Спящая красавица, Евлампия

— Папочка! Спасите папочку! — истошный вопль бесконечным рефреном сопровождал каждое её действие.

«Заткните ей рот!» — подумала Яна, но вслух продолжила считать, громко, чётко, так, чтобы всем любопытствующим было понятно — человек занят делом, с советами лезть не надо.

— … двадцать восемь, двадцать девять, тридцать! — зажала пострадавшему нос, сделала два глубоких выдоха.

Грудная клетка послушно задвигалась, цифры на экране насмешливо мигнули в такт.

— Один, два, три… — продолжила она попытки помочь, проклиная про себя истеричную тётку, людей, толпящихся вокруг, и службу безопасности выставки.

Если уж пакость соберётся свершиться, то время и место она для этого выберет самое неподходящее — эту простую истину Яна давно уже усвоила, но всё равно оказалась не готова.

Да и как можно подготовиться к тому, что на тебя начнёт падать стоящий рядом чужак! Руки сделали всё самостоятельно — подхватили, аккуратно уложили потерявшего сознание на пол, расстегнули одежду и попытались найти пульс. Пульса не было.

— Человеку плохо, помогите! — попыталась крикнуть она, но вышло что-то похожее на громкий шёпот.

Несколько бесконечно долгих секунд она неподвижно сидела на коленях, надеясь, что кто-то из немногочисленных взрослых, решивших в канун нового года полюбоваться на галактические растения, придёт на помощь.

Так холодно ей было только раз в жизни, когда она заблудилась во дворце ледяных фигур на Азокане.

Высокий парнишка в малиновой толстовке — тот самый, что встретился возле входа, поймал её растерянный взгляд.

Он так странно смотрел на неё, когда она изучала план выставки, как будто они знакомы, и она должна узнать его, а не узнаёт. Симпатичный, но тощий, угловатый и какой-то дёрганый. В голову упорно лезло сравнение с подросшим щенком, она гнала его, но, замечая его неподалёку, невольно вспоминала. Сейчас стало не до сравнений.

— Помоги! — шепнула она одними губами, не в силах больше ничего сказать, потому что горло свело судорогой.

В ответ на её немой призыв парнишка развернулся и скрылся среди кустов.

Поняв, что никто не поможет, Яна принялась спасать чужака сама. На третьем цикле компрессий перед глазами появились красные сапоги, обильно украшенные золотой вышивкой, такие же, как у лежащего перед ней мужчины, и по ушам ударил крик.

Минут через пять она взмокла так, как будто пробежала пару километров на солнцепёке. Руки перестала чувствовать ещё раньше, но упорно продолжала нажимать на грудную клетку, молясь про себя, чтобы помощь пришла как можно быстрее.

Перед ногами мелькали туфли, ботинки, кроссовки, иногда расшитые сапоги — хозяев выставки. Каждый раз с их появлением Яна надеялась, что её освободят, но надежды продолжали оставаться надеждами, а сил становилось всё меньше и меньше.

Перед глазами возникло больше похожее на холёную маску лицо, идеально очерченные пухлые губы приоткрылись. Казалось, только для того, чтобы продемонстрировать контраст алой помады и белоснежных зубов. Но нет, к сожалению, не для этого.

— Вечно ты влипаешь в неприятности! — напевно протянули они, и воздух дрогнул, наполняясь ядовитой гармонией слов.

— Нет! — хотелось кричать Яне. — Это не так! — Но, загипнотизированная взглядом миндалевидных сине-зелёных глаз, молчала…

«Стоило мне только выйти из дома, как я снова вляпалась!» — подумала она, и тут же почувствовала, как чьи-то руки подхватывают её за талию и отодвигают от пострадавшего, решительно, но мягко.

Не соображая, что делает, она чуть не ударила мальчишку, того самого, кого умоляла о помощи. Остановилась в последний момент, увидев в его глазах изумление, оно быстро сменилось горькой усмешкой. Совсем юное лицо покрылось сетью глубоких морщин и даже осунулось, выдавая горечь.

От стыда у Яны загорелись щёки, рука, остановленная в замахе, бессильно повисла. Оглянулась на чужака — над ним склонилось три человека в форме медицинской службы.

Тут на неё накатило такое облегчение и слабость, что чуть не упала. Так бы и случилось, если бы парень не поддержал её. Молча вывел из толпы и быстро поволок за собой.

