. Невыносимо. И грудь дерет дурным предчувствием.

То ли луна, заглядывающая в окно, была тому виной, то ли прощальные слова Айи, но той ночью хранитель вертелся на кровати, то проваливаясь в одуряющую дремоту, то из нее выныривая. И сны были какие-то странные, острые, полные желания и тоски, которой Саабар не мог найти названия.

А ведь мог.

Резко сев на кровати, хранитель мыслью нашел Лаан-ши. Почувствовал мягкий привкус магии на губах, томный вздох, растекающийся по телу огонь желания. Так не должно быть… совсем ведь не должно. Боясь, что опоздает, Саабар вылетел в коридор и, вбежав в соседнюю дверь, толкнул Айю к стенке.

Лунный свет одурманивал, плел паутину и серебром оседал на тонком ковре. Лаан-ши на кровати тихо застонал, сладко потянулся, а Айя, обняв Саабара, прошептала на ухо:

— Сейчас он откроет глаза и захочет первого, кого увидит. Твой золотой мальчик… Может, втроем? Это было бы забавно…

— Проваливай, ведьма! — ответил Саабар, вытолкнув Айю за дверь.

Сгореть хочет? Не в силах отдышаться, Саабар коснулся лбом двери. Дурак! Вздуть бы девчонку! Да как следует!

— Саабар…

Горячее дыхание обожгло шею, чужие ладони скользнули по животу, по груди, поймав трепещущее сердце.

Завтра он будет жалеть. Завтра оба будут жалеть. Но дыхание уже рвется, а желание Лаан-ши травит душу сладким ядом.

— Прекрати… — выдохнул Саабар.

Слова вышли слабыми, беспомощными, тихий смех на ухо дразнил издевательством:

— Точно? Прекратить?

— Да.

Лаан-ши послушался, и сердце пропустило удар от разочарования. Желание вязко растеклось по груди, и, не в силах дышать, Саабар прижал Лаан-ши к себе, упиваясь его тихими стонами, гибким телом, струящемуся по рукам огню. Больно и хорошо на краю бездны.

— Любимый… — травил сладостью Лаан-ши, увлекая Саабара на пол. — Лети!

Боль, безумие и страсть ударили так, что крылья рванулись сами собой.

— Дурак, — выдохнул Саабар, теряя последние остатки разума. И ударил крыльями, раз другой, лупя ими о пол, до крови, только бы не стать зверем окончательно.

— Лети!

И пламя поглотило обоих. Саабару казалось, что он летит, парит над пустотой, пропускает через себя огонь… Он бил и бил крыльями, цеплялся в Лаан-ши, упивался его поцелуями, искал в них спасение. Находил и вновь терял, падал в боль, взлетал в блаженство. И вновь падал. И вновь взлетал. И сгорал в огне, и возрождался из пепла. Вместе с Лаан-ши.

— Еще, — простонал маг, выгибаясь под хранителем.

Саабар с мучительным вздохом скользнул руками под бедра Лаан-ши…

— Пусти его! — закричал кто-то, и в голове разорвалось болью.

Наверное, его чем-то опоили, может, даже ночной невестой. Аккуратно перевязали, не пошевелиться, втерли в раны мази. Глаз тоже не открыть — под повязкой. И болит все так, будто кожу с живого содрали, а не выдашь ни стоном, ни вздохом — рядом истекала страхом и сожалением чистая душа Кайле.

— Ничего, я заслужил, — голос не слушался, сипел. — Чем ты меня?

— Вазой! — взвыла Кайле.

— А Лаан-ши где?

— Забрали! — еще громче заплакала Кайле. — Сказали, что присмотрят, пока не очнется. И Айю в изгнание.

И не жаль совсем. Ведь сгорела бы, дура. Такое и хранителю выдержать… сложно. Не разделил бы с магом огонь, хрен бы выдержал.

— Я не знала, что это ты, я думала… зверь какой-то, счас ты его…

— Съем? — через силу улыбнулся Саабар.

А ведь почти не ошиблась… Стыдно-то как! Вот и Лаан-ши — стыдно. А сквозь стыд — страх. Выпустили его, сюда несется, молит дождаться. Глупый…