Остановились на поляне, которую окружала высокая тёмно-зелёная изгородь, обильно обсыпанная кораллово-розовыми цветами. В середине в круге нежной зелени сверкала хрустальная башенка небольшого фонтана. Вода переливалась из чаши в чашу, бодро журчала. Яна вдруг поняла, что ужасно хочет пить. Оглянулась, чтобы спросить, где найти автомат с водой, но мальчишка исчез.

Огляделась и поняла, что никто её не увидит, скинула кроссовки и быстро зашагала к фонтану. Вода показалась ей нестерпимо вкусной, отдавая незнакомой сладостью и свежестью. Умылась.

Уходить с чудесной поляны не хотелось. Цветы тихонько подрагивали под действием потоков воздуха, поступающих снизу, и источали медово-хвойный аромат. Не удержавшись, Яна подошла, прикоснулась к переплетённым между собой ветвям и чуть не рассмеялась. Листья, похожие на иголки кедра или пихты, на ощупь оказались очень тёплыми и мягкими, как шерсть на животе котёнка. Растение отозвалось лёгкой дрожью, потом замерло, немного настороженно позволяя себя гладить.

С каждым прикосновением к диковинным веткам напряжение покидало её. Забылся ужас, пережитый несколько минут назад, забылся гнев и обида на мать, та никак не желала смириться с непутёвым детищем, забылись слёзы, проливаемые из-за неспособности завести друзей, забылась глухая тоска, что преследовала её по ночам, когда она не могла заснуть.

«Спать! Как хочется спать!» — промелькнула в голове мысль, не успела она её додумать, как глаза сомкнулись, и она соскользнула на траву.

Растение осторожно расправило ветви и продолжило нежиться под лучами искусственного солнца.

В приметы Тау не верил. Поэтому, когда дорогу пересекла пустая грузовая платформа, не обратил на это внимания. Затаился на пару минут в тени хрустальной колонны, что поддерживали купол старого здания, убедился, что никого из служителей нет рядом, и ужом проскользнул в павильон, где располагалась выставка.

На случай если его заметят в неподходящем месте, он собирался изобразить из себя заблудившегося школьника. Школьный абонемент на посещение выставки у него был. Не беда, что он принадлежал совершенно другому мальчишке. Тау украл его в день открытия. Беда могла бы случиться только, если бы служители проверили абонемент. В таком случае стало бы ясно, что билет на входе не сканировался, а значит, Тау попал на выставку не через главный вход.

Но служители не слишком усердствовали, гораздо больше внимания уделяя растениям, чем людям, что приходили на них полюбоваться. Они занимались растениями даже, когда у гуляющих в суматохе терялись кошельки. Но что с них возьмёшь — чужаки!

Несколько скандалов всё-таки было. Особенно весело получилось, когда Тау удалось вытащить пухлый кошелёк из кармана одного очень упитанного господина. Тот не тратил время на разглядывание «кустов», а активно обихаживал рыжую шлюшку в одном из баров при выставке.

Понять толстяка Тау мог, уж больно Рыжая была хороша. Особенно ноги, кокетливо выписывающие иероглифы под маслянистым взглядом кавалера. Кавалер пыхтел, сопел и не уставал заказывать красотке разноцветные коктейли.

Но Рыжую нет. То, что женщина за пару кредитов может приласкать мужчину, он, конечно же, знал. Примером тому была Большая Бригитта, к которой захаживали «на чаёк» почти все знакомые ему мальчишки. Но Бригитта жила в тёмной тесной конуре недалеко от порта, а эта…

Да, шмотки, едва прикрывающие ладно скроенное тело, стоили больше, чем хата Бригитты вместе с обстановкой. Но Рыжая продолжала принимать суетливые ухаживания и заливисто хохотать над нелепыми шутками толстяка.

Если бы не злость на Рыжую, он, может, и не решился бы подобраться к оттопыренному карману толстопуза.

Это оказалось на удивление легко. Тау подошёл к стойке со стороны «пузыря», тот как раз шептал что-то девице на ушко. Судя по задумчивости, слушала она внимательно, так что даже не обратила на него внимания. Это было обидно, потому что обычно дамочки на него заглядывались. Заказал лимонад. Пока бармен доставал бутылку, аккуратно вытянул портмоне из оттопырившегося кармана, рассчитался и вышел, закинув добычу в специально подшитый карман любимой толстовки.

К тому времени, как разразился скандал, кошелька у Тау уже не было, оранжевая толстовка сменилась малиновой, а деньги он надёжно припрятал. Добыча оказалась так велика, что в этот же вечер он закатил дома большую вечеринку. Благо дело папаша ушёл в очередной загул и дома уже недели две не появлялся, совершенно не интересуясь, что ест и чем занимается его единственный отпрыск.

Вечеринка удалась. Почти. Всё из-за Васяна. После пары банок добытого у той самой Бригитты самогона друган начал хвастаться очередными похождениями. С тех пор, как он пристроился играть на трубе в одном заведении, где прейскурант на «развлечения» следовал сразу за списком алкоголя, эти разговоры сделались постоянными.

Слушали его внимательно, иногда подбадривая парой коротких фраз и дружным смехом. Поэтому вещал он самозабвенно, размахивая руками, закатывая большие чуть на выкате глаза, и даже уши — на голове Васяна они первыми бросались в глаза — принимали в этом участие, то краснея, то бледнея в такт словам рассказчика.

Тау сидел на подоконнике единственного в их конуре окошка, смотрел на Сову и наигрывал на отцовской гитаре. Если бы папаша застал его за этим занятием — Тау вряд ли бы поздоровилось, особенно если принять во внимание, что код от отцовского тайника он якобы не знал. Пацаны сидели кто на койках, кто прямо на полу. Две самодельных табуретки, что служили стульями в их доме, превратились в столики. Пили прямо из банок, пуская их по кругу. У хозяина вечеринки, банка была своя, но он почти не прикасался к ней. Пытался складывать рифмы.

Хотелось сочинить песенку про звёзды, что теснились на небосклоне, но не получалось — точнее получалось, но совсем не то, чего хотелось — Сова становилась тугодумом, Коньки — скороходами, а Дачник — многозадачником. Тау сердился на себя, на созвездия и на Рыжую — её заливистый хохот до сих пор звенел в ушах. Поэтому и упустил момент, когда Васян перестал хвастаться и принялся обсуждать поведение хозяина дома. Понял, когда стало слишком поздно.

— Да он, наверное, вообще педик! — фраза прозвучала настолько громко, что Тау услышал. В комнате сделалось тихо, что звук лопнувшей струны прозвучал, как выстрел. Тау повернулся к пацанам, желая узнать, о ком это они.

Вся компания смотрела на него, хмуро и настороженно. Только Васян отводил глаза — виновато, но и в его глазах было что-то такое, отчего вдруг сделалось нестерпимо холодно и захотелось выть.

— Ждите подарочка к новому году — с меня ролик с моим участием, — пообещал Тау.

Обвёл всю компанию взглядом, чувствуя, как от злости закипает кровь.

— Ещё есть вопросы по этому поводу? — с вызовом спросил он, но ответа не услышал. — А теперь вон! И ты тоже! — приказал он Васяну, который сделал шаг в его сторону.

Пойти к профессионалкам, чтобы снять ролик, Тау не мог, как и не мог пацанам объяснить причину своего поведения. Он и сам узнал об этом не так давно, когда, последним в компании, явился «на чай» к Бригитте. Отдал ей коробку с печеньем. Многоопытная Бригитта денег в руки не брала, «гости» приносили ей в подарок сладости, а то, что в коробках оказывались кредиты, за это ответственности она нести не могла.

Первое что он увидел — окно её квартиры упиралось в кирпичную кладку соседнего дома. И от этого сразу сделалось тоскливо и неуютно. Воняло чем-то приторно-сладким, от чего к горлу сразу подкатила тошнота. Через пару минут, когда Бригитта шагнула к нему и принялась расстёгивать ему штаны, он понял, откуда идёт этот мерзкий запах.

Попытался отвлечься, закрыл глаза и…. Перед глазами возникла картинка из детства, — о том, что она прячется в памяти, он и не знал — голая мать, стоящая на четвереньках перед незнакомым дядькой.

Как оказался на улице, Тау вспомнить не мог.

Бригитта не только не разболтала о его проколе, но даже подсказала, к кому лучше обратиться, но ничего не менялось. Картинка возникала перед глазами каждый раз, когда он пытался. Менялись позы, лица, но результат всегда получался один и тот же — он позорно сбегал.

Бригитта же и посоветовала ему найти себе обычную девчонку и попытаться с ней. Но знакомые девчонки заглядывались на парней постарше, а с хихикающей малышнёй водиться не хотелось.

Несколько дней он пытался выследить Рыжую — у него было припрятано достаточно кредитов, чтобы заплатить ей, но она как назло не появлялась.

План возник словно из ниоткуда.

Проведя два месяца на выставке, он хорошо познакомился с экспонатами. Поджидая очередного «лопуха», читал таблички, наблюдал за служителями.

Растение называлось «Спящая красавица». На его взгляд, обыкновенный куст, с виду колючий, с цветочками. «Женщинам такие должны нравиться», — думал он, наблюдая, как служители периодически провожают представительниц прекрасного пола на искусственную поляну, обсаженную этими кустами. Некоторые проводили там несколько часов, прежде чем служители забирали их.

От скуки забрёл туда, когда очередная девица задержалась на долгое время, и встал как вкопанный возле входа. Девушка лежала прямо на траве и спала, чему-то радостно улыбаясь. Тау опешил настолько, что даже не подумал заглянуть в сумочку, лежащую рядом. Спала она долго. Потом пришёл служитель. Вместо того чтобы разбудить девицу каким-то привычным способом, он опустился перед ней на колени, наклонился и… — Тау не поверил собственным глазам, — поцеловал.

Много раз он наблюдал за происходящим. Погуляв минут пять на полянке женщины засыпали, и просыпались только, когда служитель целовал их. Проштудировав справочник, он узнал, что «Спящая красавица» обладает таким свойством — усыплять! Но только женщин, а на мужчин не оказывает никакого воздействия. Разбудить спящую можно было одним-единственным способом — поцелуем.

В этом Тау не замедлил убедиться. Пробовал будить, тормошить, трясти — ни одна не проснулась. Лазил по сумочкам, громко хвастаясь хозяйкам, что он делает и сколько денег они потеряли — никакой реакции, на лицах только блаженные улыбки. Убедившись в собственной безнаказанности, стянул с понравившейся девчонки трусы.

В справочнике писали, что сон под действием «Спящей красавицы» помогает избавиться от тревоги, снова пережить самые лучшие моменты жизни, восстановиться после болезни, помолодеть и даже исполнить желание. Поток желающих выспаться не иссякал.

Вот этим свойством растения чужаков он и решил воспользоваться.

По неизвестным причинам служители никогда не приводили на поляну сразу несколько человек. Любая желающая подходила к служителю, отдавала ему кредиты, а он вводил в специальный терминал её билет и деньги. Когда приходило время побудки, терминал посылал сигнал служителям. Подсмотреть вводимый код для Тау не составило труда, как и посчитать, сколько нужно денег, чтобы оставить кого-то спать до утра.

Сумма получалась такая, что он смог бы снять на ночь трёх самых дорогих девчонок из заведения, где работал Васян. Но заработки на выставке позволяли ему провернуть эту авантюру. Осталось только найти подходящую жертву, которую никто не хватится.

Как назло, девчонки, которые ему нравились, приходили либо с друзьями, либо с родителями. Одинокие дамочки встречались, некоторые очень даже ничего, но после опытов со знакомыми Бригитты, Тау пришёл к выводу, что ему нужна девчонка примерно его возраста. Рисковать осечкой в таком важном деле он не хотел.

Он совсем отчаялся, когда появилась она. Обыкновенная девчонка — не толстая, не худая, в спортивном костюме, вязаной шапке и с рюкзачком за плечами. Если бы не странная чуть прихрамывающая походка, он не обратил бы на неё внимания. А так она шла, ступая осторожно, но по-своему грациозно.

Раскланялась со служителем, очень немногие так делали. Обычно это были официальные лица, приветствующие чужаков согласно их традициям. А тут простая девчонка. Служитель долго провожал её взглядом.

Ноги сами понесли Тау за ней. Чем больше приглядывался, тем больше девчонка ему нравилась. Кожа чистая, волосы хоть и без всяких локонов, но ухоженные, блестящие, до забавного маленькие ладошки, и фигура ничего.

Он представил её без шапочки, в платье, накрашенной, и содрогнулся. Фантазия нравилась ему меньше, чем оригинал. Единственное, чего ей, как ему показалось, не хватало — уверенности.

Он уже почти решился позвать хромоножку на поляну со «Спящей красавицей», как на неё начал валиться высокий пожилой дядька в простой форме, но вышитых золотом сапогах.

Дядьку Тау знал. Среди чужаков он был самый главный, слушались его беспрекословно, но большую часть дня он проводил, роясь в земле и никому ничего не приказывая.

Девчонка хоть и растерялась, но дядьку подхватила, потом долго тормошила — тот не реагировал. По её глазам Тау понял — дело серьёзное, и поспешил спасать.

Во сне Яна долго бродила среди сосен — обхватить их не хватило бы рук. Но она и не пыталась. Смотрела, как золотистые капли смолы, похожие на капельки солнца, проступали через кору, слушала шелест ветра, что резвился в кронах, и немного завидовала. Хотела стать такой же светлой и безмятежной, пить солнце глотками и шептаться с облаками.

Полянка, на которую она вышла, показалась ей смутно знакомой, но она не могла вспомнить, где её видела. Неожиданно сделалось темно, и на небе вспыхнули звёзды. Невольно поискала глазами знакомые созвездий, хотя никогда в этом не была сильна.

Нашла Сову и, ей показалось, Дачника, Деву и Коньки — она никогда не была в этом сильна. Вспомнила, как они с братом изучали карты неба.

— Как можно быть такой тупой? Ты даже не пытаешься запомнить! — кричал на неё брат, и губы его дрожали от рвущегося на свободу гнева. — Вместо того чтобы пялиться целыми днями в макулатуру, ты бы лучше потратила время на домашние задания! Хватит витать в облаках!

¬— Марк, дорогой, не обращай на неё внимания. Ты же не виноват, что все способности в вашей паре достались тебе.

Они оба вздрогнули, потому что не заметили, что уже не одни в классной комнате. При необходимости мать умела двигаться абсолютно бесшумно, несмотря на высокие каблуки. Вскочили и вытянулись в струнку.

— Я не могу не обращать на неё внимания! — раздражение брата оказалось настолько велико, что он посмел спорить с матерью, — из-за этой дуры надо мной смеётся весь класс.

— Не переживай, дорогой, если ничего не изменится, я постараюсь что-нибудь придумать. Возможно, совет наставников согласится, что если у близнецов настолько разные способности — нет необходимости держать их вместе. А пока, если ты закончил, приглашаю тебя в манеж.

— С радостью, матушка, — в такт интонации матери пропел братец и склонил златовласую голову, — я давно закончил.

— Прекрасно! Пусть твоя сестра попытается добиться чего-то самостоятельно, — в голосе матушки послышались металлические нотки, но лицо как всегда осталось холодным, невозмутимым и прекрасным.

Проводив сияющую парочку взглядом, Яна беззвучно расплакалась

— Чего ты ревёшь? — сердито спросила она себя, силой вырываясь из воспоминаний. Вытерла глаза. — Я туда не вернусь, — пообещала она себе, — ни за что. Но куда идти? И как выбраться из этого леса?

Словно в ответ на её вопрос снова появился мальчишка, что привёл её на эту поляну. Она хотела спросить у него дорогу обратно, но её сковала странная неподвижность, как будто он её заколдовал. Оставалось только наблюдать.

С ним явно что-то произошло. Шагал он медленно и очень осторожно, так, как будто боялся оступиться. На траву рядом с ней он почти упал. Только почувствовав запах, Яна догадалась, в чём дело.

До этого она видела пьяного только один раз. Это был отец. Он тогда явился в класс, где они с братом рисовали. Наставница попыталась было не пустить его, но он толкнул её так, что она упала, занял её кресло и наблюдал, как они рисуют. От него пахло так же как сейчас от парнишки, и глаза у него были такие же — растерянные и несчастные. Потом явилась матушка.

— Если вы напились, как последний грузчик, это не значит, что нужно являться домой и пугать детей! — держалась она спокойно, но голос её дрожал. — Оправляйтесь обратно туда, где вы можете делать, что вам заблагорассудится.

Перед тем, как уйти, отец долго раскланивался, а мать смотрела на него так же, как могла бы смотреть на насекомое, если бы вдруг обнаружила его среди своего нижнего белья. Больше они его никогда не видели.

Яне хотелось сказать парню что-нибудь хорошее, чтобы утешить его, но ничего не получалось. Словно в сказочном сне она всё видела, всё понимала, но ничего не могла сделать.

Таким несчастным Тау не чувствовал себя даже в тот день, когда дверь, за которой исчезла мать, захлопнулась перед самым его носом. Увидев, как она скидывает вещи в сумку, он понял, что наконец-то они уйдут от вечного пьяного папаши, и тоже начал собираться. Всё его имущество уместились в школьную сумку, кроме старой флейты. Её отдала ему мать, когда страсть к самодельным свистулькам достигла у него апогея. Хотя собирался он быстро, всё равно не успел. Так и не сказав ему ни единого слова, мать как нашкодившая кошка выскочила за двери, оставив его на пороге.

С тех пор он не пролил ни единой слезы.

План удалось провернуть без всяких затруднений. Девчонка заснула, а он забрал её билет и оплатил сон. Незадолго до закрытия один из служителей заглянул с проверкой. Тау наблюдал из небольшого тайника под куполом, — там он неоднократно прятался, когда не хотелось возвращаться домой и смотреть на пьяного отца. Видел, как тот осторожно подложил спящей небольшую подушечку под голову. Когда свет на выставке погас, понял — свершилось! Осталось спуститься вниз и сделать то, ради чего всё задумывалось.

Но спускаться почему-то не хотелось.

Глядя сверху на беззащитную девушку, что спокойно спала, ничего не подозревая, он ощущал себя ещё худшей скотиной, чем собственный папаша. Пока мать жила с ними, тот частенько являлся домой пьяным и лупил, их спящих, тем, что первым попадалось в руки. Когда Тау был маленький, мать хватала его на руки и убегала вместе с ним, но он очень быстро научился прятаться сам.

Девчонка даже сбежать не могла.

Хрустальный купол здания пропускал достаточно света, чтобы свободно передвигаться, а чужаки оказались достаточно наивными, чтобы не блокировать на ночь внутренние двери. Знакомый бар встретил его шеренгой бутылок, матово поблёскивающих в свете звезд. Он пришёл сюда за помощью, потому что ощущение собственной мерзости не позволяло сделать необходимое. Тау вытянул из-за стойки первую попавшуюся бутылку и отхлебнул.

Ощущение — как будто в него влили жидкий лёд, а потом бросили в кипяток. Казалось бы, после такого можно было бы преобразиться, но чем больше он пил, тем гаже себя чувствовал.

Вернул недопитую бутылку на место. Пришлось потратить немало усилий, потому что бутылка ожила и принялась извиваться, никак не желая возвращаться. Путь к поляне тоже вёл себя странно — извивался, менял направление, частенько взбрыкивал, так что часть дороги пришлось преодолеть на четвереньках, но Тау добрался.

Долго сидел возле девчонки и внушал себе, что «так надо», а когда решился и повернулся к ней, первое, что увидел — слёзы. Несколько капель блестело в уголках глаз и на щеках, а на подушке темнело несколько мокрых пятен. Как будто она знала, что он задумал, и плакала, потому что ничего не могла поделать.

Склонившись к ней, он почувствовал нежный аромат фиалок. Этот аромат он помнил — похожими духами пользовалась его мать, только они были более терпкими. Задержался на несколько секунд для того, чтобы послать весь мир к чёрту, и осторожно поцеловал.

Губы у неё оказались мягкие и вкусные, солёный привкус слёз быстро растаял, и осталась невероятная сладость. Голова закружилась гораздо сильнее, чем от выпитого алкоголя.

Выставка галактических растений открыла свои двери без всяческих опозданий. Единственной данью традициям стало то, что чужаки в первый день года сделали вход на выставку свободным. Несмотря на праздник, посетителей прибыло даже больше чем обычно, хотя публика оказалась проще.

Видимо, хозяева учли это обстоятельство, потому что возле входа появилось объявление размером с простыню: «Для работы с растением «Святой Валентин» требуется пара в возрасте до двадцати одного года, находящаяся в самом начале отношений. Питание, проживание и высокая заработная плата гарантируются. Если вы молоды, энергичны и мечтаете путешествовать по Галактике, эта работа для вас!».

Когда в кабинете для собеседований скрылась оживлённо беседующая парочка — долговязый парнишка в малиновой толстовке и прихрамывающая девушка в вязаной шапочке, улыбающийся служитель в красивых оранжевых сапогах с медной вышивкой подал знак помощникам. Объявление сразу же убрали, а тем, кто не успел попасть на собеседование, предложили угощение в ближайшем кафе.